Розы падают на гроб Господен

Андрея сопровождали до больницы всегда. Кто-нибудь незанятый собирался с ним, на этот раз поехал Юра, хоть он и занимался исследованием записей Макса, но ничего не мешало ему продолжить в дороге. Они оба погрузились на заднее в такси, Андрей тяжело рухнул, держась дрожащими пальцами за ручку двери. За последние две недели он побледнел и осунулся, выглядел как живой труп. Больше всего раздражал постоянный тремор в руках, даже на гитаре толком играть не выходило. — Помоги прикурить, — негромко выдал парень. Юра поджег сигарету и протянул прокуренную Андрею. Последние два раза Пиро просил именно Перфилова ездить с ним, и на то были причины. Остальные обязательно жалели его, кто-то вроде Адиля и Сеги старались делать это незаметно, иногда украдкой грустно взглядывая в зеркало заднего вида, а у кого-то, вроде Заразы, не получалось скрывать эмоции. У Юры же было нечитаемое выражение лица, и его жалость, если и присутствовала, то по крайней мере не мозолила глаза. — Можно я расскажу тебе про заклинание? — коротко спросил Юра, глянув на Андрея умоляющим взглядом. — Это такая уникальная штука, не могу держать это в себе! Я не буду говорить ничего конкретного, просто о чем оно. — Я уж точно унесу это с собой в могилу, — усмехнулся Андрей, выдыхая дым в окно. — Валяй. — Это заклинание позволяет переселить демона, — если Перфилов и обратил внимание на дурацкую хохму Андрея, то никак не подал виду. — Представляешь? Это пытались сделать тысячи колдунов в разные века, а получилось у родственников Макса! — Ну, родители Макса определенно молодцы, — развёл руками Пиро. Он толком и не знал, что на это ответить. Остаток пути проехали молча, Юра вычитывал что-то в своих документах, а Андрей бездумно пялился в окно. Аркадий Петрович встретил их внизу, усадил Юру в коридоре, а Андрея заправил в привычный кабинет, поставил ему капельницу, а сам спокойно устроился рядом, осведомившись: — Как здоровье? — Плохо, — односложно отозвался Андрей. — Нельзя увеличить дозировку, чтобы меньше все болело? — Я ее и так каждый раз увеличиваю, просто боли становятся сильнее, — бросил врач. — Больше куски легких не отплевывал? — Позавчера. Или вчера, я не помню, плохо спал. Они промолчали, Андрей устало наблюдал за скатывающимися по трубке каплями обезболивающего. — Аркадий Петрович. — Что, Андрей? — Мне никто не хочет отвечать на вопрос, уж не знаю, чтобы не врать или чтобы меня не расстраивать, — Андрей вздохнул, воздуха отчаянно не хватало. — Умирать страшно? Вы же работали с умирающими… — По личному опыту могу сказать, что страшнее, чем тебе, только твоим близким, — негромко ответил мужчина. — Никто из нас не знает, насколько страшно умирать, пока не умрет. Хотел бы я попросить тебя не настраивать себя на худшее, но… — Могу я остаться один? — ровно перебил его Андрей. — Конечно. Аркадий Петрович удивлённо глянул на сидящего в коридоре сопровождающего Андрея, который в данный момент держал за руку ребёнка из соседней от Пиро палаты, сидящего на подстеленной на сидение куртке. Мальчик взирал удивлёнными глазами на пустоту коридора так, будто там было что-то удивительное. Отделение онкологии в их клинике было совмещенное для всех возрастов, мальчик болел саркомой, пока не фатально. — А вы волшебник? Меня можете научить? — восхищенно спросил мальчишка, дергая Перфилова за тонкую руку. — Может быть и могу, — лукаво улыбнулся парень, а после коротко подмигнул Аркадию Петровичу. — Только если пообещаешь слушаться врача и соблюдать все его указания. Давай, вставай на ноги. Мальчик встал, а взгляд его упёрся в голую больничную стену. — Егорка, давай бегом в палату, — строго отрезал Аркадий Петрович. — Но… — Помнишь, о чем мы договаривались? — вклинился Юра. — Помню, — мгновенно кивнул мальчик и скрылся за дверью. Перфилов задумчиво глянул ему вслед, а потом на дверь, за которой лежал Андрей. — Что вы ему показали? — осведомился врач. — То же, что и Андрею когда-то, — грустно улыбнулся блондин. — Пляж. Андрей, правда, так не радовался. Пиро освободился спустя полчаса, даже слегка пободрее стал после ударной дозы обезболивающих, попрощался с доктором и побрел в сторону выхода из больницы. — Помнишь, мы когда с тобой только познакомились, ты сказал, что у меня ещё есть шанс? — вдруг бросил Андрей уже в такси. — Копномантия, помнишь? — Помню, — кивнул Перфилов. — Насколько точное это искусство? — Довольно точное, но даёт размытую информацию. Я же тебе ещё тогда сказал, что не смогу конкретно объяснить, что тебе надо делать, но шанс у тебя есть, — ободряюще улыбнулся Юра. — Меня так бесит, что все болит и нет сил, — вздохнул Андрей. — Лучше бы сразу подох. — Не лучше, — спокойно отрезал Перфилов. — Я верю в то, что ты выживешь. И меня не волнует то, что ты в очередной раз сейчас будешь убеждать меня в обратном. Пиро только усмехнулся. Ему бы сейчас эту уверенность.

