The Dark era / Темная эра

Ее встретил пустынный, безжизненный город, погруженный во тьму. Звезд на небе не было, фонари не горели. Нельзя было понять, в каких домах живут люди, а в каких — жизнь уже не теплится. Двери и окна были надежно заколочены, горожане не подавали признаков жизни, чтобы не привлекать лишнего внимания, тем более в ночное время суток. Все стали тише травы и ниже воды еще и из-за того, что по столице туда-сюда сновали низшие, а попасть им на глаза не хотелось никому. Ерсэль двигалась бесшумно, постоянно оглядывалась и пряталась. Несколько раз она чуть не заработала себе остановку сердца, потому что вдруг из ночного сумрака появлялся демон, и ей приходилось прятаться за трухлявыми ящиками или еще чем-нибудь, что подойдет на роль укрытия, пока низший не пройдет мимо. Холодный, пронизывающий ветер пробирался под плащ и тонкое платье. Начал покрапывать мелкий дождик, грозящий перерасти в сильный ливень, который обрушивался на столицу уже не в первый раз за прошедшую неделю — погода была совсем не летная. Ерсэль преодолевала одну размытую грязью улочку за другой. Она, поставив себя на место Кая, пришла к выводу, что тот однозначно прячется в заповедном лесу, и потому ее путь лежал именно туда. Она не знала, как именно сможет отыскать Кая в лесной гуще — мало ли, куда тот мог забраться, учитывая его сверхчеловеческие способности — однако Ерсэль точно знала, что должна пойти следом за ним, пусть это и будет последнее, что она сделает в этой жизни. Возможно, Ерсэль заблудится в лесу и пропадет, словно ее никогда и не существовало, однако она должна хотя бы попытаться. Ерсэль — всего лишь женщина, однако она — любящая мать. Тот факт, что ее сын находится в смертельной опасности и нуждается в ее помощи (больше никто не протянет ему руку в сложившейся ситуации) придавал сил, открывая второе дыхание. Ерсэль слишком долго была покладистой и удобной — это был нее ее выбор, однако Ерсэль вновь взяла бразды правления собственной жизнью в свои руки, а, значит, покажет, что ее хребет сломать не так просто. Прежде чем углубиться в заповедный лес, Ерсэль невольно подняла голову. Макушки елей упирались в небо и, пронизывая тяжелые грозовые тучи насквозь, терялись среди них. Ерсэль поежилась от холода, выдохнула белое облачко пара, а затем направилась прямо в лесную чащу. Не было слышно звуков животных — лишь свист ветра. Эти места давно покинули лесные обитатели, и остались лишь неподвижные, темные, устрашающие ели — и ничего больше. Ерсэль упорно шла вперед. Сначала она пыталась запомнить дорогу, но вскоре бросила эту бесперспективную затею. Ерсэль была готова рискнуть сгинуть в этом лесу ради высшей цели. Стоял насыщенный запах сырости, под ногами была каша из земли и грязи, так что Ерсэль не раз оступалась и поскальзывалась, хватаясь за стволы многовековых елей и оставляя на ладонях царапины и заусенцы. Было больно и страшно, но она вставала раз за разом. Ерсэль плохо видела дорогу перед собой — было слишком темно — поэтому идти тоже часто приходилось на ощупь. Растрепанная, уставшая, промокшая, продрогшая и уже потерявшая всякую надежду на успех, она волочила ноги, уходя все дальше и дальше в лес. Порой разыгрывались приступы кашля, и Ерсэль приходилось останавливаться, чтобы передохнуть и перевести дыхание. Она отхаркивала кровью. Прокашлявшись, Ерсэль продолжала путь. Вдруг где-то ухнула сова, а следом послышался еще какой-то шум. Ерсэль вздрогнула, огляделась. Никого. Она тяжело вздохнула и уже хотела пойти дальше, как вдруг звук повторился. Ерсэль хотела бы спросить, кто здесь, и даже машинально открыла рот, забывшись, но потом лишь сжала губы. Она подумала, что, видимо, забрела