Без титула

Лишь имеющий душу, разум и волю сможет открыть двери темницы. Но не каждый решится отступить в сторону, чтобы выпустить то, что покоится там… Да сжалится же бабушка Смерть над любопытными, что откроют двери интереса ради… (Хроники Бантис, слава)

      Семья Смитов не насчитывает долгой истории существования: обанкротившись, двоюродный прапрапрадед, Арчибальд Смит, покончил с собой. После тех печальных событий его брат — Исаак Смит — решил начать новую жизнь, как можно дальше от теперь так ненавистных ему мегаполисов. Он с женой — Сарой Смит — переехал в Дюнклерфлек, похоронил брата на местном кладбище и занялся могильным делом, обучившись всему у старого Ханса. У него не было детей и на смертном одре он завещал всё Исааку, который стал ему как сын. Через 2 года у Смитов родился сын, а потом через ещё год близнецы – девочка и мальчик, которых Исаак обучил столярному искусству. Дочь — Дороти — посвятила жизнь служению Богу, а сыновья пошли по стопам отца. Так профессия «Гробовщик» стала передаваться по мужской линии. В 1978 родился Джейкоб Смит. А уже в 1999 он взял в жёны Милу – немного странную приезжую.       Его сердце покорили её пронзительные зелёные глаза и тёмно-рыжие, слегка волнистые волосы в сочетании с напористым характером и поистине женской мудростью. Сперва она родила ему сына, наследника – Сэмюеля, а через 4 года ещё и девочку – Мелисенту. Вторые роды прошли не так легко, как первые. Они вызвали тромбоз нижних вен: никаких внешних симптомов это не вызывало, но в любой момент тромб мог оторваться и закупорить лёгочную вену или вызвать инсульт. Это и произошло, когда Мелисенте было 10: они весело бегали за воздушным змеем на кладбищенской опушке, когда мать упала замертво на глазах дочери.       На похоронах Сэм и Джейкоб несли гроб, который сколотил неизвестный гробовщик лет 150 лет. Несли теми руками, что ещё предыдущей ночью выкапывали его из могилы двоюродной бабушки Гертруды. Держали теми самыми пальцами что ещё 8 часов назад сжимали древко лопаты, выкапывающей могилу - последнее пристанище Милы Смит, но не гроба…       Мелисента же шла следом, с маленьким букетом её любимых белых цветочков, что она собрала для матери на лужайке. На ней было миленькое маленькое платье с немного мятыми фонариками на плечах, рюшечками и бархатными вставками на груди и кружевными ступеньками на пышной юбке; его можно бы даже назвать достойным нарядом для королевской особы если бы не одно но: платье было абсолютно чёрным. Оттого Мелисента больше походила на тень, провожающую гроб.       Немного отставая, лишь приличия ради, но всё ещё достаточно близко чтобы прошептать пару фраз поддержки, плелась учительница Мелисенты. Она была одета в строгое чёрное платье простого кроя. От повседневного костюма учителя младших классов его отличала только белая наколка из 2 нераскрывшихся бутонов белой розы и шляпка с опущенной чёрной сеточкой. Далее волоклись сочувствующие, неравнодушные и просто те, кому было необходимо засветиться здесь единой серой массой: кто с зонтами на изготовку, кто с плащами, перекинутыми через локоть.       Чем дальше от головы процессии, тем отчётливее слышась перешёптывания и обсуждения этой трагедии: «Бедный Джейкоб, остался совсем один… Как же теперь он будет воспитывать детей…Несчастный вдовец! ... Ах, она же была так молода! ... Значит на то была воля Божья…»       Наконец путь окончен: из – за частокола каменных надгробий и крестов показался светлый лоб старшего епископа, а вслед за и ним ряды стульев для гостей и неравнодушных. Гроб начал порядком натирать плечо Сэму.       Семья Мелисенты жила обособленно, а в магазинах и на улицах горожане сторонились гробовщиков: кто-то из страха, а кто-то из брезгливости. Поэтому друзей и соседей у них почти не было. О жизни Милы до этого города почти ничего не было известно: были ли у неё друзья, живы ли родственники или же дети. Всё, что Джейкоб знал о ней, так это что она бежала от чего-то или к чему-то. Мила согласилась на его предложение руки и сердца и осталась здесь, в городе с ним. Этого ему было вполне достаточно для счастья. Поэтому перед трибуной в первом ряду было поставлено лишь три стула для живых и одно кресло для усопшей – старая традиция.       