Привет, оберфюрер :)
Кто ты? Ответ Андрею пришёл всего спустя полчаса, когда уже продолжали ехать, врубив на полную что-то из Касты. Ответ был напряжённым и, по сути, не подтверждал того, что он вышел на нужного человека, но, перечитав сообщение раз десять, Андрей пришёл к выводу, что он на правильном пути. Любой адекватный человек проигнорировал бы его сообщение, если бы ничего не понял, или заблокировал бы Андрея.Я знаю Мирона
Иди нахуй и возьми его с собой. Не хочу даже слышать про этого уебкаЯ же не сказал, что я его друг) скорее наоборот
Я давно не у дел, чего ты хочешь?Поговорить с тобой) У одного моего друга Мирон кое-что забрал, и мы хотим это вернуть) Ты сможешь ответить на некоторые вопросы?
Не здесь. Где ты и твой друг?В Москве
Я буду у вас проездом через два дня. Если хотите встретиться — назначай место и время.Я слегка занят, поэтому точно не появлюсь, но с другом свяжусь) Он приглашает тебя встретиться в «Пропаганде» на Китай-городе в 19.00) Идёт?
Идёт. Если попытаетесь напасть на меня — умрете. Равно как и если притащите на встречу Мирона.Я трепещу от ужаса, но понял тебя :)
Макс, обрадованный наметившейся встречей, сообщил, что на Соловках Мирон искал древние гиперборейские лабиринты, и что поедет туда как только закончит сопровождение операции Адиля и Сеги. Андрей совсем позабыл, что те идут в один с ними день. Остаток пути Зараза внимательно крутил баранку с пятой по счету банкой энергетика, а Андрей вырубился на заднем, кутаясь в Сашин шарф и то и дело просыпаясь от кашля. Зараза разбудил его уже около отеля. Самый дорогой, который удалось найти в Перми, президентский люкс — Саша ехал с внушительным арсеналом оружия и неготовым планом. Номер был действительно шиковым, Андрей под громкий Сашин смех поскакал по огромной комнате, обрызгался, включая джакузи, даже попрыгал на кровати, после чего Саша согнал его оттуда и вырубился. Гулять одному Андрею не хотелось, поэтому он спустился позавтракать, заказал им ужин в номер на семь вечера — примерно тогда они должны были встать, — и отрубился рядом на огромной двуспальной кровати. Проснувшись вечером, Зараза поворчал на Пиро за то, что тот мешал ему спать своим спидораком легких, но подобрел, поев, и они дружно собрались погулять, потом вернуться и написать план, а следом проспаться и уже выходить. Пермь была фантастически безрадостной, не лишенной колорита, но лишенной намёка на позитив. Спасало общество чуваша-Заразы. Они выпили в паре баров, а дальше просто продолжили слоняться с бутылкой виски под мышкой. — Рома вроде отсюда, — задумчиво припомнил Андрей. — Какой Рома? — Локимин. Он на Мирона работает. В принципе, в нем чувствуется влияние города. — Так во всех чувствуется. — Ну, — качнул Андрей головой. — В московских я его не ощущаю. Возможно, потому что сам москвич. А вы с Сегой откуда знакомы, кстати? — В одном дворе жили, потом он пропал, когда в детдом уехал, но потом заобщались, когда он начал приезжать на каникулы и праздники. Сега тогда сразу во мне одержимого распознал, но не предлагал никуда идти, а я ещё и из полной семьи был, у меня с родителями до сих пор все, слава богу, хорошо. Да и разница в возрасте у нас существенная была. Он меня обучал, когда приезжал, но мне толком обучение и не требовалось. А потом, когда мне семнадцать было, позвал к ним с Адилем работать. А ты? — Я приехал в детдом, уже познакомился с Рудбоем, уже даже жил у них, но они ушли в магазин, а я от скуки решил по дому пошататься. И случайно оказался