***

— «Пустой огонь съедает себя самого» можно интерпретировать как то, что сейчас происходит с Андреем, — хмыкнул Сега. — Но что тогда «огонь, питаемый тьмой, съедает все вокруг»? — Не знаю, Серёг, трактовка предсказаний — это тычок пальцем в небо, — тяжело вздохнул Жалелов. С тех пор, как Андрей начал окончательно увядать, настроение в офисе повисло уродливо-мрачное и гнетущее. Андрей все время был будто бы душой офиса, лучезарный, полный жизни, радостный и улыбчивый, а теперь эта душа угасала, а вместе с ней и настрой всех одержимых, да и простых работников тоже. Бармены регулярно пытались выведать у Заразы, куда делся Андрей, а тот лишь вяло отмахивался. Да и сам Саша почти перестал сидеть на привычном месте на стойке на виду у всех, и все больше прятался в подсобках, появляясь в основном зале только по насущным вопросам, требующим срочных разбирательств. Макс просто ходил тенью, изредка помогая по делам, Глеб почти не вылезал из своей комнаты, а Олег и вовсе взял отпуск и уехал в родную Беларусь. — Ты сказал Кириллу? — Нет. Не могу, — честно признался Жалелов. — Он чувствительный, будет сильно переживать, а я не знаю, как ему объяснить это все. — Ему уже не пять, Адиль, он знает, что люди иногда умирают от болезней, — вздохнул Круппов. — Блять, Серёг, ну не могу я, — повторил Адиль. — Вокруг нас и без того говна хватает… — Ты пытаешься защитить его от самой жизни, так нельзя, — хмуро бросил Сега, опрокидывая бокал виски. — Работы как назло нет, отвлечься не на что. Признаться честно, я и сам уже невероятно устал, не могу на это все смотреть. На Андрея не могу смотреть втройне. Уж лучше бы я был на его месте, ощущение такое противное… — Как будто младшего брата хоронишь, — мрачно закончил Адиль. — Не уверен, что задания помогли бы отвлечься. Нельзя от такого отвлечься. Мы первого своего ученика теряем. — Что с Ваней? — только и спросил Сега. — Не ебу. Не слышал ничего от Мирона, и век бы ещё не слышал, если честно. В комнату постучался Зараза, занёс заказанный ящик виски, который всегда пил Адиль, присел на тумбу, а после тихо бросил: — У него ещё две недели. Мы планируем что-то делать? — А что? Мы перерыли все, ему не помочь, — односложно ответил Сега. — Можно мне отпуск? — в тон ему попросил Саша. — На пару недель. — И куда ты поедешь? — В Чебоксары. Домой. Посижу пару недель у родителей, они наверняка соскучились. — Езжай, — махнул рукой Адиль. — И купи билеты до Питера на Кирилла и Глеба. Мы сами похороним. — Я не убегаю от похорон! — мгновенно вспылил Саша. — А лучше бы убегал, — мрачно брякнул Жалелов. — Никуда я не поеду. — Как скажешь, — смиренно кивнул Сега. — Не нервничай. Все на взводе.