уже очень далеко, раз может слышать животных. Очевидно, они не вымерли, а лишь спрятались как можно дальше от этого ужаса. Ерсэль замерла на месте. Ее глаза бегали туда-сюда в поиске источника постороннего шума. Из кромешной тьмы показался маленький огонек свечи, а после — чей-то слабо различимый силуэт. Глаза у Ерсэль слипались, и она не могла толком ничего разглядеть — все кругом словно плыло. Она прищурилась, а между тем колыхавшийся огонек приближался и становился все более отчетливым. Неужели это Кай? Неужели ей удалось? На губах отчего-то заиграла улыбка. Но мужской голос, который практически сливался с шумом дождя, был Ерсэль незнаком: — Ваше Величество, мы ожидали вас. Пойдемте, с вами хочет поговорить старейшина. Я отведу вас. Ерсэль не шевелилась, будучи уже в состоянии, когда плохо понимаешь смысл сказанных слов. Огонек становился все менее четким, все вокруг закружилось, а после утонуло во тьме. Очнулась она на жесткой деревянной лавке. Ерсэль с трудом подняла налитые свинцом веки. Над собой она увидела камень и предположила, что она в пещере, после чего расфокусированный взгляд уловил движение неподалеку. Тогда Ерсэль напряглась, сосредоточила зрение и рассмотрела шестеро человек у огня. — Здравствуйте, Ваше Величество. Вы заставили себя ждать. В первую секунду Ерсэль подумала, что она умерла, и вот на том свете ей сообщают, что уже заждались. Да уж, она действительно задержалась в мире живых, но все-таки догадка оказалась неверна — одеяло на Ерсэль было вполне материально, как и ее головная боль и нестерпимая ломота всего тела. Ерсэль поднялась, облокотившись на локти, и села. На ней уже не было грязного плаща, вероятно, его сняли и благополучно сожгли в этом самом костре, что обогревал пещеру. Теперь Ерсэль легко могла рассмотреть людей, ожидавших ее пробуждения: совсем седой старик, трое мужчин средних лет, достаточно молодой юноша и женщина. Все они сидели у огня: один из мужчин вертел в руках какой-то клинок, юноша грел руки, а женщина с огненно-рыжими волосами пристально смотрела на Ерсэль. У нее был очень глубокий, проникновенный взгляд, от которого становилось не по себе, поэтому Ерсэль спешно отвела глаза. Старик поднялся со своего места и подошел к Ерсэль. Она чуть подвинулась, и он присел рядом. Старик просто посмотрел Ерсэль в глаза, но ей показалось, что он смог заглянуть прямо в душу.  — Мы ждали вас раньше, но это не столь важно. Важно лишь то, что вы пришли к нам, а, значит, пророчество скоро исполнится и мир снова изменится… — он задумчиво помолчал, — У вас, наверное, много вопросов. Задавайте, я отвечу. Ерсэль нахмурилась, чуть приоткрыла рот. В голове действительно вертелось множество вопросов, но ни один из них она не могла задать. Ерсэль, пристально смотря на старика, одними губами спросила: «Кто вы?» — этот вопрос, пожалуй, первый, ответ на который хотелось бы знать. — Так вы немы, Ваше Величество, — без труда догадался он, — Это печально. Обращение «Ваше Величество» резало Ерсэль слух — слишком уж она от него отвыкла за эти годы унижений. Смотря на старика тяжелым взглядом, она продолжала ждать ответа на свой вопрос. — Хорошо, я сам расскажу вам все самое важное, — он вздохнул, — мое имя вам ничего не даст, но вам нужно знать, что я старейшина этого небольшого поселения, в котором уже много лет проживают беженцы-«еретики», как все нас называли, а если точнее — приверженцы культа Кровавой луны. Лицо Ерсэль заметно вытянулось. — Да, вы справедливо удивлены тем фактом, что мы все еще живы. Многим нашим братьям не так повезло… Предки вашего супруга, короля Адама, знатно постарались, чтобы случилось именно так… — он сжал губы, а затем