Хранитель магии II: тайна чёрной шкатулки.

      Одиночество порой ломает, не даёт жизни, скручивает душу в бараний рог, а порой эти же самые манипуляции ведут к спасению, помогают взглянуть на суть вещей под другим углом. Мракс постоянно размышлял о том, что с ним произошло за всё время, как он узнал о волшебстве. Ведь теперь он был совершенно один, хотя всего каких-то две недели назад плясал от радости, что сумеет увидеть отца. Эта встреча изменила всё, перевернув мир с ног на голову, испортив дружбу с Флинтом, однако Вальтерис точно знал, что дружба обычно так и проверяется — испытаниями. А испытания были несложными, как рассуждал про себя Мракс. Это всего лишь понимание границ, умение видеть личное пространство другого, а также способность не переходить через черту без разрешения самого хозяина. Ральф стоял слишком близко, он почти касался своим любопытным носом того, что пока не хотел рассказывать Вальтерис, именно поэтому он решил отдалиться от друзей и побыть одному.       Дни проходили за днями, а Вальтерис всё также до позднего вечера засиживался в самом дальнем углу библиотеки, готовясь к урокам или просто читая интересную для него информацию о заклинаниях, способных отразить атаку противника. В один из таких вечеров его гармония была нарушена появлением Венди Таулер. Гриффиндорка незаметно вошла в библиотеку, ища глазами кого-то. Мракс в это время листал огромный том про древним рунам, желая побольше прочитать о тех знаках, что привидились ему, когда он был в отключке, и вовсе не подозревал, что этот "кто-то" был именно он. Когда Венди всё же удалось найти Вальтериса, она немедленно стала пробираться к нему. Её тень легла на край страницы, которую с усердием читал Маркс, мальчишка машинально оторвал свой взгляд от книги и негромко начал бурчать:       — Какого драккла! Я ни черта не вижу... — когда же его глаза уставились на улыбающееся лицо гриффиндорки снизу-вверх, он тут же замолчал, а ещё через мгновение он сумел выдавить из себя несколько слов, чтобы не показывать своё изумление во всей красе. — Венди Таулер, какими судьбами тебя занесло сюда?       — И тебе привет, Вальтерис! — девчонка продолжала улыбаться, чем очень сильно раздражала Мракса, и он решил увести взгляд в сторону, чтобы она этого не заметила. — Я здесь частая гостья, если что, и вижу, как ты кроптишь над фолиантами и грызёшь гранит науки.       "Гриффиндорская смелость! Откуда она только берётся? Они наверное добывают её особым способом, а потом пьют вёдрами в своей гостиной перед какими-нибудь важными событиями!"       Вальтерис отчётливо помнил тот взгляд напуганной мыши, когда Таулер пыталась поскорее смыться, чтобы он не смог ни секунды наблюдать, как она таяла в руках Флинта. В тот раз, видимо, ведро смелости было выпито довольно давно, ещё с начала ночи, и успело выветрится к их нежданной встрече, и сейчас, эта наглость и напористость была так смешна, что Мракс невольно улыбнулся лишь уголками губ.       "Глупая! Тебя подослал Флинт!"       — И ты решила присоединиться, не так ли, Венди? — голос Вальтериса прозвучал довольно странно, сквозь толщу равнодушия проступали прожилки едкого сарказма, которые тут же уловила Таулер.       — Ты сегодня не в настроении? — буркнула она, а на её щеках проступил лёгкий румянец, говоривший о том, что из неё получился плохой шпион и некудышная актриса.       — С чего бы вдруг? — не унимался Мракс, он хотел дожать, хотел выпытать из неё всё то, с чем она так целеустремлённо порхала к нему через все коридоры холодного замка.       — Ты огрызаешься! — женская обида проступила в словах Венди, и она плюхнулись на рядом стоящий стул, скрестив руки на груди.       — Ни чуть! Тебе показалось. Я такой всегда. И если бы ты общалась со мной чаще, то не стала бы так огорчаться по этому поводу. Ведь Флинт, наверное, тебя этому учил, но ты всё пропустила мимо ушей, — гадкая ухмылка окрасила бледное лицо Мракса, а Таулер нервно выдохнула.       "Хвала богам, ты вернулась, Таулер! Надо почаще её встряхивать, а то влюбленность сделает из неё куклу колдуна!"       — Флинт многому меня научил, ты прав, — тихо произнесла она, опустив взгляд на свои руки, а Вальтерис тем временем закрыл книгу по рунам и отложил её в сторону, потому что желал узнать истину прихода этой буйной гриффиндорки в его тихую обитель, — мы с ним стали друзьями, и даже больше, но... Сейчас я заметила, что он стал раздражённым, вечно недовольным, срывающимся по любому поводу. Он дорожит вашей с ним дружбой больше, чем чем-либо ещё...       — Вот тут ты врёшь, Таулер! — Вальтерис неожиданно перебил свою собеседницу. — Больше, чем чем-либо ещё. Но не больше, чем тренировками по квиддичу.       — Прекрати шутить! — взвизгнула она, а мадам Пинс была уже на чеку и громко шикнула на них из-за угла; Венди осеклась и продолжила говорить уже тише, но всё также нервно и отрывисто. — Не сравнивай несравнимое!       "Не удивлюсь, что эта гриффиндорка сидит в первых рядах, когда Флинт гоняет бладжет по полю, и тайно болеет за него. Может отец прав, что любовь — это слабость, которая делает из нормальных людей дураков?"       У Вальтериса медленно поползла левая бровь на середину лба, а Таулер поспешила исправить свою ошибку:       — Я хотела сказать, что нельзя сравнивать хобби и чувства, — промямлила она.       — Но никто бы не занимался никаким хобби, если бы не испытывал к нему никаких чувств! — Мракс был непоколебим, он явно издевался над девчонкой, которая уже теряла остатки терпения.       — Не придирайся к словам, прошу! Я вовсе не об этом. Послушай, я не знаю, что происходит у вас с вашей мужской дружбой, но это плохо.       "Плохо? Венди, ты меня удивляешь!"       — Я думаю, что мы во всём разберёмся сами, Венди, — Мракс понял, что Таулер была не готова к разговору от слова "совсем".       — Мне больно на всё это смотреть, — но девушка не отступала, а Вальтерис понял одно — его спокойный вечер накрылся медным тазом, — вы всё делали вместе, а теперь!       — Венди, давай-ка лучше пойдём, я тебя провожу до гриффиндорской гостиной, там и поговорим, — увести гриффиндорку было не сложно, сложно было отделаться от неё, потому что она не замолкала ни на минуту, даже тогда, когда они вышли в прохладу коридоров и зашагали вперёд.       — Понимаешь, вы должны поговорить, — щебетала она, когда они подошли к движущимся лестницам.       Эта болтовня утомляла Мракса, и он невольно перевёл свой взгляд вниз и заметил, что группа студентов торопилась скорее пройти в Большой зал.       — Венди, — перебил он девушку, — куда они все, ведь ужин уже прошёл?       — Эти? А ты разве не знаешь, что те, кому исполнилось семнадцать проходят курсы по аппарации? — Таулер оживилась ещё сильнее и была удивлена тому, что Вальтерис не знал об этих курсах ничего. — Профессор МакГонагалл разрешает проводить их лишь один час и только в Большом зале, потому что на это время снимаются определённые чары. Ты чего застыл?       — Я бы хотел на это взглянуть! — отчеканил свой ответ Мракс.       — Желающих как ты полно, но, увы, туда дорога закрыта, пока нам не исполнилось семнадцать, — Венди пожала плечами и продолжила путь по лестнице, Вальтерис невольно следовал за ней, размышляя об услышанном.       "Возможно, мне стоит заглянуть и узнать, ведь мантию-невидимку у меня никто не отнимал, осталось самое тяжёлое — отделаться от Таулер."       — Ну, вот мы дошли, что ж, я, пожалуй, пойду, — начал откланиваться Мракс, а Венди продолжила свои напутственные слова.       — Пообещай мне, Вальтерис, что ты помиришься с Ральфом!       — Обещаю, — бросил он, делая шаг за угол и бегом спускаясь вниз, чтобы успеть хотя бы к середине занятия по аппарации.       Ему удалось добраться до подземелий меньше, чем за четверть часа, буквально влететь в гостиную, а затем и в спальню, и, под удивлённые взоры соседей по комнате, схватить сумку со спрятанной в ней мантией-невидимкой, и после, тем же путём, добежать до Большого зала, где уже вовсю шло занятие. Накинув на плечи мантию, мальчишка осмотрелся по сторонам — ближайшие коридоры были пусты и безмолвны, лишь монотонная речь преподавателя за дверью доходила до его слуха. И эта дверь, на его удивление, была не заперта, словно кто-то нарочно ожидал непрошеных гостей. Никто из присутствующих в зале и не услышал слабого скрипа, а затем гулких шагов в дальнем углу, потому что седой преподаватель, стоявший в самой середине зала громко вещал:       — Не забываем правило "Трёх "Н"!       Мракс огляделся по сторонам и изумился, потому что зал был совершенно пуст, в нём не было ни столов, ни стульев, лишь горстка старшекурсников рассыпалась вкруг щуплого преподавателя. По полу были разложены обыкновенные обручи, а мальчишки и девчонки, кто ловко, а кто и вообще никак пытались перемещаться в эти самые обручи.       — Нацеленность, настойчивость и неспешность, — бубнил мужчина, обходя очерного неумёху.       Сам преподаватель, мистер Двукрест, как узнал он его имя позже, столько раз аппарировал, что Мракс заметил, будто профессор потерял часть своих жизненных красок: он был бледным человеком, с бесцветными бровями и ресницами и с несколько отрешённым выражением лица. Даже его тон голоса был схож с голосом робота, что делало его занятие страшно нудным.       Однако, то, что произошло через несколько мгновений, изменило мнение Вальтериса по поводу данного занятия по аппарации до неузнаваемости. Следя за тем, как перемещаются студенты-старшекурсники, Мракс заметил одну эмоционально яркую пуффендуйку, которая при всякой неудаче, что-то тихо бормотала себе под нос. Подобравшись к этой особе поближе, ему удалось расслышать её слова:       — Какой бред, мерлиновы кальсоны! Какой бред! — неожиданно пуффендуйка перекрутилась на месте и исчезла, а затем резко возникла в ближайшем обруче, но не удержалась на ногах и с грохотом рухнула на пол.       Тихо рассмеяться Вальтерис не успел, так как его сознание преподнесло ему очередной фокус, перенеся прямо в сердце Лондона. Но о своём местонахождении мальчишка узнал чуть позже. Сначала он увидел пустырь, посреди которого стояла девушка и постоянно озиралась по сторонам. Когда же она повернулась к нему лицом, то Мракс в ней узнал свою родную мать. Джейн Уоллис была беременна, её живот был довольно большим, но это не помешало ей также, как той шустрой пуффендуйке, крутануться на месте, а затем взмыть высоко в небо чёрным густым дымом.       "Куда? А я?"       Вальтерис стоял с широко раскрытыми глазами и тихо наблюдал за тем, как огромный клубок дыма постепенно превращался в маленькую чёрную точку. Что делать ему дальше, он не знал, но неожиданно мальчишка тоже подлетел на месте, как пёрышко, подгоняемое сильными потоками ветра, а затем устремился следом за матерью. Он отчётливо видел со стороны, как тяжело было ей: огромный живот мешал, но женщина продолжала лететь, не смотря ни на что.       Едва Джейн пролетела частный сектор за Лондоном, как решила спуститься вниз, и по этому жесту Вальтерис понял, что она хочет совершить привал в ближайшем лесу, чтобы отдышаться. Холодный голый лес принял их двоих своей пустотой и мрачностью. Уоллис стояла посередине поляны и тяжело дышала, путь был не близкий, но Мракс видел, что маме хотелось добраться до пункта назначения до темна. Восстановив дыхание, Джейн собиралась с духом, чтобы полететь вновь. Оторвавшись от земли, она смогла подняться лишь над макушками деревьев, Вальтерис неустанно следовал за ней. Он слышал и видел, как Джейн гладила живот приговаривая:       — Потерпи, скоро будем дома, родной.       "Мама..."       Огромной волной нежности накрыло Мракса с головой, и он едва не пропустил самое главное. Резкий порыв холодного осеннего ветра сотворил непоправимое, он могильным дыханием дунул прямо в лицо Уоллис, отчего она не сумела справиться с управлением, и, ударившись о ствол высокого дерева, полетела камнем вниз.       — Мама! — крикнул Вальтерис, но его голос не был слышен никому, кроме него самого, а его мать продолжала падать вниз.       Слабая и беспомощная, Джейн обхватила руками живот и зажмурила глаза, чувствуя всеми фибрами души, что это конец. Мракс же метнулся в её сторону так быстро, как мог, он не ведал, что творил в тот момент, он оказался так близко, что ему стало поистине страшно. Мальчишка обхватил руками свою мать, желая разбиться вместе с ней, но вместо этого какая-то неведомая сила начала тащить беременную женщину вверх, подталкивая её лететь дальше. Джейн больше ничего не угрожало, лишь её испуганное и удивлённое лицо сумел разглядеть Вальтерис в тёмном тумане, который вытолкнул его обратно в реальность, прямо на середину Большого зала, где в это время проходило занятие по аппарации. Мальчишка ничего не успел сообразить, как в него на полном ходу врезался какой-то здоровый гриффиндорец. Лишь случайность спасла Мракса: огромное полотно мантии-невидимки накрыло его полностью, когда он упал на пол. Гриффиндорец был поражён до глубины души тем, что он налетел на пустоту, он начал озираться и искать глазами того, кто сумел подшутить над ним в самый неподходящий для него момент. Вальтерис же резко подскочил на ноги и поспешил поскорее убраться из зала, словно почувствовал, что через секунду после его ухода в помещение вошёл профессор Бутмэн и сообщил всем присутствующим:       — Уважаемые студенты, ваше время на исходе, через пять минут чары будут восстановлены!       Мракс бежал в подземелья во весь опор плевав с высоты Астрономической башни на то, что его тяжёлые шаги и дыхание слышны были по всем коридорам. Стаскивая на ходу мантию-невидимку и пихая её как попало в сумку, он ворвался в гостиную, где на уютных зелёных диванах сидели ребята и обсуждали что-то очень интересное и весёлое. Его приход был замечен ими, поэтому весь пыл и радость тут же исчезли, и несколько пар глаз уставились с огромным изумлением на растрёпанного и всполошённого Вальтериса. Но никто из присутствующих не произнёс ни единого слова в его адрес, они лишь взглядами проводили его до лестницы, ведущей в спальни.       На радость Мракса, комната была пуста, он с разбегу бросил сумку на свой стул, а сам рухнул на кровать ничком, слушая, как в его ушах гулко отдавалось биение сердца.       "Мама! Кто я?! Мама!!! Кто?!"       Соприкосновение с прошлым не прошло незаметно, Вальтерис боялся нормально вдохнуть, он понимал, что такого не может быть, но он отчётливо чувствовал, что его объятия с мамой были настоящими, но магия, сумевшая поднять Джейн обратно, не принадлежала ему.       "А кому же она принадлежала?! Кто это был?!"       Его размышления были прерваны тем, что в спальню вошли его одногруппники, последним шёл Флинт. Не желая ни с кем разговаривать, Вальтерис поспешил закрыться от посторонних глаз тяжёлой тканью балдахина. Полумрак, окутавший его с головы до ног, а также дикая усталость и тупая головная боль сделали своё дело — мальчишка мгновенно уснул крепким сном, словно выпил зелье Сна Без Сновидений. Ему удалось проснуться за час до занятий, поэтому Мракс успел привести себя в порядок: разгладить помятую рубашку и брюки, причесаться и умыться, а затем неспеша выйти в холодные коридоры подземелий.       