перед дверью Адиля. Среди детдомовцев слух ходил, что там призраки, поэтому туда никто не совался, а я не в курсе был. Ну, Адиль вышел и меня с лестницы спустил. Ваня психовал жутко, чуть ебальник ему бить не полетел, благо Рома его остановил, — Андрей тихо рассмеялся. В его смехе было столько: паутинка морщин вокруг глаз, появившаяся от привычки улыбаться всему подряд — неважно, хорошее или плохое, хриплое легкое придыхание измучившей тело одержимости, тонкая едва уловимая светлая грусть и грузная, тяжёлая усталость, подкреплённая алкоголем и спидами, очаровательная мягкость мелодичного голоса, не исчезнувшая никуда доброта, боль, носимая где-то у сердца. Зараза сам не заметил, как притормозил на одном месте, разглядывая лицо Андрея, который тоже в непонятках притормозил. — Ты чего? — негромко вдруг шепнул Пиро. Зараза вдруг легко впился ему в губы, притянув к себе за выцветший от краски затылок, а Андрей вдруг так же легко и согласно ответил, прижимаясь к нему всем телом. В груди горело, на губах тлела горечь — то ли сигаретная, то ли от недавнего разговора, — Зараза был холодным на ощупь, такой родной в этом своём расстёгнутом пальто. Саша вдруг отстранился, нелепо вытирая губы рукавом и тихо шепча: — Извини, не хотел… Но Андрей прильнул ближе и стиснул его в объятиях, пряча отчего-то навернувшиеся слезы в Сашином плече. Ему было больно до ужаса, вместе с поцелуем он почувствовал улетучивающуюся юность, канувшую в Лету, ощутил стершиеся из памяти воспоминания из детства, своё совершенно иное восприятие, болезненно изменившихся друзей и знакомых, почувствовал отъявленно, как же выжжены волосы краской, как прокуренны легкие за — охуеть — семь лет курения, хотя казалось, что он стрельнул первую сигарету у Сеги только вчера. Он ощутил закат своей юности. Целоваться двум мужикам посреди Перми было дурным решением, но вокруг никого не было. — Не расстраивайся. У тебя все ещё будет, ты слишком прекрасен, чтобы быть несчастным, — едва слышно шепнул Зараза. Андрей отстранился, засунул руки в карманы и вдруг громко легко рассмеялся, глядя в чёрное небо с потерявшимися на нем звёздами. — Это начало конца, Саш, — просмеявшись, выдал парень. — Я отсюда уеду другим, запомни мои слова! Зараза думал об этом все то время, пока они корпели ночью над планом, а Андрей думал о своих горящих болезненным огнём легких, о тяжёлой горячей груди, пока ему становилось все хуже. Но ничего Саше не говорил. Андрей и так был должен ему за все то, что он для него сделал.***
— О чем задумался? — негромко поинтересовался Адиль, придвигаясь бедром к бедру Сереги вплотную. Жалелов легко протирал лезвие катаны до блеска. Оружие и так было чистым, а блеск, как у зеркала, он придавал ему из чистого уважения к металлическому другу. Это было сродни ритуалу, Адиля это успокаивало и настраивало на нужный лад, приводило в чувство. — Все никак не отойду от разговора с японцами. А что, если мы чего-то не заметили? Мы обещали Ване следить за Андреем, — негромко вздохнул Круппов. Они всегда сидели перед выездом на одном месте примерно с полчаса, изредка перебрасываясь короткими фразами — это помогало прокрутить в голове все важные детали, ничего не забыть, настроиться и выдохнуть наконец-таки. — Это как с операциями, Серёг: всего никогда не учтёшь, — тяжело бросил Адиль. — В конечном итоге, ты знаешь, никто кроме него самого ему не поможет. Сколько бы мы не бились. — Просто все как-то тревожно… Вчерашний визит этот, а до этого я обратил внимание