***
— Ну и чего ты тут сидишь? — осведомился Круппов, будто бы невзначай. Они проводили вместе не меньше двадцати часов в сутки последние семнадцать лет, и это накладывало неизгладимый отпечаток. Сега бы ни разу не соврал, сказав, что чувствует все состояния Адиля лучше, чем он сам, равно как и Адиль понимал его лучше, чем Серега понимал сам себя. Их притирка друг к другу заняла пять лет в глубокой юности. Жалелов тогда постоянно срывался на Круппова, а Сега, будучи более уравновешенным, негромко ругался себе под нос, зимой уходя после скандалов спать на тогда ещё пустой захламлённый чердак, а летом — в сарай, где хранилась всякая бытовая химия. В совсем раннем детстве их жалобы друг на друга терпеливо выслушивал Ресторатор, поражаясь тому, как два не по годам взрослых мальчика умудрялись ругаться как обычные дети. Но к пятнадцати даже малейшие склоки сошли на нет. Да, они все ещё изредка ругались друг на друга, но это был всего лишь способ выпустить пар, и всерьез они друг на друга давно уже не злились. Они были настолько близки, что жизни друг без друга не помнили и не представляли. Именно поэтому Сега пошёл за Адилем не сразу после того, как тот ускользнул из комнаты, а лишь спустя полчаса, дав ему время побыть одному. — Вот ты когда-нибудь чувствовал себя абсолютно беспомощным? — слегка нетрезво выдал Адиль, очертив в воздухе круг стаканом с виски. Бармен смущенно отвернулся. Хозяева редко выходили в рабочее время в основной зал, и уж тем более редко сидели за стойкой, методично напиваясь. — В детстве каждый себя так чувствовал. Ещё у меня такое было, когда была вся эта история с братом Макса… — Сега легко опустился рядом с Адилем и махнул рукой бармену, прося подать бокал. — Ты же это по поводу Андрюши? — Просто пиздец. Я лично обещал Ване его защищать, — Адиль устало впился пальцами в виски. — И даже тут не справился… — Ты драматизируешь. Ты редко с чем-то не справляешься, — ровно бросил Круппов. — А в Андрюшином состоянии никто не виноват. Даже он сам. Было бы проще, если бы можно было кого-то обвинить, да? — Уже не знаю, — устало вздохнул Жалелов. — Слишком много виноватых и невиновных одновременно. Я не могу смириться с тем, что не могу ему помочь… Это же Андрюша! Я помню, как он у меня на коленях спал, когда на Ваню обижался, как глупые вопросы задавал, как по вечерам у нас сидел и чай пил после обучения. Я смириться не мог, когда он шлялся опухший и похудевший, бухал как алкаш последний и спидами гасился до потери сознания, и только все вроде образумилось, Андрей смирился со всем, повзрослел, как тут это… Сега залпом опустошил свой бокал. — Он уже взрослый, Адиль. — тихо заметил Макс, подходя со спины, потягивая какой-то лонгдринк и усаживаясь рядом с Сегой. — Для меня он навсегда останется чем-то вроде младшего брата, — печально усмехнулся Адиль. — И для меня. И для Сеги, — кивнул Лазин. — Но при этом он уже давно вырос. Даже куда больше, чем я мог думать. Он очень достойно принимает свою участь. — Это даже звучит отвратительно, — фыркнул Адиль. — Ему сраные двадцать лет, за что ему это все? Любимый человек превратился в безумное чудовище с язвой-демоном внутри, жить осталось с месяц, даже близкие друзья не могут помочь при всем своем сраном всемогуществе! — Не бери на себя ношу больше, чем можешь унести, — поморщился Сега, укладывая руку мужчине на плечо. — Ты не бог. — Богу действительно плевать на нас, Охра был прав, — тяжело усмехнулся Максим. — То ли потому, что мы одержимые, то ли здесь все недостойны его внимания. — Давайте нажремся, — угрюмо бросил Адиль. — Чтобы завтра было плохо и стыдно. Я не выдерживаю. Такой откровенности от Адиля обычно ждать не приходилось. Он сейчас выглядел мучительно старым, а ведь ему не было даже тридцати. Глаза помутнели, руки слегка подрагивали, даже казалось что сквозь угольно-черные