День выдался тяжёлым, еле досидев последнее занятие, Вальтерис поспешил уединиться где-нибудь в укромном месте, но каждый закуток замка был занят либо хохочущими над шутками и проделками на занятиях студентами, либо влюблёнными парочками. Единственным местом оставалась совятня, и Мракс мысленно похвалил себя за то, что на его сумку наложено заклятие Незримого Расширения, ведь там он хранил запасную тёплую мантию на всякий случай. И этот случай ему представился — выйдя из замка, мальчишка посильней закутался в мантию и натянул на голову капюшон. Дорога до совятни заняла не слишком много времени, и через пять минут он уже шагал по скользким ступеням вверх, туда, где мирно дремали мудрые птицы. Холодный ветер, как полновластный хозяин этой башни, прохаживался вдоль жердей, завывая и гудя, но это нисколько не мешало Мраксу думать.       "Мои видения настолько яркие и реалистичные, что мне кажется, будто я настоящий участник их событий! Но что хотело мне сказать это последнее видение? Я не знаю теперь, кто я. Но и зацепка была не спасение моей матери, а что-то совершено другое! То, что должно идти следующим. Раз я пришёл на занятие по аппарации, то и соотносить увиденное я должен тоже с аппарацией по всей логике вещей. Но моя мама не аппарировала, она использовала знаменитый полёт моего отца. Однако, начало её действий полностью совпадало с тем, как ведут себя волшебники перед началом перемещения. Так это значит, что и полёт — это своего рода аппарация, вернее, особый вид аппарации. Однако как не звучало бы горестно всё это, но даже одно упоминание об этом виде передвижения, меня начинает тошнить! Как же я тогда сумею полететь, если не смогу нормально аппарировать?"       Размышления Вальтериса были прерваны шаркающими шагами, которые он услышал на лестнице.       "Чёрт! И здесь нет покоя!"       Когда же перед взором Мракса на пороге появилась знакомая фигура Йоффе, мальчишка невольно вспомнил, что несколько лет назад он уже также встречался с этим пуффендуйцем здесь, но на тот момент они не были так хорошо знакомы.       — Дэрек? — спросил первым Мракс.       — Да, это я! — отозвался Йоффе, искренне улыбаясь другу. — Странно, но это, видимо, наше тайное место встреч. Ты опять отравляешь почту своим?       Мракс отрицательно покачал головой, говорить о том, что он пришёл сюда за уединением было как-то дико.       — Хм-м, ну а я вновь отправляю письма своим. Скоро Рождество, — Йоффе прошёл внутрь помещения, в руках у него было два конверта.       — Ты теперь отправляешь своему кузену-магглу письма отдельно от всех?       — Да, теперь отдельно, я рассказал ему всё, и он, представляешь, поверил мне и был рад это услышать! — Мракс не знал почему, но часть радости пуффендуйца перешла к нему, и пускай он не знал того маггла, которому писал Йоффе, но понимание того, что у его друга всё хорошо закончилось, заставило Вальтериса улыбнуться другу в ответ. — Но раз ты тут не ради писем, то, скорее всего, я должен поспешить, — эти слова, сказанные Йоффе спокойным тоном, заставили Мракса насторожиться.       — Почему? — вопрос невольно сорвался с губ Вальтериса.       — Потому что, как обычно, я пришёл не вовремя. Я привык к этому. Но, видя, как ты теперь постоянно и всюду ходишь один, я подумал, что между тобой и Флинтом что-то произошло, и ты решил побыть наедине с собой.       "Неужели всё это так заметно, раз даже пуффендуйцы обсуждают это? Хотя, быть может, это просто зоркий глаз и любопытство Йоффе работают, как часы."       — Он просто стал уделять больше внимания Венди, только и всего, — отчеканил ответ Мракс, но мысленно он чертыхнулся, потому что подобным ответом указал на свою ревность.       — Подростковый возраст даёт о себе знать, — то, как это говорил Дэрек, было схоже с тем, будто бы это был не мальчишка, а какой-то врач психотерапевт с огромным стажем работы, но Вальтерис решил не перебивать его, а дослушать до конца, — поверь, вся спесь выйдет, когда мы станем старше. Хотя, у Флинта с его темпераментом это может затянуться, но он твой друг, поэтому, я думаю, всё встанет на свои места.       