***
В три тридцать Гарри отработанным движением погасил противно пиликающую сигналку и потянулся за энергетиком. Через пять минут он уже был готов к бою. Душ тут оказался хоть и общим, но неожиданно приличным. После водных процедур Эванс натянул вчерашний костюм, пригодный после вчерашней пьянки только к тому, чтобы шататься в нем по Запретному лесу, и направился, собственно, в Запретный лес. Небо на востоке едва-едва серело, и все приличные и не очень обитатели замка дрыхли без задних ног, поэтому он без препятствий вышел из здания и пошел в сторону леса, с удовольствием задрав голову и пялясь на угасающие колючие звёзды - ну, до первого корня под ногами. Ночь была светлой и теплой, и было приятно идти и думать о своем. Например, было очевидным, что Диппет умолчал о его связях - ну, Гарри бы тоже зассал сообщить коллегам, что он такой идиот, что порядком задолжал ритуалистке. Даже с комнатой, он, видимо, провернул как-то так, что на Эвансовскую долю досталось последнее свободное место в двушке, и Слизнорта ни о чем не просил. Оно и к лучшему, меньше вопросов. Еще он думал о своих финансово-артефакторских планах на будущее - ну, то есть, как бы чего подешевле склепать и куда бы его подороже загнать - и был вполне собой доволен. Лес встретил его влажным запахом земли и трав, и Гарри пошел осторожнее, внимательно смотря по сторонам и под ноги. С некоторых деревьев он, что-то мысленно прикинув, аккуратно срезал ветки, некоторые отмечал маячком, у кое-каких растений он вообще ошеломленно притормозил, присвистнув и прикинув их цену на черном рынке. Единороги довольно быстро показались из-за деревьев. Гарри остановился, вдохнул-выдохнул, успокаиваясь. Для этого дела ему, конечно, очень бы пригодилась напарница, не знающая ни плотской, ни платонической любви - то есть максимально холодная девочка, не терзаемая никакими пагубными страстями и сильными эмоциями, кроме, может быть, благоговения и восторга - единороги были тщеславны. Но, в общем-то, в этом теле он тоже не знал любви, и, вкалывая сутками, не очень-то ее и хотел, а пагубную страсть к деньгам можно было на время и приглушить. Он вообще был человеком довольно равнодушным, и не чувствовал сейчас ничего, кроме слабого удовольствия от хорошего утра, поэтому должно было сработать. Гарри тихонько двинулся в сторону стада и постоял немного на краю поляны, наблюдая, не шарахнутся ли те от него. Единороги были спокойны, поэтому он прошел к ближайшему и осторожно погладил по красивой шее. - Можно мне прядочку волос из гривы? - шепотом поинтересовался он. - Пожалуйста! Я немножко. Коняшка благосклонно фыркнула, так что Гарри осторожно черкнул ритуальным кинжалом (других не водилось) в середине гривы, чтобы не очень видно было, и аккуратно упаковал добычу в мешочек на шее. За немыслимые моральные страдания животное получило сахарную морковку, которой Эванс вчера предусмотрительно затарился, и осталось вполне довольным. Он повторил процедуру по числу единорогов в стаде. Заартачился только один, так что получил морковку просто так. Мешочек, даже будучи магически увеличенным, порядочно раздулся, и к пяти тридцати Гарри вернулся в Хог довольным, по уши в росе и с здоровым пуком веток под мышкой. Натыренное тянуло галлеонов на двести, и он уже видел, как превратит их в пятьсот. Реддл в комнате предсказуемо дрых, так что Гарри милостиво накинул на себя полог тишины и решительно взялся за мел. Проснувшийся где-то после шести Реддл имел счастье изумленно наблюдать исписанную не только рунами половину комнаты и Эванса с маниакальным выражением лица, беззвучно разевающего рот (под пологом великолепное Гаррино исполнение куплетов Эскамильо, в котором не было ни одной верной ноты, слава Мерлину, было беззвучным). Выглядело это, наверное, так, словно незадачливого соседа сейчас принесут в жертву, поэтому пацан сдавленно пискнул. Гарри рассеянно взглянул на него, не утруждаясь пожеланиями доброго утра. Он дописал последний символ, скептически взглянул на свою писанину, как художник - на авангардное полотно и решительно резанул по ладони ритуальным ножом. Первая же капля крови, упавшая на символы, запустила цепную реакцию - те по очереди вспыхивали и исчезали, впитываясь в камень, так что через минуту по комнате сложно было сказать, что тут живет юный Малевич. Жирная осенняя муха, непонятно как заведшаяся в подземельях, облетела комнату и, впечатавшись в невидимую границу, вспыхнула и моментально сгорела. Глаза Реддла от этого зрелища приобрели правильную круглую форму, и Гарри счел это достаточным предупреждением.***
