The Dark era / Темная эра

Всю дворцовую прислугу, что состояла из юных и молодых юношей и девушек, забрали в небольшом зале и сказали ожидать прихода Данте. Прислуга боязливо роптала между собой, не понимая, зачем этот совместный сбор, но и в то же время предчувствуя, что это мероприятие не к добру. Дверь с грохотом распахнулась, вошел Данте в сопровождении двух низших демонов, больше похожих на диких зверей. За ними она закрылась. Прислуга замолчала, выровнялась, как по струнке, неотрывно следя за низшими испуганными взглядами. Владыка вышел в центр вместе со своими «питомцами», которые без его приказа не делали ни единого лишнего движения и потому смирно стояли рядом. Лишь еле слышно рычали. Это получалось невольно. Данте выдержал тишину, наслаждаясь повисшей гнетущей атмосферой. Но когда он заговорил, вселенская тяжесть словно разом рухнула на плечи всей прислуге, гидравлическим прессом вжимая в пол. Сердца гулко также ухнули вниз. В голове — пустота. — Слабоумие и отвага смертных всегда поражали меня… И я никогда не понимал, что заставляет людей подставляться ради других. Неужели инстинкт самосохранения не приоритетен для любого живого существа? Что может быть важнее собственной жизни, какой бы жалкой она не была? — задумчиво начал он, задавая риторические вопросы и смотря сквозь толпу, — До меня дошла весть о непослушании… Ребекка, выйди вперед. Девушка стояла в задних рядах. С самого начала, когда только объявили собрание слуг, ее начала бить мелкая дрожь, но Ребекка настойчиво гнала от себя все пугающие мысли и старалась вести себя, как обычно, хотя чувство тревоги, конечно, не покидало ее до конца. Теперь же, когда Данте произнес ее имя, по ней не то что мелкая дрожь, а целый галоп мурашек пробежался и сердце чуть не остановилось от страха. Прочие слуги расступились, предательски выставляя Ребекку на обозрение Данте. Ужас сдавливал горло. Ноги подкашивались. Девушка, бледная, стояла ни жива ни мертва, ее губы были чуть приоткрыты, и она выглядела, словно выброшенная на сушу рыба, которой не хватает воздуха, хотя кислорода действительно было маловато. — Подойди, Ребекка, — он сделал подзывающий жест пальцами. Девушка продолжала выглядеть так, будто ее по голове ударили. Ребекка кое-как сделала несколько шагов на не сгибающихся ногах и оказалась рядом с Данте. — Надеюсь, мне не нужно объяснять, что эту профилактическую беседу я вынужден проводить из-за твоего поступка? Она молчала, опустив голову. Даже если бы Ребекка желала что-то сказать в ответ, то не смогла бы от испуга. Данте был слишком близко. От него так и веяло страхом и могильным холодом. Грудь девушки нервно, прерывисто вздымалась, и казалось, что она забыла, как правильно дышать. Данте наклонился прямо к ее шее, глубоко вдохнул запах волос. Его действия заставили Ребекку вздрогнуть. Владыка убрал прядь волос с плеча, обнажив тем самым тонкую шею девушки, и резко впился в нее клыками. Ребекка вскрикнула и непроизвольно схватилась руками в плечи Данте. Прислуга ахнула, но не вмешивалась. Данте вскоре оторвался от шеи так же небрежно, как и припал к ней, при этом вырвав кусок мяса и вызвав сильное кровотечение. В глазах Ребекки отражался безграничный ужас, она схватилась за место укуса и хотела сделать несколько спасительных шагов назад, но владыка грубо схватил ее за локоть и с рыком прошипел на ухо: — Я не прощаю ошибок. Данте тут же оттолкнул ее. Хоть Ребекка и устояла на ногах, это мало чем могло ей помочь. Данте щелкнул пальцами, и его псы сорвались с места, устремившись прямо на неё. Страх сковал все тело. У девушки было всего несколько секунд, прежде чем на нее набросилось два монстра. Ребекка кричала так пронзительно, что пробирало до дрожи. Ее тело рвали на лоскуты, ее убивали медленно и