Шепот Тьмы

      Несколько дней назад              На первый взгляд могло показаться, что дворец почти не изменился.       Все те же открытые каменные галереи, залитые светом закатного солнца. Высокие арки и колонны, которые сплетались в сложные, причудливые узоры теней. Волны по-прежнему бились о скалы у самого берега, накатывали высокой стеной, стремясь поглотить клочок суши. Море здесь редко оставалось спокойным, покорное безумным ветрам. Вот и сейчас свирепствовал почти ураганный ветер, способный переломать крылья каждому, кто осмелится подняться на уровень замковых башен. Их тонкие шпили, сложенные из белого камня, казались почти черными на фоне закатного неба – словно острые пики, стремящиеся пронзить небеса.       Даже его башня оставалась такой же – как минимум снаружи. Она притягивала взгляд, словно открытая рана, хотя Доппельгангер старался перебороть себя и не смотреть в ту сторону. Будь его воля, разрушил бы то крыло целиком, до основания.       Интересно, был ли кто-нибудь внутри с тех пор?..       Глупая мысль. Несвоевременная. И повелитель теней сердито нахмурился, стараясь сосредоточиться, вспомнить, зачем вообще пришел.       Его уже ждали.       – Не думал, что ты осмелишься вернуться так скоро, – Аластор хмурился, прятал руки в складках длинной темной мантии. Ему всегда была не по нраву сырость, царящая на острове. За недовольным выражением лица смутно угадывалось любопытство, но Доппельгангер лишь прищурил глаза.       – Кажется, я не обязан перед тобой отчитываться, – усмехнулся он, хотя сердце в груди тревожно екнуло, напомнив о событиях прошлого визита во дворец.       Разговор со Спардой был… сложным. И повелитель теней надеялся, что их дороги не пересекутся еще много-много лет. Необходимость вернуться и просить аудиенции у Императора спустя всего полгода выбивала из колеи, растекалась по телу сковывающим холодом.       Чужим.       И холод этот подстегивал, не позволяя отступить.       Изнутри же дворец изменился до неузнаваемости. Светлый мрамор уступил место черно-серому камню, исчезла пронзительная белизна, напоминавшая стерильность лабораторий и больниц. Вместо нее вернулся куда более привычный большинству демонов полумрак, расчерченный полосами золотого света. Теплого и янтарного – по слухам, такими же были волосы той человеческой женщины, возвращения которой по-прежнему ждал Спарда.       Память тьмы подсказывала, что ожидание это не напрасно, хотя самому Доппельгангеру было трудно поверить в перерождение человеческих душ.       Почти пустынные коридоры. Редкие заинтересованные взгляды, злые усмешки и шепотки, всегда эхом звучавшие в этих стенах. Сейчас – громче, чем прежде. Было время, когда в этих коридорах можно было встретить лишь белых гвардейцев Императора, в чьем присутствии мгновенно замолкали даже самые отчаянные смельчаки. Но теперь… Теперь чужие взгляды прожигали спину, и на лицо сама собой возвращалась непроницаемая маска, за которой не прочесть ни эмоций, ни мыслей.       И все же – отвык он от придворной жизни.       Тяжелые двери, ведущие в зал, так и не тронули. И на мгновение показалось, что там, за ними – все по-прежнему. Словно стоит лишь перешагнуть порог, как в глаза привычно ударит луч слишком яркого света. И нужно будет быстро, молча преклонить колено, стараясь при этом не смотреть на замершую у окна тонкую фигуру…       Окно оказалось наполовину закрыто тяжелыми темными шторами. И оставшегося света едва хватало, чтобы осветить документы на столе перед Императором. Который, впрочем, не испытывал никаких неудобств от сгустившейся вокруг темноты и погрузился в чтение, не обращая внимания на вошедших.       – Спарда, – негромко окликнул демона Аластор. Но тот лишь поднял руку, не отвлекаясь от своих бумаг. Доппельгангер опустил голову, пряча улыбку. Что ж, у древних свои причуды и свои странные отношения со временем.       