на дым, когда Андрей курил, ну, копномантия, помнишь, Мирон учил. Видение будущего через восходящий дым. Я помню, что это неточный метод предсказаний, но все вместе… — Кто бы мог подумать, что ты такая мамочка, — усмехнулся Адиль, легко хлопнув Сегу рукой по плечу. — Вот вспоминаю детство иногда, и не понимаю, когда мы стали такими, как есть. Сега потянулся за телефоном. — Только легче, не нервируй его перед операцией, — потребовал Жалелов, перехватив его руку. Круппов кивнул, глядя в никуда, и набрал номер. — Андрюш, привет. — Да, Серёг. Голос Андрея прозвучал из трубки как-то совершенно по-иному, легко и невесомо, без обычной увесистой язвительности или пустой апатиии. Он говорил так, что Сегу передернуло, и пришлось усиленно отгонять от себя ещё более плотную тревогу. — У вас все хорошо? Решил проверить, пока мы ещё не выехали, мы же потом не на связи будем. — Все в порядке, не переживайте, — Андрей на том конце трубки улыбался. — Мы часа через три только выходим. — Это хорошо, — потерянно выдал Сега, а потом серьёзно добавил, — берегите себя, пожалуйста. — Обязательно, — не переставая улыбаться, ответил Андрей. На заднем плане послышался голос Заразы, требующего кофе с круассанами, и Круппов отключился. — Я слышал, — бросил Адиль. — Оставь свою тревогу здесь, у нас впереди сложная операция, нельзя терять внимательность. Сега подошёл к раковине, умылся ледяной водой, проверил снаряжение перед зеркалом, подхватил спортивную сумку с оружием и двинулся в сторону выхода. Сегодняшняя их операция была сложной и требовала малого количества участников, поэтому и решили идти вдвоём таким составом. Нужно было скрытно пробраться через непомерную кучу охраны и саботировать встречу в конференц-зале, убрать исключительно назначенные цели, выкрасть данные и выжить по итогу. Главная проблема была в том, что любая осечка в скрытности — и все мероприятие бы свернули, цели увезли под непробиваемую защиту, а охрана со всех этажей сбежалась бы на точку, и выбраться оттуда стало бы почти невозможно. Бронированный фургон ждал на улице, решено было ехать без водителя, ведь подъехать близко к зданию не представлялось возможным. Сега закинул сумку в кузов, пока Адиль принимал срочный вызов от Твета, Джимбо и Олега, командированных в Штаты, слушал, что им удалось выяснить и давал указания. Дорога до Балчуга Кемпинского заняла всего ничего, отель стоял прямо напротив Кремля. Сега тормознул во дворе одного из немногочисленных жилых домов в километре от здания, достал петли с передатчиками, педантично и внимательно подключил на себе, Адиль молча повторил его действия. Плотные боевые комбинезоны пришлось скрывать под объемными пуховиками, они проверили и закрепили все снаряжение, а после Сега легко закинул на плечо сумку с оружием. — Кофе? — легко предложил Адиль. — Давай. В ближайшей «Шоколаднице» они перехватили по бумажному стаканчику латте, покурили по пути, и остановились, закурив по второй, метрах в ста от главного входа. — Макс, как слышно? — Отлично слышно, — раздался голос Макса у обоих в наушниках. — Глеб? — Да, все хорошо. — Отчёт, Голубин, — коротко потребовал Адиль. — Ничего неожиданного не вижу, но информация мутно идёт. На воздействие извне похоже, будьте аккуратны. Если это одержимые, то картинка будет проясняться за короткое время до событий. Я буду держать в курсе. — Откуда тут одержимые? — хмыкнул Адиль. — Попробую узнать, — хмыкнул Макс. — Мы заходим внутрь, до связи. Они молча обошли здание, приблизились