Розы падают на гроб Господен

— Что он с тобой сделал? Мальчик даже съежился от такого настойчивого внимания. Все четверо старшеклассников смотрели ему прямым настойчивым взглядом в глаза, а Ваня ещё и за здоровую руку держал. У Андрюши разбегались глаза. — Он открыл дверь, встал на пороге, спросил, что я там забыл, а потом приложил руку к моему лбу, и у меня в глазах потемнело, — тихо бросил мальчик. — Вот урод, — хмуро констатировал Рудбой. — Он ничего на заметил? Того, что у тебя есть способности? — Пока я был ещё в себе — способности не проявлялись, а когда потерял сознание — не знаю, — мотнул головой мальчик. — А второго парня там не было? Высокий такой, с очень тяжелыми темными глазами, лысый? — поинтересовался Максим. — Нет, я не видел, — Андрюша отвернулся, прикусил губу и тихо добавил, — мне плохо, прости… Рудбой мгновенно уложил мальчика назад в постель, а сам встал на ноги и размял пальцами шею. Ему тоже было нехорошо, он отвык от ощущения Охры внутри и с трудом вспоминал, как должен себя чувствовать после этого. А ещё у Вани были плохие предчувствия, которые как по щелчку начали подтверждаться, озаглавив все звонком Ваниного телефона. — Да, Мирон. — С тобой все в порядке? — поинтересовался Федоров, перемежаясь с завыванием ветра в трубке. — Более чем. — Вань, прекрати мне врать, пожалуйста. Это тебе ничем не поможет. — Я не вру. Я просто приболел и вчера надумал пообщаться с Охрой, и теперь не очень хорошо себя чувствую, это для меня в переделах нормы, — огрызнулся Рудбой. — Как скажешь, — хмыкнул Федоров и положил трубку. — Чего он? — поинтересовался Рома. Максим, в виду своего нормального состояния и крайней психической устойчивости, сидел рядом с Андрюшей, заменяя Ваню, Олег что-то читал, а Рома чувствовал себя ввязавшимся в это, но чем помочь не знал. — Я пойду покурю. Что-то нервная обстановочка, — хмыкнул Ваня, откладывая телефон на стол, дабы Мирон, от греха подальше, до него не дозвонился. Он закурил не там, где они обычно курили, а на пожарной лестнице в другом крыле, открыв форточку и сев на подоконник. — Добавь подробностей, — хрипло бросили пролётом выше. — Почему ты укрываешь одержимого ребёнка? — А ты зачем его с лестницы спустил? — не глядя на Адиля, поинтересовался Ваня, чувствуя, что закипает. — Не люблю гостей. Даже маленьких. — Мирону уже доложил? — хмыкнул Рудбой, выдыхая дым. — Ещё нет, поэтому и пришёл спросить, что тобой движет, может и не стоит Мирону про мальчика знать. — Не боишься, что я процитирую это Федорову? — Тебе и Малого сдать придётся тогда, — усмехнулся казах, одергивая на себе бомбер. — Ты так и будешь вопросами на вопросы отвечать, или может расскажешь чего? — Я не хочу, чтобы Мирон втягивал его в свою работу. Он хороший добрый мальчик, и это его убьёт. Ты лучше меня знаешь, что демона нельзя бездумно кормить кровью, а если забываешься — и сам становишься чудовищем, — хмуро ответил Ваня. — А еще? — прямо глянул ему в глаза Адиль. Ваня быстро пытался придумать, хватит ли ему сил побороть казаха, не высвобождая Охры. Ваня был сильным, но Адиль был в разы опытнее и старше. — А ещё я его люблю. Драки не случилось. Казах приподнял одну бровь, глянув на Рудбоя, а следом медленно спустился к нему и сел рядом на подоконник, протянув руку и добавив: — Стрельни. Ваня протянул ему сигарету. — Смог классифицировать его от A до D? — Класс А. Может сильнее. Он демона совершенно не контролирует, — ответил Рудбой, не глядя на старшего. — Я ничего не скажу Мирону, но в течение недели приведёшь его к нам, мы на него посмотрим. — Зачем вам на него смотреть? — раздраженно осведомился Ваня. — Класс А это серьёзно, он может быть опасен. — Я тоже опасен. — Ты обучен и под печатью. — А его защищаю я. — Надо защищать не его, а от него, — резко отрезал Адиль. — Срок — неделя. И он скрылся так же быстро и незаметно, как и появился. А Ваня глубоко вздохнул и со всей силы залепил кулаком в стену.

