Вопреки всему

      Я ошарашенно смотрела на Глеба. Вместо слов лезли разные гласные. Глеб? Подраться? Из-за меня? Как я предполагаю, они очень даже близкие друзья, и чтобы какая-то новенькая учительница влезла?  — Что случилось? — Спросила я и посмотрела на Глеба. Сейчас он такой красивый, лунный свет озарял его, волосы развивались и одаряли золотистыми оттенками. Его рот приоткрыт в замешательстве, губы немного шевелятся, подбирая слова.  — Слушай, давай не сейчас?  — И снова эти слова. А когда, Глеб? Когда ты мне раскроешься? Я хочу общаться с тобой и понимать тебя, а не видеть настоящую сущность только в гневе. Расскажи мне, пожалуйста, хотя бы твои экзамены, которые ты пропустил.       Голубин опустил голову и немного задумался. Честно, я ожидаю от него отрицательный ответ или снова отмазку, но, похоже, он подбирает слова. Неужели ситуация настолько сложная?  — Хорошо, Оксан, я расскажу тебе, — Глеб поднял голову и нахмурил брови, — только, пожалуйста, не жалей меня.  — Ладно… — Тихо ответила я.  — Артем был связан с не очень хорошей компанией. Мы с ним давно общаемся, наши мамы дружили, поэтому с самого детства вместе, хоть он и младше меня. Я думал, что, видимо, если он начал с ними общаться, значит, они очень интересные ребята. Ребята-то интересные, но были связаны с наркотиками, — он замолчал на несколько секунд и кашлянул, — Артем тоже попробовал. И не удержался. Отнекивался, что все это опыт, «жизнь одна, надо пробовать все» и так далее. Я ему верил и даже сам хотел попробовать, но держал себя в руках. Шатохин уже жизнь не представлял без бесконечных гулянок и тусовок с ними. Употреблял он что-то наподобие кокса, но намного дешевле. А чем дешевле, тем токсичнее, — блондин опустил голову и закрыл лицо рукой, — Артем был очень хорошим и добрым человеком, подрабатывал на всяких благотворительных делах, зарабатывал копейки, тратил на свою семью, они не очень богатые, денег не хватало. Но после знакомства с этими пацанами стал все тратить на дерьмо, а потом вообще отдавал деньги старшим, — Голубин остановился, посмотрел на меня, чтобы увидеть реакцию на грубое слово, но мне было все равно. — Со временем он стал меняться: вспыльчивее, агрессивнее и хуже. В один из дней я хотел помочь его папе в гараже, забился с Артемом встретиться. И тут я увидел его. Весь бледный, трясущийся, постоянно теребил руки, шнурки на кофте, отводил взгляд и был чересчур нервным. Я очень сильно испугался. Его папа ушел куда-то, и я тогда поговорил с ним по-жесткому. Я не узнавал его. Он рассказал мне тогда, что сильно задолжал денег каким-то уродам-барыгам, — Глеб прервал рассказ и снова кашлянул, видимо, извиняясь за ругательство. Я взяла его за руку, успокаивая. Расскажи мне, Глеб. Спокойно. История довольно сложная. Я пойму тебя, — прости. Сорвалась.  — Ничего, продолжай, пожалуйста, — я проговорила это тихо.  — Ему было тогда всего лишь 14 лет, — Глеб еле как проговорил это предложение и хмыкнул, — ненавижу себя за то, что не уследил за ним, он мой лучший друг, я считал его своим братом, — Голубин сжал мою руку сильнее, от чего мне стало немного больно, — я пообещал Артему, что вытащу его. Денег всегда было у меня куча, но он задолжал очень даже крупную сумму. Мне тогда в голову ударила мировая справедливость, да и думал, что с торчков нечего брать. Я не представлял, что там за серьезные ребята. Закончил дела в гараже, помог Артему, у него была дикая ломка тогда. Сразу же поехал к ним. Я не буду описывать, что делал, но сильно наломал дров. Разгромил их притон, все всё равно были под кайфом. Я не думал, что меня ждет. Артем много раз срывался, но я помог ему с наркотой, сейчас он не употребляет уже как два года, — он замолчал на несколько секунд, — тебе непонятно, при чем тут эти долбанные экзамены? — Глеб накаляется, я чувствую это.  — Рассказывай. Я слушаю, — я пододвинула стул к нему и приобняла за плечо. Может быть, сейчас я слишком настырна и близка к нему, но ему так нужна поддержка.  — Прошло несколько месяцев. Лето. Вот-вот, и уже экзамены. Решили выпить большой компанией перед всей суматохой. Да, понимаю, нам тогда всем по 14-15 лет было, может это была ошибка, — он тяжело вздохнул, поднял голову и уставился в потолок. Его кадык зашевелился. Я понимаю, что все это очень сложно для 15-летнего ребенка, что он помогал своему другу выйти из наркомании, видел его ломки, это просто ужасно. НЕ представляю, что у него теперь в голове после всего этого, — тогда позвали других неизвестных мне. Я уже позабыл о том, что сделал с теми торчками, но они явились на вечеринку. Сначала искали Артема, а потом увидели меня. Вспомнили, видимо. Я скрылся в толпе от них, забоялся, такая толпа, все крупные, хоть и сидят на дряне. Выловили меня, ударили чем-то тяжелым… — Глеб посмотрел на меня и заволновался, — я не могу рассказывать такой девушке, как ты.  — Почему?  — Так не хочется, чтобы ты волновалась за меня. Мне сложно рассказывать, что было дальше. Об этом знаю только Артем и я. Даже мама не в курсе.  — Хорошо.  — Я дальше очень мало помню. Видимо, сильно ударили. Помню, что очутился в подвале, весь грязный, в крови, все болело ужасной болью. Есть очень сильно хотелось, в горле — пустыня, — он замолчал. Я поняла, что дальше идет развязка, — пойдем в другую комнату, пожалуйста. Давить начинает.       Я кивнула и направилась в спальню. Глеб сел на кровать.  — После того случая напрягают одни и те же комнаты. Не сижу больше 10 минут.  — Понимаю, — ответили я и села напротив.  — Я не знаю, сколько был в этом подвале. Кормили меня очень редко, кололи какую-то хрень, от которой меня все раздражало, чувствовал каждый шорох, маленькое касание превращалось в острую боль. Они избивали меня за оплошности или когда им было скучно. Под этими уколами я не мог нормально воспринимать боль, мне было настолько больно, что я отключался на несколько часов. Потом я понял, что совсем не хочу и не могу есть. Я сильно похудел из-за этого. Видимо, довели меня до анорексии, но мне это чувство нравилось, не было постоянного давления на желудок, — Глеб замолчал.       Я смотрела на него. Все тело тряслось, слезы катились по щекам, я сорвалась на такой истории. Голубин почесал свои вены, и я заметила маленькие впадины. О Боже. Сколько они кололи ему? А если бы передозировка.       Я закрыла рот рукой и прижалась к блондину. Шли одни слезы, я не могла успокоиться.  — Как… как ты выбрался?.. — проговорила я и продолжала плакать.       Глеб приобнял меня и прижал к груди. Его жаркое дыхание было на моей макушке, он сильно нервничал.  — Сбежал.  — А Артем? Как он на это отреагировал?  — Сказал мне, что меня никто не втягивал в это, — Глеб сильно напрягся и обнял чуть крепче. Не злись.  — Какой же он придурок…  — Он всегда теперь будет таким. Наркотики сильно его изменили. Из-за этого мы достаточно далеки сейчас, он стал говорить полную чушь про тебя… — парень быстро прервался и полностью обнял, — мне ужасно стыдно за него. Не обращай внимания, пожалуйста.       Я прижалась к парню всем телом и закрыла глаза. Слезы не переставали течь, история до глубины души задела меня.       Оторвавшись от его рук, я заглянула в глаза. Глеб озадаченно смотрел на меня и облизывал губы. Не контролируя себя, я поцеловала его.       Мои слезы смешались в поцелуе. Язык сразу же почувствовал соленый вкус. Глеб стал отвечать на поцелуй, просовывая язык. Он начинает целовать мою шею, языком касаясь уха и целуя участки за ним. Я, кажется, таю от его прикосновений и больше ничего не говорю, только откидывая голову влево, чтобы было удобнее.       К чему все ведет?