выдохнул, — впрочем, это тоже не важно сейчас. Мы давно простили и людей, и королей за несправедливость по отношению к нам, тем более, что за неверие было заплачено кровью, — самой дорогой из возможных плат, а мы, к счастью, живем и здравствуем, пусть и в глуши, зато свободно и в гармонии с природой и самими собой… Мы контролируем некоторую часть заповедного леса и следим за всеми передвижениями на этой территории — так мы нашли вас, точнее, вас нашел он, — старейшина указан на молодого юношу, который тут же слабо улыбнулся, Ерсэль кивнула ему в ответ, — также нам известно, где затаился ваш сын, бежавший от темного владыки. При этих словах Ерсэль вздрогнула. Она посмотрела на старика широко распахнутыми глазами, про себя моля, чтобы тот не замолкал и продолжал говорить. — Да, мы хорошо осведомлены. Несмотря на то, что мы прячемся в глуши, нам известно прошлое, настоящее… Мы храним таинства, древние обычаи и пророчества… С помощью них мы можем приоткрывать завесы будущего — именно по этой причине мы и ждали вас. Вы сыграете свою роль в пророчестве. К сожалению, оно является последним, что было ниспослано нам древними. Предсказывать, что последует после того, как пророчество свершится, мы не можем… Мы также не можем знать и того, чем оно обернется, потому что его финал не дошел до наших дней… Далее всех нас поведет судьба по тропе жизни, что полна неожиданностей… Ерсэль закашлялась. Все присутствующие в пещере обратили на нее свои взоры. Ерсэль, еле выровняв дыхание, спешно спрятала испачканную в крови руку, чтобы старейшина не увидел, но тот был мудр и стар, и потому все понял без слов. — Ваше время на исходе, Ваше Величество. Ерсэль моргнула в знак согласия. Это ей и самой известно — никакие пророчества не нужны. — Поспешим. Старик посмотрел на мужчину с клинком, тот кивнул и подошел к ним. Старейшина принял из его рук оружие и передал Ерсэль. Та непонимающе взглянула на старика, но клинок взяла и начала рассматривать: на рукояти были написаны какие-то слова на древнем, уже мертвом языке, а сам металл представлял из себя отнюдь не обычную сталь… — Этот клинок сделан из специально сплава, что способен убить даже сильнейшего из демонов, то есть их владыку, однако есть сложность: этим клинком нужно вырезать его сердце, а после — проткнуть насквозь, только тогда удар клинком возымеет эффект и только тогда жизнь в короле Тьмы угаснет навсегда. В глазах Ерсэль застыл немой вопрос — причем тут она и как она может помочь? Старейшина прочел непонимание во взгляде: — Пророчество гласит: «… и придет час, когда та, что все потеряла и всем пожертвовала, та, в чьих жилах течет королевская кровь, будет искать спасения сыну своему, который, хоть и не заслуживает того, обретет его из ее рук… И приведет ее тернистый путь к таким же низвергнутым, как и сама она, что хранят сие древнее знание, и те передадут ей клинок Света. Она же вложит тот в руки сыну своему, что будет озлоблен и гневен, и злоба и гнев его помогут ему в грядущей битве. Хладная черная кровь согреет белый клинок…» К чему приведет смерть владыки Тьмы и какова будет дальнейшая судьба рода человеческого, повторяю, нам неизвестно… Возможно, наконец, настанет время, когда именно людям станет вновь дозволено творить ее своими руками, а, может, им так и суждено остаться лишь скотом… Но, как бы то ни было, пророчество свершится, мы также сыграем в нем свою роль — мы проведем вас к вашему сыну, и он свершит возмездие. Ерсэль тяжело вздохнула. Все, что произошло с людьми за последнее время, красноречиво доказало, что пророчества всегда сбываются. Ерсэль напоили отваром из целебных трав, дали новый плащ. С ней простились кивком головы, и