Розы падают на гроб Господен

Прожив выходные у Вани, Андрюша уже было собирался идти назад к ровесникам, но Рудбой заявил, что мальчик теперь будет жить с ними, на что Рома сообщил, что «в рот ебал так долго стараться не материться» и что больше так делать не будет. Поэтому следующие две недели Андрюша жил со старшими, пил чай, ел то, что приносил ему из магазина Ваня, делал уроки, играл со старшеклассниками на гитаре, обсуждал вместе с ними музыку, а по ночам засыпал, держа Рудбоя за руку. Его больше не то, что не трогали, а обходили по широкому кругу, дабы ненароком не задеть. А спустя две недели, на выходных Ваня с парнями ушёл за пивом в магазин, а Андрюша от скуки пошёл бродить по дому, уже не боясь наткнуться на хулиганов любого возраста. И наткнулся на лестницу, на которой никогда не бывал. Поднялся к двери в конце, будучи уверенным, что эта дверь на крышу. Ступеньки были покрыты пылью, что откровенно говорило о слабой тут проходимости. Мальчик постоял с минуту напротив двери, как та вдруг открылась, чуть не сбив его с ног. Над ним возвышался очень высокий парень лет двадцати с азиатским разрезом глаз. Длинные волосы, примерно по плечи, были убраны в хвостик, а лицо заросло плотной щетиной. Парень помолчал, глядя на ребёнка, а потом спросил хриплым глубоким голосом: — Хули тут забыл? Андрюша не сразу нашёлся, что ответить. А парень, собственно, и не стал дожидаться. Легко коснулся его лба ладонью, и у мальчика вдруг закружилась голова, а следом его и вовсе повело. Ноги заплетались и не слушались, и, запнувшись на очередной ступеньке, он покатился с лестницы, собирая телом перила и ступеньки.

