The Dark era / Темная эра

Данте, сверкнув глазами, шумно поднялся со стула, отодвинувшись от стола, и направился к Каю. Пока владыка приближался, он не сводил взгляда с юноши, пронзительно смотря тому прямо в глаза, на что в ответ Кай невольно нахмурился и напрягся. Он подавил в себе секундное желание отшатнуться, когда Данте положил руку ему на плечо, чуть сжав его, после чего широким жестом и с улыбкой на устах продолжил представление Кая публике: — Дамы и кавалеры, позвольте представить вам нового важного члена нашего культурного общества — Кай — мой протеже. У Данте было явно приподнятое настроение. И Кай никак не мог понять, что послужило этому причиной, потому что владел ограниченной информацией. Возможно, владыка был рад тому, что не потерял столь ценный человеческий экземпляр и что Кай не пополнил его коллекцию безмозглых тварей, а, может, был доволен тем, что сделал удачный ход в своей игре с самой судьбой, ведь пока что он выходил из нее безусловным победителем. — Добро пожаловать в семью, — низкий голос принадлежал демону крепкого телосложения, одетому в темно-зеленый камзол с золотой вышивкой и белоснежную сорочку, восседающему за тем же карточным столом, — мое имя Байрон. Кай, который до сей ночи не имел чести быть знакомым с третьим по счету демоном в сложившейся иерархии, почтительно кивнул головой. — Рад знакомству. — Позже и остальные представятся, — прервал скучную череду знакомств Данте, оставляя, хоть и внешне скрывающего истинные эмоции, но в душе недоумевающего Кая, и направляясь к столу, — сыграешь с нами? Кай хотел ответить, но не успел, так как его перебил еще один незнакомый вечный. Юноша метнул молниеносный взгляд в его сторону: русые волосы были убраны в хвост, а карие глаза обращены к нему и искрились нескрываемым интересом. — Владыка, в день своего восхождения на Олимп к богам можно попробовать и испытать много чего нового, а вы предлагаете скоротать эту знаменательную ночь за скучными играми в карты, — соблюдая субординацию, чуть насмешливо сказал незнакомец, — позвольте нам с братом занять Кая более… — он задумался, подбирая слово, — приятными и интересными вещами. Только тогда Кай заметил, что за спиной этого демона стоял еще один, очень похожий на него, только чуть ниже ростом и с распущенными волосами. — Да, пожалуйста, — небрежно отмахнулся Данте, — остальное еще успеется. Проведите Каю ознакомительную экскурсию и введите в общество. Расскажите и покажите, как здесь все устроено и какие у этого всего преимущества. — Благодарим за оказанное доверие, владыка, — братья, положив руку на грудь, а именно туда, где должно биться сердце, учтиво поклонились. Владыка утвердительно кивнул и потянулся к колоде, возвращаясь к прежнему, будничному занятию. — Для начала позволь нам представиться, Кай. Меня зовут Валентин, а это мой брат — Доминик. Данте даровал нам силу около пятисот лет назад, и мы самые юные представители вечных. Брови Кая невольно поползли на лоб от удивления. — «Самые юные»? — глупо переспросил Кай, судорожно соображая, что не только люди, а никто вообще пятьсот лет не живет, а эти парни, в добавок, еще и молоды, по их меркам. Сколько же тогда веков топчут землю другие присутствующие в этом зале?.. — Да, но теперь эта почетный титул присужден тебе. — И поэтому я вызвал такой интерес с вашей стороны? Потому что теперь я играю вашу роль? — спросил Кай, и его глаза дрогнули в подозрительном прищуре. — За пятьсот лет владыка не счел никого достойным, чтобы поделиться силой, а тут вдруг появляешься ты. Валентин с нечеловеческой скоростью оказался рядом с Каем, нос к носу. Кай инстинктивно отодвинул лицо чуть назад, но не отступил, выдержав изучающий взгляд. Валентин довольно улыбнулся. Ему это понравилось. — Это довольно интересно, не находишь? Как только ты вошел, я сразу почувствовал острое желание познакомиться с тобой. — От тебя пахнет кровью. Ты ел сегодня? Перед глазами Кая невольно пробежались картинки воспоминаний сегодняшнего «ужина». Горло вновь сдавило. Кай невольно сжал кулаки и губы в узкую полоску. — Да, — неожиданно мертвецки спокойно ответил он. Кай был удивлен, что его голос не дрогнул. Неужели сознание претерпело столь