Тьма тоже умеет ждать.       За окном догорал закат. Солнце тонуло в океане – и было странно снова наблюдать это зрелище, быть здесь, именно в это время, не чувствуя при этом тихого, бессильного гнева. Доппельгангер рассеянно прислушивался к своим ощущениям, пытаясь найти хотя бы тень той ярости, которая сжигала его прежде. Где та злость на самого себя и на мальчишку, который против всех ожиданий оказался настолько сильнее? Где стремление отомстить, втоптать в грязь в ответ на собственное унижение?       Угасли – а он даже не успел заметить. Злость по привычке… Он не думал, что ему это свойственно.       У демонов не принято прощать тех, кто однажды был признан врагом. Если вырвался из плена – убей того, кто подчинил тебя. Сотри саму память о своем поражении. И повелитель теней собирался следовать этим негласным правилам… Пока что-то не изменилось в нем самом.       Он вдруг ощутил тяжелый, прожигающий насквозь взгляд – и заставил себя взглянуть в пронзительно-голубые глаза Спарды.       В них не было хрупкого льда. Только вечность.       – Зачем ты здесь? – негромко спросил Император, и давящее чувство исчезло.       В этом зале было трудно сохранять уверенность в себе – или хотя бы ее видимость. Но Доппельгангер все равно усмехнулся, как ни в чем ни бывало.       – Это личный разговор, – он быстро взглянул на Аластора, который не спешил уходить. И Спарда, чуть помедлив, кивнул повелителю молний.       – Снова секреты? – чужой вопрос привлек внимание Доппельгангера, и оборотень внутренне поежился от прозвучавшего в нем наигранного веселья. Стоило догадаться, что Мундус тоже будет здесь. И, в отличие от Аластора, он не собирался никуда уходить.       Двойник склонил голову в вежливом полупоклоне, стараясь не смотреть при этом в глаза падшего бога. Пусть. Так даже интереснее.       Он дождался, пока за спиной закроется тяжелая дверь. Мигнуло пламя светильников, говоря о том, что защита зала была восстановлена.       – Вы слышали о добровольной передаче души?       Двое древних переглянулись.       – Слухи, – в алых глазах падшего бога промелькнуло сомнение. – Этот ритуал не прижился в Нижнем Мире. Здесь, как и у людей, принято убить и лишь потом поглотить душу побежденного противника. Забрать чужую силу в процессе пыток – тоже встречается не редко. Но отдать душу добровольно…       – Неван знает, – вдруг перебил его Спарда.       Изумленное молчание было ему ответом. Доппельгангер не вмешивался, хотя оказался удивлен не меньше. Неван? Сколько же у нее секретов?       Не меньше, чем у любого другого демона, прожившего сотни лет.       – Она любит искать таланты, – продолжил Спарда, убедившись, что никто не спешит его перебивать. – Иногда передает часть своей силы тем, кто заслужил ее восхищение. Усиливает мастерство художников, писателей, певцов… Дьявольски талантлив – кажется, именно так говорят люди. Дьявольски красив. Продал душу дьяволу. Для тех, кто приглянулся Неван, это почти правда.       Мундус едва слышно фыркнул.       – Люди. Вы слишком много с ними возитесь.       – Возможно, – не стал спорить Император Нижнего Мира.       Доппельгангер кашлянул, напоминая о своем присутствии.       – Я считаю, что ваш сын провел этот ритуал, – произнес Тень, когда двое высших вновь обратили на него внимание. И добавил, глядя только на Спарду: – Хочу, чтобы вы это проверили.       Не было нужды называть имя. Все присутствующие в этом зале слишком хорошо понимали, о ком речь. Мундус с сомнением покачал головой.       – У тебя есть основания, чтобы так говорить?       – Их не много, – ответил Доппельгангер, не глядя на падшего бога. Его слова были предназначены для другого слушателя. – И самый главный – мне подчиняется Ямато.       