к охране. — Вход в здание с другой стороны, — коротко бросил охранник. — Как скажете, — коротко кивнул Адиль, расстегивая куртку. Он не успел среагировать на потянутый из-за пояса кинжал и только осел, выпучив глаза на напарника, который уже был под контролем у Сеги и молча отошёл от входа. — Делай свою работу, ты ничего не видел, у твоего напарника заболел живот, и он ушёл в туалет, — скомандовал Сега. — Слушай мои команды. Этот охранник должен был подчищать за ними все немногочисленные тела, которые они планировали оставить, а потому Круппову пришлось бы постоянно отвлекаться, ведь вести охранника мимо камер, при этом действуя самому — действительно трудоемкая задача. Они сбросили куртки сразу у входа, чтобы те не мешались, Сега закинул сумку через плечо, достал метательный нож, дабы держать его наготове, а дальше оба двинулись ко входу на пожарную лестницу. Там молча и тихо вырезали одного охранника, стоящего у дверей, а следом бесшумно двинулись на десятый этаж. — Макс, камеры на выходе? — Две. Слепая зона у левой стены, трое охранников. — Посты рядом? — Не очень, можешь применить способность, но тихо. Адиль выскочил из двери, мгновенно метнувшись налево, тут же резко раскрывая руки в стороны. Охранников сильно ударило о стены. Сега молча прирезал троих лежачих, преследуя Адиля бесшумной тенью. — До точки наблюдения без происшествий по идее, — тихо бросил Макс из наушников. — Глеб? — Ничего не вижу. Все закрыто кем-то или слишком расплывчато, — виновато выдал Глеб. — Я слежу внимательно. Как что-то появится — сразу скажу. Они молча продвинулись тремя этажами выше через другую лестницу. И только на пятом этаже на подходе к комнате Глеб выкрикнул в наушник «Стойте!». Адиль с Сегой синхронно поморщились от громкого звука. — В комнате четверо одержимых, — на порядок тише выдал Глеб. — Мироновские. Сейчас скажу кто. Сега с Адилем переглянулись. Одержимых никто здесь не ждал, тем более Мироновских, сама ситуация осложнялась их количеством и операция, в целом, даже встала под угрозу срыва, если из четверых там окажутся одни опытные бойцы. Но судьба повернулась к ним не задом. — Маркул, Охра, двое молодых каких-то. — Блять, — тихо ругнулся Адиль. — Отбой, если на связь в ближайшие десять минут не выйдем — выезжайте на адрес тела наши хладные забирать. — Охра непредсказуем. При лучшем раскладе — первым убираем Марка, он опытный, малолетки сориентироваться не успеют, а Охра не нападет. — Сколько процентов даёшь на то, что Охра не нападет? — шепнул Адиль. — Шестьдесят, — хмыкнул Сега. — Рискуем? — Путь отступления закрыт, — прозвучал голос Макса из наушника. — Значит рискуем, — выдохнул Жалелов. — Если Марк читает будущее — то мы в дерьме, — констатировал Сега, опуская сумку на пол и отпуская подконтрольного охранника, который уже спрятал все оставленные тела. Если в боях с людьми он мог позволить себе терять в маневренности, то в боях с одержимыми — нет. — Если они не ждут нас так же, как их не ждали мы — мы справимся. Адиль легко вытянул катану из ножен, — шуметь все ещё было нельзя, — Сега достал сразу оба метательных ножа. Жалелов выбил дверь с помощью способности: время терять было нельзя даже на открытии двери. Все завертелось за секунду. Марка уложил Сега одним мощным ударом в голову, на их счастье он сидел спиной к двери чёрного хода. Одного малолетку завалил Адиль, сильно ударив его способностью о пол: тот как раз контролировал чёрный ход, но секунды ему не хватило на то, чтобы сориентироваться. Со