очень, очень больно. Шоу было показательным и душераздирающим. Прислуга попятилась назад. Кто-то из девушек вскрикнул, кто-то рухнул в обморок. Кого-то из парней стошнило. Все начали отворачиваться, чтобы не видеть, как разлетаются капли крови и шмотки плоти. — Я собрал вас всех здесь, чтобы вы смотрели! Не закрывайте глаз! Не отводите взгляд! Вынесите для себя урок! — взревел Данте, оскалившись. Его лицо исказил чистый, всепоглощающий гнев. Глаза страшно сверкнули. Прислуга против воли начала медленно поворачиваться. Он окинул взглядом всех присутствующих. Данте не смотрел ни на кого лично, но всем показалось, словно он заглянул каждому в душу. Данте продолжал говорить, ходя из стороны в сторону и перекрикивая крики агонии несчастной Ребекки. — Вы — ничто! Все ваши благодетели — прямой путь на тот свет! Вы — мои рабы! Вы должны быть покорны и смиренны! Ваши никчемные жизни принадлежат мне! Я же — всевидящий. Я — всеслышащий. Я— всемыслящий. Я — Абсолют! — его слова громом разносились по всему залу, — Узрите и запомните, наконец, что бывает с теми, кто идет против моей воли! Ребекка умолка. Навеки. Еще несколько минут демоны не отходили от ее тела. От нее не осталось ничего, кроме развороченной туши и пожранных, разбросанных органов. В этом окровавленном мясе невозможно было узнать милую девушку, которую звали Ребекка. — Довольно, — скомандовал Данте, и его псы тут же, хоть и не хотя, отошли от жертвы. Прислуга все еще жалась друг к дружке, боясь, что гнев владыки обрушится и на них. — Урок усвоен, — самодовольно заключил Данте, оглядев юношей и девушек, — Приберитесь здесь и принимайтесь за работу. Он направился к выходу. Низшие демоны последовали за ним. — Владыка, я слышала крики, все в порядке? — обеспокоенно спросила Миранда, встретившая Данте на пороге. — Теперь — да. Я просто учил этих безмозглых людишек покорности. Она заглянула ему за спину и увидела тянущуюся тропинку из крови, что скапывала с пастей низших демонов. Кому угодно это зрелище показалось бы жутким, но не для Миранды и для других демонов. Запах железа — обыденность, каждодневное и даже желаемое явление. — Простите мою чрезмерную любопытность. — Не беспокойся об этом. Миранда, раз уж ты здесь, поручу это дело тебе — зайди к Ерсэль и сообщи, что она должна явиться сегодня на персональный ужин со мной. Чтобы у нее не было возможности засомневаться, сопроводишь ее прямо до дверей. И позаботься об ее внешнем виде. — Будет исполнено, владыка. Миранда стояла позади у стены и со скучающим видом наблюдала, как Ерсэль дрожащей, потяжелевшей, словно к ней привязали гирю, рукой неуверенно постучалась в дверь. — Войди, — ответил Данте. Ерсэль скользнула внутрь. Ее встретил длинный стол, уставленный тремя канделябрами, которые были единственными источниками освещения в комнате, и различными яствами: мясными блюдами, овощными и фруктовыми тарелками, несколькими бутылками спиртного. Данте сидел во главе стола, другое же место, что было четко напротив, пустовало и, видимо, предназначалось ей, но Ерсэль замерла на пороге, не решаясь пройти дальше без позволения. Данте встал с места, поставил бокал с алой жидкостью и осмотрел гостью с ног до головы. На ней было бледно-розовое платье с золотой вышивкой и неглубоким декольте. Волосы струились по хрупким плечам крупными локонами. На руках были надеты перчатки под цвет платья. — Присаживайся, — Данте приглашающе обвел рукой свободное место, — Миранда, не уходи далеко, — он закрыл дверь. — Благодарю, — шепотом ответила Ерсэль, тяжело сглотнув и опустив глаза. Раньше она не была такой — такой слабой, безвольной, запуганной. Ерсэль привыкла смотреть оппоненту в глаза, но не теперь. При взгляде в глаза Данте ее пробивало в дрожь, обусловленную не только страхом, но