На самом деле это было единственное веское доказательство в его теории. И единственная причина, чтобы несмотря ни на что заставить себя вернуться во дворец. Все прочие аргументы оказались слишком эфемерны, и Доппельгангер не решился использовать их. Оттенки чужих эмоций, призрачное эхо мыслей и чувств… Поначалу столь зыбкие, что Двойник едва не убедил самого себя в том, что ошибается.       Не ошибся. Связь становилась все сильнее. И теперь об этом тревожно шептали тени, к которым Доппельгангер был вынужден прислушиваться.       Вопреки его ожиданиям, Спарда не стал сканировать его или проводить диагностику. Лишь нахмурился сильнее и бросил на Мундуса короткий взгляд:       – Это возможно? – вопрос прозвучал так тихо, что Двойник едва расслышал его.       – Теоретически, – падший бог только пожал плечами. – Теоретически возможно все, ты не хуже меня это знаешь.       Он все-таки подошел к повелителю теней и поднял ладонь, окутанную золотым светом. Доппельгангер не мешал. Он чувствовал, как чужая сила окутывает его, проникает сквозь щиты – и сам открылся, позволяя бывшему правителю преисподней заглянуть в самую суть.       Пожалуй, он был бы даже рад, если бы над ним сейчас посмеялись и назвали слишком мнительным дураком.       – Если я прав, канал передачи силы все еще открыт, – произнес оборотень, и Мундус кивнул, молча подтверждая его догадку.       – А значит, Вергилий становится слабее. Канал почти незаметный, сила уходит по капле. Но в его нынешнем состоянии это серьезная проблема, – падший бог хлопнул в ладоши, сбрасывая лишнюю энергию во тьму. – Очень мило, что ты пришел и рассказал об этом.        Деревянный подлокотник громко скрипнул под рукой Императора, замершего в своем кресле.       – Его можно перекрыть?       Вместо ответа Мундус вдруг хищно улыбнулся – и Доппельгангер с трудом подавил желание оказаться как можно дальше отсюда. Чужая сила ударила в мгновенно выставленный барьер, растеклась вокруг злым океаном, перекрыв путь к дверям.       – Неправильный вопрос, мой старый друг, – в голосе падшего прорезалось почти позабытое эхо, заставившее стены замка содрогнуться. – Спроси лучше, в чем его выгода.       Тень поморщился. Он ждал этого вопроса – и все равно надеялся избежать его.       Возможно, будь Спарда его единственным собеседником, разговор прошел бы более гладко. Мундус же всегда славился своей вспыльчивостью и склонностью решать проблемы силой. В любом другом столкновении с ним Доппельгангер отступил бы без боя. Сбежал бы – и не считал бы это бегство позором. Но сейчас, глядя на темную стену перед собой, он вдруг осознал, что может сопротивляться этой страшной, подавляющей силе. Тьма всколыхнулась за его спиной – и ударила в ответ, да так, что алые глаза падшего бога расширились в немом изумлении. Откат низким гулом прошел сквозь башню, отзываясь дрожью в руках.       Доппельгангер криво усмехнулся.       – Нужно же было хотя бы раз воспользоваться подаренной силой, – произнес повелитель теней, стараясь удержаться на ногах и ничем не выдать собственное потрясение. Результат превзошел все его ожидания – и мелькнуло мимолетное сожаление, что пришлось прийти сюда.       Жаль, нельзя оставить все как есть…       Он все-таки снова повернулся к Спарде, который никак не вмешивался в происходящее.       – Я хочу вернуть ему эту силу.       Словно в ответ на его слова левую щеку неожиданно свело судорогой. Доппельгангер зашипел от боли, вскинул руку, стараясь закрыться. Он уже знал, что в этот миг его облик наполовину меняется, идет рябью, расплывается темнотой, через которую проступают чужие черты. Сколько раз он видел такое в зеркале за последние полгода – не сосчитать.       