вторым «новичком» Глеб ошибся. Это был Порчи, нихуя не новичок, с которым Жалелову с Крупповым просто напросто повезло. Он тоже стоял к ним спиной и потерял эту драгоценную секунду на поворот. А Порчи был достаточно опытным, чтобы понимать, что один он не вывезет. Охра же сидел спиной и не повернулся. — Тут Жалелов! Охра! — рявкнул Дарио. У него оставалась последняя надежда на то, что демон вступится в бой, но тот не сделал ничего. Просто сидел, не шевелился. Поэтому Сега мягко забрал контроль над Дарио и ввёл его в глубокий сон. Жалелов молча кивнул на гарнитуры на вырубленных одержимых, мол, снимай, нечего Мирону слушать, что тут происходит, а сам не сводил взгляд с Охры, выставив катану наизготовку. А как только Сега раздавил грубым ботинком последний гарнитур — тихо бросил: — Нападешь? — Я долбоеб по-твоему? — фыркнул Охра, поворачиваясь и растягиваясь в безумном оскале. — Два на одного не полезу. — Вас там тоже двое, — хмыкнул Адиль, помогая Сеге вязать отключённых одержимых на всякий случай и одновременно накладывать чары. — Считай, что я тут один, — мрачно усмехнулся Охра. — Мирон сейчас на камеры подключится, — коротко сообщил Сега. — Вполне в его стиле. Поздороваемся?***
Мирон услышал шум из динамиков, сидя в технической за спинами операторов. Хрип, металлический лязг, глухой удар, а следом вопль Порчи «Тут Жалелов! Охра!». — Блять! — выругался Мирон, мгновенно врубая свой микрофон. — Не оказывайте сопротивления! Но ему никто не ответил. А потом послышался хруст раздавленного пластика и соединение было потеряно. — На камеры выйди, — скомандовал Мирон. — Нам доступ не дали. — Взломай. Мне надо убедиться, что все живы. Федоров был мрачнее тучи: проигрывать он ненавидел, а сейчас он откровенно не справился с контрактом, и обогнал его собственный ученик. Но нужно было успокоиться и принять поражение как полагается, поэтому Мирон в секунду и остыл, глотнул остывший кофе и остановился перед монитором Томаса. Одержимый прорицатель вывел изображение с камеры в комнате на экран. Сега, вязавший одержимых без чувств, на секунду глянул в камеру и кивнул. Можно было счесть за издевку, но все было тривиальнее: они хорошо были знакомы с Мироном и предугадывали его действия, а Сега просто здоровался. Жалелов с усмешкой помахал ручкой, а после, четко произнося слова, чтобы читалось по губам, выдал: — Если расскажете заказчику, что мы тут — начнём убивать ваших. — Да он издевается! — вспыхнул Томас. Мирон широко улыбнулся и тихо бросил: — Какие же умницы… — Чего? — мрачно осведомился прорицатель. — Они огромные молодцы. Развалили охранный штаб из четверых одержимых за десяток секунд. Лучшие мои ученики, — продолжил Федоров. — Они против вас. Кстати, Охра не напал на них, — хмыкнул Томас, прежде, чем Жалелов снес камеру. — Они ему всегда нравились, — развёл руками Мирон. — А то, что они против меня — это моя ошибка. Но она не отменяет того, что выучены они хорошо. А вот их пророк сработал лучше тебя. — Сообщить заказчику? — поинтересовался Томас, заранее зная ответ. — Какое мне до них дело, если мы уже провалили операцию? — хмыкнул Федоров. — Жизни наших дороже.***
