Шепот Тьмы

      Ямато.       Рассекающая миры.       Разделяющая их.       Чем отличается простой взмах мечом от удара, запечатывающего Врата между мирами?       Лишь волей и силой того, в чьих руках оказалась катана.       Повелитель теней надеялся, что его воля окажется достаточно сильна.                     Тренировочный зал исчез.       Перестал существовать, поглощенный непроницаемой тьмой – и в этой темноте он оказался совсем один.       Доппельгангер смотрел в пустоту перед собой, все еще чувствуя тепло объятий и фантомную тяжесть Ямато в своей руке. Катана исчезла – как и Вергилий, как и защитный круг, на который было потрачено столько времени и сил. Повелитель теней остался в полном одиночестве посреди океана мрака и абсолютной, давящей на уши тишины.       Рана в груди уже затянулась. Боли не было – только тревожное, гложущее ощущение пустоты где-то под сердцем. Там, где сквозь тело навылет прошло совершенное лезвие.       … не самая плохая смерть, если подумать.       Губы дрогнули в подобии улыбки. Значит, его затея все-таки провалилась?       Впрочем…       Картинка постепенно становилась четче, словно зрение привыкало к этому миру. Демон поднял голову и лишь теперь смог разглядеть во мраке силуэт огромного здания. Абсолютно черного, едва различимого на фоне такого же темного неба, лишенного луны и звезд.       Ступени под ногами выглядели очень древними. Истертыми, полуразрушенными самим временем, которое казалось здесь почти осязаемым. Пару раз Доппельгангер останавливался, когда слышал звук, похожий на шорох падающего песка. Но тьма вокруг молчала.       Густая, плотная тишина, в которой звук шагов казался почти кощунством.       Огромные ворота были холодными на ощупь и распахнулись от легкого прикосновения ладони.       Серебряная пыль. И едва уловимый запах ладана в холодном воздухе. Он замер на пороге, снова позволяя себе привыкнуть, всматриваясь во мрак, затопивший помещение. Пока постепенно в темноте не проступили очертания широких колонн и галерей.       Храм? Собор? Какая странная иллюзия.       Чуть помедлив, Доппельгангер шагнул внутрь – и в тот же миг зал наполнился серебристым светом. Очень слабым, едва способным выхватить из темноты очертания колонн. Словно свет несуществующей луны заглянул в витражные окна, собранные из осколков темного стекла. Теперь Доппельгангер четко видел очертания длинного зала с теряющимся в вышине потолком и нишами вдоль стен. Каждая из них была украшена строгой, готической аркой, а в углублении скрывалось каменное подобие гроба. Захоронения? В таком месте?       Поддавшись любопытству, повелитель теней подошел ближе.       Никаких тел. Лишь камень, лежавший точно в центре гладкой серой плиты. Мелкий, бледно-розовый, начисто лишенный огранки. Его поверхность была частично покрыта некрасивым белесым налетом, словно накипью. Справившись с удивлением, Доппельгангер прикоснулся к своей находке – и беззвучно выдохнул сквозь зубы от нахлынувших видений.       Человек… Девушка. Невысокого роста, бледная, и рыжие волосы только подчеркивают эту бледность. Уродливые отметины на коже: шрамы, которые никогда не сойдут. Сладковатый запах увядающих роз… Нет. Боли, стыда и унижения, которые с легкостью читались на дне серых глаз.       Она была всего лишь первой в череде многих. Первой, чью душу, чью боль ему захотелось попробовать на вкус. Примерить. Как давно это было… Доппельгангер едва заметно поморщился, отворачиваясь от ниши. Теперь он знал, почему осколок показался ему таким простым и невзрачным, слишком скучным. Такой образ он мог сохранить лишь по глупости и неопытности.       Демон перевел взгляд на следующую нишу, понимая теперь, где оказался. Весь этот зал был галереей его трофеев. Доппельгангер не сомневался, что в каждой нише найдет по осколку, который напомнит ему о прошлом.       Значит, все-таки не смерть.       