волосы проскальзывает седина. Сега, впрочем, выглядел не лучше, у него на веках давно залегли усталые чёрные тени, а лицо отказывалось выражать хоть что-то. Они оба прекрасно знали, что будут мучиться, выстраивая именно так работу. Для них, в отличие от того же Мирона, их люди не были объектом изучения или же просто пушечным мясом. Для них каждый был дорог, ценен, а оттого так невыносимо было каждый раз смотреть на страдания или смерти своих подопечных. Они выбрали себе тяжелый путь, а теперь шли по нему. Макс молча успокаивающе коснулся локтя Сеги, украдкой глянув на его плотно сжатые губы. Лазин прекрасно знал этих двоих, и знал, что Круппов сейчас переживает все ни капли не легче, чем Адиль. Просто он растерял способность реагировать так, как ему хочется, ещё где-то в детстве. Макс помнил, что когда они были вместе — Сега с трудом и медленно открывался ему, но это было чрезвычайно редко и уже очень давно. — Миш, водки налей, — громко бросил Адиль. Бармен быстро кивнул, а пара человек в зале обернулась на их странную троицу. Завсегдатаи знали многих из работающих на Адиля в лицо, а потому, полупьяные, поглядывали слегка удивлённо: важные директора объявлялись в зале обычно просто для того, чтобы пройти к выходу сквозь послушно расступающуюся толпу или на паре в год больших ивентах, чтобы спокойно улыбнуться в камеру для отчетности. В остальном же было куда привычнее наблюдать приветливого Заразу, сидящего на стойке или скромного Глеба, сидящего в правом углу и общающегося с барменом. Миша, очаровательный молодой бармен с аккуратной бородкой, лишних вопросов не задавал. Адиль Жалелов и Сергей Круппов в его голове шли за ту самую русскую мафию: слишком уж много загадок вокруг них было, не говоря уже про картинную внешность и манеру держаться так, будто их не ебет ничего, кроме собственной команды. У него перед высшим начальством был интуитивный мандраж, что-то в них крылось пугающее и тяжелое, а Зараза ещё на стажировке спокойно предупредил его, что настоящая работа ведётся не здесь — в зале, а в многоуровневых подсобках, и что лишних вопросов задавать не стоит, равно как и бояться чего бы то ни было. Потому при одном только взгляде на ситуацию он подумал набрать Заразе и спросить, все ли в порядке, но на его счастье появился Глеб, тоже удивлённо осмотревший пьющих, не закусывая, мужчин. — Все нормально? — тихо по поинтересовался бармен, перегибаясь через стойку к блондину. — Не трогай их, — кивнул Глеб. — Пусть пьют, им плохо. — Да таким разве бывает плохо? — хмыкнул парень, наливая ещё по три стопки. — Таким бывает даже хуже, чем ты думаешь, — выдохнул Голубин. — Вечно вы загадками разговариваете, — буркнул себе под нос бармен. — Для тебя же стараемся, — мило улыбнулся Глеб. — Сам же понимаешь, что у нас все не так просто. Даже сложнее, чем тебе кажется.***
Перфилов неотрывно наблюдал за тем, как Андрей с Заразой дерутся, естественно без травм, просто для поддержания себя в форме. Зараза хитрил, резко меняя направление движения, а Андрей пресекал эти его попытки, то и дело окружая себя яркими огненными всполохами. Они возились, ругались как дети, ржали почти два часа, а Юра неотрывно наблюдал за Андреем и понимал, почему Рудбой так безотрывно в него влюбился. Загадка была разгадана. Вот он: огонь, пожирающий самого себя. Пирокинез, пожирающий Андрюшины легкие. Он был такой естественный, когда улыбался, когда ругал трехэтажным матом Заразу, когда заливисто смеялся над тем, как у Саши заклинило воздушку, небрежно откидывал прилипшие к потному лбу выцветшие волосы и разводил пассы руками, образуя горящие росчерки в воздухе. Во всем Андрее жизни и желания жить было больше, чем Перфилов видел за все свои двадцать лет, и это даже невзирая на заострившиеся от болезни черты лица и фиолетовые синяки под глазами с высохшими