Подобное заявление пуффендуйца стало для Мракса бальзамом для души, он готов был начать горячо благодарить Дэрека за понимание и поддержку, но сдержал свой радостный позыв и сказал:       — Это место в который раз доказывает мне, что в мире есть те, кто ещё способен мыслить разумно. Спасибо.       — Всегда к вашим услугам, — ухмыльнулся Йоффе.       Сова, сидевшая на ближайшей жёрдочке, сладко спала, но когда Дэрек подошёл к ней и позвал её по имени, она сначала открыла один глаз, потом демонстративно зевнула, показывая хозяину, что не готова к полёту совершенно, ведь за окном начинала кружиться метель. Но когда Йоффе начал привязывать к её лапке письма, то сова не выдержала этой дерзости и наглости и больно укусила мальчишку за палец.       — Как всегда, — пробормотал Дэрек, а Мракс невольно вздохнул, видя, что несчастья ходят за этим пуффендуйцем по пятам.       Когда же письма были привязаны, а птица вылетела из башни, Йоффе и Мракс вместе поспешили вернуться обратно в замок, туда, где было тепло, где их ждал горячий ужин. И после этого сытного ужина, Вальтерис благополучно вернулся к себе в спальню, чтобы закончить выполнение домашних заданий, а также переварить в своём мозгу ещё раз разговор с Дэреком.       Едва мысли Мракса коснулись магглов, как он с тоской вспомнил о Мими. Худая девчонка в белой футболке стояла перед его глазами, и он всё никак не мог успокоиться, ему ужасно хотелось увидеть её ещё раз. И это желание он сохранил до самого заветного момента, до Рождества, чтобы загадать его в эту волшебную, как говорят те же магглы, ночь. Но вся нежность тут же улетучилась, когда он неожиданно вспомнил о Ральфе Флинте, возомнившем себя униженным и оскорблённым.       "Желать помириться, значит показать ему, что я в нём нуждаюсь. Действительно, мне он необходим как собеседник, как друг, как поддержка, но сейчас он невыносим. Как же наладить с ним контакт, если времени осталось мало?"       Мысли мальчишки шли в правильном направлении, время явно издевалось над ним, оно пролетело незаметно, как и день его рождени, как и день, когда студенты собирались на каникулы домой. И Бернар, и Флинт привыкли, что Мракс отправлялся из Хогвартса особым способом, поэтому их сцена расставания была угрюмой и короткой. Марк крепко пожал руку Вальтерису, со словами:       — Счастливого Рождества! Надеюсь, что всё будет хорошо!       Флинт же ограничился лишь лёгким рукопожатием и кивком головы. Но и это уже говорило о многом: Ральф ждал извинений, которых не последовало, поэтому он поспешно удалился прочь с тихой обидой за плечами. Йоффе махнул Мраксу издалека. Когда же замок опустел, когда его коридоры стали мрачными и безмолвными, когда последняя карета отправилась в путь, Вальтерис вызвал Соню и одним рывком аппарации переместился в дом отца прямо у границы защитных чар Хогвартса.       В доме было также холодно, как и в подземельях школы, где обучался Мракс, лишь после того, как он разжёг камин в спальне, стало теплее. Вальтерис также заметил и то, что Соня к его приходу успела убрать толстый слой пыли со всех горизонтальных поверхностей — они теперь блистали чистотой. Чемодан с вещами стоял возле шкафа, заветная чёрная шкатулка была внутри, именно её поспешил достать Мракс. Тихое и жуткое шпение парселтанга окутало комнату, затем послышался щелчок, и означало, что крышка шкатулки была открыта. Вальтерис понимал, что эта спальня заставит Волан-де-Морта окунуться в мир его прошлого, и только в этот момент мальчишке удастся выпытать секрет полёта. Взяв с каминной полки белую ткань, которой он всегда накрывал портрет до того, как он был закончен, Мракс спустился внутрь шкатулки. Непонимающий взгляд отца, а также неизвестно откуда взявшаяся ярость, спасли Вальтериса от лишних вопросов. Небрежно закинув полотном портрет, взяв под мышку мольберт, мальчишка поспешно выбрался наружу. Лёгким движением руки установив на середину комнаты мольберт, а затем водрузив на него портрет, Мракс хотел было сдёрнуть ткань, но тут же резко остановился и задумался.       "Я ведь совсем не подумал о том, что я скажу Тёмному Лорду! Что, если вся эта обстановка подействует на него иначе, чем я предполагал, и он замкнётся в себе ещё больше? Тогда плакала моя затея, не видать мне новых знаний!"       Тяжело опустившись на банкетку, Вальтерис сложил руки в замок, а локти поставил на колени. За окном бушевала непогода, не на шутку разыгравшаяся метель выла и стонала, делая всё вокруг ещё мрачнее и тоскливей. Лишь весёлые и озорные языки пламени отплясывали в пасти камина свой заводной танец.       "Не попробуешь — не узнаешь!"       Резко поднявшись на ноги, Мракс схватился за край ткани и стащил её на пол. Волан-де-Морт, взиравший с портрета, сначала оскалился, но после, когда его взгляд, полный ненависти, стал скользить вдоль комнаты, его лицо тут же стало восковым.       "Интересно, вот это вот его защита от внешнего мира?"       Огромная двуспальная кровать с балдахином, плотяной шкаф в углу, скромная банкетка, детская кроватка — все эти простые на первый взгляд вещи, сразили великого мага наповал. И его безэмоциональное лицо не сумело скрыть его чувств (да, да, именно чувств!), он не верил своим нарисованным глазам, что вернулся в свою обитель.       — Ты всё вс-с-спомнил, — прошипел на парселтанге Вальтерис, а Соня, всё это время стоявшая в дальнем углу комнаты и наблюдавшая за каждым действием хозяина со стороны, невольно вздрогнула, а затем схватилась за уши и сделала шаг назад, упёршись своей худой спиной в стену.       Уловка с языком змей сработала на "отлично", потому что Тёмный Лорд сразу же перевёл свой взор на мальчишку, стоявшего неподалёку.       — Как ты видиш-ш-шь, отец, я с-с-сумел добраться до этого тайного мес-с-ста, — гадкая ухмылка тут же нарисовалась на бледном лице Вальтериса, — здес-с-сь всё с-с-сохранилось в том первозданном виде, в котором вы его ос-с-ставили вмес-с-сте с-с-с моей матерью, Джейн Уоллис-с-с.       — Что ты хочеш-ш-шь, глупый мальчиш-ш-шка? — глухо отозвался портрет.       — Ты также помниш-ш-шь и об этом! Полёт! Знаменитый полёт Волан-де-Морта!       — Раз ты такой умный, что же ты не разгадал его с-с-секрета? — вопрос-издёвка Тёмного Лорда забирал у Мракса последние капли терпения.       — Неужели ты думаеш-ш-шь, что я вс-с-сё это время попрос-с-сту протирал ш-ш-штаны, с-с-сидя за партой? Не-е-ет! Я знаю, что полёт — это особый вид аппарации...       Тихий смех Волан-де-Морта прервал речь Вальтериса. Недоумевая от происходящего, мальчишка молча уставился на Тёмного Лорда, который отсмеявшись, сказал:       — Полёт — искус-с-сство выс-с-сшей магии, однако, в детс-с-стве им могут пользоваться юные волш-ш-шебники, правда бес-с-сконтрольно. Для взрос-с-слого мага важно рас-с-сслабление и умение пользоваться левитацией с-с-самого себя и аппарации!       "Ого! Аппарация, левитация, расслабление! Мда-а! Весело!"       — Но, если аппарация пойдёт не так, если я...       — Рас-с-сщепление возможно, будет интересно наблюдать за тем, как неожиданно две половинки мозга перес-с-станут быть единым целым!       Ехидство перемешанное с сарказмом, а также ухмылка напугали Вальтериса не на шутку, он промолчал, понимая, что сильно рискует, но отступить от замыслов означало проиграть.       — Удачи! — Успел прошипеть Волан-де-Морт, когда Мракс набросил на портрет белое полотно.       "Удача... Ну да, мне её явно не хватает!"