юноша, что донес Ерсэль до этой пещеры на руках, стал ее проводником и повел вглубь леса навстречу к Каю. Когда они вышли из пещеры, Ерсэль сразу заметила горящие любопытством взгляды, прикованные к ней, со стороны других живших в этом поселении. Они боялись выходить, но побороть свой интерес тоже не могли, поэтому подглядывали из своих хижин. Ерсэль быстро оглядела масштаб занимаемой беженцами территории и примерно прикинула, что людей здесь не больше сотни. Дождь усиливался, вдалеке прогремел гром, ветер становился все неистовее. Ерсэль и юноша придерживали полы и капюшоны своих плащей. — Дальше я не пойду. Идите все время прямо в ту сторону и выйдете на поляну, неподалеку, у самой могучей из елей — ваш сын. Ерсэль посмотрела на юношу и поблагодарила его одним взглядом. Тот кивнул и улыбнулся. — Я рад, что смог стать частью великого пророчества. Не теряя более ни минуты, юноша пошел назад и вскоре скрылся во мраке леса. Ерсэль же, проводив того взглядом, посмотрела вперед и пошла по той дороге, что указал ей юноша. Вскоре она действительно привела Ерсэль к поляне. На небе сверкнула молния и озарила все кругом своим ярким светом, и тогда Ерсэль отчетливо увидела толстый ствол ели, а под которым сидел Кай. Он прислонился спиной к стволу, прикрыв глаза и закинув голову, в грязной, мокрой рубашке, испачканной в крови Алессы и земле. Спутанные, слипшиеся волосы Кая имели не белый, а грязно-серый оттенок. По лицу стекали капли дождя. Когда Кай почувствовал запах Ерсэль, который до него донес очередной порыв ветра, он распахнул глаза и повернулся к ней. Ерсэль сделала шаг навстречу к нему и улыбнулась, скинув капюшон. — Что ты тут делаешь? — недружелюбно спросил Кай, нахмурившись. Первой его шальной мыслью было то, что Ерсэль послали за ним, чтобы убить, однако он тут же отмел это предположение, потому что оно было слишком нелогичным. Он зажмурил глаза, потер переносицу, чтобы собрать мысли в кучу и успокоиться. — За тобой никто не следит? Ерсэль покачала головой и опустилась на колени перед ним. Она внимательно изучала лицо Кая, находя в нем свои черты и черты Адама: даже эта маленькая родинка на скуле у уха досталась Каю от отца. Ерсэль не переставала улыбаться: кем бы ни был Кай, для нее он в первую очередь — единственный сын. И она желает ему счастья. — Как ты меня нашла? И зачем? Все это было так неважно сейчас. Какое счастье, что последние минуты своей жизни она может провести рядом с сыном. Ерсэль покачала головой вновь и осторожно коснулась ладонью его лица. Кай вздрогнул, но руки не отбросил и лица не убрал. Ерсэль для него тоже была, словно родная, просто сейчас Кай был на нервах. Ерсэль, не сдерживая слез, порывисто обняла его. Кай, разбитый и подавленный, находящийся на грани истерики, прижал ее к себе. Растрогавшись, он и сам расплакался. Они плакали каждый о своем. Кай плакал по Алессе. Он любил ее, и пусть то была любовь темная, эгоистичная и властная, он все равно ее любил. Ее потеря — большой удар для него. Ерсэль плакала по своей судьбе и по всем, кого ей в этой жизни пришлось потерять: по Эрику, Адаму, Себастьяну и многим другим… Она пережила их всех, а вскоре придется расставаться и с Каем, который так и не узнал, кем она ему приходится. И, наверное, никогда не узнает. Ерсэль с трудом оторвалась от Кая, достала из-за пазухи данный отшельниками кинжал. Кай, шмыгнув, взглянул на него, а затем — на Ерсэль. Она на расстоянии от себя провела острием клинка вдоль своей груди чуть левее центра, а затем сделала жест, который означал вытаскивание сердца, после чего воображаемо проткнула его. Пристально смотря Каю в глаза, Ерсэль проговорила губами имя: «Данте». Кай ее