***
У Андрюши перед глазами стояло марево. Ещё секунду назад у него ухало в горле сердце от выброса адреналина, сдавливало в легких от применения способности, пронзительно ныло в плече и бедре, холодели руки и ноги от потери крови, а в голове и вовсе истерично скакали мысли о том, что делать дальше, о том, что он сжёг троих людей дотла, о том, что сейчас они все могут просто взлететь на воздух. Он вывалился в зал, потому что нетрудно было догадаться, что подрывник прячется в толпе, но подрывника не было. Был Ваня на другом конце танцпола, и Сега, упирающийся стволом тому в живот. Он, казалось, не слышал даже музыки — сердце забилось чаще, а в ушах гудело. Андрей не видел лица, но знал, что это Ваня. Он, будто в забытьи, смотрел на то, как Круппов выводит Рудбоя из клуба, толкая в плечо и в спину холодным стволом. А очнулся лишь когда Зараза тряс его, сжимая в своих руках одежду на его груди, а Адиль быстро заталкивал в подсобки не сопротивляющегося смертника с пустыми глазами. Колени предательски подогнулись, отпустило от адреналина, и Пиро прокусил губу от накатившей со всех сторон боли. Он пропустил появление Макса, почувствовал, как они с Сашей волокут его до комнаты Жалелова, пока тот прямо в коридоре снимал со смертника пояс и деактивировал детонатор. А начал понимать, что воообще происходит, уже в комнате, когда вернулся Сега, Глеб нёс мокрые марли с аптечкой, а Макс стаскивал с Андрюши толстовку, стараясь не тревожить прострелянное плечо. Все переговаривались, должно быть, уже успели обсудить, что произошло, а сейчас лишь перебрасывались короткими репликами. Сега замер на кресле, сжимая в руках бокал виски, Жалелов хмуро прохаживался по комнате, Зараза вскрывал упаковки стерильных повязок, а Макс сидел перед Андреем на корточках, напряжённо вглядываясь в его лицо. — У тебя болевой шок, все нормально, — негромко бросил он. — Выпрямись, я тебя осмотрю и перевяжу. — Обе навылет прошли, — сообщил Зараза, окинув Андрея взглядом. — Повезло. — Андрюш, ты меня слышишь? — коротко осведомился Макс. Пиро потерянно кивнул, выпрямляясь и морщась от боли. — Давай, выпрямляйся, — мягко попросил Многознал. У него были как всегда очень холодные руки. Вокруг суетился Глеб, прося на кухне приготовить для Андрея пару десертов, чтобы восстановить кровопотерю, Зараза отмывал марли, которыми Максим оттирал с кожи кровь. Андрей ёжился, живот дрожал от чрезвычайно осторожных касаний, а перед глазами стоял образ Вани. Руки Макса бегали по плечу, поднимая руку Андрея и перевязывая рану поверх наложенной стерильной повязки. Следом он и вовсе сел на колени между Андреевых колен, вдумчиво обрабатывая рваные края. И после внимательно вгляделся парню в глаза, словно стараясь разглядеть, о чем тот думает. Макс тоже разглядел Рудбоя у самого выхода и понимал, почему Андрея так переломало. — Меня, кстати, Зараза зовут, — негромко представился парень с дредами, передавая Многозналу очередной бинт. — Саша Зараза. — Максим Многознал. Я с Адилем, Сегой, Олегом и Андреем в одном детдоме воспитывался, — бросил в ответ Макс. Адиль с Крупповым негромко обсуждали в углу всю ситуацию. Жалелов в основном материл Мирона, уже пытаясь обмозговывать, как прикрыться от повторения такого перформанса, но проговорили они недолго, устало обругав в итоге друг друга. А Адиль и вовсе плеснул виски на три пальца и отдал Андрею, присаживаясь рядом с ними. Тогда и повисло неловкое молчание. Глеб ничего не понимал, Зараза просто старался не лезть в то, свидетелем чего не был, Адиль сидел максимально отстранённо, как и обычно, когда не знал как быть в ситуации, Сега и вовсе тяжело тёр глаза, не обращая внимание на окружающих, а