Хранитель магии II: тайна чёрной шкатулки.

      Мракс трясущимися от радости руками сворачивал заветный пергамент и прятал его в карман мантии. В его голове всё перемешалось, он жаждал поскорее начать действовать, но его держало лишь время.       "Всего сутки — и я буду не один! Всего сутки — и мой отец предстанет передо мной! Всего сутки... Каких-то двадцать четыре часа!"       Его не останавливало ничего, он знал, что в понедельник есть Защита от Тёмных Искусств, что по этому предмету будет задано немало свитков, что, если он не сдаст необходимый объём работы, то может попрощаться с отличными отметками, так как Бутмэн не терпит подобного, и утопающего предпочитает добить, нежели спасти. Это не пугало, ничуть! Не пугало и то, что тот же Бутмэн может заявиться в спальню, чтобы пересчитать по головам всех присутствующих! И это нисколько не вселяло в его душу страха! Наоборот, даже подначивало быть пойманным, ведь отворить шкатулку декан не сможет никогда. И Поттер с его "свитой", состоящей из кучки неокрепших гриффиндорцев тоже не являлись для Мракса помехой. Не боялся он и славы среди учащихся Хогвартса, так как плевал он на их мнение с Астрономической башни, ведь он теперь будет не один! Он не сирота! Нет! Он с отцом! Пускай он будет на холсте, но зато нарисован он рукой горячо любимой матери, а в сам портрет будет поселена частица души, не те рваные куски, что хранились у Волан-де-Морта в реликвиях самих создателей Хогвартса, а самой настоящей, живой души!       Уснуть Вальтерис так и не смог, не смог он и всецело включиться в работу и утром, наспех пообедав, он с неохотой шёл на последние занятия и ужин. Он не видел ничего, не замечал он и Флинта, который уже второй день с ним не разговаривал, а лишь издалека следил за Мраксом из-за угла. Желание ускорить время становилось невыносимым, Вальтерис не мог сидеть на месте, он метался из угла в угол, лихорадочно желая усыпить своих соседей по комнате каким-нибудь заклинанием. Держа в руке учебник по Истории Хогвартса и смотря потерянным взглядом на страницы, Мракс уселся на край своей кровати. Когда же в комнату вошёл Флинт, Вальтерис замер, не понимая, почему же ему стало так неуютно, ведь Ральф был как раз тем человеком, на которого он надеялся больше всего, которому доверял и знал, что он не вставит ему нож в спину. Он был другом Мракса, видимо, поэтому Мракс и стыдился самого себя, видя в своих действиях некое подобие предательства.       "Интересно, а мой отец чувствовал хоть раз в жизни стыд? Да такой, чтобы ему не то, что хотелось провалиться сквозь землю, а чтобы упасть замертво и больше не встать? Не-е-ет! Ведь он боялся смерти, значит стыд был ему неизвестен. Значит, я ещё жив, раз мне так тяжело смотреть Ральфу в глаза!"       Флинт отодвинул молча балдахин и плюхнулся на кровать прямо в мантии. Вальтерис продолжал смотреть пустым взглядом на раскрытый учебник и лишь искоса следил за поведением друга. Ральф пролежал неподвижно ещё минут пять, потом приподнялся на локтях и стал вслушиваться в разговор соседей по комнате, желая незаметно включиться в оживлённую беседу, суть которой Мракс так и не уловил, хотя просидел, а вернее проходил, в комнате без малого два часа. Ожидание ночи стало вдвойне невыносимым, эти болтуны не замолкли и тогда, когда часы показывали одиннадцать часов вечера.       "Чёрт! Какого хрена?! Идите уже спать!"       Мракс понимал, что для того, чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки, нужен своеобразный пример для подражания, поэтому он отложил книгу в сторону, встал на ноги, достал свою пижаму из-под подушки и начал медленно переодеваться. И это явно сработало, потому спустя десять минут остальные тоже поспешили переодеться и улечься в свои постели. Ральф же всё делал демонстративно медленно и размеренно, словно издеваясь над Вальтерисом. Лишь к половине первого ночи Мракс услышал размеренное сопение, доносившееся со стороны кроватей его товарищей. Настало время действовать, поэтому Вальтерис без промедления и очень ловко выудил увесистую шкатулку из чемодана и потащил её в туалет, где он, как обычно, вызвал Соню, чтобы она охраняла его секрет от посягательств ненужных людей, а сам же поспешил спуститься внутрь шкатулки.       