Без титула

Пришла Смерть на пепелище, оставшееся после пожара в хвойной чаще, зачерпнула там смолы что черна стала от угля древесного и земли выжженной, крепка стала от костей Зверя Могучего, но не могущего убежать от Смерти, и запаха бодрого, духом Чащи пропитанного. (Хроники Бантис. Рождение)

      Утро Томаса начиналось привычно: раздражающий звук будильника прорезал тревожную тишину комнаты уже в третий раз, в помещении висела неосязаемая тёплая дымка затхлого воздуха с запахами старого белья и пыли, что возникает, если долго не открывать окон. Том принял положение сидя на кровати и, не найдя тапочек на ощупь ногами, поплёлся в ванную босиком. Одеревеневшие стопы привыкли к хрусту крошек и уличной грязи и просто не замечали их. На полке над раковиной стоял стакан со щётками и от одной из них несло спиртом и блевотиной. "Значит она пришла-таки ночевать..." — грустно подытожил Том. Приведя себя в порядок, насколько это было возможно, он прошёл на кухню по коридору мимо приоткрытой двери в спальню родителей и аккуратно прикрыл её до щелчка. На кухне царил полный хаос: бардак на обеденном столе; куча грязных кружек и тарелок формировали пизанскую башню, которая вот-вот грозилась стать вавилонской; урна забита до отказа остатками бургеров из кафешки на ближайшей дорожной развилке и пустыми стеклянными бутылками. Тем не менее, на крошечном чистом клочке кухонного стола его ждал сносный остывший завтрак, но заполненная до отказа пепельница привлекла больше его внимания.       Отец опять полночи не спал! Из-за неё у него опять проблемы на работе будут.... Эту догадку подкрепляла большая банка кофе, что была опустошена и сиротливо стояла в стороне у выхода. Папа Тома старался изо всех сил сохранить брак, ради сына, ради его будущего, чтобы у него была возможность вырваться из цепких лап Дюнклерфлека, но жена не оставляла ему выбора: обвинения в измене, сцены ревности в один момент ему просто надоели и он ответил... Высказал всё что думал о ней. И это всё усугубило. Конфликт вышел за пределы дома. Неизвестно кому в данной ситуации приходилось хуже: Карлу Кронскорту — главе семейства, которого терзали проблемы и дома, и на работе, усугубившиеся с выходом его семейной истории в рабочий коллектив и грозящие окончиться увольнением с позором, Дороти Кронскорт — некогда любящей матери Томаса и ласковой жене Карла, что переживала из-за измен супруга и его предательства что теперь искала ответы на дне бутылки и отчаянно пыталась заменить любовь и заботу беспорядочными ночными встречами или же Томасу, который всё это время был бесправным свидетелем и мучился от бессилия что-либо исправить.       Но его момент отчаяния пока не настиг. Он ещё держался. Том в одиночестве прикончил без удовольствия пересоленную яичницу с сосисками и пошёл в комнату собирать учебники. В комнате царил всё тот же кавардак: вещи располагались ровным слоем по всем поверхности, чистые вперемешку с грязными, сантиметровый слой пыли лежал на подоконнике, а в мутном стекле окна уже было не различить лица людей на расстоянии больше ста пятидесяти метров. Ноутбук так же был засален до неприличия и покрыт хлебными крошками. Но в школе он преображался: всегда причёсанный, в чистой рубашке и каллиграфическим почерком. Немного зажатый в общении один на один и душа компании в группе, на хорошем счету у учителей. Томас перепроверил всё ли он взял и поправил перед зеркалом выбивающийся локон на макушке.       Из-под стекла на него глядел худощавый подросток в опрятной одежде, со светло-русыми, цвета сушёного сена, волосами, собранными в тугой нижний хвост. На бледных, немного впалых, щеках проступали первые следы подростковых прыщей, а серые глаза в обрамлении темнеющих кругов сочились усталостью и тревогой. Всё должно быть идеально, ведь это отражается на репутации моего отца..       — Можно войти? — в дверь аккуратно постучал отец. Уже в офисном костюме, с доброжелательным выражением лица. Круги от недосыпа умело маскировал театральный грим, а остатки седых волос зачёсаны на одну сторону, чтобы скрыть стремительное сокращение их численности. — Да, — Томас встрепенулся, выпрямился и безуспешно постарался закрыть собою в дверном проёме комнату. Отец приоткрыл дверь немного шире и окинул усталым взглядом беспорядок. — Приберись тут после школы, хорошо? — Вздохнул мистер Кронскорт, — пойдём, я опять тебя отвезу.       Когда всё было в порядке, его отвозила мать. Но это было так давно, что могильная плита над этими событиями уже успела покрыться мхом. Том в ответ еле заметно кивнул и пошёл вслед за отцом по коридору. Дверь в родительскую спальню была опять приоткрыта. Он хотел было спросить о матери, но и так знал ответ и не стал бередить рану. Они молча сели в машину: Том на заднее пассажирское, а Карл на водительское, и тронулись по дороге прочь от дома. Папа безуспешно пытался спрашивать о состоянии уроков и успеваемости, но всё что он смог услышать от сына это тихий щелчок ремня безопасности и последующее безучастное угуканье.       Томаса не волновали игры, состояние погоды или поиски второй половинки. Всё что его интересовало это статус в обществе и что о нём думают окружающие. Поэтому он научился тонко чувствовать язык тела и мимику собеседника, вести светские беседы на отвлечённые темы. Но он не замечал порой очевидных вещей, бросающихся прямо в глаза. Например, что соседская собака, оглашавшая все проезжающие автомобили громким заливистым лаем, покорно сидела по стойке смирно и провожала белыми глазами потрёпанный временем Форд бухгалтера…