губами. Неудивительно, что Рудбой, измученный демоном и постаревший, кажется, лет с десяти, влюбился в Андрея ещё тогда, когда в нем не было даже этой тени усталости. — Мне надо домой, искать в записях что-то, что может помочь выкрасть у Мирона записи, — вдруг сообщил Юра, поднимаясь на ноги. — Переезжай сюда на время операции, — легко предложил Андрей, переодевая футболку на чистую после потной тренировки. — Могу подвезти, — мгновенно добавил Зараза. — Э… ну, давайте. Он не привык быть в окружении людей, но с этими почему-то было комфортно. Повышенное внимание к нему поутихло так же быстро, как и началось, и для одержимых откровенно странный колдун словно казался совершенно обычным. А они все ему — интересными. Юра плохо разбирался в людях, но эти привлекали его внимание своим разительным отличием от работников Мирона. У Фёдорова одержимые друг друга вытаскивали, но подчёркнуто вежливо, не позволяя нарушиться собственному спокойствию и стараясь избегать всяческих рисков для себя самих. Эти же друг к другу относились, будто были родными братьями, опекая друг друга и стараясь защищать во чтобы то ни стало. Зараза легко уселся за руль, натягивая не по погоде тонкую кожанку. Дорога до дома ночью была без пробок, а потому Юра ещё не успел насмотреться на город, как уже разглядел ворота своего жилища. — Вы это, чай себе сделайте если найдёте, — бросил Перфилов, а сам исчез на втором этаже. Зараза присвистнул, оглядывая не очень творческий хаос в доме, Андрея он не удивлял в виду того, что он здесь уже был, но чай никто искать не стал, шансы на успех были неоправданно низкие. Саша принюхался к пакетику с каким-то порошком, а сверху тут же раздался грохот, а следом крик: — Положи на место! Это часть праха Жанны, оно проклято! Заразе дважды повторять не надо было, слово «прах» убедило его отложить пакетик подальше, а Андрей громко поинтересовался: — Какой Жанны? — Д’Арк, конечно, а какой ещё? — невозмутимо отозвался Перфилов. Больше они ничего не трогали от греха подальше, молча сидели за стойкой, прислушиваясь к звукам сверху. Создавалось уверенное ощущение, что Юра собирался по меньшей мере для переезда. Так они просидели с двадцать минут, под редкие покашливания Андрея, ровно до тех пор пока сверху не рухнуло что-то вроде шкафа, судя по громкости звука. — Ты в порядке? — поинтересовался Андрей. Ответа не последовало, и они поднялись наверх. Перфилов действительно опрокинул стеллаж с книгами, но решительно проигнорировал этот факт, сидя в куче томов вперемешку с остатками стеллажа и потирая, видимо, ушибленное плечо, но при этом увлечённо пролистывая книги в поисках нужной. — Тебе, может, помочь? — скептически поджав губы, поинтересовался Зараза. — Попробуйте поискать «Летопись колдовских проклятий», — не глядя, попросил колдун. — И свитки такие, чёрные, там надписи на энохианском должны быть. Он на закорючки такие похож, как спирали… И Книгу Мертвых. — Это та, которая Кастанеды? — Нет, это египетская. В итоге они собирались ещё часа два, а, собравшись, еле уместили все в машину. Андрей хрипло кашлял, укладывая последнюю коробку и мучая крышку багажника, чтобы та наконец-то закрылась. — Если ты откажешься в итоге от постоянного сотрудничества — я это назад не повезу, — фыркнул Зараза. — У меня тачка просела под весом твоих книг, подкрылком асфальт царапаю. — Ты на него давишь, — односложно усмехнулся Андрей. Перфилов всю дорогу украдкой глядел на Пиро, пока тот негромко подпевал Касте, играющей в машине. Он ведь даже одержимости в нем не видел, у одержимых чёрные искорки в глазах мелькают, Юра не знал, как это описать, но знающий человек легко отличит одержимого по глазам. У Заразы такие были — веселые, хитрые. У Адиля были — тяжёлые, мрачные, у Круппова — сосредоточенные, тусклые, у Макса — безмятежные, даже у Шило глаза устало блестели, отливая