понял и кивнул. Он принял кинжал и спрятал у себя в сапоге. Кай не знал, каким образом он должен умудриться победить такого сильного соперника, но злоба, ненависть и отчаяние придавали сил и заставляли вступить в бесперспективный бой — лишь бы не мириться с произошедшим так просто. Ерсэль понимала, что в грядущей битве Каю понадобится много сил, а значит, ему нужно как можно больше крови. Много ее не было, а точнее, была лишь та, что текла по венам самой Ерсэль, но зато она — родная и королевская. Ерсэль не раз слышала восхищения демонов, что испили ее крови. Они говорили, что она намного питательнее и дает больший заряд энергии, чем у других людей. Ерсэль убрала прилипшие волосы с шеи и подставилась под клыки Кая. Тот шарахнулся, как ошпаренный, и строго сказал: — Я не буду этого делать. Ерсэль взяла руками его лицо и пристально посмотрела в глаза. «Ты должен». Кай не отводил взгляда стеклянных глаз, в которых застыл вопрос: «Неужели нет другого выбора?». Ерсэль, которая все давно решила, болезненно улыбнулась, как бы говоря, что нет. Ерэсль медленно обняла его, и тогда Кай вонзил клыки в ее шею. Ерсэль прикрыла глаза. Вот и все. Сейчас все наконец-то кончится. Она так устала… Наконец, пришел черед Ерсэль обрести вечный покой и встретиться на том свете с мужчинами, которых она любила… Кай плакал. Он слышал, как замедляется биение ее сердца, и уловил миг, когда оно остановилось. Кай осторожно вытащил клыки и дрожащими руками опустил тело Ерсэль, положив ее голову себе на колени. Кай понимал, что несет ответственность перед теми, кто отдал свою жизнь за него этой дождливой ночью. Если он сдастся сейчас, то смерти Ерсэль и Алессы будут абсолютно напрасны, а ведь Кай любил их. Бездыханное тело Ерсэль у него на руках, Алессы — перед глазами. Усладить гниющую рану можно лишь одним способом — собственноручно убить Данте. При одной мысли о нем у Кая начинали скрипеть зубы, и его переполняла ярость. Эгоизм Кая мог бы обмануть его и ввести в заблуждение, но этого не произошло — Кай понимал, что не только один Данте виноват в смертях Ерсэль и Алессы, но и сам он. Его необдуманные действия привели к такому исходу. Злость на себя и Данте требовала выхода. Гнев и ненависть — не лучшие союзники, но они были точно на его стороне в грядущей битве и придадут ему сил. Кай не знал, как сможет победить Данте, но точно знал, что должен. Не ради себя — ради них. Двери дворца распахнулись. Грохот от нее слился с раздавшимся на улице громом. Красные глаза горели во мраке. Сверкнувшая молния осветила силуэт вошедшего. Внутрь ворвался ледяной порыв ветра, а вместе с ним — капли от косого ливня. Кай промок насквозь настолько, что с него стекала и капала на пол дождевая вода. — Я знал, что ты вернешься — я бы поступил точно так же, — с надменным видом отозвался Данте. Он встретил своего протеже, стоя в центре зала, неподалеку от входных дверей. Владыка не распустил своих поданных — они стояли тут же у стен. Вечные были взволнованы, хранили тягостное молчание и наблюдали, не вмешиваясь. Было понятно, что Данте ожидал появления Кая и задумал шоу. Владыка планировал свершить публичную казнь и тем самым показать всем, какая участь ждет тех, кто вздумает посягнуть на его исключительную власть. Низших-стражников во дворце было очень мало: двое из стояло подле Данте, пока другие прочесывали улицы столицы в поисках Кая. Слипшиеся волосы, которые патлами свисали вниз, закрывали лицо Кая, однако Данте и так смог запросто увидеть его звериный оскал. — Ты предал меня, — продолжал Данте, и голос его эхом отражался от стен и высокого потолка, — И я покараю тебя. — Нет, — шепотом сказал Кай, качая головой. На его лице