глобальные изменения и чувства и эмоции, присущие людям, притупились? Означает ли это, что Кай потерял самого себя? Это вообще он?.. — И как? — замечая небольшое замешательство на лице Кая, продолжал давить Валентин, ядовито улыбаясь. — Валентин, хватит. Ты его пугаешь, — неожиданно вмешался Доминик. И Валентин, напоследок подмигнув Каю, тут же сделал шаг назад. — Прости моего брата. Он иногда бывает… заносчив, — ровным голосом продолжил Доминик. — Все в порядке. Просто все это… — он обвел зал взглядом, — для меня непривычно, поэтому я так реагирую. — Это естественно. Мы все через это проходили и, как видишь, в итоге освоились. — Позволите вопрос? Братья кивнули. — Валентин — старший брат, а ты, Доминик — младший, верно? — Не угадал. Наоборот, — уже спокойно, без прежнего азарта в глазах, опровергнул предположение Валентин. — Прошу прощения… — Сейчас не о нас, а о тебе, — Валентин указал пальцем на Кая, и его глаза вновь загорелись азартом, — Скажи, у тебя уже была женщина?.. Или, может, ты предпочитаешь людей мужского пола?.. — Женщина? — Ты глухой что ли? — Валентин! — одернул старший брат. — Кхм, простите, — он помедлил, — Ну так что? — Нет, — строго ответил Кай, не совсем понимая суть вопроса. Доминик и Валентин переглянулись и кивнули друг другу, не сдержав ухмылок. — Как мы и думали, впрочем, — закончил Доминик. Братья рывком взяли Кая под руки по обе стороны и целенаправленно повели в неизвестном для последнего направлении. — Кай, сколько тебе лет? — мурлыкая, словно сытый кот, забалтывал Валентин. — Семнадцать. — Тебе будет вечно семнадцать, Кай, подумай об этом. Это просто невероятно, не правда ли? Кай, когда его проводили мимо Данте, зацепился за него взглядом, ища спасения, но тот лишь одобрительно улыбнулся уголками губ. Молодежь должна развлекаться по ночам. — Господа, а куда мы направляемся? — решился на вопрос Кай, хотя не сопротивлялся напору и вовсе не собирался этого делать. — Познавать не постигнутые тобой доселе наслаждение и прелестную сладость женского тела. Так как ты у нас маленький девственник, хорошо бы тобой заняться опытным рукам… — Валентин задумался, — Доминик, ты видел Ерсэль сегодня? — Нет. Я слышал, что она больна. — Жаль… Кай, запомни это имя и потом обязательно обрати на эту конфетку внимание. Она хоть и не так свежа и молода, но очень сладкая. Голубых кровей все-таки. Когда речь зашла о Ерсэль в таком тоне, Каю стало дурно. Она была всегда так добра к нему, и Кай в ответ тепло относился к Ерсэль, никогда не повышал на нее голоса, в отличие от другой прислуги. Благо, ее сегодня не было, а то неизвестно, чем бы это все закончилось. Также, на счастье Кая, они вскоре пришли в заветную комнату, потому что его любопытство разыгралось уже не на шутку. Комнату не ограждала дверь, лишь золотые нити со сверкающими бусинами струились с наличников, будто стекая на пол. Когда трое вечных вошли, пред ними уже без каких-либо преград предстало несколько лож, богато устланных тканями и украшенных подушками. Здесь были также и кресла с диванами, а по стенам располагались полки с незнакомыми для Кая предметами. Из них он узнал только плетку, потому что он был большим ценителем верховой езды. Но ведь здесь не конюшня, и лошадей не видать, от слова, совсем… Помимо неодушевленных предметов, в комнате присутствовали юные прекрасные девушки и юноши, и все они были полностью обнаженные, прибывая тем самым во всеоружии. Они не были ничем заняты, ожидая прихода важных персон в лице высших демонов, и потому некоторые вели тихую беседу, но как только вечные появились на пороге, тут же утихли и обратили вопрошающие взгляды на них. Доминик пробежался взглядом по всей человеческой прислуге и, быстро замечая желаемые личности и оттого недолго выбирая, заключил: — Эльза и Белла, останьтесь, остальные — вон. Все, кроме названных девушек, разочарованно, послушно опустили головы и, поклонившись, покорно направились по направлению, противоположному выходу в большой зал, и вскоре скрылись за дверью. Что было за ней — Кай не имел ни малейшего понятия, ведь в этом крыле ему появляться было запрещено. До сегодняшнего дня, конечно. В приватной комнате были только те, кто отдавал свои тела