The Devil finds work for idle hands

Совет был созван незамедлительно, как только вести о произошедшем добрались до райских врат. Не все собравшиеся понимали, что происходит, и потому Гавриил первый взял слово.  — А теперь архангел Уриил расскажет нам, почему Римский собор 745 года исключил его имя из списка почитаемых, — официальным тоном произнес архангел, но взгляд его, обращенный на коллегу, был весьма красноречив. «Как же ты меня подвел», — говорил этот взгляд. «Что за неуважение к небесной власти», — сочувствовал он. «Почему ты сразу не сообщил о возникших проблемах?» — застыл в нем немой вопрос. «Я один здесь, что ли, возмущен?!» — скользил он по лицам остальных. Михаил приподнял бровь. Сандальфон стоял с приоткрытым ртом, словно услышал об этом впервые. Уриил скрестил руки на груди. — Все началось с саботажа магических сил, которые наш противник бессовестно прибрал под свою юрисдикцию заодно со всеми сопряженными областями. — Уложение 2140 года от сотворения мира, — подал голос Сандальфон. — О фундаментальном различии божественных чудес и дьявольского колдовства. — Да-да, — нетерпеливо откликнулся Уриил. — И, поскольку в моей юрисдикции — движение небесных тел, я отвечаю за астрономию… — Спорная, весьма спорная область… — пробормотал Гавриил. -…и алхимию, — закончил Уриил. Гавриил протянул руки, словно хотел сказать: ну вот, чего вам еще? — Дело в том, что за последнее время с алхимиками произошло несколько неприятных историй, — поморщился Уриил. — Вот, например, в Константинополе. К одному алхимику, Никодиму, пришел человек по имени Андроник, который подозревал, что жена ему изменяет, но доказать этого не мог. Собственно, вся улица знала о недостойном поведении этой нечестивой женщины, — архангел вздохнул. — И Никодим, прекрасно осведомленный о том, что прелюбодей живет по соседству с Андроником, изготовил декокт, в котором должен выпасть осадок, когда обманутый муж будет проходить мимо нужного дома. — Магия, — с неопределенной интонацией протянул Сандальфон. — Нет, — Уриил поморщился. — Просто Никодим рассчитал время, за которое Андроник дойдет туда, и смешал вещества таким образом, чтобы реакция произошла в тот самый момент. Но на его беду Андроник повстречал приятеля, как только вышел из дома алхимика, и битый час проболтал с ним. А когда вспомнил о декокте, в нем, естественно, уже образовался осадок. В общем, он вернулся в дом и убил Никодима. — Прискорбно, — заметил Гавриил. — Или еще одна, — продолжил архангел. — Во флорентийском монастыре бесследно пропал келарь*, а через некоторое время ризничий обнаружил его облачение, на котором были пятна, похожие на кровь. Один из братьев, который занимался алхимическими изысканиями, предложил провести эксперимент: нанести на пятна изготовленный им декокт. Если он вспенится, значит, на ризе действительно кровь, если же нет — пятна имеют другую природу. Едва брат-алхимик капнул на облачение своего зелья, оно забурлило, да так, что прожгло ткань насквозь. И вот когда ни у кого уже не было сомнений, что кто-то из собравшихся монахов — убийца, неожиданно появляется келарь и рассказывает, что с ним случился удар и целые сутки он пролежал, не зная, как позвать на помощь, но с Божьей помощью оправился и готов вернуться к своим обязанностям. Однако брата-алхимика не покидали подозрения: уж больно сильной была реакция. Мне пришлось чуть-чуть подтолкнуть его в верном направлении — в буквальном смысле, он пролил свой раствор у стены, беленой известкой, и он как зашипит! В общем, выяснилось, что в стене монастыря есть черный ход, через который келарь регулярно выбирался приторговывать вином, пятна которого и заметил ризничий на его облачении. А в ту ночь дверь заклинило, и келарь просидел взаперти несколько часов. Припертый к стенке, он во всем сознался, и его выгнали из монастыря и отлучили от церкви, — вздохнул Уриил. — Из-за алхимика! — воскликнул Сандальфон. — Вот именно. А в Тоскане буквально пару лет назад приключилась такая история: к знаменитому алхимику Витольдо обратился человек по имени Марио, безответно влюбленный в красавицу Лукрецию. Как известно, чудеса в делах сердечных бессильны, но Витольдо был известным хитрецом. Рассудив, что аппетит приходит во время еды, он создал эликсир, который должен был воссоздать все признаки страсти: расширенные зрачки, учащенное сердцебиение и жар. — Дай-ка угадаю, Лукреция, приняв это снадобье, скончалась, — вставил молчавший до сих пор Михаил. — Отнюдь, — возразил Уриил. — Она воспылала страстью, да еще как. Вот только не к Марио, а к его родному брату, Луиджи, который уже был женат, а потому обратился к Витольдо со встречной просьбой: сварить декокт, который бы умерил пыл прекрасной Лукреции. И алхимик взялся за дело — ведь охлаждение чувств проявляется в первую очередь апатией, сменяющейся раздражением и, наконец, полным безразличием. — И тут-то она умерла, — уверенно предположил Сандальфон. — Как бы не так, ведь не зря Витольдо был знаменитостью. Все его зелья срабатывали как надо. Лукреция совершенно охладела к Луиджи, но и Марио отнюдь ее не привлекал, и она обратилась к Витольдо за тем же чудодейственным средством. А потом они все трое умерли. — Наконец-то, — облегченно вздохнул Михаил. — От декоктов? — удивился Гавриил. — От холеры, — отрезал Уриил. — От нее Витольдо так и не удалось найти лекарства. — Но я все-таки не совсем понимаю. Эти истории, конечно, дискредитируют алхимию целиком и полностью, но неужели Собор созвали из-за этого? — нахмурился Михаил. — Нет, — отозвался Уриил. — Просто мое имя, в отличие от ваших, упоминается только в апокрифах.