заиграла полубезумная улыбка, — Это я покараю тебя. Эти слова слились с раскатом грома, поэтому Данте не расслышал: — Что ты там бормочешь? Подними голову, посмотри мне в глаза и прими свою судьбу гордо, как я тебя и учил. Я… — Я убью тебя! — заорал Кай во все горло и кинулся на Данте. Тот, распахнув глаза, инстинктивно сделал шаг назад и скомандовал низшим: — Убейте его! Они, рыча и покрепче взяв рукояти мечей, собирались напасть, однако Кай остановил их, отдав приказ: — Стоять! Низшие замерли и не сделали более ни шагу к нему навстречу. По толпе вечных прокатился ропот. Рот Данте невольно раскрылся: — Как ты… Это сделал? — Не важно, — прорычал Кай, — Важно лишь то, что, если ты хочешь убить меня, тебе придется сделать это своими руками. Данте, ничуть не смутившись, зловеще улыбнулся и вытащил свой меч из ножен. — Да будет так. Данте начал угрожающе надвигаться на Кая. Тот не сводил с владыки взгляда, следя за каждым его движением и напрягшись всем телом. Кай был готов дать отпор в любой момент. — Постойте, — вмешался Доминик, протиснувшись сквозь толпу и приковав к себе всеобщее внимание, — Владыка, неужели вы поднимете свой меч на безоружного вечного? Это поединок. Есть ли честь в убийстве того, кто не может дать вам отпора? Кай метнул взгляд в сторону Доминика. Владыка же продолжал сверлить Кая взглядом. Атмосфера накалилась до предела. Данте скрипнул зубами. Это заявление, произнесенное во всеуслышание, не могло не остаться незамеченным. Данте не смел отказать Доминику. Кем он тогда будет в глазах своих поданных? Обычным убийцей, лишенным понятия о чести? Кто станет такого уважать? Данте забрал меч у одного из низших и бросил в сторону Кая. Оружие покатилось по гладкой плитке, звон от удара по которой раздался в гнетущей тишине, заставив вздрогнуть, и оказалось прямо у ног Кая. — Сражайся. Покажи, чему ты научился у меня и Себастьяна, чтобы мне было, что вспомнить, после твоей смерти. Кай поднял меч, они с Данте вновь переглянулись и в тот же момент сорвались со своих мест. Завязался бой. Большой опыт Данте заставил Кая с первых же минут уйти в глухую защиту. Владыка был намного сильнее и расчетливее, к тому же Данте знал технику, которой владел Кай, ведь этому его обучал он сам вместе с Себастьяном, которого Данте тоже знал, как облупленного. Когда Каю удавалось сделать выпад, владыка легко предугадывал его направление и блокировал. Бой был неравный. Данте был намного быстрее. В начале он работал на публику — наносил неглубокие порезы по рукам и ногам Кая, они быстро затягивались при помощи регенерации, но вскоре удары стали серьезнее, а раны — глубже. Регенерация не успевала срабатывать. Кай не поспевал за Данте. Владыка нанес очередной удар, Кай еле успел отразить его. Лицо Данте оказалось в нескольких сантиметрах от лица Кая. Первый, кажется, вовсе не напрягался, когда как второй пыхтел с перекошенным от напора лицом, вкладывая в удержание меча владыки все свои силы. — Я должен был предвидеть, что ты захочешь занять мой трон. Ты такой же, как я. Тебе всегда мало. Ты жаждешь власти. Ты жаждешь всего! — вскрикнул Данте и оттолкнул Кая так, что тот был вынужден сделать несколько шагов назад. Кай не отвечал, максимально концентрируясь на отражении ударов Данте, что вновь градом посыпались один за другим. У Кая все мельтешило перед глазами, и он путался. Кай не планировал оправдываться или переубеждать Данте. Ему было все равно, что тот думает. Владыка изначально неправильно его понял, однако Кай не намеревался просить прощения за то, чего он не делал и даже не собирался делать. Пусть Данте думает, что хочет. Сейчас Кай желал лишь мести. Хотя частично владыка был прав — власть