высшим добровольно и с отдачей. Они делали это для собственной выгоды, теша себя иллюзорными надеждами на то, что однажды, если их отметит владыка, сверхсила и вечная молодость достанется и им. Это сужение очень наивно. Девушки каким-то образом умудрялись сочетать не сочетаемое: они невинно смотрели исподлобья и одновременно очень развратно прикусывали нижнюю губку. Дамы знали свое дело и однозначно понимали, какой необходим эффект, а потому легко добились нужного результата: глаза обоих братьев становились красными, что говорило об их возбуждении, да и в самом взгляде все отчетливее читались похоть и жажда. Кай хоть и не совсем понимал, что происходит, но все же мог предположить, что необходимо три девушки, ведь их трое, но поинтересоваться, почему дам все-таки две, не решился. Прибывал молодой демон в неведении недолго, потому что через минуту ответ нашел его сам: одна из девушек направилась в объятия к братьям, а вторая — целенаправленно к нему. Кай внешне очень талантливо демонстрировал вид абсолютного спокойствия, но, на самом деле, в его голове вихрем носилась туча мыслей, и он никак не мог привести их в порядок. Ситуация для Кая была из ряда вон выходящая, и он не мог в ней никак сориентироваться, потому что девушка, обладающая точенной фигурой и без стыда сверкающая красивой грудью, плавно и грациозно, словно лебедушка, направилась прямо к нему, не сводя томного взгляда. Белла думала о том, что видит этого серебрянноволосого демона впервые, и не понимала, откуда он взялся, однако сути это не меняло. Кай же остолбенел — на смену вихрю мыслей в голове засвистел ветер. Низ живота отозвался приятной тяжестью, тело требовало чего-то. Эти ощущения были для Кая в новинку. Девушка, подойдя вплотную, посмотрела ему прямо в глаза, слабо улыбнулась и, положив ладонь на грудь, чуть привстала на носочки, чтобы поцеловать. Кай на этот жест не ответил, продолжая, словно сторонний наблюдатель, не предпринимать никаких активных действий. Рука Беллы, которая все также не отводила пронзительного взгляда, поползла вниз по его груди и животу, мышцы которого предательски дрогнули от неожиданности, а после девушка присела на колени перед Каем. Всякое понимание происходящего у новообращенного напрочь отсутствовало. Кай метнул в сторону братьев взгляд и увидел нечто странное для себя, что окончательно ввело его в ступор: пока Валентин целовал Эльзу, а делал он это глубоко и жадно, так, что та аж задыхалась, а через уголок рта на подбородок стекала слюнка, Доминик, стоящий позади девушки, тем временем запустил между ее ног два пальца и, прикусив ей ушко, начал активно ими работать, заставляя девушку отклячить попу навстречу. Она стонала сквозь поцелуй, блаженно прикрыв глаза. Кай напрягся всем телом. От этого завораживающего зрелища новообращенного отвлекло неожиданное, мягкое, теплое прикосновение к члену, который, в свою очередь, жестко стоял, пульсируя от перенапряжения. Белла, смотря на Кая снизу вверх, медленно, но умело начала работать губами, начиная с головки и постепенно беря все глубже. Узел внизу живота стягивался в морской да так, что терпеть уже было невозможно, и горло начало опять саднить, правда, слабее, чем в первый раз. Глаза Кая были уже красными в этот момент, сам же молодой демон упустил момент, когда его рассудок помутнел. Весь мир для Кая сейчас будто сосредоточился на его разгорающейся жажде и члене. Телом руководил словно не он, из горла вырвался рык, и Кай бесцеремонно начал надавливать на затылок Белле так, что той приходилось брать в рот во всю длину на высокой скорости, отчего она краснела, задыхалась, давилась, а по щекам потекли слезы, которые смешивались со слюнями на подбородке и капали на грудь. Кай не видел этого, забросив голову и даже не пытаясь поумерить пыл. Вскоре он достиг пика, излившись Белле в рот, отчего та окончательно закашлялась, согнувшись напополам и хватаясь рукой за горло. И хотя возбуждение чуть отступило, простого минета было недостаточно, чтобы полностью загасить зверское, неконтролируемое желание, ведь тело требовало не только секса, но и крови. Кай метнул беглый взгляд на Доминика и Валентина. Те разложили Эльзу на одном из лож: Валентин