— Нам тебя вязать, или сопротивления уже не окажешь? — поинтересовался Сега. — Я же уже сказал, — хмыкнул демон. — Почему не напал? — осведомился Жалелов, наливая кофе из стоящей в комнате машинки. Здесь им предстояло провести в засаде три часа сорок минут, чтобы напасть в заранее подгаданный нужный момент. Одержимых Мирона очевидно наняли для охраны мероприятия, но коса нашла на камень, и Адиль с Сегой оказались расторопнее. — Как минимум, была высока вероятность выхватить, а у Ванечки тело и так еле живое. Потом вас никто не ждал, и я метнулся бы, когда мы с Порчи остались вдвоём. Слишком непредсказуемый исход, а нам с Ваней жизнь дороже, — оскалился Охра. — И все? — фыркнул Адиль. Он довольно давно знал Охру, и почему-то предполагал, что хотя бы пятидесятипроцентный шанс раскатать их с Сегой как малолеток у Охры был, а значит он просто не хотел нападать. — Не все, — улыбнулся демон, но объяснять не стал. — Ты Ваню позвать можешь? — поинтересовался Сега, сваливая связанных и заколдованных одержимых в угол. — Чисто теоретически могу, но вам не понравится. Ванечка невменяем последнее время. — Твоими стараниями, — хмыкнул Адиль, поморщившись. — Не ёрничай. Ваня себя до того довёл, что уже и я страдаю. И вроде тело моё, и сил до пизды, а пару лишних обрядов и того и гляди — развалюсь. — Он совсем не выходит? — Почему же. Выходит. Но молчит и даже соображает с трудом. Иногда только по Андрею страдает, и все. Мирон уже какого-то древнего одержимого к работе припахал, тот Ваньку кое-как держит, но и он не всесильный. — А ты подобрел, — фыркнул Жалелов, прикуривая. — Сытый просто. Крови мне за последние годы более чем хватало. Даже обидно, что Ванька так рано посыпался, он в разы веселее и интереснее всех моих прошлых сосудов, — вздохнул демон, следуя к кофемашине. — Как же удобно жить сейчас, я помню как в Турции в пятнадцатом до бесконечности турку сраную по раскаленному песку катали, ещё следили, чтоб за края не переливалось… — В пятнадцатом году? — поинтересовался Сега. — В пятнадцатом веке, — подмигнул Охра. — Веселое время было. Но сейчас лучше. Не понимаю тех моих сородичей, которые ностальгируют по старым временам. — Наверное, там были свои плюсы, — хмыкнул Адиль. — Одна антисанитария, дерьмо, войны и экзорцисты, — махнул рукой демон. — Религиозность вас всегда портила. Чем меньше веры — тем больше вы развиваетесь. — Люди в вере смысл жизни ищут. — Смысл жизни, друг мой, в том, чтобы не сдохнуть. А наличие хорошего бухла и вкусной еды скрашивают попытки остаться в живых, — усмехнулся демон. — Всегда хотел спросить, сколько тебе лет? — осведомился Сега, стряхивая пепел в пластиковый стаканчик. — Больше, чем ты думаешь. Точную цифру не скажу — я перестал считать на пятой сотне, — ровно хмыкнул Охра. — И возникают сложности, вроде того, надо ли считать то время, что я нахожусь вне сосуда. — Откуда берутся демоны? — Из людей. Яснее не расскажу, сам не знаю. Мы будем продолжать познавательную беседу? — фыркнул демон, поджимая то месиво, что осталось от губ. Адилю иррационально казалось, что Охра выглядит уставшим, измотанным, что даже в голосе эта усталость волей-неволей скользит. Он не знал, сколько боли их с Ваней тело вынуждено было терпеть, но если даже демона это заставило уставать и думать, прежде чем вступать в бой — значит все и вправду было очень плохо. — Ваня умрет? — тихо спросил Сега, всмотревшись в глаза демону. — Все когда-нибудь умрут. — А если серьёзно? — Куда уж серьезнее, — мрачно усмехнулся Охра. — Если ты считаешь за смерть человека смерть его души — то Ваня уже почти мертв. А если наше тело — то мы в разы более неубиваемые, чем ты полагаешь. Ты же не думаешь, что когда я загнал Ванечку в двенадцать в петлю, то искренне желал ему смерти? — Жаль ты мне тогда этого не рассказал, — хмыкнул Адиль. — Ты бы не понял. — Вот тут ты прав.