и жгучей до слез, кристально чистой, как слезы, что были пролиты, ненавистью. — Угощайся, — Данте опустился на стул и сделал глоток из своего бокала. — Благодарю, владыка, я не голодна. — И что же, ты позволишь всем этим угощениям пропасть? Нужно наслаждаться пищей, пока ты способна чувствовать ее вкус. Шестое чувство Ерсэль уловило в этой фразе намек, предугадывая неладное. Но все-таки Ерсэль не совсем поняла смысл его слов и решила не играться с огнем, потому повиновалась. Она взяла в руки вилку и положила в тарелку кусок мяса и немного овощей. Трапеза проходила под аккомпанемент тяжелой тишины, нарушаемой лишь звоном столовых приборов о тарелку, чего Ерсэль всеми силами пыталась избегать, чтобы не нагнетать и без того непростую обстановку. Данте молчал, беззвучно попивая кровь из бокала и не сводя тяжелого взгляда с Ерсэль. Она же не решалась задать вопрос о том, по какой причине он позвал ее на ужин. Ерсэль было очевидно, что это приглашение — отнюдь не бескорыстный и добросердечный порыв, объясняемый простой скукой, вызванной отсутствием компании. Все время принятия пищи Ерсэль судорожно соображала, что на этот раз задумал Данте. В разум, конечно, приходила мысль о том, что ему известно об ее ночном воссоединении с сыном, но Ерсэль все же пыталась успокоиться, разубеждая саму себя в этой догадке, и потому настойчиво отгоняла от себя эти мысли, потому что, если все-таки тайное стало явным, то ей и Ребекке точно не поздоровится. Внешне Ерсэль выглядела довольно спокойной и сосредоточенной на еде, хотя внутри бушевала такая буря эмоций, что вкуса еды Ерсэль вовсе не ощущала, забрасывая пищу в себя, словно в бездонную бочку. Правду никак нельзя было выдавать на показ, иначе это вызовет резонное подозрение у Данте. Вскоре Ерсэль разделалась с едой. Она пила вино и ждала, когда Данте, наконец, заговорит. Это ожидание было невыносимым, разрывающим изнутри, хотя на лице не дрогнул ни единый мускул, но все же зрительного контакта Ерсэль упорно избегала, чтобы владыка не прочел в ее глазах волнения. — Скажи, ты знаешь, что Ребекка мертва? — в лоб спросил Данте, выпрямившись, потому как секунду назад он подпирал голову рукой. Он внимательно наблюдал, как на лице Ерсэль одна эмоция сменяет другую. От такого заявления та подавилась вином и закашлялась. — Нет, не знаешь, — самодовольно заключил Данте, поднимаясь со своего места и ловко забросив в рот виноградинку, — Ну так вот, ставлю тебя в известность. Я занимался ее наказанием лично, ведь ее проступок непростителен. Наверное, она сильно пожалела о том, что ввязалась в наши с тобой игры. Ерсэль тяжело дышала, никак не могла перевести дыхания. Глаз она поднять так и не решилась, и потому отрешенно смотрела в стол, не видя перед собой ничего и лишь переваривая в голове одну единственную мысль — Ребекка мертва. Эта весть обухом ударила ее по голове, выбив из-под ног землю. Если бы Ерсэль сейчас стояла, то у нее ноги бы подкосились. — Надеюсь, ты осознаешь, что это недоразумение — целиком и полностью твоя вина? Ерсэль продолжала упорно молчать, стыдливо опустив голову. Она и так это прекрасно понимала. Из-за этого и было так нестерпимо горько. Данте обошел Ерсэль со спины. — Безнаказанность порождает вседозволенность. Ты так не считаешь? — бархатным, до одури приятным голосом спросил он, наклонившись к ее уху и чуть коснувшись его холодными губами. Данте взял локон ее волос, вдохнул его аромат, а затем отпустил, пропустив сквозь пальцы. Ерсэль еле держалась, прибывая на грани истерики. Руки дрожали, сердцебиение сбилось. — Я долго думал и над твоим наказанием и пришел к выводу, что твоя смерть — это, во-первых, неинтересно, а, во-вторых, бесполезно. Показательное скармливание девчонки низшим было хорошим воспитательным