***

— Его бы врачу показать, — задумчиво протянул Многознал, куря прямо в комнате. — Что Адиль сказал? На его курение в комнате уже давно было принято закрывать глаза, потому что курил он почти не переставая. Уходило две, а то и три пачки в день. — Потребовал его им показать, и сказал, что тогда он ничего не скажет Мирону, — поджав губы, ответил Ваня. — Ну, оснований ему не верить у тебя нет. — Сега может влезть в его голову, навести там шороху и поломать ему психику. — Сега этого делать не будет, — качнул головой Макс. — Я его лучше тебя знаю, поверь мне. Лучше уж тогда задаться вопросом, почему они сразу не сдали его Мирону. — Пытаются сыграть против Федорова? — Быть может, — пространно бросил Лазин, пряча свои вечно мерзнущие руки. — В таком случае, возможно, стоит сдать их самих. — Нет. Мирону я его не отдам, — отрезал Ваня. — Зато, если все вскроется, прилетит нам всем. Он замолчали. Максим докурил и закурил новую. — Ты сможешь выяснить у Сеги, что собрался устроить Адиль? — задал решающий вопрос Ваня. Отношения Сеги и Максима для него были такой же загадкой, как и для всех остальных. Рому и Олега учил Адиль, Ваню — Мирон лично, а вот Максим был единственным одержимым, которого пристроили к Сеге. И они единственные были явно ближе друг другу, чем все остальные к своим наставникам. А потом случилось что-то, после чего Максим категорически отказался работать на Мирона, а Сега перестал обучать подрастающих одержимых. Максим мгновенно отвернулся и украдкой поправил бандану на лбу. — Макс? — Я попробую, — выдохнул парень. — Не принимай этого на свой счёт, я это для Андрюши сделаю. Не потому, что я тебя не люблю, а потому, что певец из него выйдет куда лучше, чем киллер. Максим встал, разминая затёкшие мышцы с сигаретой в зубах, а Ваня сел к Андрею, поглаживая мальчика по голове. И правда, такое долгое отсутствие в сознании слегка напрягало, но показывать Андрея врачу означало, что об этом узнает Ресторатор, а все, что знает Ресторатор — знает и Мирон. Ваня в хер пойми какой раз за последние двое суток начинал нервничать. — Лазин, ты куда? — К Сеге. — Парни где? — Где-то отсиживаются, не хотят нарваться на «радостного» тебя, — хмыкнул Многознал, закрывая дверь. И едва шаги отдалились от двери, Рудбой тихо позвал: — Охра. — Весь внимание, — хмыкнул демон, появляясь в голове из ниоткуда. — Мне нужно подлечить мальчика. В особенности, если с ним что-то серьёзное. — Тебе нужно, ты и лечи, — хохотнул Охра. — Ты дашь тело? Без этого я могу тебе только посоветовать приложить подорожник. — Дам. Помоги только. Охра быстро занял Ванину голову, размял почерневшие пальцы и коснулся сильно отросших волос Андрюши. Погладил по голове, а волосы у Андрюши заплыли чёрным, но следом, едва демон убрал руки, снова посветлели. Но демон не спешил уходить. — Что ты собираешься делать? — занервничал Рудбой. — Ничего ужасного. Просто хочу понять, что он такое. — Охра. — Завали, отвлекаешь, — огрызнулся демон. Лицо у Вани сменило свои очертания. Глаза почернели, а скулы запали ещё глубже. Охра мягко наклонился к самому уху ребёнка и шепотом бросил: — Назови мне своё имя. — Андрей, — едва слышно одними губами ответил мальчик. — Назови мне своё имя, — настойчиво повторил Охра. — Андрей, — так же тихо бросил мальчик. И Охра выпустил Ванино тело. — Сучий мудак, — выругался Рудбой. — Обойдись без самостоятельности! — В нем нет демона, — никак не отреагировал на Ваню Охра. — Это значит, что он не человек. — Что ты имеешь в виду? Кто он тогда? — Вариантов масса. Черт его знает, какой из них верный. Мне не одна тысяча лет, Ванечка, но я не могу понять, что этот мальчик такое, и, не знаю как тебя, а меня это очень напрягает. — Для чего он может быть нужен Адилю? Но Охра ушёл под печать и не отвечал, а Ваня решил не допытываться. Он его боялся, не истерично, не до дрожи в коленках, а боялся очень разумно. Ваня знал, что Охра может.

