Настоящие

      Придавленный весом, Мукуро упал на траву и, мимолётно нахмурившись, отвернулся к забору. Хибари не понимал, смущался тот или готовился к хитрой атаке.       — В порядке? — хмуро спросил он, не зная, как задать тот вопрос, который волновал на самом деле.       — Нет, — буркнул Мукуро. Вдруг он повернулся к Хибари и ослепительно улыбнулся. — Никто не может победить меня четыре раза подряд и остаться при этом безнаказанным.       — Ты говорил то же самое про три раза.       — В следующий раз я одновременно накажу тебя и за три, и за четыре раза подряд.       — Не накажешь.       На обиду в глазах Мукуро — хотя казалось бы, всего-то озвученный очевидный факт, — было неприятно смотреть. Обычно Хибари не учил его жизни и дракам из уважения к равному; сейчас Мукуро отставал, поэтому, наверно, заслуживал унизительную подсказку. Но на неё он мог ещё сильнее обидеться. Но череда поражений задевала его вряд ли меньше. Знать бы ещё, что Мукуро думал на этот счёт. Самому Хибари очень не нравилось, что из боёв пропала интрига: для постоянных побед годились и другие люди, только вот удовольствия такие драки не приносили.       А ведь они оба иногда сражались не ради веселья. Хибари не контролировал свободное время Мукуро; в любой день тот мог пойти в логово к настоящим врагам, и даже его гордость не стоила рисков. Обидится — пускай; главное, что прислушается.       — Ты не накажешь меня, потому что ты каждый раз допускаешь одну и ту же ошибку.       — Я исправлю её, и тогда ты пожалеешь о каждом своём лишнем слове.       Его злость вызвала усмешку, хотя вообще-то разговор был серьёзным.       — Ты зря блокируешь атаки навершием. Это работает, но ты не успеваешь перестроиться, и тогда тебе приходится отступать.       Глаза Мукуро на миг расширились. Взяв себя в руки, он возразил:       — Я почти всегда успеваю.       — Ты успеваешь, если после этого я бью справа. Если я бью слева, ты почти гарантированно сбиваешься с темпа. Поступай с этой информацией, как знаешь.       Мукуро приподнялся на предплечьях, чтобы коснуться губами щеки.       — Зря ты это сказал.       — Я буду рад, если ты станешь сильнее.       Как оказалось, слушать о своих ошибках было терпимо.       Мукуро коротко потрепал Хибари по щеке и отстранился. Он не снял чёрную кожаную перчатку, и Хибари не получил от прикосновения удовольствия — впрочем, сейчас он и не заслуживал.       Приложив к своему подбородку тыльную сторону ладони, Мукуро изобразил задумчивость.       — Как ты это называешь? — спросил он, наклонив голову. — Я просто вернул долг. Ничего личного.       — Спасибо.       — Не подумай, что мне стало скучно. Я люблю побеждать.       — Тогда зачем ты дерёшься со мной?       — Я люблю побеждать тебя.       Мукуро нашёлся быстро, но Хибари всё равно ему не поверил. Не существовало занятия скучнее, чем избивать слабаков, и Мукуро тоже неохотно тратил время на тех, кто стоял на десятки ступеней ниже. Хибари никогда не отставал от него настолько, чтобы совсем не заслуживать интереса, и всё же он мог ошибаться меньше — а значит должен был это делать.       Когда ошибка известна, борьба с ней — дело лишь времени. Когда на кону стоят гордость и равные бои, найти свободное время удаётся всегда. Имея рядом человека, пригодного для бесконечных тренировок, Хибари исправлял неудачные приёмы за считанные дни. Мукуро тоже пользовался спаррингами на полную, и нормальные атаки стремительно превращались из-за этого в непригодные — то есть давали очередную возможность превзойти самого себя. Навыки обесценивались с безумной скоростью, но только в их общем мире. Остальные безнадёжно отставали.       Слова Реборна — «ты быстро растёшь» — даже не походили на комплимент. Просто иначе с Мукуро не получалось.