Костюмчик подороже, расшитый по подкладке защитными знаками, сидел на нем... неплохо. Гарри оставил потерявшие всякий вид вчерашние шмотки эльфам в стирку, трансфигурировал часть стены в зеркало и раздраженно подергал себя за волосы. Еще вчера они были значительно короче (ну ладно, ладно, стрижеными под горшок), но Грейнджер испортил этот писк моды. Он отловил Гарри посреди пьянки, начавшейся едва ли не с утра, зафиксировал заклинанием и обмазал голову чем-то дурнопахнущим. Через пять минут, убедившись, что волосы все еще черные, на месте, не собираются эмигрировать, не поют песни, зато отросли до плеч, Гек отметил что-то в лабораторном журнале, пробормотал под нос "ну, можно считать, на животных протестировали" и царственно удалился. Гарри так охренел, что даже не бросил в него диванной подушкой, хотя стоило бы. Благодаря покойной жене Эванс неплохо владел заклинаниями для укладки, так что совиное гнездо на голове быстро превратилось в умеренно аккуратный хвост. Он подмигнул своему отражению и вышел на завтрак, отметив краем глаза озадаченное выражение лица Риддла, который уже понял, что где-то налажал, но еще не знал, что с этим делать. В слизеринской гостиной он определил старосту по загруженному выражению лица и кипе пергаментов под рукой, увязался за ней в Большой зал и выспросил, кто тут в его классе. Ближайшим одноклассником оказался некто Август Руквуд, и Эванс целенаправленно пошел к нему. Гарри уселся на свободное место рядом с Руквудом, спросив разрешения, и с энтузиазмом потянулся за омлетом. - Я Гарри Эванс, новенький, - сказал он соседу. - Ну, учитывая, что ты единственный старшекурсник, которого я не знаю, это логично, - сказал тот. - Я Август Руквуд. Пирог с почками в этот раз совершенно ужасен, не советую. Руквуд тоже сканировал его взглядом, но очень деликатно. Когда Эванс поднял глаза от омлета, по сдержанному выражению лица соседа нельзя было сказать, что тот сделал какие-то выводы на основании его одежды или фамилии. Вежливый, сдержанный юноша, молодой аристократ. - Какими судьбами на пятом курсе? - вежливо спросил он, провожая Гарри на первую пару - сдвоенное Зельеварение. - А, - легкомысленно отмахнулся Гарри, - я хотел сдавать СОВ в Министерстве, но папенька решил, что мне совершенно необходима социализация и угрожал отлучением от кошелька. Ничего не поделаешь. - Эванс - это ведь фамилия матери? - невзначай поинтересовался Август. - Так и есть, - отозвался Гарри. Руквуд понимающе кивнул и больше вопросов о родословной не задавал, ненавязчиво болтая о погоде, квиддичной команде и преподавателях. Гарри с энтузиазмом отвечал, так что к классу они подошли почти приятелями. Руквуд сидел с кем-то из приятелей, и свободной была только парта перед носом у преподавателя, за которую Эванс благополучно и уселся. Слизнорт влетел в аудиторию со звонком, бодрый и сияющий, мигом провел перекличку (на фамилии Эванс тот буркнул под нос "а, новенький", и на этом представление Гарри обществу закончилось) и принялся читать лекцию. Немножко пораспинавшись о красоте зельеварения и всем таком прочем, он начал давать практическое задание, взяв для этого ближайший к нему учебник - учебник Гарри - и несколько подзавис. Эванс сдержал желание хлопнуть ладонью по лбу. Учебник он призывал манящими чарами, не удосужившись сбегать в подземелья, поэтому прилетел тот, который был поближе. Новый, с автографом автора. Вот на таком шпиены и запаливаются, подумал Гарри, рассматривая мыслительную работу на лице зельевара. Вроде и английский выучил, и форму британских войск раздобыл, а в пабе все равно спросил шнапс. Слизнорт отмер спустя полминуты и с каменным лицом вернул имущество хозяину. - Темой сегодняшнего урока будет Умиротворяющий бальзам, - кашлянув, сказал он. - Рецепт вы найдете на пятьдесят второй странице, закупленные вами ингридиенты уже в кладовой. Зелье готовится две недели, сегодня мы делаем основу. Приступайте. Студенты лениво двинулись в сторону кладовой. Гарри задумчиво постучал ногтями по столу. Вчера, незадолго до превращения культурных посиделок с тортиком в филиал ирландского паба, к ним заглянул Ричард Огюссон. Он цапнул последнее пирожное с тарелки, невзирая на трагические стоны Авроры, решившей наконец слезть с диеты и перестать закусывать водку капустным листом, и отвел Гарри в сторонку. - Я не требую изображать паиньку, - сказал он без предисловий. - Я отлично понимаю, что просить что-то в этом роде у пятидесятилетнего мужика глупо. Но мне нужно, чтобы ты был заметным. Я знаю, что ты не любишь людей и все такое, но сделай так, чтобы тебя знал каждый кентавр в Запретном лесу. Хоть кути и взрывай лаборатории, хоть изображай заучку и выскочку, но сделай так, чтобы максимальное количество народу подтвердило, что они тебя знают, и ты совершенно точно не шпион Гриндевальда. Ты меня понял? Эванс кивнул. - Немецкий десант, да? - уточнил он. - Да, - хмуро ответил Огюссон. - И если бы только у магглов. Ну что ж, они сами просили его быть заметным, они же и виноваты. Гарри быстро сверился со списком ингридиентов, сгонял