моментом для других слуг, а твоя смерть ничего никому не даст, ты сама для себя ничего не вынесешь да и, что самое важно, это было бы слишком просто для тебя, так что этот вариант я не рассматриваю. От этих слов Ерсэль легче почему-то совсем не стало. К горлу начал подступать тошнотный ком, но она продолжила слушать, затаив дыхание и не шелохнувшись. — Потом я подумал о том, чтобы в твоем присутствии оторвать ребенку голову … Ее глаза расширились. Ерсэль вздрогнула и инстинктивно хотела подняться со стула, но Данте сильно надавил руками ей на плечи, не оставляя и шанса на сопротивление и заставляя опуститься обратно на свое место. — Да ты сиди, сиди. Ты не дослушала и рано запаниковала. Этот вариант меня тоже не устраивает, потому как на мальчика у меня свои планы… — он замолчал, а затем продолжил, — Скажи, на что ты готова ради сына? Что ты готова отдать, чтобы видеть, как он растет, смеется?.. — Я готова на все. Я сделаю все, что угодно, владыка, — дрожащим голосом перебила его Ерсэль и, наконец, посмотрела на Данте через плечо блестящими глазами. Его губы дрогнули в ухмылке. Ответ был слишком очевиден. Какой бы стойкой Ерсэль не была — она все равно всего лишь человек. Всего лишь женщина, мать. — Я так и думал. Резкая, непонятная паника охватила ее, но руки Данте все еще лежали на ее плечах и не давали свободы воли. Всеми своими чувствами, на уровне инстинктов Ерсэль вдруг ощутила, что ей нужно бежать отсюда. И как можно скорее. Но это было невозможно. Он не позволит своей любимой игрушке в страхе убежать от себя. — Так вот тебе мой вердикт, — заговорщически начал Данте, — я снимаю с тебя свою протекцию. Ты займешь место Ребекки в качестве обычной прислуги на общих правах. Я позволю тебе заботиться о сыне, так же в качестве обычной служанки, как одной из многих вокруг него. Ты будешь видеть его каждый день, если захочешь, но он никогда не узнает, кто ты для него, потому что ты не сможешь сказать ему об этом… — последние слова он прошептал ей на ухо еле слышно. По коже пробежались мурашки. В висках бешено застучало. Что это значит? Что он имеет в виду? Ерсэль, прибывая в состоянии транса, с замиранием сердца слушала речь Данте. Тот источал опасность, и это чувство посекундно нарастало, об этом ей сообщала каждая клеточка тела. —… ведь ты умолкнешь. Навечно, — прошептал Данте, улыбаясь и демонстрируя клыки. Ее как громом ударило. Ерсэль, будучи подпитываема вторым дыхание, хотела тут же дернуться и вырваться из хватки резким движением, но реакция владыки была моментальной. Он пригвоздил ее к стулу и впился поцелуем в губы. Ерсэль, как могла, пыталась оторвать его от себя, уперевшись руками ему в грудь и беспорядочно колотя по ней, но Данте, очевидно, превосходил ее в силе. Он зубами ухватил ее язык и вырвал его. Ерсэль гортанно закричала. Ее глаза были широко распахнуты, а от боли по щекам потекли слезы. Во рту стоял вкус железа. Он был так силен, что хотелось стошнить. Данте оторвался от нее и выплюнул на стол кусок языка. Губы и область вокруг них, зубы, полость рта — все было в крови Ерсэль, причем не только у нее, но и у самого Данте. Его глаза горели, стали ярко красными, и владыка вновь сковал Ерсэль поцелуем. Он пил ее кровь, облизывая непосредственно рану и просто десны. Ерсэль впилась пальцами ему в плечи так сильно, что тот даже ощутил боль. Однако она меркла по сравнению с тем возбуждением, что волной накатило на него. Данте не смог более сдерживаться. Рана из-за яда Данте вскоре перестала кровоточить, и тогда владыка разомкнул поцелуй. Ерсэль, которая уже начала задыхаться, начала бешено хватать воздух ртом. Но не успела она оправиться, как оказалась вжатой в стол. Данте выбил из-под нее стул и накрыл со спины своим телом, и Ерсэль невольно прогнулась