чёрным. А у Андрея были глаза обычного человека, только разные, гетерохромные. — Юр, а во времена экзорцистов как обстояли дела с одержимыми? — поинтересовался Зараза. — Я просто не особо шарю в истории одержимых, как то не интересовался. — Ну, одни прятались, другие пытались бороться с экзорцистами. Веке в пятнадцатом-шестнадцатом были полноценные войны. Потом вмешались обычные люди, для всяких влиятельных персон одержимые были очень нужны, и те заручились поддержкой государств. Дальше во всем мире количество одержимых сохранялось примерно одинаково небольшим, везде экзорцистов могут избавиться от любого одержимого, кроме тех, что состоят в официальной организации, соответственно баланс примерно поддерживают. В России придворные одержимые обрели огромное влияние, а большевики предпочли всех вырезать, чтобы не оставлять пережитки царизма. Новые одержимые, правда, продолжили рождаться, но коммунисты, которые в ситуации не очень разбирались, ограничивали церковь, которая всегда поддерживала экзорцистов. Экзорцизм в итоге в России начал умирать, и окончательно задохнулся в конце двадцатого века. С того момента с одержимыми никто не борется, поэтому большинство всех одержимых, кого ты знаешь, были рождены начиная с семидесятых. Старших в разы меньше. — О том, что количество одержимых в России больше, чем в остальном мире я знал, но даже не думал, что у этого есть особая предыстория. — Мирон должен знать больше. Или Шило, — дернул плечами Перфилов. — Они же родились примерно в то время. Андрей, у тебя есть соображения по поводу операции? Пиро слегка вздрогнул, видимо, отвлёкся и не особо вникал в происходящее. — Действовать по-любому надо скрытно. Из наших подходящие способности могут быть только у Сереги и Кирилла, правда пока не знаю, чем конкретно они могут помочь. Но Сегу все у Мирона знают в лицо, а это значит, что он к офису Фёдорова и на пушечный выстрел не сможет подойти неузнанным. Значит понадобится какое-нибудь хитрое заклинание. Но заклинание заметит Мирон. Соответственно, Фёдорова надо или обезвредить, что, наверное, сложно, или отвлечь чем-то. — Мирон чрезвычайно хитрый, от него надо скорее не силы, а мозгов бояться, — вклинился Зараза. — У нас преимущество, — мотнул головой Андрей. — Он не знает, что мы придём. Если, конечно, нас не сдал кто-то из тех, кого опрашивал Макс. — Хинтер Мирона ненавидит, Шило легко мог соврать, но зачем ему тогда вообще что-то нам рассказывать? — усмехнулся Зараза. — Бесполезно думать, тут нам разве что Глеб помочь сможет.***
На разработку плана они потратили полные четверо суток. Помимо внимательно сидящих от и до Андрея, Юры, Макса и Сеги, участие принимали все, подсказывая и советуя. Перфилов светил на весь офис красными, воспалёнными от чтения по ночам глазами, окопавшись в комнате Андрея, пока тот переехал к Адилю с Сегой. В итоге было решено использовать иллюзию пятого порядка, которую Юра демонстрировал Андрею у себя дома. — Иллюзия будет давать резкий всплеск, я постараюсь приглушить его, но нужно, чтобы Фёдоров был занят чем-то, чтобы он не заметил его, — тихо резюмировал Юра, задумчиво взмахивая пальцами. — Проход в кабинет Вани только через кабинет самого Мирона, — напомнил Жалелов, дымя сигаретой. — А значит вам нужно вывести его оттуда на какое-то время, чтобы туда каким-то образом во время отсутствия Мирона проник Юра, сотворил иллюзию, и проник тот, кто пойдёт за самими записями. — Может быть, перебежчик? Ради такого Мирон выйдет сам, — предположил Зараза. — Возможно. Только кто? — хмыкнул Андрей. — Адиль с Сегой — идиотский вариант, он в это не поверит, Зараза вызовет кучу подозрений, как и Твет, Джимбо, Олег и Глеб, и Мирон будет настороже, а нам этого на надо. С моей стороны это тоже будет идиотизм, иначе зачем я тогда столько бегал от Мирона? Юра уже занят… — Единственный