Настоящие

      Каждый шрам на теле Мукуро щедро отзывался на любую, даже самую неуловимую ласку.       Отзывался болью.       Хибари знал, что Мукуро выдумал эту проблему: во-первых, он заговорил о ней не сразу, во-вторых, раньше Хибари не видел шрамы под слоями иллюзий и точно их задевал, в-третьих — Мукуро не вздрагивал и не хмурился, если не ждал прикосновений. Подобравшись к нему со спины, Хибари мог безнаказанно давить на шрамы, маскируя проверки под объятия. Стоило повторить то же самое под пристальным взглядом, и Мукуро мгновенно становился невинной страдающей жертвой. Он не мстил за причинённую боль — как слабак уходил от пальцев или губ, но и всё.       Статьи про фантомные боли, приведённая статистика «экспериментов с касаниями» — в тот раз Мукуро обиделся, похоже, без шуток, — и медленные попытки приручить. Хибари опробовал каждый способ, который пришёл ему в голову, и ни один из них не сработал. Мукуро проявил доверие, когда показал шрамы, вот только раньше было удобнее. Раньше не приходилось думать о том, что неверное движение вызовет у Мукуро всплеск недовольства, пускай и надуманного. Раньше шрамы не хотелось трогать, теперь они стали сладким запретным плодом.       Предложение сходить к врачу Мукуро проигнорировал; вопрос о том, как же он с такой чувствительностью носил жестковатые плотные рубашки, — тоже. Если Хибари трогал кожу всего лишь около шрамов, намеренно их обводя, магическим образом Мукуро вновь начинал страдать. На этом месте он признал, что, может, он немного себя накручивал, но тут же добавил: в его случае, в случае иллюзиониста, это не имело значения — ему бы не помог даже психолог, он верил до конца только себе.       Это тоже было проблемой.       Периодически Мукуро волновался о том, не лгал ли Хибари насчёт своего отношения к шрамам, и это раздражало даже сильнее, чем выражение мученика на его лице: потому что сыпал подозрениями он точно сознательно.       Хибари пнул врага носком ботинка, переворачивая его на спину. Трезубец едва скользнул по чужому плечу, но рана от него расползлась на половину торса и сожрала одежду.       — Что с ним?       — Это не я, — весело ответил Мукуро. Он не выглядел озадаченным. — Он сам себя добил. Поверил, что я сильно его задел, и погиб.       Интересно.       — Часто с вами такое бывает?       — С иллюзионистами? Постоянно. Страх, чувство вины, злость на себя. Сыграть может что угодно.       — К примеру, непринятие части себя?       — Как вариант. Поэтому обязательно люби себя, раз уж у тебя побочный Туман, — с улыбкой посоветовал Мукуро, подойдя ближе и нежно потрепав щёку.       У Хибари никогда не возникало с этим проблем. Он посмотрел Мукуро в глаза и, ничего не сказав, втянул его в поцелуй.       Всё оказалось просто.       Когда Хибари казалось, что невозможно было говорить столько комплиментов за раз, оставалось добавить ещё немного — и тогда Мукуро становился спокоен. Вложить побольше нетерпения в «пожалуйста» — и Мукуро уже рассказывал истории шрамов. «Потерпишь? Я очень хочу дотронуться», — и он отнюдь не терпел. Неподдельный интерес, восхищение, нежность — они работали на нём лучше лекарств.       Хибари не выдержал бы столько лгать — к счастью, ему не приходилось.