под его весом. Юбки были ловко подняты и разодраны, и Данте резко, без подготовки вошел в нее. Ерсэль вскрикнула, хватаясь за скатерть. Она потянула ее на себя, блюда начали скатываться и с грохотом падать на пол. Данте двигался внутри Ерсэль быстрыми, грубыми толчками, вдалбливаясь в нее во всю длину так, что у Ерсэль снова брызнули слезы. Он потянул ее за волосы на себя и впился клыками в шею. Ерсэль тяжело дышала, стиснув зубы. Боль цугами раскатывалась по всему телу. Он делал с ней это уже много, много раз, но никогда прежде столь ожесточенно, вкладывая в процесс столько сил и ярости. — Я сделаю все, чтобы твои мучения не заканчивались, — отрывисто (из-за постоянных толчков) прошипел сквозь зубы Данте ей на ухо, — Ты научишься покорности. Я буду ломать тебя медленно, с удовольствием, и ты еще пожалеешь, что не сдохла сегодня. Данте обильно кончил в Ерсэль, и та, вскрикнув, обмякла в его руках. Владыка тут же отстранился. Ноги Ерсэль дрожали и, не выдержав привычного веса из-за перенапряжения, прогнулись, и она рухнула на колени, безвольно свесив голову и задыхаясь от слез. Данте, выдохнув, надменно посмотрел с высоты своего роста и, чуть погодя, громко крикнул: — Миранда, зайди! Демоница тут же оказалась в комнате. Ее взгляд привлек испачканный в крови рот Данте, после чего она заметила алый цвет как на лице Ерсэль, так и на ее волосах, платье и даже на скатерти стола. На нем же она увидела и откушенный язык. Это привело Миранду в минутное замешательство, из которого ее вывел грозный голос владыки: — Положение этой барышни резко изменилось. Отведи ее в комнату для прислуги. Более она не представляет для меня прежнего интереса. Миранда поклонилась и большими шагами быстро преодолела расстояние между собой и Ерсэль. Та всем телом вздрагивала из-за сдавливающих горло рыданий, но Миранде это было все равно. Она рывком подняла несчастную на ноги, грубо взяв за локоть, и с силой потащила к двери. Ерсэль, еле волочась, не нашла в себе сил сопротивляться. В ней совсем не осталось сил. Ни на что. Себастьян, выйдя из приватной комнаты, оправил жабо и направился вглубь зала, в котором кипела жизнь, хотя это и оксюморон. Вечные что-то бурно обсуждали между собой, практически не обращая привычного внимания на человеческую прислугу. Себастьян, не придав этому большого значения, хотел занять одно из свободных кресел и насладиться свежей кровью, бокал с которой он взял с подноса одного из полуголых юношей, но путь к заветному месту лежал через компанию аристократов, состоящую из четырех демонов, среди которых была Миранда. Себастьян невольно услышал обрывок разговора, который сильно привлек его внимание и заставил притормозить, а потом и вовсе кардинально изменить планы на ночь. —… и за ее проступок он лишил ее особого статуса и вырвал ей язык… — говорила Миранда. — Довольно мягкое наказание, но на все воля владыки, — высказал свое мнение другой демон. — На мой взгляд, подарить ей смерть было бы милосердно, а вот обрести на вечные страдания — справедливая участь для той, кто не знает, что ее место внизу. — С удовольствием попробовал бы ее кровь и тело на вкус… Она кажется очень сладкой и аппетитной. На мой взгляд, она первоклассная пища и превосходит по качеству многих из прислуги… Неудивительно, что владыка заинтересовался ею… Возможно, поэтому же он и не стал убивать такой ценный экземпляр сразу, решив дать и нам насладиться им сполна… — Господа, — поклонился Себастьян, вмешиваясь в разговор, который не на шутку его взволнован, — позвольте украсть у вас Миранду на несколько минут. — Конечно, Себастьян. — Благодарю. Себастьян, не рассчитав силу, дернул Миранду на себя, взяв ее под руку. Та ойкнула и нахмурилась. Они отошли в сторону. — Как ты можешь сочетать в себе превосходные