***

— Сега. Бритый мужчина медленно повернул голову и поправил капюшон, хмуро глядя своими темными глазами, которые всегда смотрели будто исподлобья. — Я рад тебя видеть, — коротко поздоровался Круппов, подходя на шаг ближе. — Сожалею, что не могу ответить тем же, — ровно бросил Макс, закуривая. Это было «их местом» когда-то — небольшая береза, росшая почти параллельно земле, где они постоянно сидели, скрытые высаженными елями. Максим знал, наверняка знал, что Сега так и не нарушает ритуал: приходит туда каждый день после обеда и сидит столько, на сколько хватит сил и свободного времени. — Адиль рассказывал? — Как всегда — в двух словах. Они помолчали, Максим присел на березу, аккуратно обойдя Сегу, глянул на сигарету в длинных пальцах и тихо попросил: — Расскажи, чего он хочет. — Того же, чего хотел ты. Не работать на Мирона. — Не надо было начинать, — философски заключил Максим. — Ты сам знаешь, у меня и Адиля не было выбора. — Вы просто не решились выбирать, — хмыкнул Лазин. — И как он собрался это делать? — Хочет сам собрать одержимых и сделать контору, аналогичную конторе Мирона. Составить конкуренцию, а мальчик, судя по его рассказам, очень сильный. — Будет вербовать? — Собирается. — Ты ему помогаешь? — поморщился Максим. — Я ему не мешаю. Многознал выбросил окурок и закурил новую. — Ты стал больше курить, — подметил Сега, садясь рядом с ним. Они сидели как раньше. Бок о бок, но избегали смотреть друг другу в глаза. Даже находиться рядом было тяжело, Макс почти физически чувствовал своё напряжение и так нечасто сдающиеся стальные нервы. — Макс, прости меня, — тихо попросил мужчина. Попросил почти умоляюще, хватаясь за узкое жилистое запястье. Он никогда в жизни не говорил таким тоном ни с кем. Но рука выскользнула из его пальцев, так и не дав себя коснуться. — Не могу. Ты прекрасно знаешь, что я не могу, — выдал Лазин, стремительно уходя подальше от проклятой березы.

***

— Ну как? — хмыкнул Рудбой. На его коленях сидел уже пришедший в себя сонный Андрюша, бережно укачиваемый Ваниными забитыми по самое не хочу руками. Лазин лишь дернул головой в ответ, садясь с ними рядом на одну кровать. — Как ты, Малой? — Рука болит, и голова совсем немного. А ты чего такой грустный? — осведомился Пиро, протягивая к парню маленькую руку. — Все тебе расскажи, — чуть приподнял уголки губ Макс, но глаза от этого веселее не стали. — Его хотят вербовать. Остальное потом. В целом, проницательности ребёнка можно было позавидовать. По вечно отстраненному лицу Многознала редко можно было понять его состояние, но мальчик все-таки что-то разглядел. Ваня же кивнул, соглашаясь, что при ребёнке обсуждать это не стоит, а отрываться от хоть чуть-чуть ожившего мальчика он никак не хотел. — Максим, не грусти, — искренне попросил ребёнок, хватая Лазина за руку. Макса прошило дрожью. Он встал, ощутимо резче чем обычно добрел до тумбы, дернул дверку и достал бутылку водки. Ваня с Андрюшей на руках следили за ним, не в силах пошевелиться, в комнате резко похолодало, очевидно, у парня засбоил хваленый контроль над способностью. Бутылка от одного его взгляда покрылась инеем, и парень раскрутил пробку, опрокинув в себя сразу три тяжелых глотка, закашлялся и сполз на пол, с силой потирая руками глаза. Ваня мягко снял с колен Андрюшу и сел бок о бок с другом, протянув ему помятую пачку сигарет, сам тоже заодно закурил. — Можешь рассказать, если хочешь, — коротко напомнил Рудбой. Андрюша тяжело сполз с кровати, избегая пользоваться больной рукой, и сел с другой стороны от Максима, привалившись к нему боком и по-детски наивно держась за его рукав. Пиро почему-то невероятно трогало состояние старшего, ему было так жаль его, что хотелось плакать. — У меня был старший брат. Меня в детдом привезли когда мне двух лет не было, поэтому я ничего не помнил, а он помнил и искал меня, — выдал Макс, глядя в одну точку перед собой. — Нашёл этой весной, хотел забрать, но Мирон не хотел терять потенциального бойца. Отдал Сереге приказ решить ситуацию известным методом. Сега тоже не хотел меня отпускать, знал, что если меня заберут, мы почти перестанем видеться, поэтому убил моего брата. А потом сам мне об этом рассказал, не выдержал. — Блять, — односложно выругался Рудбой, прикрывая глаза. — Ужас, — тихо шепнул себе под нос Андрюша, слегка вздрагивая. Глянул на Максима, а у того по лицу катились слезы, замерзая и превращаясь в холодные кристаллы на бледных острых скулах. — Не плачь, — шмыгнул носом Андрюша, стараясь сдержать подступившие к горлу слезы. — В этот раз не получилось, — горько усмехнулся Лазин. — Я убил своих родителей. И если делать все по логике, то я не должен себе этого прощать, — шепнул Андрюша, обнимая Макса за шею и пряча собственные мокрые глаза у него в воротнике. — Но мне приходится себя простить. Значит может и его простить можно. Максим потрепал мальчика по голове, вытирая лицо рукавом, сделал ещё два больших глотка и сбежал из комнаты, дабы не слышать такого не по годам сообразительного ребёнка. — Что ты ему сказал? — осведомился Ваня, глядя вслед парню. — То, что должен был, — просто ответил Андрюша, обнимая Ваню за бок. — Вань? — Чего? — коротко повернулся Рудбой. — Я тебя люблю, — сообщил Пиро, будто напомнил непреложную истину, а следом спрятал нос в футболке на животе Вани. — А я тебя, малыш, — ответил Ваня, не в силах сдержать расползающиеся в улыбке уголки губ.