Алые глаза сощурились. Он продолжил путь, всматриваясь в темноту, только чтобы убедиться в своей догадке. И правда, новый камень: серый, с вкраплениями бронзовых искр.       Не тот.       Как и темно-голубой осколок, напомнивший своим оттенком кианит.       Как и золотистый прозрачный кристалл вытянутой формы, в глубине которого клубилась мутная пыль.       Как и десятки других…       Азарт постепенно сменялся раздражением. Доппельгангер ускорил шаг, цепким взглядом обшаривая зал – и вдруг замер, едва не споткнувшись. Осознание было подобно вспышке молнии, заставив повелителя теней мгновенно позабыть о трофеях, скрытых в нишах.       Он снова вышел в центр коридора, туда, где танцевала алмазная пыль в лучах призрачного света. Повернулся спиной к воротам, за которыми все так же царила вечная ночь. И криво улыбнулся собственной догадке.       Конечно… где же еще ему быть.       Как и в любом соборе, здесь был свой алтарь. Очередная каменная плита, на этот раз беззвучно парившая прямо в воздухе. Доппельгангер приблизился к ней – но замер, не дойдя пары шагов.       Вот она, цель его поисков. Сияющий крупный камень с идеальной огранкой, настолько естественной, что она лишь подчеркивала его природную красоту. Прозрачный, словно слеза. Холодный, словно вода в ледяном горном ручье. Почти совершенный…       С черным разломом глубоко внутри, опаленным багровыми краями.       Доппельгангер несколько секунд всматривался в эту клубящуюся черноту, завороженный почти так же сильно, как в первую встречу. Кончики пальцев так и не коснулись сияющей поверхности – замерли совсем рядом, подрагивая от напряжения. Он не мог. Казалось, даже один неосторожный вздох мог разрушить этот невозможный контраст и его странную, болезненную красоту. Он снова чувствовал себя художником, не способным воссоздать хотя бы подобие…       Дыхание перехватило, и демон осознал это, лишь когда легкие напомнили о себе режущей болью.       Раздраженный вздох сорвался с губ, переходя в горькое шипение.       Наваждение не схлынуло, прозрачный камень по-прежнему приковывал взгляд. Но вернулась способность здраво мыслить, и теперь Доппельгангер понимал, что ему придется сделать. Проклятие. Внутри все похолодело от осознания этой неотвратимости.       Рука, на этот раз лишенная перчатки, все же коснулась камня. Но, вопреки ожиданиям, волна новых видений так и не накрыла демона. Ему не нужна была картинка, чтобы вспомнить этот острый, словно клинок, взгляд, и терпкий вкус чужой боли, похороненной глубоко внутри.       – Я должен отпустить тебя…       Собственный голос прозвучал в этом месте чужеродно и неожиданно горько.       А камень действительно холодный… Обжигающе ледяной, настолько, что на кончиках пальцев оставались морозные ожоги, которые не спешили заживать. Доппельгангер зачарованно наблюдал, как сверкающий осколок завис над протянутой ладонью. Свет в его глубине разгорался все ярче, и в такт ему пульсировал черный разлом.       Почему из тысячи лиц он должен отпустить именно его?       В этой галерее были и люди, и демоны. Десятки, сотни обнаженных душ. Сильные, слабые, каждый по-своему отмеченный шрамами и тьмой. С любым из этих трофеев Доппельгангер был готов расстаться и быстро нашел бы замену. Он отпустил бы кого угодно… но только не наследника Спарды.       Какая ирония. Душа самого Предателя, прожившего тысячи лет, нисколько не привлекала повелителя теней.       Он едко усмехнулся, понимая, что не сможет вечно всматриваться в этот сияющий прозрачный лед. Сколько бы ни прошло времени, ему всегда будет мало. Даже сейчас мысль о расставании причиняла почти физические страдания. Он знал – этот голод будет невыносимым.       И все же заставил себя вернуть осколок на каменное ложе.       – Я оставлю тебе подарок…       Почти прозрачная тень отделилась от камня и теперь клубилась в ладони оборотня. Тонкая, слабая, она постепенно становилась плотнее, принимая форму черного кристалла.       