манеры и первобытную грубость? — Если бы я применил эту грубость в целях обладания твоим телом, вряд ли бы ты расстроилась. Миранда вспыхнула, чуть растерялась и потому не сумела ничего ответить. Себастьян продолжил: — Что произошло? Рассказывай. Она расплылась в одинаковой степени превосходной и мерзкой улыбке. — Ах, вот, в чем причина того, что ты так разнервничался? Все из-за этой смертной? — Миранда, не испытывай мое терпение. Я сильнее тебя, — напомнил он и больно сжал ее локоть. Она зашипела и сдалась. Тем более, ей хотелось увидеть его реакцию на произошедшее. — Владыка сегодня преподал всем смертным урок. Одну из служанок скормил низшим на глазах другой прислуги, а этой гадине, Ерсэль, вырвал ее поганый язык, после чего отымел бедняжку на столе, а, может, и в другом порядке, я не знаю, — буднично рассказала она. Себастьян, чуть оскалившись, брезгливо отбросил руку Миранды и направился к выходу из зала. Демоница потерла саднившее место и, обиженно фыркнув, вернулась в прежнюю компанию. Себастьян не помнил, как преодолел расстояние от большого зала до комнаты прислуги. В голове была зияющая пустота, виски пульсировали, ноздри раздувались, словно у бешеного быка. От злости даже выступили вены, и пальцы невольно сжимались в кулаки. Эта бушующая злость была на самого себя, на свои собственные бессилие и слабость. Злость на то, что не сумел ее защитить. На то, что не сумел вразумить Данте. На то, что не оказался рядом, когда был особенно нужен. Он без стука распахнул дверь и та, разрывая звенящую тишину, с грохотом ударилась о стену. В кромешной темноте комнаты Себастьян различил резкое движение. Это Ерсэль вскочила со своей, прежде принадлежащей Ребекке кровати, словно ошпаренная, и шарахнулась к противоположной стене. Слабый ночной свет, просачивавшийся сквозь окно, лег на Ерсэль. Себастьян увидел, какой ужас застыл на ее заплаканном лице. Оно уже не было испачкано в крови. Глаза, опухшие и сузившиеся, были стеклянными. Ерсэль, будучи в углу, испуганно смотрела на вошедшего Себастьяна, обнимала себя руками, словно защищаясь. Ерсэль, нервно всхлипывая, дрожала всем телом. Ее било в ознобе. Грудь нервно вздымалась из-за непрекращающейся многочасовой истерики. На Ерсэль было одето простое темно-синее платье — каждодневная одежда служанок. Никого, кроме нее, в комнате не было. Большинство прислуги было привлечено для обслуживания демонов в большом зале, остальные же занимались другими делами. Ерсэль некому было утешить. Ребекка покинула ее и обрела вечный покой, а другие боялись подойти, словно Ерсэль была прокаженной — вдруг владыка озлобится и на них. Себастьян на минуту замер в проеме, судорожно бегая взглядом по лицу Ерсэль, а после сделал шаг внутрь комнаты и закрыл за собой дверь. Ерсэль еще больше вжалась в угол и слабо пикнула, потому что сил кричать в ней не было. Да и кто придет к ней на помощь?.. — Ерсэль, это я — Себастьян. Я не сделаю тебе больно. Не бойся меня, — тихо сказал Себастьян, замерев на месте, чтобы не спугнуть, — Прошу. Ерсэль начало колотить, она спиной уперлась в стену. Ерсэль плохо понимала смысл сказанных им слов. Страх, граничащий с безумием, охватил все ее существо, лишая возможности здраво мыслить. Себастьян медленно, очень осторожно подошел к ней, протянул руку. Ерсэль, закрыв глаза, начала отрицательно качать головой, плача без слез. — Я не обижу тебя, — шепотом повторил он, касаясь ее плеча кончиками пальцев, словно Ерсэль могла рассыпаться или разбиться от любого неловкого движения. Ерсэль медленно скатилась по стене. Себастьян опустился на колени рядом с ней и рывком притянул к себе, обнимая. Ерсэль вздрогнула, но потом сдалась и уткнулась носом ему в плечо. Себастьян был таким холодным, но отчего-то стало чуточку теплее.