Макс, кажется, переживал больше всех. Андрей опрокинул налитый ему виски залпом, и это стало толчком к действию. Они заговорили почти одновременно. — Он больше не человек, Андрей, — твёрдо бросил Адиль. — Это не он в тебя стрелял, а он вообще не знал, что ты тут, — негромко выдохнул Сега. — Пойдём, выговоришься, — предложил Зараза, водрузив руку Пиро на плечо. А Многознал просто взял парня за длинные пальцы, всматриваясь в глаза. — Да пошло оно все, — бесцветно выдал Андрей, нелепо поднимаясь на ноги. Мужчины молча переглядывались, пока он выходил из комнаты. — Я за ним пойду, — тихо бросил Макс, поднимаясь на ноги. — Зря не убил, — резко выдавил Адиль, глядя прямо на Сегу. Круппов редко позволял себе подобные высказывания, ведь Адиль был ему даже не лучшим другом, а почти братом, но тихо брякнул в ответ: — Ебало закрой. Сам бы не посмел.***
Андрей сначала тупо улыбался пару секунд, глядя на своё опухшее лицо с запавшими синяками под глазами в зеркало, потом расхохотался. Следом ударился плечом об стену, больно прикладываясь затылком, а потом осел на пол, оттягивая от корней волосы до боли. Как будто ему пулевых было мало. А после запрокинул голову, глядя в потолок, и снова захохотал. — Плохо? — участливо спросил Лазин, присаживаясь рядом. — Ага, — шепотом сквозь смех выдавил Андрей. Он даже сам был не уверен, про что говорит: про легкие, едва справляющиеся с возложенной на них ответственностью по жизнеобеспечению морально разлагающегося парня, про два вновь кровоточивших теперь отверстия в теле, с которыми, по-хорошему, не стоило бы вставать на ноги, или про ебучего Рудбоя, который как горшок с цветами, упавший на голову с чьего-то балкона. Вроде как все логично и предсказуемо, Андрей знал, что тот существует, но к столкновению с реальностью оказался совершенно не готов. Истерика набирала какие-то невероятные обороты, от хохота и недостатка воздуха в глазах темнело, а после Пиро и вовсе закашлялся. Его как будто раздавило. Он так долго был стойким, держался, шутки шутил, работу работал, чтобы все развалилось от одного вида Ваниной спины в свете стробоскопа. — Я даже не знаю, чем тебе помочь, — шепнул Макс. — Если сдохнуть поможет, то убей меня, чтоб не мучился, — сипло выдохнул Андрей, обессилев от накатившей истерики. Он сжался в тугой клубок, подтянув к груди ноги, засипел от своих сраных вечно предающих его легких, а после впервые за последние лет восемь утратил контроль над способностями, загораясь сам. Макс пустил холод по стене и полу, не давая обгореть обоям и паркету, пока Пиро не вернёт себе контроль, но тот, кажется, даже не замечал огня, застилающего поверхность его тела. — Знаешь, когда я убил своих родителей, я ненавидел их за то, что они в тот момент отнимали у меня надежду на счастливое детство, — тихо выдал парень. — Я сейчас так себя ненавижу. Мне, правда, так жаль, что я не могу сгореть сам от огня. — Твой огонь тебя бережёт, Андрюш, — качнул головой Лазин. — А то, что тебя бережёт, не может против тебя обернуться. Макс видел пожары пару раз. Андрей, в отличие от людей во время пожара, горел красиво: огонь не оставлял уродливых росчерков ожогов, почти не чадил, ведь питался не чем-то материальным, а силами самого парня, и вспыхивал то и дело потрескивающими искрами, видимо, отголоском состояния собственного хозяина. Макс плохо видел из-за жаркого марева, но на секунду ему показалось, что по щеке Андрея скатилась слеза. А после Пиро бессильно опустил руки и раскашлялся, потухая. — Прости Ваню, — мягко попросил Лазин, помогая парню подняться на ноги. — Давно простил, — легко качнул головой Андрей, продолжая сипеть. — Лучше расскажи, как себя простить