за нужным - и кое-чем сверху - и быстро застрочил на пергаменте, вводя в рецепт несколько переменных. Он действительно был плохим зельеваром. У него не было ни чутья, ни вдохновения, ни таланта, и даже приобретенные внимательность и аккуратность ничего особенно не исправили. Тем более, зельеварение в школе подавалось на уровне сборника рецептов супа. Но, тем не менее, будущий-прошлый Гек, с которым они сошлись - или сойдутся? - на почве выполнения заказов друг друга, задолбавшись варить ему простые составы, как-то на пальцах обьяснил ему таблицу совместимости и взаимодействия ингридиентов, зависимость их действия от фаз всего на свете и как это все можно обойти. Кое-что из этого было инсайдерской информацией, которая раскрывалась исключительно внутри гильдий после пары лет чистки и нарезки, кое-что придумал сам Гек - он действительно был гением. Так что Гарри, конечно, не стал зельеваром, но склепать на коленке состав на четверочку, а также внести в рецепт коррективы без летального исхода он мог. В конце-концов, зря он что ли обнес Грейнджеровскую кладовку на им же изобретенные и еще не запатентованные катализаторы, как только тот отвернулся? Эванс пересчитал еще раз и кивнул сам себе. Зелье, приготовленное за два урока, конечно, должно было получиться крайне хреновым, но Гарри не нужно было хорошее зелье. Ему нужен был эффект. За двадцать минут до конца второго урока он удовлетворенно откинулся на спинку стула, радуясь, что сидит один, и никто не задавал ему идиотских вопросов, и с чувством выполненного долга уставился на дело рук своих. Зелье было нужного цвета и констистенции, и плевать, что мутноватое, слабое и с осадком. Было же! О побочных эффектах вроде фиолетовых ушей пациента Гарри думать не собирался. Бальзам в конце-концов умиротворяющий, уши жертву волновать не должны. Он достал одолженный у неприметного господина, который не знал руны, детективчик, откопал припрятанный в сумке пирожок и принялся ожидать предстоящего спектакля с комфортом. На моменте, когда аврор О'Нил обнаружил в доках труп хорошенькой девушки с двумя проколами на шее, господин учитель наконец обратил на него внимание. Он прошелся у Эвансовской парты, рассмотрел пробирки и флаконы (катализаторы Гарри предусмотрительно спрятал), заглянул в котел и охренел. - Это что?- вопросил он высоким голосом. - Могу предположить, что это умиротворяющий бальзам, - ответил Эванс, переворачивая страницу. Аврор О'Нил признал в хорошенькой девушке проститутку, которую он снимал в Лютном в прошлом году, первые подозрения, конечно, пали на вампиров. - Он готовится две недели! - И такое бывает. Сэр. - Вы что, использовали готовую основу? - Здрасьте, приехали, - оскорбился Эванс. - Это неспортивно. Я использовал катализаторы. Сэр. Слизнорт, конечно, читал несколько издевательскую статью Грейнджера, опубликованную им в прошлом году в "Колбах и Пробирках". Отношения Гектора с британской гильдией зельеваров вообще были как у юной богатой принцессы с двумя миллионами ее женихов и поклонников: женихи преследовали принцессу, которая бегала от них, как от прокаженных, периодически роняя надушеный платок и наблюдая за побоищем поклонников за трофей из ближайших кустов, дьявольски при этом хохоча. Сам Грейнджер называл это "бросить собаке кость". Изредка он публиковал что-нибудь об очередном открытии в национальных журналах, но статьи были туманными, в патентах правдами и неправдами не указывалась рецептура, а использующие зелья медики были под парочкой обетов о неразглашении. Статья о катализаторах была размытой, как никогда, три четверти ее занимало описание пользы состава для общества, и в результате ее публикации Гек неделю прятался дома, потому что его грозили линчевать. Он не собирался ничего патентовать еще года два и ходил по департаменту, зверски ухмыляясь. Неудивительно, что Слизнорт вконец офигел. - Чей вы ученик? - требовательно поинтересовался он. Гарри поднял бровь. В магическом обществе ученикам вне гильдий полагалось ходить высокомерными и загадочными, и спрашивать об ученичестве было неприличным. Традиция была дурацкая, но плотно укоренившаяся. - В зельеварении - ничей, - вежливо ответил он. За их диалогом наблюдал весь класс: и Рейвенкло, которым было на все пофиг, и Слизерин, которому он до этого был категорически неинтересен. Слизнорт пыхтел, явно разрываясь между двумя версиями: либо он незаконнорожденный Гекторовский сын (Гарри был староват), либо он его любовник (Гарри был недостаточно женщиной). - Превосходно, - слабо выдавил он. - На следующих уроках, посвященных умиротворяющему бальзаму, можете не появляться, я зачту вам работу на уроке. Хорошего дня. Гарри очаровательно улыбнулся и уткнулся в романчик. Аврор О'Нил пришел взять показания у бордельной мадам и напоролся на спрятанный у нее в рукаве стилет.