действительно привлекала Кая, но это присуще всем живущим — власть всегда была лакомым кусочком и притягивала к себе всех, словно магнитом, однако удержать ее могут отнюдь не все… Данте ударил со всей силы, и меч Кая сломался напополам. Кай ошалелым взглядом проследил траекторию полета осколка, что со звоном упал на пол. Данте ухмыльнулся и замахнулся, чтобы нанести последний, смертельный удар. Данте изначально считал свою победу единственно возможным исходом в этом сражении. Да, у него действительно было много преимуществ, но чрезмерная самоуверенность — не из их числа. Данте сделал выпад, однако Кай увернулся. Владыка не ожидал этого и открылся. Тогда Кай обломком своего меча пронзил ему горло. Кай, тяжело дыша, попятился назад, с открытым ртом и широко распахнутыми глазами наблюдая за тем, как Данте вытаскивает из собственного горла меч. Владыка вцепился обеими руками в шею, пытаясь остановить кровь, которая от переизбытка также вырывалась и изо рта. Данте согнулся напополам. Кровь продолжала течь, и на полу образовалась темная лужа. Кай думал, что все кончено, однако Данте все еще стоял на ногах, а вскоре поток крови заметно уменьшился. Тогда Данте, растрепанный и измотанный (потребовалось много сил, чтобы излечить такое тяжелое ранение), с глубокими тенями под глазами, посмотрел на Кая исподлобья и самодовольно заявил: — Меня так не убить уже лет пятьсот. Губы Данте сложились в устрашающую ухмылку и стали виды клыки, испачканные в крови. Лицо Кая, до того ошарашенное, исказил гнев. Кай с диким криком бросился на Данте и повалил на пол, сев сверху. Данте попытался сбросить Кая ногами, но тот крепко зафиксировал их между своими, блокируя все его движения. Кай, скалясь, уперся большими пальцами Данте в глаза и принялся выдавливать их. Владыка, шипя, поцарапал его лицо, оставив четыре кровавые полосы на щеке, которые в последствии не поддадутся регенерации и которые останутся шрамами, затем схватил Кая за шею, впиявливаясь все теми же когтями. Кай, плюясь слюнями и борясь с брыканиями владыки, выдавил тому глаза. Тогда Данте заорал, как резанный, отпустил шею Кая и спрятал лицо за ладонями. В этот момент Кай вытащил из сапога кинжал, данный Ерсэль, и пронзил им грудь Данте. Тот сопротивлялся из последних сил, толкался, но этого было недостаточно. Кай, не теряя ни секунды, тут же сделал надрез чуть левее центра, и в кровавом месиве увидел бьющееся сердце. Кай тут же голой рукой вытащил его, и потуги Данте сошли на нет. Кай поднялся с пола на негнущихся ногах во весь рост. Данте был еще жив — он, весь в крови, смотрел на него снизу вверх полуоткрытыми глазами. Силы покидали его тело, и единственное, что он мог — это безропотно ждать своего финала. Сердце в руках Кая пульсировало. Это завораживало и пугало одновременно. Кай смотрел Данте прямо в глаза, когда проткнул его сердце насквозь. В этот момент жизнь во взгляде Данте угасла. Кай тяжело выдохнул, выронил нож и замеревшее сердце. Неужели все закончилось, и он не только отомстил, но еще и остался жив? Из транса его вывел вопль Миранды: — Что ты наделал?! Она порывалась вперед со слезами на глазах. Миранда спешила к своему дражайшему владыке, однако Байрон остановил ее: — Это был честный поединок. Кай встретился с пристальным взглядом Байрона. Тот направился к нему. Вечный, безразлично переступив через труп Данте, остановился подле победителя поединка. Они до сих пор смотрели друг другу в глаза. Кай был напряжен, судорожно соображал, какой фокус может выкинуть Байрон. Однако тот вдруг слабо улыбнулся и, взяв Кая за кисть, поднял его руку вверх, а затем, обведя взглядом всех присутствующих, огласил: — Да здравствует владыка!