лежал на спине, на нем — девушка, обращенная лицом к Доминику с широко раздвинутыми ногами. В Эльзе было сразу два члена, они двигались в ней рвано, быстро, отчего она громко вскрикивала — то ли от боли, то ли от удовольствия. Братья впились острыми зубами в женскую плоть: Валентин — в шею, а Доминик — в запястье. Руки Валентина грубо сжимали грудь девушки, его же брат уперся когтями в ее бедра, не позволяя свести ноги вместе и оставляя на бледной коже царапины до крови. Дважды объяснять Каю никогда не нужно было — он очень способный ученик. Юный демон подхватил Беллу на руки. Она еще не успела отойти до конца, продолжая давиться, но Каю это было все равно. Он с силой бросил ее на ложе, навалился всем телом сверху, подминая девушку под себя и без подготовки входя во всю длину. Белла вскрикнула, прогнулась, и в этот момент Кай впился в ее шею клыками. Он вдалблился в неё ожесточенно, не рассчитывая силу и не думая о том, что под ним всего лишь человек с хрупким телом. Он удерживал ее под собой так неаккуратно, что запросто мог сломать ребра. Кай брал Беллу грубо, не задумываясь, что может порвать. Он пил ее кровь, не беспокоясь о том, что может переусердствовать, и бедная Белла потеряет такую дозу, которая будет не совместима с жизнью. Для Беллы же такой расклад вещей был привычным. Ее доставили во дворец полгода назад, и за это время Белла поучаствовала не в одной оргии вечных (культурное общество высших отнюдь не такое уж и культурное), да и вообще она, как и Эльза, пользовалась спросом в обществе демонов и потому могла похвастаться большим опытом в искусстве удовлетворения вечных. Белла, к счастью, еще ни разу не получала тяжелых увечий во время соитий с существами, которые по силе превосходили ее раз в сто, но некоторым другим юношам и девушкам повезло меньше. Чья-либо смерть не вызывала глубокого удивления и продолжительной скорби, и воспринималась, в принципе, обыденно. Всем казалось, что она приходит только за другими, но никогда не дотянется своими костлявыми руками, что веют забвенной вечностью и могильным холодом, лично до них. Закончилось это более-менее приличное, по здешним меркам, мероприятие тем, что девушек вечные пустили по кругу. Они, не чувствуя усталости, довели Беллу и Эльзу до бессилия, подчиняя себе податливые тела в стремлении утолить жажду, необузданную похоть и услаждая все свои прихоти. Данте считал обращение Кая — кульминацией подконтрольной ему, опытному кукловоду, театральной постановки. Она, наконец, дала новый виток, и вновь началось развитие действия, в котором нет места некоторым прежним, изжившим свою роль персонажам. Данте, не привыкший затягивать с принятием решений и претворением их в жизнь, расставил все точки над «i» в ту же ночь… Ближе к рассвету Данте, по обыкновению, вызвал к себе Грету. Хотя годы, конечно, и взяли свое, но все равно ее без труда можно было назвать красивой женщиной. Правда, если узнать все секреты, потормошив скелетов в шкафу, которых было предостаточно, то вся ее внешняя привлекательность померкнет на фоне прогнившей души, которую уже не спасти. Грета прочно укрепилась во дворце, была примером для подражания во служении высшим, и в итоге стала кем-то вроде управляющей, хотя такой должности формально и не существовало. Это позволяло получать прикрытие в глазах прочих слуг, наивное доверие которых она завоевала, не потратив на то чрезмерное количество усилий. Внимание к ее персоне со стороны Данте было повышенным, что вызывало справедливые опасения и резонные вопросы. Слишком часто он вызывал ее к себе, но все списывали это на отдачу непосредственных приказов слугам через их избранного самим (!) владыкой представителя, что, безусловно, в разы повышало статус Греты среди прочих слуг. Первая среди равных. На самом же деле, Грета сливала всю информацию о даже самых мелких нарушениях и проступках слуг. Центральное место в ее докладе занимала Ерсэль, за которой Грета практически следила, и, конечно же, Кай. Грета контролировала лично, по приказу Данте, чтобы тот оставался не осведомленным о происходящем во дворце и за его пределами до самого конца. После того как Кай стал одним из представителей вечных, Данте в услугах Греты