Пора.       Танцующая в воздухе пыль вдруг замерла, а затем вновь пришла в движение, закручиваясь серебряными спиралями вокруг прозрачного камня. Укутывая его слой за слоем тончайшей, обманчиво хрупкой броней. В глазах потемнело, и Доппельгангер упал на колени, обхватив себя руками, рыча сквозь сжатые зубы. Не замечая за темным болезненным маревом, как собственные острые когти раздирают плечи в кровь.       Он знал, что процесс будет не из приятных. Но все равно не смог подготовиться к этому ощущению: словно ритуал с мясом выдирал из самой его сущности кусок силы...       Только ли ее?       Слишком долго он всматривался в эту черноту.       Слишком сроднился с чужой болью, хоть и не желал этого.       Камень сиял. Сверкал острыми ледяными гранями, слегка припорошенный снегом. И теперь даже повелитель теней едва мог разглядеть тьму в глубине осколка…                     ***                     Это уже становилось плохой традицией – просыпаться вот так.       Несколько минут Вергилий просто лежал, невидящим взглядом изучая ровный белый потолок. Он снова был в своей спальне, на этот раз наполненной слабым призрачным светом. За окном царил день, еще более пасмурный и серый, чем череда предыдущих – осень в горах всегда наступала слишком рано. Тихо шумели деревья, когда ветер тревожил их еще зеленые кроны. Сонно и будто бы устало вздыхал старый дом. Почти абсолютная тишина, сотканная из таких знакомых, привычных звуков…       Шорох одеяла, когда он поднял руку, и холодный воздух лизнул обнаженную кожу.       Некоторое время демон рассматривал собственную ладонь, словно не мог поверить в увиденное. Казалось, что это какая-то ошибка. Что стоит отвести взгляд – и снова появятся черные трещины, сплетаясь в уродливую частую сеть. Но кожа оставалась ровной и гладкой. Исчезли даже мозоли от частых тренировок с мечом.       Медленно, все еще не до конца веря в свое исцеление, Вергилий сжал пальцы в кулак и прикрыл глаза.       Сердце билось тихо и ровно, отмеряя минуты тишины. Он все еще чувствовал усталость – такую же размеренную, как его собственное дыхание. Рука легла поверх одеяла, и Вергилий, поддавшись мимолетному порыву, проследил кончиками пальцев вышитый на покрывале узор.       Боли все еще не было.       Он подождал еще немного, продолжая так же лениво прислушиваться к тишине дома, к усталому голосу Ямато где-то совсем рядом. Ладонь опустилась на черные лакированные ножны, успокаивая. Оставалось лишь гадать, кто из этих двоих додумался оставить клинок рядом с владельцем. Оба достаточно хорошо знали, насколько это важно... И оба вполне могли забыть о такой «мелочи» в хаосе, который творился в доме. Особенно Данте, который во время тренировок иногда беззлобно обзывал древний клинок отца зубочисткой.       Словно в ответ на эти мысли с нижних этажей послышался звук шагов.       Когда Данте поднялся в спальню, Вергилий уже сидел. На брата он взглянул лишь мельком – и вздрогнул, услышав резкий вздох, вырвавшийся из груди близнеца.       – Неплохо выглядишь для того, кто в очередной раз вернулся с того света, – Данте переступил порог и пинком закрыл дверь.       – А ты, похоже, за это время решил превратиться в няньку, – мрачно отозвался старший, отводя взгляд.       Руки охотника оказались заняты подносом, уставленным тарелками. Значит, ему не померещился аромат горячей еды, на который организм тут же среагировал мучительным голодным спазмом. Почти забытое ощущение, которое Вергилий предпочел бы не вспоминать. Но Данте на удивление спокойно пропустил колкость брата мимо ушей.       – Может и так.        Поднос занял место на столике у кровати. Аппетитный запах мгновенно наполнил комнату, дразня обоняние демона – и Вергилий нахмурился, закрывая глаза.       Нет. Он не настолько слабый.       – Вердж, – непривычно серьезный голос брата вызвал лишь очередную волну раздражения. – Наш общий приятель предупредил, что после пробуждения ты будешь голоден. Это нормально.       Уголок губ дернулся, едва обозначив горькую, ироничную улыбку. Нормально? Разве что для того, кто демон только наполовину…       Проклятие.       Слабый.       Не говоря ни слова, он забрал из рук близнеца миску с пряным мясным рагу.       Данте тяжело плюхнулся в кресло, которое раньше стояло у окна, а теперь оказалось передвинуто почти вплотную к кровати. И даже не поднимая голову, делая вид, что полностью сосредоточился на еде, Вергилий чувствовал на себе пристальный взгляд близнеца.       Наверное, стоило поблагодарить его…       – Давно ты пришел в себя? – вдруг тихо спросил Данте. И Вергилий на мгновение замер, пытаясь понять, не померещилась ли ему острая, болезненная тревога в чужом голосе.       – Полагаю, ты и так знаешь ответ, – он указал на тарелку в своих руках, намекая на то, что появление близнеца было слишком своевременным.       Охотник тяжело вздохнул.       – Я сомневался.       Остаток трапезы прошел в тишине. Вергилий старался есть медленно, сдерживая себя – но все-таки не стал отказываться, когда после рагу брат предложил поделиться сэндвичем. Голод постепенно утихал. Гораздо медленнее, чем хотелось бы, но демон был вынужден признать, что после еды он почувствовал себя гораздо лучше.       Данте ненадолго ушел, забрав пустые тарелки. Воспользовавшись моментом, Вергилий переложил подушки и устроился более комфортно, прислонившись спиной к изголовью кровати. Слабость во всем теле сменилась приятной усталостью, похожей на ту, которая порой едва ощущалась после хорошей многочасовой тренировки. И это странным образом успокаивало.       Вскоре вернулся Данте с двумя чашками.       – Кофе? – негромко хмыкнул Вергилий, еще издалека почуяв знакомый аромат. И брат ответил ему призрачной тенью своей коронной улыбки.       – Кофе.       Их пальцы на миг соприкоснулись, когда демон забирал свою чашку.                     ***                     Живой.       Теплый. Настоящий. И впервые за много дней похожий на самого себя, а не на изможденного призрака, застывшего на пороге смерти.       Данте поспешно отнял руку, почему-то надеясь, что брат не заметил его промедления. Только теперь напряжение последних дней наконец-то схлынуло. Сменилось облегчением, усталостью, и чем-то настолько болезненным, что защемило сердце. Может, нежностью… Хотя охотник сомневался, что способен на это чувство.       Даже сейчас, глядя на почти спокойного и умиротворенного Вергилия, он не мог поверить, что ритуал оборотня не оказался очередным обманом.       Кофе слегка горчил. Данте едва заметно поморщился, поставил свою чашку на столик – и замер, завороженный переливами серебристых и сапфирово-черных чешуек, проступивших на руке близнеца.       Вергилий улыбался. Почти незаметно, самыми уголками губ, а на его руке то проступали, то вновь скрывались под кожей узоры демонической брони. Медленно. Очень медленно. Данте даже представить не мог, какой должен быть уровень самоконтроля для подобной трансформации.       – Где Доппельгангер?       Младший сын Спарды тихо вздохнул. Он знал, что этот вопрос неизбежен. Готовился к нему, не раз представлял этот диалог в своей голове, решая, как будет лучше сообщить брату все новости. И, если уж совсем начистоту, он так и не нашел подходящих слов.       – Ушел, – это прозвучало резче, чем ему хотелось бы. – Почти сразу после того, как тебе стало лучше. Сказал, что между вами остался контракт, и ты можешь вызвать его в любое время.       – Вот как.       Он прекрасно контролировал себя. И все же Данте был готов поклясться, что на мгновение в потемневших глазах брата отразилась боль.       Черт. Охотник мысленно решил, что лично оторвет голову Доппельгангеру в их следующую встречу.        – Он оставил это.       Черную шкатулку, в которую Данте так и не решился заглянуть. У него всегда чертовски плохо работало чутье на распознавание артефактов из Нижнего Мира и их свойств. Поэтому, недолго думая, охотник решил оставить вещицу на рассмотрение близнеца.       Вергилий открыл шкатулку не задумываясь. И прикусил губу, обнаружив внутри кольцо с непроницаемо черным камнем.       Сердце обожгло ревностью.       – Пожалуйста, скажи мне, что это не предложение руки и сердца, – мрачно пошутил Данте, наблюдая за тем, как брат примеряет неожиданный подарок. Кольцо пришлось как раз впору – но смотрелось как-то чужеродно и непривычно. Раньше Вергилий никогда не носил ничего подобного.       Данте надеялся, что так будет впредь.       Что проклятый перстень останется всего лишь артефактом в коллекции Темного Ангела.       Секунду ничего не происходило – а потом в спальне вдруг стало темнее. Ругнувшись сквозь зубы, охотник призвал Ребеллион. Поводов устроить хорошую трепку Доппельгангеру становилось все больше.       – Все в порядке, Данте, – Вергилий вскинул руку, знаком призывая брата оставаться на месте. Сам он пристально всматривался в тени, которые становились все гуще и плотнее.       Еще несколько секунд – и посреди спальни замерла огромная пантера.       Полупрозрачная. С лиловыми узорами на темной шкуре, похожими на символы из заметок какого-нибудь чернокнижника. Зверь склонил голову набок, словно бы прислушиваясь к чему-то, следя пристальным взглядом за кольцом на руке Вергилия…       Нет. За самим Вергилием.       Она наблюдала с жадным интересом хищника, мечтающего вцепиться когтями в свою жертву.       – Это еще что за хрень? – Данте тоже следил за черным призраком, с трудом сдерживая рвущиеся с языка ругательства.       Вергилий ответил не сразу. Он смотрел прямо в глаза призрачного зверя – до тех пор, пока пантера не отвела взгляд, глухо рыкнув.       – Кошмар.       Темный Ангел резким движением снял кольцо, и призрак исчез, оставив после себя лишь густое, почти осязаемое чувство тревоги. Перстень снова занял свое место на бархатном ложе в шкатулке.       Данте недовольно фыркнул.       – Кошмар? Так себе подарок, на мой взгляд. Похоже, у твоего приятеля отвратительный вкус…       Он осекся, только теперь заметив, как сильно побледнел брат.       Вергилий замер с закрытыми глазами: напряженный, дрожащий, словно натянутая до предела струна. На прокушенной губе выступила капелька крови. Демон вдруг запрокинул голову, и из его груди вырвался едва слышный стон.       – Вот оно что… – выдохнул он, пряча лицо в ладони.       А потом Данте, услышал звук, похожий на сдавленный всхлип.       Невозможно.              Когда Вергилий заговорил снова, его голос звучал почти ровно.       – Кошмар, Данте… Кошмар, который выжжен в моем сознании, стал лишь ярче. Такова цена ритуала. Это действительно подарок, – старший наследник Спарды горько улыбнулся. – Только Доппельгангер способен разделять тьму.       Данте не успел спросить, что все это означает. Откуда-то с нижних этажей вдруг послышался грохот, заставив обоих братьев вздрогнуть. Ямато оказалась в руках Вергилия в тот же миг, лезвие клинка хищно сверкнуло, на ладонь показавшись из ножен.       Он снова был спокоен и собран. Только хмурился, прислушиваясь к звукам дома, к которым теперь добавились едва различимые голоса.       Словно не было всего минуту назад этой невыносимой боли и горького безумия в стальном взгляде.       Дурдом.       Данте закрыл глаза и мысленно сосчитал до пяти. Плавным, слитным движением поднялся из кресла, как бы невзначай закрывая собой выход из спальни. Меч он держал расслабленно, чуть отведя назад, надеясь, что брат не воспримет это как угрозу. Проклятие. В таком состоянии охотник не представлял, чего от него ожидать.       – Я забыл сказать, Вердж… У нас гости.