Стулья гостей располагались значительно дальше от ямы чем стулья родственников: между ними было добрых полтора метра пустой земли. Мелисента окинула взглядом поляну и её глаза остановились на этом промежутке: ей казалось что стулья родственников так близки к яме, что хороший ливень смоет их в могилу, прямо в холодные объятия мертвецов, глины и песка, а тот отступ от гостей настоящим непреодолимым обрывом. Как между сценой и зрителями. Как оградительная клетка в цирке между дрессировщиками с клоунами и гогочущей толпой зевак. Горожане начали рассаживаться по местам. Мелисента обернулась, чтобы в последний раз взглянуть в глаза её учительницы, ища в них поддержки и подбадривающих слов. Но она уже отвлеклась на разговор со старой подругой и даже не заметила этого.       «Как жаль, что на церемонию не пустили моих друзей…», — подумала украдкой Мелисента и прошла к своему месту.       «Не бойся, спину ровней, Принцесса. Если хочешь можешь поплакать, но не рыдай слишком громко», — тихонько шепнул ей Сэм и взял её за руку скорее для своего успокоения. Он сам едва держался, ведь он старший в семье после отца, да ещё и мальчик, а мальчикам не положено плакать. — Сегодня мы здесь собрались чтобы проводить в последний путь … — священник заупокойным тоном начал панихиду. От одного лишь его тона хотелось уснуть, а эти траурные растягивания пауз между слов и ударных гласных не оставляли скучающим ни единого шанса. — ...примерную жену и любящую мать двоих детей. Её безвременная кончина… — Мелисента взглянула на небо: плотные тучи не оставляли ни единого шанса солнечным лучам достичь земли, но она всё равно надеялась на лучшее. Да, теперь мамы не будет рядом, и работы в лавке прибавится, но Сэм всегда поможет. — Теперь попрошу родных бросить горсть земли, и проститься с усопшей, проводить её в последний путь.       Мелиса взяла маленькой ладошкой свежей земли, подошла к закрытому гробу и отпустила чёрный ком. На мгновение ей показалось что он полетел вверх, к облакам и чистому небу за ними, но вспомнил, что он не птица и обречённо рухнул на крышку гроба. Тот же ритуал провели Джейкоб и Сэм по очереди. После этого брат поспешно взял за руку Мелисенту. Его ладонь была шершава от мозолей и перепачкана землёй. Он заботливо взглянул на сестру и попытался приободряюще улыбнуться, но получилось плохо. Мелисента подняла глаза на Сэма и выпрямилась. Её улыбка была намного убедительнее. Семья Смитов, с отцом во главе, двинулась к выходу из кладбища.       То был один из тех дней, когда небо укрывается сизыми непроглядными тучами как укрывается дитя пуховым одеялом прячась от подкроватных монстров. Казалось, оно вот-вот разверзнется долгим горьким плачем что тянется неделями, той водой что копилась уже давно… но нет. Этого не случилось. В тот день лишь пара скупых капель упали на гроб.       Смерть жены подкосила Джейкоба. Он начал больше выпивать, но при этом никогда не поднимал руки на детей. Через несколько месяцев всё встало на круги своя: Джейкоб взялся за ум, нашёл замену алкоголю в виде охоты посредством сооружения всевозможных силков и ловушек для мелкой и не очень дичи. Порой он дня на три уходил в лес с большим рюкзаком с припасами и возвращался с полными дичи карманами. Сэм в это время оставался за старшего. Ему пришлось быстро обучится семейному делу. Пока он пыхтел в подвале отмывая очередной гроб или тело, Мелиса сидела за прилавком с венками и белыми тапочками. Иногда, когда посетителей почти не было, а заказов было много, она спускалась в подвал в чистую комнату и наблюдала за работой брата. Чистая комната — это просторное помещение с большим шкафом для тел вдоль одной из стен, облицованное белым кафелем с большой чёрной канализационной решёткой по середине. Туда стекали естественные жидкости и грязная вода вперемешку с комьями кладбищенской земли. Сэм ругался, когда находил куклы Мелисенты в подвале, но всегда прикрывал сестрёнку перед отцом если он их находил первым. Брат пытался заменил ей мать. Но получалось это плохо, ведь вся работа в бюро легла непосильным грузом на плечи подростка. Мелисента росла на редкость послушным ребёнком, она понимала Сэма и не требовала от него невозможного: вернуть мать, сделать всё как прежде. Отец же и вовсе стал для неё тенью, призраком родного человека, изредка появляющимся в её жизни. Тем не менее, она всегда могла на них положится.