больше не нуждался: за молодым демоном он был и сам в состоянии пристально наблюдать, а стержень Ерсэль, как считал сам Данте, он уже сломал, сделав ее стойкую личность безвольной и покорной — такой, какой и положено для слабого человечка. Об «отставке» Данте сообщил Грете лично, вставив небольшую лестную преамбулу о том, какую значительную лепту она внесла в его кампанию, и о том, что ее вклад трудно не оценить в вышеупомянутом предприятии. Свою красочную речь он закончил следующим образом: — …В качестве награды за твою неоценимую помощь в моем деле, а также похвальную преданность, ты можешь просить меня, о чем угодно, — Данте, не сводя с Греты взгляда, не мог не заметить, как ее глаза сверкнули в предвкушении долгожданной награды, ведь люди такие жадные и ненасытные, — Например, о свободе: я позволю тебе навсегда покинуть дворец и вернуться домой к семье. Данте специально предложил это, чтобы проследить эмоции на лице верной «помощницы», хотя однозначно знал, какой последует ответ и что взамен она попросит. Грета, как он и предполагал, уже через долю секунды отвергла не столь аппетитное, по ее меркам, предложение. Лицо Греты на миг дрогнуло, словно Данте предложил ей какую-то кислую гадость, но затем она с горящими глазами упала на колени подле него. Данте посмотрел на нее пустым, незаинтересованным в происходящем взглядом, в котором читалось отвращение от предсказуемости и глупости, но Грета, ослепленная желанием, не могла заметить этого. Владыка ни на секунду не сомневался в том, о чем сейчас попросит его эта алчная и жадная женщина. Это было так скучно, что, когда она произнесла свое желание вслух, Данте не удержал злорадного смешка и с омерзением невольно закатил глаза. — Владыка, ваше предложение очень щедро, но я хочу просить вас, всемогущего, о другом: прошу вас, сделайте меня такой же, как вы и ваши поданные. Поделитесь со мной своей силой… Данте чуть помедлил, напустив на лицо прежнюю хладнокровность. — Надеюсь, мне не нужно предупреждать тебя о возможных последствиях?.. — Нет, конечно, нет, я готова… на все. Я выдержу. «Как самоуверенно», — злорадно подумал про себя Данте и, недолго думая, своим же клыком разодрал вену на запястье. На пол начали капать драгоценные темные капельки крови. Данте сказал, что выполнит любое ее желание, поэтому не мог сказать «нет». Он всегда был верен своему слову, не взирая ни на что. Данте коварен и хитер, но никогда не лгал, а лжецов — презирал. Он еще не поднес руку к Грете на достаточное близкое расстояние, как та уже потянулась навстречу, а стоило еще чуть подать руку вперед, как женщина жадно припала к ней, без стеснения хватаясь теплыми пальцами, будто боясь, что владыка отнимет запястье прочь от губ. Когда Данте приказал остановиться, Грета медленно и даже неохотно повиновалась. Она думала, что, чем больше крови выпьет, тем сильнее станет, не догадываясь, что эта проклятая алая жидкость — яд для человеческого организма, который не каждый сможет принять и от которого не существует противоядия. Организм либо адаптировался под этот яд, либо мутировал до неузнаваемости. Грета более не смотрела на владыку влюбленными глазами, а полностью сосредоточилась на своих ощущениях, но ничего не происходило. Когда нос неприятно защекотало, Грета невольно коснулась тыльной стороной ладони лица и, когда подняла ее на уровень глаз, то увидела на ней кровь. В глазах Греты тут же отразился чистейший ужас, идущий из самых глубин сознания. Так и должно быть, или что-то пошло не так? Данте же получил неопровержимое доказательство своих предположений, что эта женщина слаба и не достойна. Дальнейшая ее судьба была предсказуема и прискорбна, поэтому Данте устало выдохнул и, потерев переносицу, отвернулся, не желая лицезреть уже осточертевшее ему за несколько тысячелетий зрелище. Грета, сердце которой чуть ли не остановилось от страха, хотела схватить Данте за руку, моля о помощи и пощаде, и потянулась к ней, но слова застряли в груди, вырываясь адским криком боли. Вдруг пропала возможность дышать, тело начало ломать и выкручивать, и Грета рухнула на четвереньки под напором нестерпимой боли. Широко распахнув глаза, женщина пыталась сделать вдох, но не