***

— Андрея не видели? — резко спросил Ваня, без кутюр разворачивая пацана лет четырнадцати к себе за плечо. — Н-нет, — запинаясь, брякнул пацан, уже начиная пятиться. — Нет его нигде, — хмуро бросил Рома, подходя с остальными двумя. — Весь дом обыскали. Где мы не посмотрели? Рудбой глубоко вздохнул, прикрыв глаза, стараясь сдерживать гнев, и тут же широко их распахнул, выдав: — Блять, Адиль. Олег застонал. А Ваня метнулся к небольшому коридору, ведущему к лестнице на чердак. Детдомовские туда не ходили. Вот уже года четыре как старшие рассказывали младшим байки про что-то ужасное, живущее наверху, и все верили, идти туда действительно не хотелось при одном даже взгляде. Инстинкт самосохранения, не иначе. А вот Андрюша этим инстинктом, видимо, не обладал. Мальчик лежал в нелепой позе, бровь была рассечена и кровь уже подзапеклась, левая рука в плече была неестественно вывернута, а все тело было изрядно разукрашено. — Блять. Блять, сука! — рыкнул Рудбой, подбегая к мальчику. — Евстигнеев, успокойся, — напряжённо бросил Рома, видя его чернеющие кончики пальцев. — Ваня, мать твою, держи себя в руках, помоги лучше пацану! Мысль об Андрюше помогала прийти в себя. Рудбой мягко подхватил ребёнка на руки, стараясь не тревожить вывихнутое плечо, и потащил его к комнате, шипя под нос: — С лестницы спустил его, сука. Мудак, блять. На чердаке на самом деле не обитало никаких монстров. Там жили и работали Адиль и Сега — бывшие воспитанники этого же детдома, ныне — взрослые одержимые, трудящиеся на Мирона. Решение оставить их жить там было принято Мироном из соображений контроля над воспитанниками, имеющими способности и обеспечения их же безопасности, в том числе и от самих себя. Гостей они, впрочем, не жаловали никогда, и подобный ход в отношении зарвавшегося мальчонки был хоть и жесток, но вполне в стиле Адиля. Ваня всегда считал, что в нем не осталось ничего от человека. Евстигнеев уложил мальчика в кровать, суетливо шарясь по комнате в поисках перекиси, бинтов, йода и других лекарств, от которых будет какой-то толк, а потом ещё полчаса корпел над щуплым тельцем, обрабатывая и перевязывая все, до чего доходили руки. — Почему он до сих пор в себя не приходит? — нервно спросил в воздух Ваня. — Сотрясение почти наверняка, — коротко ответил Макс. — Дай ему немного времени. — Блять, Адиль, сучий хер, — вновь взорвался парень. — Я сейчас ему голову проломлю, блять. — Даже не вздумай. Ты так привлечёшь его внимание к мальчику, а он доложит Мирону. Не говоря уже о том, что вашей с Адилем драки это здание не переживет, — холодно отрезал Макс. — Да мне поебать, что там чего не переживет! — Остынь, — фыркнул Рома, загораживая дверь собой. — Отойди, я за себя не ручаюсь. — Попробуй подвинь, — хмыкнул Локимин. И Ваня попробовал. Схватил Рому чернеющими руками за футболку, резко дёрнув на себя, но тот успел подставить подсечку, и оба покатились по полу, сбив стол по пути. Максим с Олегом лишь тяжело переглянулись и бросились разнимать. Удалось это лишь спустя секунд десять короткой, но ёмкой потасовки. Рому держал Олег, Ваню — Макс, первый согнулся напополам, пытаясь продышаться от мощного удара в грудь, второй слизывал кровь из разбитой губы. — Идиоты оба, — коротко рявкнул Олег. Андрюша, слабо распахнувший глаза, глядел на это все как на дурной сон, тихо дыша сквозь зубы. В груди было больно, кажется, тот страшный тип сломал ему ребра. Рудбой, опомнившись, бросился к мальчику, вставая на колени перед кроватью. — Родной, как ты? — Тошнит, — хрипло выдохнул мальчик. — И болит все. Ты почему с Ромой дерёшься? — Прости, я не хотел тебя напугать, — виновато брякнул Ваня, и добавил в Ромину сторону, — и ты прости. Худяков лишь пробубнил себе под нос «ну конечно, куда уж мне» и двинулся в сторону кровати, отмахнувшись от Олега. — Кто это сделал, солнце? — уточнил на всякий случай Ваня, хоть и так почти не сомневался. — Там был парень на лестнице… старше тебя, азиат, очень высокий. Не ходи туда только разбираться, он тоже обладает способностями, он тебя убьёт… — Никто меня не убьёт, — замотал головой Ваня. — Это я его убью, если он тебя тронет. Не ходи туда больше, пожалуйста. — Хорошо, и ты не ходи с ним разбираться, умоляю, — просипел мальчик. — Меня в сон клонит, ляг рядом… Евстигнеев кивнул и поспешно забрался в постель, приобнимая мальчика с величайшей осторожностью, боясь сделать больно. Андрюша выключился спустя всего пару минут, тяжело дыша во сне, а Ваня молча глядел в потолок, стараясь успокоиться. Парни тоже молчали, разлегшись по кроватям, один Рома ушёл курить с бутылкой пива в руках. Ваня лежал неподвижно пару часов, и все уже давно успели заснуть, а он злился из-за того, что тронули его мальчика. А он был жутким собственником и терпеть не мог, когда трогали что-то его. И самое неприятное было в том, что просто так набить Адилю ебло не получится. Во-первых, это реально перейдёт в драку с применением способностей, а во-вторых, об этом наверняка узнает Мирон, и по головке точно не погладит, не говоря уже о том, что после этого может начать копать под Андрюшу. Он, погрузившись в свои мысли, не сразу заметил, как Пиро заплакал во сне, а следом и вовсе начал метаться по кровати. Потом Андрюша просто вспыхнул, сжимая маленькие кулаки, но Рудбой, благо, успел поглотить огонь чернотой, лишь обжегшись. Мальчик застонал. — Тише, солнце, тише, — одними губами зашептал Рудбой, касаясь губами взмокшего лба. — Не плачь, родной, я рядом. Андрюша прижимался плотнее и плакал, успокаиваясь под равномерный Ванин шёпот. Ему явно что-то снилось, и Андрюшино состояние нервировало Ваню до чертиков. А потом мальчик и вовсе закашлялся, что и сдернуло Рудбоя с кровати. Он сел рядом с ребёнком и вгляделся в собственную ладонь с криво набитым «сценарием». Он не делал этого уже больше четырёх лет, с момента, когда Мирон смог запечатать демона. Но решился. — Охра. Внутри зашевелилось что-то большое и чёрное, взглядывая из глубины души прямо в Ванину голову. — Смотри-ка, неужто соскучился, родной? Огненный мальчик зажег Ванечкино холодное сердечко? — хрипло рассмеялся демон у Вани в голове. — Прекрати острить. Помоги как-нибудь, — поморщился Рудбой, разглядывая свои почерневшие руки. — Могу его сожрать, подойдёт? — осведомился Охра. — Не подойдёт. Ты же колдун. Можешь его как-то успокоить? Заклятие или ещё что-то. Просто, чтобы он тихо спал. Как нормальный ребёнок. — Как нормальный у него никогда не получится, — хмыкнул демон. — Ты же понимаешь, что тебе придётся дать мне тело? — Без этого никак? — вздрогнул Ваня. — Увы. Давать тело Охре было смерти подобно. Мирон запретил это делать по нескольким причинам, одна из которых заключалась в том, что демон может найти способ вырубить Ваню и снять печати. А что он будет творить после этого одному богу могло быть известно. — Сделаешь что-то не то, и я тебя убью, — предупредил Рудбой. — Себя убьёшь. Уйдём мы из этого мира с тобой вместе, — язвительно напомнил демон. — Давай сюда тело. Ваня произнёс форму шёпотом. Он никогда до этого ее не произносил, ни разу в жизни, но почему-то никогда не забывал. Быть может это Охра никогда не давал её забыть. Мирон дал её Ване только на один случай — чтобы тот в случае смертельной угрозы спас себе жизнь, выпустив Охру. И если вдруг что-то пойдёт не так, и Мирон узнает о применении Охры для такого дела, то все закончится очень печально. Демон очень ненавязчиво заполонил его сознание и тронул мальчика за плечо. А следом положил ладонь ему на лоб и что-то тихо-тихо зашептал. Мальчик вздрогнул и затих, засопев. Ваня своими глазами смотрел на ребёнка, но не мог пошевельнуть даже веками. Смотрел и беспомощно нервничал, не чувствуя в себе сил забрать тело назад. Но Охра не стал противиться и мирно освободил тело. — Я думал, ты подловишь меня. — Мне кажется, нам давно пора помириться, мы ведь делим одно тело, — спокойно, даже ласково сообщил демон. — Хочешь узнать, что ему снилось? — Адиль? — попробовал угадать Ваня. — Нет. Как он тебя сжигает, и не может с этим ничего сделать. А ещё я совсем не увидел внутри него демона. И Охра сам ушёл назад под печать, оставив Ваню мучиться в догадках. Впрочем, после визитов демона всегда клонило в сон, так что Рудбой быстро выключился, прижав мальчика к тёплой груди.