Настоящие

      Когда Кёя чихнул в первый раз, Мукуро тактично сделал вид, что ничего не заметил: только отдышался, даруя секунды, и снова бросился в бой. Во второй раз он бросил обеспокоенное «Ты в порядке?», и тогда атаковал уже Кёя. В третий раз Мукуро воспользовался заминкой на полную, и Кёе пришлось сделать шаг назад, чтобы устоять на ногах.       — Ты пришёл ко мне больным, так? — спросил Мукуро, давя трезубцем на тонфу. Рука Кёи едва заметно дрожала от напряжения.       — Долго же до тебя доходило.       Кёя отскочил, но спустя пару ударов они вновь замерли лицом к лицу.       — И зачем? — спросил Мукуро.       Новый выпад он заблокировал, лишь повернув трезубец.       — Я так захотел.       Убедившись в плохом самочувствии Кёи, Мукуро ослабил защиту. Изначально Кёя держался за счёт своей репутации, оберегавшей его от яростного бездумного напора, — теперь же исход поединка окончательно предрешился.       Прижимая Кёю трезубцем к стене, Мукуро издевательски смотрел прямо ему в глаза.       — Я же говорил.       — Что ты говорил? — нахмурился Кёя, не отводя взгляд.       — Что ты проиграешь.       — Ты не говорил.       Его нахальство чуть-чуть смазало ощущения от победы, но в целом Мукуро остался доволен.       — Иди отдыхай, — небрежно подсказал он. — Потом попробуешь взять реванш.       Мукуро отстранил трезубец, но не выпустил его из рук. В новый бой Кёя не бросился.       — Даже болея, я сражался с тобой на равных.       — А если бы ты сначала выздоровел, то, может, ты бы ещё и не проиграл.       — Мы договорились, что встретимся сегодня.       — Ты ведь знаешь, тебе я всегда рад. Ты мог прийти в любой другой день. — Трезубец развеялся, и Мукуро дотронулся кончиками пальцев до лба Кёи. Горячий. Периодически устраивая такие проверки заигравшемуся с иллюзиями Франу, Мукуро научился почти безошибочно определять самочувствие по быстрому прикосновению. Возможно, для Кёи рамки нормальной температуры слегка отличались, но пальцы чуть ли не обожгло, и это в них точно не вписывалось. — У тебя жар. Если бы у тебя просто болело горло, я бы понял. Но…       — Заткнись. — Кёя угрожающе поднял тонфу. — Я приду завтра, и мы будем сражаться на равных.       Он слишком оптимистично смотрел на мир — или просто не болел раньше. Когда Кёя качнулся вперёд, Мукуро машинально подхватил его под руки, не давая упасть, но это оказалось не нужно. Вытянувшись и привстав на цыпочки, Кёя нагло, влажно и горячо протолкнул язык между губ.       Это был Кёя. Мысль чуть-чуть примиряла с ситуацией: Кёя просто делал то, что хотел, в его поступках не всегда присутствовал смысл. И всё равно Мукуро оцепенел.       Придя в себя, Мукуро попробовал обнять Кёю и ответить, но так же неожиданно получил болезненный толчок в рёбра, Кёя отстранился и стремительно направился к выходу. Пока Мукуро искал слова и пытался сообразить, что ему вообще делать, Кёя успел отойти на пару метров, и лучший вариант — схватить его за пиджак и не дать уйти — отпал. Сделав ещё пару шагов, Кёя остановился и развернулся.       — Это был первый и последний раз. Только потому, что у меня температура, я не победил, и ты меня бесишь. Если ты продолжишь болтать о том, как я тебе дорог, и о том, как тебя волнует моё самочувствие, но так и не начнёшь действовать… — Кёя даже не до конца поднял руку, больше указав на движение, чем его совершив, но Мукуро на автомате кивнул. — Ты знаешь, что будет.       Кажется, паузой он давал время на действия, и Мукуро направился к нему, чувствуя себя немного зомби.       — Не сейчас, — остановил его Кёя. — Кстати, я накажу тебя, если ты правда от меня заразишься.       Замерев и выдохнув, Мукуро не полез в драку: должен же был хоть один из них остаться последовательным.       Проснувшись с головной болью и ознобом, Хибари первым делом замерил температуру. Тридцать восемь градусов его не обрадовали, но он мог сражаться в таком состоянии, а после жаропонижающего и вовсе почувствовал себя отлично. Твёрдо решив не кашлять на Мукуро и после боя сразу пойти в больницу, Хибари не отменил планы на день.       Теперь у него в голове всё плыло, а сердце стучало почти до боли. Он отошёл от зала, где пару минут назад дрался с Мукуро, и привалился плечом к стене.       Как только эффект жаропонижающего ослаб, Хибари проиграл. То, что он вообще сюда пришёл, было ошибкой, но менее серьёзной, чем поцелуй. Под давлением температуры, плохого настроения и тяжёлого взгляда Мукуро это показалось гениальной идеей: дать выход чувствам, а потом, если придётся, невозмутимо солгать о попытке заразить. Через пару секунд Хибари опомнился, и его испугало даже не то, что идиотское оправдание на миг показалось ему правдоподобным. Он понял, что Мукуро действительно мог заболеть.       После прочитанных статей — из них следовало, что Мукуро имел все шансы не заразиться, — Хибари перестал думать о неприятном. То, что похожее на стыд чувство вообще зародилось в его груди, уже тянуло на помешательство. Даже если бы Мукуро заболел, Хибари это почти не касалось.       Телефон зазвонил на следующий день, и Хибари, приподнявшись на больничной постели, приготовился к худшему: к чрезвычайному происшествию в школе. На деле ему позвонил Мукуро, а не Кусакабэ, и это не успокоило.       — Привет, — Мукуро звучал привычно, не хрипло.       — Что тебе нужно?       Раздался смех. Хибари сразу перешёл к делу не для того, чтобы услышать ответ с задержкой.       — Ты обещал наказать меня, если я заражусь. Я здоров. Где мы встретимся, чтобы ты в этом убедился?       — Пока нигде.       — Я не предлагаю ещё одну драку. Мы бы просто поговорили.       — Неважно. Я занят.       — Вот как.       Попрощавшись и холодно пожелав скорейшего выздоровления, Мукуро сбросил вызов. Кажется, он обиделся. И пускай; так тоже сойдёт.       Хибари подозревал, что в его жизни рано или поздно возникнут ситуации, в которых он на чистой выдержке будет защищать Мукуро от самого себя, но представлял он их совсем иначе.