могла. Она орала, как резанная, пытаясь заглушить агонию, но только срывала голос, который превратился сначала в осипший хрип, а потом — в отчаянный рык. Изо рта и носа шла кровь, иногда сгустками, пачкая пол, потому что менялось само тело и его физиология, подстраиваясь под обращение. Кожу начало словно разъедать и рвать, и на ней выступили кровавые трещины, язвы и бородавки, нос расплющило, выросли клыки и огромные когти, на спине и руках пробилась шерсть, на голове же, наоборот, выпали все волосы. От красивой женщины не осталось ничего, кроме клочков одежды, которые были разбросаны по полу, впитывая кровь. Нитки тканей попросту не выдержали такого напора, потому как тело значительно увеличилось в размере. Чудовище, в которое превратилась Грета, было лишено возможности прямохождения, и потому она была обречена впредь передвигаться на четвереньках… Такой исход не вызвал у Данте никаких эмоций. Он лишь подумал о том, что нужно пригласить кого-нибудь прибраться здесь, а также о том, что новоиспеченного низшего демона необходимо покормить, чтобы он не разодрал кого-либо из прислуги — своих бывших коллег и подчиненных —прямо в коридоре дворца. Успешное обращение Кая в вечного демоны отмечали пышно — устроили пир с разносолами. В их роли выступило подавляющее большинство слуг разных полов и возрастов. Ради столь масштабного праздника некоторые аристократы даже предоставили свою «закуску» из личного служения другим на забаву и удовольствие. От присутствия на этом мероприятии освобождались только по состоянию здоровья, причем соврать было нельзя, все тщательно проверялось, а также те, кто, хоть и служил во дворце, но не относился к первосортному качеству, и потому не самая завидная участь минула лишь единицы, в том числе и Ерсэль. Они, правда, тоже не отдыхали, а поделились на две группы: кто-то дежурил в большом зале, ожидая появления раненных или даже убитых во время пиршества, чтобы перенести их потом комнату для прислуги, где их ждали те, кто умел оказывать хоть какую-то первую помощь. Такому ремеслу здесь, конечно, не учили, но скромные умения у некоторых слуг остались со времен жизни в человеческом обществе. Они и раньше были полезны, а теперь — на вес золота. Медицинскую помощь высшие никому оказывать не планировали. Если человек становился не дееспособен, то у него только два пути: либо в охотничьи угодья, либо на ужин низшим. Кровь текла рекой, и вскоре «пир на весь мир» перерос во всеобщую оргию, в которой приняли участие все вечные, не исключая Данте. Обессиленных и обескровленных людей уносили из зала, чтобы они не мешали продолжению банкета и не отбивали аппетит своим не самым приятным видом. Ночь казалась бесконечной. Стоны, крики наполнили дворец, просачиваясь и за его пределы через оконные щели. Около десятка человек погибло от потери крови, другие несколько дюжин слегли с травмами различной степени тяжести. Тех, у кого были смертельные повреждения, добили свои же в ту же ночь, чтобы их не скормили низшим по утру — это было милосердно. Тех, кто больше не мог эффективно служить, отправили по приказу Данте в охотничьи угодья через день. Тех, кто остался в строю, было мало и недостаточно для служения. Необходимо было срочно устраивать забой. Ерсэль была одной из тех, кто наблюдал в зале. Сказать, что ее сердце обливалось кровью, когда она видела, как Кай запускает зубы в шею очередной девочки, значит, ничего не сказать. Кай не замечал присутствия Ерсэль, будучи с головой погруженным в прелести новой жизни, а Ерсэль, чтобы не показывать на радость Данте свои боль и слезы, старалась держаться подальше и, по возможности, отворачиваться от этого зрелища. Ее сын стал одним из тех, кто все отнял у нее и ее семьи… Одним из тех, кого она ненавидела до скрипа зубов и дрожи в руках… Леон — демон, который отвечал за забои — быстро, как и приказал Данте, и качественно, как он привык это делать, провел очередной бесчеловечный акт, разделяющий семьи и несущий смерть, и получил заслуженные одобрение и похвалу со стороны владыки. На четвертый день от обращения Кая Данте объявил охоту. Владыка прибывал в хорошем расположении духа, и потому его щедрость была безгранична — на охоту было