Один глаз голубой, другой алый. Перекошенный рот – словно одна половина лица пытается усмехнуться, в то время как другая сохраняет серьезность. Появляются морщинки – едва заметные вокруг глаз, глубокая складка между бровей – и тьма забери, Доппельгангер теперь понимает, как на чужом совершенном лице осталась каждая из них. Чувствует, как каменеют скулы, а невидимая сила сжимает горло…       Проклятие. Он не хотел это показывать.       Чужая рука коснулась его ладони, отвела в сторону упавшие на лицо пряди волос. Мундус был необычайно серьезен. Его злость схлынула так же стремительно, как и появилась.       – Так он подавляет тебя, – понимающе протянул падший бог и отступил на несколько шагов.       Доппельгангер ничего не ответил, все еще сражаясь с собой. Он долго не хотел это признавать, но с каждым разом борьба давалась ему все труднее. Отчасти – из-за собственного врожденного любопытства. Слишком велик был соблазн заглянуть поглубже в чужую душу, которую в такие моменты он мог читать, словно открытую книгу. В эти мгновения для него исчезала ледяная стена, за которой Вергилий прятался от остального мира.       За этой стеной скрывался настолько восхитительный клубок противоречий, что тьма замирала от восторга. Но Доппельгангер больше не мог позволить себе всматриваться в эту бездну.       – Ты не рассказал самого главного, – голос Мундуса, который обращался к Спарде, казался далеким эхом. – Как Неван возвращает себе силу?       Легендарный Темный Рыцарь отрицательно покачал головой.       – Никак. Сила возвращается сама после смерти тех, кому была дарована.       – Не наш случай, – падший бог с сожалением вздохнул и щелкнул пальцами, привлекая внимание оборотня. – Я ведь правильно понимаю, что просто так ты не умрешь?       На губах Доппельгангера промелькнула язвительная усмешка.       – Правильно. Я стану единым с тьмой.       – И, разумеется, передашь ей все, что успел собрать за свою жизнь, – Мундус поморщился, не скрывая досаду. – Прости, Спарда, но я не знаю, как обратить этот ритуал вспять.       Это неожиданное признание удивило Доппельгангера. В Нижнем Мире падший бог негласно считался лучшим специалистом по части всевозможных ритуалов и древних знаний. Впрочем – это не имело никакого значения здесь и сейчас.       – К счастью для всех нас, я знаю, что нужно делать, – Двойник заставил себя выпрямиться, выхватил из пустоты темный лист бумаги и бросил его Мундусу. Подхваченный тенями список лег в руки падшего бога, и тот нахмурился, сразу погрузившись в изучение.       – Память тьмы, да? – пробормотал он, проводя пальцем по строчкам. – Большая часть необходимых ингредиентов у нас есть. Рисунок… Сложный, но Вергилий повторит его. Место подберете.       Он вдруг нахмурился еще сильнее и поднял на Доппельгангера тяжелый взгляд.       – Здесь нет ничего, с чем ты не мог бы справиться сам.       – Верно, – Двойник не стал спорить. – Но есть другая проблема.       – Данте, – Спарда не спрашивал. Ответ был слишком очевиден.       Он поднялся из кресла и подошел к Мундусу, взял список из его рук.       – Ты говорил, что у обмена сном наверняка будут последствия. Так и случилось.       Только теперь Доппельгангер заметил, что за время разговора в зале окончательно стемнело. Но это не мешало древнему демону разбирать белые строки на черном, сотканном из тьмы пергаменте.       – Скорее всего, мне удастся убедить самого Вергилия, – Двойник не стал дожидаться, пока Император прочтет до конца. – Может, не сразу. А вот Данте… с ним точно будут проблемы. И есть еще одна трудность. Их связь…       – Я знаю, о чем ты, – перебил его Спарда, и Доппельгангер удивленно замолчал.       Откуда бы им… впрочем… Что он знает о том, что происходило после того, как он отчитался новому Императору о событиях в Фортуне? Почти ничего.       – Иными словами, ты хочешь получить подтверждение, что действуешь от имени Спарды, – Мундус понимающе усмехнулся. – Это убедит обоих.       Доппельгангер кивнул.       – Еще было бы неплохо, если бы Данте уехал на время ритуала, – добавил он, решив идти до конца.       Он чувствовал, что так будет лучше. Проще. Чувствовал той самой частью себя, которая ему не принадлежала.       Спарда чуть нахмурился, услышав эту просьбу. Но спорить не стал.       – Будет тебе подтверждение, – он вернул бумагу Мундусу. – Займись этим. Мне нужно поговорить с Нело.       Падший бог кивнул и направился к выходу из зала, по пути цепко ухватив Доппельгангера за плечо.       – Идем. Приготовления займут некоторое время.       Двойник не спорил. Одной стычки с Мундусом для него было более чем достаточно, и сейчас он предпочел молча подчиниться. И даже так плечо пришлось регенерировать – ключица успела хрустнуть под чужой рукой.       Уже на пороге Доппельгангер оглянулся – и прежде, чем закрылись двери, успел увидеть, как дальняя стена кабинета стала черным зеркалом.                     ***                     Дождь начался снова.       Холодный и очень слабый. Капли оставляли следы на подоконнике, но Доппельгангер не спешил стереть их. Как и закрыть окно. Он сидел на краю кровати и всматривался в бледное лицо мальчишки-полукровки, который так и не пришел в сознание.       Хотелось провести пальцами по холодной щеке. Убрать в сторону упавшие на лоб пряди. Всего час назад сделать это было бы легко и естественно – но теперь Двойник почему-то не мог пересилить себя.       «В чем твоя выгода?» – эхом прозвучал в голове вопрос падшего бога.       «Я просто хочу узнать, что он выберет».       – Ты ведь не брата воскрешал в своих грезах... Верно, Вергилий? – оборотень тонко усмехнулся и уже привычно закрыл половину лица ладонью. Судорога в этот раз была слабее обычного и стихла почти сразу.       Словно в ответ на его слова Вергилий тихо вздохнул и открыл глаза.       Несколько секунд его взгляд оставался расфокусированным, сонным. И на месте привычной, почти серебряной радужки все еще плескалась тьма.       – С возращением в мир живых, – усмехнулся Доппельгангер, накрывая горло Вергилия ладонью и чуть сжимая – ровно настолько, чтобы тонкие губы вновь приоткрылись в беззвучном умоляющем стоне. Осознает ли он сейчас свои действия? Двойник сильно сомневался в этом. И не стал отказывать себе в удовольствии снова поцеловать упрямого мальчишку, пока тот не пришел в себя.       Губы Темного Ангела оказались неожиданно мягкими и податливыми. И открылся он почти сразу, позволив скользнуть языком в свой рот.       – Молодец, – шепнул Доппельгангер и улыбнулся шире, почувствовав, как Вергилий содрогнулся от этих слов.       – Я не…       Он резко замолчал и отвернулся, закрыв глаза. Жаль. Доппельгангеру нравилось смотреть, как удовольствие в них сменяется осознанием собственной беспомощности.       – Будем считать, что ты почти справился, – мягко улыбнулся оборотень, поднимаясь с кровати и все-таки закрывая окно. В спальне и без того было слишком холодно. – Отдыхай. Ночь будет долгой.       У него самого еще оставалось много дел. Следовало подготовить тренировочный зал, который вполне подходил на роль ритуального помещения. Теперь можно было этим заняться, когда он убедился, что Вергилий не собирается оставаться в своих снах навечно.       Пристальный взгляд жег спину. И Доппельгангер на мгновение замер в дверях, произнес, не оборачиваясь:       – Удивительно, но даже на самой грани ты продолжаешь звать его.       Слова неприятно обожгли губы, хотя он так и не назвал имя.       А Вергилий еще долго смотрел на закрывшуюся за повелителем теней дверь, гадая, не померещилась ли ему ревность в обманчиво мягком голосе.