Тяжёлый задумчивый взгляд отца встретил Мракса прямо с порога, но рассматривать картину было некогда, он очень торопился. Аккуратно отодвинув в сторону мольберт, Вальтерис достал из кармана своей мантии, которую накинул наспех на плечи перед выходом из спальни, кусок обыкновенного мела и холщовый мешочек. Мелом он старательно начертил на холодном каменном полу большой ровный круг, после чего дополнил его пентаграммой. Поднявшись с колен, он поспешил развязать мешочек, внутри которого оказалась обыкновенная зола. Через пару секунд мольберт был перетащен обратно и поставлен на середину круга, Мракс же, держа в левой руке горсть золы, а в правой — волшебную палочку отца, стал ходить по кругу против часовой стрелки, сыпать золой себе под ноги и тихо шептать на латыни длинное заклинание, которое он успел заучить наизусть из обрывка пергамента, найденного прошлой ночью. Когда же слова заклинания были произнесены им три раза, Вальтерис остановился прямо напротив портрета, поднял руку, в которой была волшебная палочка и громко сказал:       — Заклинаю появиться того, кто изображён на этом холсте, того, чьё имя было у всех на устах. Тёмный Лорд Волан-де-Морт! Vivificet inanimatum caro!       С кончика волшебной палочки вырвался тонкий зелёный луч, он буквально окутал портрет, словно ткал его заново, проникая и огибая каждую чёрточку, изображённую на нём. Мракс, как заворожённый, следил за происходящим, но спустя пару мгновений перед его глазами всё поплыло и начало сливаться в одну непонятную кашу. Страшное головокружение не входило ни в какое сравнение ни с чем другим, даже перемещение с Соней с помощью аппарации показались Вальтерису ничем иным, как катанием на качелях. Мальчишка рухнул на пол потеряв сознание. С ним оставалось лишь то бессознательное, что заставило его не на шутку испугаться.       Перед глазами стоял густой туман, Вальтерис не сумел разглядеть сквозь эту завесу ничего. Он стал оборачиваться и крутиться в поисках прорехи или очертания какого-нибудь предмета, но ничего не сумел найти. Мракс попытался позвать на помощь, но не вышло: губы двигались, а звуки утопали в тумане.       "Какого драккла тут происходит?! Где я, чёрт возьми?!"       Он решил сделать один неуверенный шаг вперёд, потом он сделал ещё несколько, понимая, что рядом никого нет и здесь, в этом непонятном месте он совершенно один. Затем, набирая в лёгкие побольше воздуха и шумно выдохнув, Вальтерис перешёл на бег, однако, своих шагов мальчишка почему-то так и не услышал. Мракс резко остановился и посмотрел вниз на свои ноги. Холодный пот прошиб его — ног своих он не увидел, как и рук, которые он пытался вытянуть вперёд. Внизу, там, где должны были стоять его ступни не было земли, было лишь кровавое месиво, именно по нему он и бежал.       "Где я? Где моё тело?! Видимо, я начудил с заклинанием, и мне предстоит провести остаток своей никчёмной жизни в болоте, наполненном кровью."       Разум стал прокручивать множество вариаций названия этого тошнотворного и мерзкого места, однако, подходящего Мракс так и не нашёл, поэтому мальчишка решил продолжить двигаться дальше, стараясь не думать о том, что и нормально идти он не мог. Неизвестно сколько сделал Вальтерис шагов, сколько миль прошёл, но усталости он нисколечки чувствовал. Неожиданно его слух уловил странный звук, схожий с хрипом или шипением где-то далеко в глубине тела непроглядного тумана. Вальтерис направился туда, чувствуя, что с приближением к цели стали слышны какие-то странные, но довольно сильные удары.       "Тук-тук. Тук-тук."       Хрипы постепенно перерастали в слова, а затем и в предложения, они будто бы манили, звали. Лишь спустя некоторое время, Мракс осознал, чей голос он так отчётливо теперь слышал.       "Отец! Неужели я заключён теперь в его портрет?! Мда-а-а! Весело! Ничего не скажешь! Однако, надо идти, больше мне тут и нечего делать."       Вальтерис продолжил шагать на зов, слушая поочерёдно стук и шёпот отца. После непродолжительного времени туман стал рассеиваться и расступаться, образуя длинный чёрный коридор. Мракс, не долго думая, вошёл в него, а затем резко бернулся назад, видя, что там, где он только шёл, был серый смог.       "Вперёд!"       Коридор был нескончаем, как и голос. Снизу, под ногами, исчезла кровь, послышались шаги.       "Мои шаги!"       Опустив свой взгляд вниз, Вальтерис увидел наконец своё тело, на радостях он буквально полетел навстречу неизведанному. Когда коридор стал расширяться, в глаза ему ударил свет. Боль в глазах постепенно перешла в головную боль, и, пытаясь понять, что происходит, Вальтерис отчётливо увидел прямо перед собой три знака, три руны. Он знал их названия, знал значения, ведь он посещал занятия, связанные с ними.       "Йера","Кеназ" и "Манназ" Что в них такого?"       Размышления Мракса были прерваны тем, что он очнулся, лёжа на холодном каменном полу с жуткой головной болью. Мальчишка плохо соображал, что с ним произошло, но в его глазах стояли три знака, которые, как казалось, он запомнил на всю жизнь. Подняться на ноги было проблемой, всё тело ныло и не слушалось, а пол будто бы ходил ходуном под спиной Вальтериса. Неизвестно сколько он потратил попыток, чтобы просто сесть, но это движение стало началом того, чего он так долго ждал. Взгляд мальчишки впился в портрет, стоящий на том же самом месте, где он и был до обморока, но вот изображение явно изменилось, потому что человек, нарисованный на нём, двигался.       Волан-де-Морт мрачно взирал с холста на мальчишку, валявшегося на полу, но, видимо, терпение самого Тёмного Лорда было воистину колоссальным, потому что он ждал, когда первым заговорит именно Вальтерис. Однако и мальчишка не мог проронить и слова, он не верил своим глазам, ведь он видел, видел воочию своего отца! Неизвестно сколько продолжалась бы эта холодная война, если не очередной толчок, который заставил пол вздрогнуть. Мракс отвлёкся, бешено соображая, что бы могло происходить в тот момент на поверхности, Волан-де-Морт же оскалился, и эта ухмылка напугала Вальтериса до чёртиков, его кровь буквально стыла в жилах, а сам он ошарашенно думал.       "Если этот обыкновенный портрет может сразить наповал, то как же чувствовала себя моя мама, стоя рядом с настоящим живым Тёмным Лордом?"       — Её глаза... — прохрипел Волан-де-Морт, кромсая тишину на мелкие куски. — Джейн Уоллис!       "Конечно, ты чертовски прав, отец! Джейн Уоллис!"       Мракс боялся пошевелиться, и его дурацкая поза, когда он восседал на холодном полу, явно делала его беззащитным.       — Грязнокровка Джейн Уоллис...       "Чует моё сердце, что мой ритуал был верен, раз первое, что он вспомнил, так это Уоллис, но всё это, конечно, прекрасно, однако, я должен ему что-нибудь ответить."       Мозг Вальтериса по-прежнему работал плохо, а язык словно прилип к нёбу, не желая двигаться совсем.       — Джейн Уоллис была моей матерью, — промямлил Мракс, кое-как поднимаясь на ноги, — а я Вальтерис Марволо Мракс.       Ни один мускул не дрогнул на лице Тёмного Лорда, оно словно было восковым, ни единой эмоции не сумел уловить Вальтерис за эти мгновения ужасающей и явно затянувшейся тишины.       — Чего же ты молчишь, отец? — терпению Мракса пришёл конец, он не мог понять, куда делись из его головы вопросы, которые он так жаждал задать Волан-де-Морту при первой же встрече, поэтому его душу сковала ярость.       — И не только глаза, — просипел портрет.       "Издеваешься?! Ты издеваешься?! А хотя, чего я хотел услышать от того, чья душа была разорвана на куски и рассована по разным углам?!"       — Тебе нечего сказать мне? — Вальтерис наступал, а Волан-де-Морт продолжал лишь скалиться.       — Я и так сказал слишком много, — ответ был устрашающе жутким, коротким и чётким, Вальтерис буквально захлёбывался в собственной злобе и бессилии.       Очередной толчок привёл Мракса в чувства, он больше не желал разрушать портрет Бомбардой, как всего одно мгновение назад. Мальчишка поспешил выйти наружу, оставив главный в его жизни разговор на потом. Едва он успел прошипеть на парселтанге слова, чтобы крышка шкатулки открылась, как был озадачен не меньше, чем десять минут назад. Он оказался в своей собственной кровати, а шкатулка находилась рядом, но понять, что же случилось, Вальтерис не успел, так как услышал приближающиеся шаги и голоса, чьих владельцев он хорошо знал, где-то на лестнице, ведущей в спальню.       — Профессор, говорю вам, что он на месте! — громко оправдывался Флинт.       — Вот и хорошо! Сейчас мы в этом убедимся!       "Чёрт!"       От ужасной участи Мракса спасал наглухо задёрнутый балдахин, мальчишка аккуратно закрыл шкатулку, отодвинул тяжёлую ткань, тихо опустил шкатулку на пол и задвинул под кровать, сам же он стянул мантию с плеч и швырнул на стул. Ещё мгновение, и Бутмэн был в спальне, за ним следом шагали Ральф Флинт и Генрих Брукс. Вальтерис успел скрыться за балдахином и лечь. Лицо Адама Бутмэна исказила недовольная гримаса, когда он очутился возле постели Вальтериса, отодвинул балдахин и увидел, что ненавистный мальчишка был на месте.       — Вот! — не унимался Флинт. — Я же вам говорил!       Ни Генрих, ни Бутмэн ничего ему не ответили, они поспешили удалиться прочь, оставляя четверых ребят в комнате в полном недоумении. Улыбка Ральфа тот час же исчезла, когда он посмотрел на Вальтериса, остальные двое ребят начали ворчать про время и про ранний подъём. Флинт же подошёл к своей постели и поспешил улечься, в то время, как Мракс продолжал таращиться на дверь, за которой всего минуту назад скрылся профессор по Защите от Тёмных Искусств. И вновь бессонная ночь окутала Вальтериса, он был взволнован, сидя на кровати как неваляшка, не желающий ни на секундочку приложить ухо к подушке. Мальчишка чувствовал, что был рядом с разгадкой, но проклятый Бутмэн снова всё испортил. Однако, Флинт, тот самый Флинт, который не раз выручал его, вновь был начеку.       "Я обязан ему многим, но говорить с ним о портрете я не смогу..."       Утром Ральф покинул спальню рано, Вальтерис не успел и опомниться, как мантия друга мелькнула в дверном проёме. Невозможно было уловить его и во время перемен и обеда, лишь к вечеру, когда стайки студентов спешили занять места в Большом зале, чтобы поужинать, Мракс заметил, как Флинт запихал в себя остаток лимонного пирога и запил его остывшим чаем, а затем поднялся на ноги и поспешил в гостиную Слизерина. Бросив недоеденный ужин, Вальтерис ломанулся вслед за другом, потому что точно знал, что в этот час им никто не помешает поговорить наедине.       Как и предполагал Мракс, в спальне никого не было, а Ральф усердно что-то искал в своей сумке, делая вид, что не заметил вошедшего в комнату Вальтериса.       — Спасибо! — голос Мракса звучал глухо, а Флинт замер.       Молчание явно затянулось, оно раздражало, но Вальтерис решил дождаться дальнейших действий и слов Ральфа.       — Мне нечего тебе ответить. Всё слишком банально, — Флинт бросил фразу через плечо, не желая даже взглянуть в глаза друга.       — Я понимаю, — ответил ему Мракс, ничуть не смутившись, — ты спас, а я буду держать язык за зубами.       — Да, я спас, а ты лучше молчи. Мне так будет спокойнее спать по ночам, потому что очередное твоё враньё мне слушать, честно говоря, лень. Ты можешь вешать лапшу на уши лягушатнику, Йоффе, Бутмэну, но не мне! — Мракс видел, как закипал вулкан злости внутри Флинта, видел, что его снесёт обжигающей лавой фактов и аргументов, но он решил, что выслушает всё о себе до самого конца. — Ты чёртов ублюдок! Ты подбираешься к тому же, что и твой чокнутый папаша! Я долго отгонял мысли об этом, я верил, что ты будешь лучше Волан-де-Морта, но я ошибался. Ты делаешь также, как он.       