приглашено в два раза больше демонов, чем обычно. Группа высших из двенадцати демонов выехала из ворот дворца через четыре часа после полудня. Еще через полчаса стали видны макушки елей заповедного леса. Неподалеку находились охотничья угодья, под которую оборудовали простую деревеньку, но не забыли оградить непреступной стеной с трех сторон. Этого количества было достаточно, потому что с четвертой стороны был лес, в который эти несчастные люди даже не совались без причины, и могли зайти лишь в определенной время — во время охоты. Их гнала туда безысходность, ведь лес — единственное доступное для них место, чтобы спрятаться (вокруг — открытая местность, чисто поле) и, значит, не быть обескровленными и оставлены пустой шкурой. Демонам же такая незначительная преграда, как лес, не доставляла много хлопот — человеческие суеверия им были чужды. К тому же, если блюдо подано на тарелочке — это не охота, а скукота, такое яство обыденно и водится во дворце, за ним не было необходимости куда-то ехать. Правда, лес был не только помощником второсортных, но и их врагом. Некоторые, убежав в него слишком глубоко, уже не могли найти обратной дороги. И просто сгинули. Кони остановились неподалеку от врат, которые охранялись четырьмя низшими — огромными, мускулистыми и уродливыми. Лучше стражи не придумать. Данте и другие высшие слезли с лошадей. Кай недоуменно посмотрел на них: — Разве охотятся пешими? — он вопросительно изогнул бровь. — Вечные — да. У людей не хватает для такого физических возможностей, даже лошади превосходят их в этом… и кто тут еще глупое животное? — надменно хмыкнула Миранда, вскинув волосы. Данте утвердительно кивнул. Кай слез с коня. Низшие поклонились владыке, и врата пред ним и его свитой открылись. Стали легко различимы опушки домов, из дымоходов которых валил черный дым. Люди жили здесь, как обычно, но с одним большим «НО»: от охоты до охоты, поэтому вернее сказать, что люди здесь не «жили», а «существовали». Все время они терзались ожиданиями, когда же придут демоны и перережут их, словно скот. Этот и еще тот факт, что жизнь их теперь протекала вдали от любимой семьи, которую они, вероятно, больше никогда не увидят, не давали воцариться желанному спокойствию и миру… Слух Кая уловил крики, а вскоре он увидел, как из деревянных домиков начали выбегать с диким ором люди и на всех порах нестись по направлению к спасительному лесу. Кай отметил про себя, что у людей здесь все схвачено: караульные заметили демонов и сразу сообщили остальным, началась экстренная «эвакуация», причем она не переросла в хаос, а была спланирована — они точно знали, куда бегут. Кай бы не удивился, если бы узнал, что эти люди знали местность хотя бы небольшую, ближайшую к ним часть леса — надо же им где-то находить пищу и укрытие во время нашествия демонов. «Может, люди не так безнадежны, как о них говорит Данте и другие?» — задался вопросом Кай. Ведь недели еще не прошло с тех пор, как он и сам был человеком. На деле же казалось, что та жизнь — не его, а сам Кай всегда был вечным… — Славной охоты, — плотоядно обратился к свите Данте. Через секунду владыки и аристократов след простыл — настолько велика и не уловима для человеческого глаза была их скорость. Кай, немного опешивший в начале, но имевший возможность проследить движения сородичей, последовал за ними в лес. Петляя между вековыми елями, Кай невольно отмечал, что даже на такой скорости может легко рассмотреть окружающие его предметы. Он был в состоянии уловить на слух даже легкое дуновение ветра и ощутить его кожей. Цвета стали ярче и насыщеннее, и он мог четко увидеть самую крошечную пылинку. Стало возможно учуять любые запахи, разделить их и определить, откуда доносится каждый из них. Физические способности и реакция возросли многократно, до невероятных значений. Это тело отличалось от его прошлого, и Каю оно нравилось. Он слышал, как щебетали птицы и как они взмахивали крыльями, когда птицы с испугу, услышав дикие крики, тревожно вспорхнули в небо со своих насиженных мест. Кажется, кто-то уже мог похвастаться добычей. Кай остановился, глубоко вдохнул, чтобы почувствовать запахи, хотя дышать ему было вовсе не обязательно. В нос ударил