логичный вариант — это ты, Макс, — коротко бросил Жалелов. — Если никто из опрошенных тобой тебя не сдал, то Фёдоров не будет настороже из-за записей, про то, что ты работаешь на нас, он тоже наверняка не в курсе. Да и тебе он в разы легче поверит, не говоря уже о том, что он всегда хотел, чтобы ты на него работал. — Допустим. Но как выманить Мирона? Меня просто отведут к нему в кабинет другие, если я заявлюсь на порог. — Настоишь, чтобы Фёдоров спустился. Если будешь на панике — он выйдет. Нужно просто продумать легенду. Нашими делами ты его не удивишь, да и знать про них в его глазах не должен, про его дела мы сами ничего не знаем… — задумчиво перечислил Жалелов. — Про Андрея что-то нужно. Признаешься ему, что это ты его покрывал в бегах, а потом нужно что-то соврать. Что-то убедительное, — бросил Сега. — А не надо будет врать, — вдруг выдал Андрей. — Расскажи ему про то, что я пришёл к тебе на концерт, и про мой рак. Попроси для меня помощи в обмен на свою работу на него. Думаю, он соврёт, даже если А остальные так же по тихой уйдут. — У Фёдорова всегда на охране один человек стоит на главном входе, а ещё один на чёрном. И время нужно выбрать, когда внутри почти никого не будет. Рекомендую поздний вечер, живут в офисе только Рудбой и Мирон. А вот охрану нужно пройти, — подвёл черту Жалелов. — Одержимый-менталист нужен. — Сегу ко входу и близко не подпустят, — покачал головой Жалелов. — А если Кирилл? — негромко предложил Андрей. — Он плохо себя контролирует, — качнул головой Жалелов. — Но одного человека удержать сможет, — парировал Пиро. — Сами с ним поговорите, — недовольно сдался Адиль. — Но если он пойдёт, то под вашу ответственность. — А кого отправите за самими записями? — поинтересовался Зараза. — Андрей, пойдёшь? — тихо спросил Макс. — Я поясню: в случае, если все пойдёт не по плану, и нам нужно будет экстренно уходить, придётся озадачить людей Мирона чем-то, что важнее, чем мы, например, пожаром. Ты единственный, кто может это устроить. — А ещё меня не убьёт Ваня, когда я буду идти через его кабинет, да? — горько и мрачно усмехнулся Пиро. Лазин неловко потупил глаза в пол, Адиль с Сегой странно переглянулись, а у Перфилова на лице отразилось что-то странное. — Прости, — быстро бросил Андрей, чтобы нивелировать повисшую неловкость. — Я согласен. — Тогда получается так, — резюмировал Макс. — Я захожу с главного входа, дожидаюсь Мирона, подаю сигнал Андрею, Кириллу и Юре, Кирилл обезвреживает охрану у черного, и они проникают внутрь. Быстро добираются до кабинета Фёдорова, подменяют пространство иллюзией. Андрей забирает записи, они втроём уходят как пришли, я же ухожу, как только договорю. Это при хорошем сценарии. При плохом Андрей устраивает пожар, и мы все пытаемся сбежать и выжить. — Мирон взбесится на нас всех, когда поймет, что произошло, — тяжело вздохнул Адиль. — Но бог с этим. Разберёмся. Этим же вечером к Адилю осторожно заглянул Кирилл, тихо бросив: — Можно? — Заходи, — кивнул Жалелов, отвлекаясь от ноутбука. — Ко мне Макс с Андреем приходили, они попросили… — Я знаю, зачем они приходили, — перебил Адиль. — Как мне поступить? Мне отказаться? — тихо спросил мальчик без всякой спеси. — Поступай, как считаешь нужным, — односложно ответил Адиль и вернулся к ноутбуку. У Кирилла удивлённо вытянулось лицо, а сам он занервничал, подумав, что, возможно, где-то провинился. Но голос Адиля был совсем не раздражённый. — Ты серьёзно? — переспросил юноша. — Абсолютно. Ты уже взрослый парень, принимай решение сам. Кроме тебя, помочь ребятам никто не может, но если ты накосячишь — вы все будете рисковать жизнями. Подумай, насколько уверен в успехе, и дай им ответ, — серьёзно бросил Адиль. Кирилл глупо улыбнулся, хоть и занервничал, пытаясь понять, вывезет ли эту ответственность и судорожно соображая. Его наконец-то признал Адиль.