Неожиданно Флинт замолчал, Вальтериса же будто бы подменили:       — Всё сказал? — тон, с которым Вальтерис задал этот вопрос, был подобен арктическому льду.       — Да нет, — продолжал Ральф, — не всё, но тебе ж надо не это. Ты желаешь узнать подробности своего счастливого спасения. Так ты слушай! Слушай! Я не спал, я всё слышал и ждал, я видел, как ты оказался внутри этого чёрного ящика, а также я ждал твоего появления, но, увы, неожиданно заявился наш любопытный декан, и мне пришлось вылезать из своего укрытия и тащить эту бандуру в спальню. Но ты! Ты, конечно же, никогда не скажешь, ради чего ты создал там тайник. Хотя я догадываюсь для чего именно, но почему ты не рассказал, почему? Да потому, что ты эгоистичный самовлюблённый болван, решивший поиграть в Гарри Поттера!       — Да плевать я на него хотел, на твоего Поттера и всех тех, с кем он связан! — не выдержал Мракс. — Да! Шкатулка — мой тайник, моя ценность! Да, там я изучаю искусство боя, и никого туда не пущу, даже тебя. Потому что это моё! Это моё и моей семьи!       — Нет у тебя семьи! Нет и никогда не было!       Удар был сильным, удар был ниже пояса, губы Мракса сжались и стали тонкими, как ниточки, он понимал, что всеми своими действиями и поступками просто напросился на этот комплимент, но он никак не ожидал, что Ральф скажет обо всём так резко, не ожидал, что эта правда будет брошена ему прямо в лицо, как мокрая грязная тряпка.       — Чего нет, того нет, — прохрипел Вальтерис, а глаза его наполнились кровью, — но я исправлю этот момент.       Развернувшись на сто восемьдесят градусов и оставив своего оппонента в полной растерянности, Мракс покинул спальню. Усмирить ярость и пыл Вальтерис не мог, ноги его несли по лабиринтам подземелья к тому месту, где он ожидал найти спасение для своей истерзанной души. Но и там его ждала лишь тишина, не было слышно лязганья чешуи Короля Змей о холодный пол, была лишь страшная могильная тишина, прожигающая в душе огромную дыру.       "Нет у тебя семьи! Нет и никогда не было!"       Эти слова, эта фраза вырезали всё, выскребли без остатка надежду, испачкали всё остатками крови и бросили умирать. Мракс опустился на корточки и обхватил голову руками.       — Отец... — просипел Вальтерис еле слышно. — Отец!       Но и отец молчал, ведь он и так много сказал ему там, в недрах чёрной шкатулки. Этот ужасный монстр повиновался лишь его матери, лишь её он видел перед собой! Не сына, а её! Вальтерис резко поднялся на ноги, он заметался из стороны в сторону.       "Я должен найти ответ! И тогда! Тогда я буду свободен! Я спущусь к портрету ещё раз, но не сегодня, сегодня я не сумею ничего путного, а вот на выходных..."       Дни до этих самых выходных пролетели незаметно, спуск Мракс осуществлял прямо в комнате, оставив шкатулку на кровати и крепко задёрнув балдахин. Мрачный взгляд отца в полумраке пустого помещения был направлен на Вальтериса. Мальчишка стал медленно приближаться к портрету, когда же до лица Волан-де-Морта оставалось расстояние, равное длине руки, Мракс остановился и еле слышно прошипел:       — Как же такой великий, как ты, теперь заточен в кусок холста, и как же такая грязнокровая, как моя мать, сумела остановить тебя?       — Так же, как такой невежа, как ты, задаёт столько вопросов, не желая немного пораскинуть мозгами, — ответ отца не заставил себя долго ждать, а Мракс скривил губы в усмешке.       — Невежа? Что же, отец! Неужели тебе не совестно, что твой сын так глуп? Может стоит его научить уму разуму? — Вальтерис ехидничал и хотел подловить Волан-де-Морта, но ему это явно не удавалось.       — Для этого есть резон и выгода? — хрипло отозвался портрет, а изображение на нём стало как будто темнее и тусклее, чем прежде.       — А только за этим обучают глупых? — продолжил свой допрос Вальтерис.       — Конечно!       — И таких, как Пожиратели Смерти, тоже? — после этих слов Тёмный Лорд ненадолго задумался, но спустя пару мгновений ответ у него уже был готов.       — Речь идёт именно об этом, как я полагаю. Ведь твоя грязнокровая мать была одной из них, — Волан-де-Морт хитро прищурился.       — А я..., — Мракс не сумел закончить фразу, так как его тут же перебил хриплый голос отца.       — А ты нет. И никогда им не станешь!       — Но почему? — недоумевал Вальтерис, его глаза стали большими от удивления.       — Это разрушит всё. Эти глупцы шли добровольно в ряды убийц. Это доказательство того, что человек — тупое стадное существо переполненное пороками.       Мракс не понимал к чему клонил Тёмный Лорд, ведь он хотел всего-навсего научиться летать.       — У тебя пороков не меньше, — протараторил Вальтерис, видя, как белки глаз Волан-де-Морта постепенно становились алыми.       — А ты был мной? — адское терпение держало Тёмного Лорда, и если бы он был жив, то Мракс уже давно бы валялся в луже собственной крови и содержимого желудка.       — Нет, — ответ Мракса был краток, воцарилась на несколько мгновений гробовая тишина, которую неожиданно разрезала фраза, сказанная Вальтерисом. — Но ты проиграл!       — Кто тебе сказал об этом? — теперь настал черёд ухмыляться Тёмному Лорду.       — Я вижу! — в сердцах выкрикнул Вальтерис, а Волан-де-Морт продолжал скалиться.       — Ты слеп, щенок! Ты же сам только что пожелал быть тем, кто идёт рука об руку со смертью!       "Я желаю лишь справедливости, и мне приходится играть с этой хитрой, как и ты, старухой!"       — Пожелал, потому что другого выхода нет, — полуправда сына явно позабавила Волан-де-Морта, потому что он всё не унимался.       — Значит мир, в котором победили любовь и добро, не так уж и хорош?       — Мир сложен и многогранен, — теперь разговор напоминал Мраксу игру в пинг-понг.       — Значит в нём есть место для зла? Так?       — Я не смею утверждать это, так как я не бог. И ты им не был! — терпению Вальтериса приходил конец, его ладони стали влажными, он старался сдержаться из последних сил.       — Но я был бессмертен наравне с богами! — голос Тёмного Лорда окутывал всё вокруг, вынуждая Мракса постепенно смягчать угол.       — Благодаря обстоятельствам! — выплюнул он ответ.       — И уму, ведь ты искал встречи со мной только ради этого?       "Ты требуешь от меня похвалы для своих прошлых злодеяний?! Чёрта с два!"       — Так ты научишь меня?       — Смотря чего ты хочешь...       — Знаменитый полёт Волан-де-Морта!       То, что произошло в следующую секунду заставило Вальтериса смутиться, хриплый смех вырвался из безгубого рта Тёмного Лорда.       — Я подумаю, — отсмеявшись ответил он.       — В твоём ли положении думать, если я могу уничтожить тебя за считанные секунды?! — ярость переполняла каждую клеточку тела Мракса, он нащупал в кармане мантии тёплую рукоять своей волшебной палочки, но вовремя остепенился и выслушал дальнейшие слова отца.       — Это как тебе будет угодно, ведь тогда ты лишишься всего.       — Мне нужно прямо сейчас!       — Нетерпение и спешка — второй порок, который твоя мать никак не могла побороть, — лицо Волан-де-Морта стало восковым и безэмоциональным.       Тишина заполнила своим телом всё вокруг, стало так тесно, что у Вальтериса начинала кружиться голова, не говоря больше ни слова, он поспешил выбраться обратно из шкатулки на поверхность, где прохлада комнаты стала его спасением. Он также почувствовал, что Флинт неустанно следит за ним сквозь балдахин, потому что в спальне слышалось размеренное сопение лишь двух человек. Тоска сковала сердце Мракса, тоска и уныние, ведь лучший друг был так близко, а доверить ему всю тайну не хватало смелости.       Убирая аккуратно под кровать шкатулку и укладываясь поудобнее, Мракс переваривал в своей голове разговор с отцом.       "Я ничего так и не добился! Я лишь позабавил его! Как же мне доказать ему, что я достоен?!"