острый, приторный запах свежей крови. Кай, оскалившись, словно хищник, учуявший раненую добычу, в мгновенье ока сорвался с места, подняв пыль, и побежал в соответствующем направлении. Нюх вывел его на небольшую поляну, на которой все было, как на ладони. Перед Каем предстала картина, словно писанная маслом: скрючившись на продрогшей, размытой дождями земле и вцепившись в ногу, которая была видна из-за задравшейся, порванной, длинной юбки и из которой наружу торчала кость, лежала довольно молодая женщина. Она, плотно сомкнув губы, позволяла себе лишь шипеть, а не кричать, но этого было недостаточно, потому что боль от открытого перелома была нестерпимой. Женщина, зажмурив глаза и забросив голову, глубоко вдохнула и шумно выдохнула, стараясь перевести дух, успокоиться и собраться с силами. Нельзя, нельзя так долго оставаться на одном месте. А еще эта кровоточащая нога — самая настоящая приманка для этих безжалостных монстров. Как же так вышло, что она не заметила это несчастный корень?.. Женщина напрягла каждую клеточку тела, чтобы превозмочь нестерпимую боль и сесть. Было видно, что бедняжка еле удерживается, чтобы беспомощно не зареветь. Её губы дрожали, но она не давала волю эмоциям. Она должна быть сильной, чтобы выжить. Женщина не видела Кая, стоящего среди деревьев. Он медлил, смотря то на женщину, то на выступавший из-под земли корень, о который та так неудачно споткнулась, подписав себе тем самым смертным приговор. Запах крови был таким ярким, что сейчас сюда сбегутся все высшие, запросто учуяв его. Женщина слишком далеко зашла в лес. Местность ей была явно не знакома, рельеф — загадкой, что и повлекло за собой столь печальный исход. Кай начал приближаться к ней, выйдя из тени. Женщина, не имея возможности расслышать столь тихие, невесомые шаги, все же шестым чувством ощутила себя в опасности и повернулась к демону. Широко распахнув глаза, женщина в ужасе предприняла нелепые попытки отползти назад. — Нет, не подходи, не приближайся! — увеличивая громкость, кричала она и вдруг, испачканными в собственной крови руками, вытащила из-за спины нож. Кай медленно, но верно шел прямо к ней, женщина трепетала, и дрожащие руки не удержали оружие, и потому нож упал рядом с ней. Страх сковал все тело — между ними три шага. Между ними — ей самой и ее смертью. Кай видел, как несчастную бьет крупная дрожь, и кажется, от страха она вовсе и думать забыла о своей больной ноге. — Прошу вас, — одними губами произнесла она, смотря Каю в его краснеющие глаза, — Умоляю, пощадите… У меня дети… Она запнулась. Кай опустился на корточки, неразрывно поддерживая зрительный контакт и будто гипнотизируя, как удав добычу. — … Старший сын, Гленн, и дочка… Ее зовут Алесса… — продолжала глупо лепетать она, потому что нужно было что-то говорить, а этот демон, кажется, слушал ее и, видимо, не знал, как поступить, — Прошу вас, помилуйте. Я хочу вернуться к ним, я люблю их, — взмолилась она, и крупные слезы покатились по щекам. В женщине трепетал уголек надежды. Демон все еще не разодрал ее горло, а продолжал смотреть глаза в глаза, думая о чем-то. Понять, о чем, ей было не подвластно… — С едой не играют, Кай, — словно гром среди ясного неба, раздался мужской голос. Женщина посмотрела за спину Кая стеклянными от слез глазами. Сам он тоже обернулся и увидел Байрона в компании с Мирандой. Их лица и одежды были в крови, а Миранда в добавок к своему красноречивому виду с нескрываемым удовольствием сексуально облизывала кончики пальчиков, также испачканных в крови. — Заканчивай, — безапелляционно продолжил Байрон. Кай вновь повернулся лицом к женщине. Она вздрогнула, прочитав в его глазах решение. Ее судьба была предрешена. На самом деле, с самого начала… Более не давая пройти и секунде, Кай рывком глубоко впился ей в шею. Женщина вскрикнула, уперлась руками ему в плечи в попытке оттолкнуть. Она стучала по ним кулаками со всей силы, но постепенно потуги сошли на нет, и тело женщины обмякло. Жизнь в ней угасла… Байрон и Миранда были вполне удовлетворены увиденным в этот день. Кай же впервые осознанно лишил человека жизни. В этот день Кай окончательно и бесповоротно отказался от всего человеческого, что в нем оставалось.