***

— Он сейчас ближе к растению, чем к человеку, Мирон, мне жаль, — резюмировал Хамиль из трубки, вздыхая. — Я ничем не могу помочь. — Ванино тело может жить почти бесконечно, — начал Фёдоров. — И вечность здесь ничего не решит, — перебил его психиатр. — Оставишь его у меня в больнице? За ним будут хорошо ухаживать. Фёдоров замолчал, сдавил в руках бумаги, которые разбирал, когда Хамиль позвонил ему. — Пожалуй, — сдержанно бросил Мирон. — Оставь его в vip-палате, я переведу деньги на твой счёт. Теперь помолчал Хамиль. — Ты ведь привезёшь его? — поинтересовался врач очень настойчиво. — Не хочу, — поморщился Фёдоров. — Но привезу. Он бросил трубку и тяжело поднялся с кресла, вызвал Худякова к себе в кабинет. — Да? — Рома был привычно мрачен. Уже неделю он ходил взбешённый, после того, как узнал, что Ваню увезли в психушку, и избегал с Мироном не то, что разговаривать, а даже сталкиваться с ним в офисе. Только смотрел тяжело, обвиняя его в случившемся. — Мы едем в офис к Адилю, — сухо оповестил его Мирон. — Зачем? — За Андреем. Я пообещал, что привезу его к Ване. Он имеет право знать. В машине они ехали молча, Рома курил за рулем, Фёдоров — на пассажирском. Играло негромко что-то из Роминого, того, что он писал в юности, Мирон неслышно постукивал пальцами в такт мелодии. — Ты меня сейчас ненавидишь, — вдруг констатировал мужчина. — Я тебя понимаю. Я тоже сейчас себя ненавижу. — Так почему ничего не сделал? — в тон ему спросил Локи. — Потому что я не всесилен, — признал Фёдоров. Рома его не понимал и никогда не поймёт. Адиль, быть может, только сейчас начал немного понимать. Мирон видел уже сотни раз это осуждение в глазах учеников, и ещё сотни раз увидит. Он уже проходил через привязанность и близкие отношения со своими работниками, видел их смерти, видел обречённость в глазах, поэтому никогда больше не подпускал слишком близко. Всегда держал дальше от себя, чтобы не так больно было отрывать. Рома никогда не станет кем-то руководить, а потому никогда не поймёт. Адиль вышел из офиса лишь с Сегой, спустя пару минут. Молча оглядел стоящего у машины Мирона, едва заметно кивнул Роме, а после тихо сообщил: — Максима мы не отдадим. И он к вам не выйдет. Ему нечего вам сказать. — Я не по поводу моих документов, — усмехнулся Мирон. — Я все равно не смог бы их расшифровать, как ни пытался. Позовите мне Андрея. Адиль с Сегой переглянулись, и Круппов двинулся назад в клуб. А вышел уже в сопровождении Пиро. Тот был бледным, еле шёл, а за собой тащил стойку с капельницей, тяжело дыша. Сега вёл его под локоть, бережно глядя на измученное, посеревшее лицо. Увидев Мирона, Андрей выдал едва заметную тень удивления, слабую, отступившую под ощутимой даже издалека болью. Пиро открыл рот, чтобы поздороваться, но хрипло закашлялся. — А я-то думал, почему не распознал ложь Макса. А он, оказывается, не врал, — помрачнел Фёдоров. — Чего тебе нужно? — поинтересовался Адиль. — Ты постарел, — подметил Мирон. — Не думаю, что увижу тебя ещё лично в ближайшее время, Адиль, поэтому говорю это сейчас. — Чего тебе нужно? — повторил Адиль, только уже не держа лицо, а так, как он себя чувствовал: тяжело, устало и грузно. — Я хочу отвезти Андрея попрощаться. Ваня… — Мирон не стал договаривать, запнулся о собственные мысли. — В общем, он сам все увидит. Андрей шумно вдохнул, округляя глаза, оперся на стойку капельницы. — Поедешь? — тихо спросил у него Адиль, взглядывая парню в глаза. У Андрея пережало дыхание. Он спал под капельницей ещё пятнадцать минут назад, но встал из-за поднявшегося шума. Он был не готов к такому скорому столкновению с собственными страхами, но сейчас ощутимо понимал, что не откажется. Что пора. Пора поехать и посмотреть в глаза Ване. Это ведь его Ванька. Он все поймёт, он всегда его понимал. — Поеду, — неслышно шепнул парень. — Мы сами повезём Андрея, — громко сообщил Адиль. — За вами поедем. Сега осторожно снял Андрея с капельницы, крикнул в двери, чтобы ту забрали, а сам накинул Андрею на плечи свою куртку. Мирон и Рома выехали с парковки, едва те сели в машину, Адиль двинул за ними, закрывая все окна. Не хватало Андрея ещё и простудить. Тот, впрочем, сам опустил стекло, прикуривая дрожащими руками. — Ты уверен? — тихо спросил Сега. — Не поздно развернуться… — Мне поздно разворачиваться, — пространно шепнул Андрей, судорожно затягиваясь. — Мирон бы просто так не приехал. Что-то плохое случилось? — Скорее всего, — не стал врать Адиль. Они ехали сразу за Мироном, пока не остановились у огороженной территории психбольницы. По лицам Адиля и Сереги читалось, что они что-то понимали, а вот Андрей не понимал ничего. И продолжал не понимать, пока его вёл под руку Сега следом за Фёдоровым и Локи. И лишь дойдя до палаты, они остановились, Мирон пожал руку врачу, на вид — ровеснику Фёдорова, а следом распахнул дверь, проходя внутрь. Андрей обмер на пороге. Почувствовал, как сердце ухнуло вниз, а руки поледенели. На Ваню было больно смотреть. Он-то думал, что это он плохо выглядит, но Ваня… — Что с ним? — хрипло выдохнул Адиль. — Вегетативное состояние психики. Он вас не слышит и не понимает, — мягко бросил врач. — Меня называйте Хамиль. Но Андрей его не слышал. Андрей на негнущихся ногах подобрался к Ване, сидящему на стуле, а после шумно рухнул на колени перед ним, едва сдерживая рыдание, поселившееся в горле. — Охра в нем? Он говорит? — Недолго. Я привёз тебя попрощаться, — наконец-то выдал Фёдоров. — Я пытался ему помочь, но уже никто его не спасёт. — Выйдите, — выдавил из себя Андрей, еле дыша. И мужчины нерешительно потянулись на выход. Пиро сейчас казался как никогда жалким, бесцветным и потерянным, сжавшись на полу перед Ваней, стоя на коленях и слепо хватая Рудбоя за руки. И лишь когда за последним закрылась дверь, Андрей шепнул: — Охра. — У меня мало времени, — сипло отозвался демон. — Ванино тело больше не может. — Из-за тебя это с ним? — спросил парень, но тут же поправился. — Я имею в виду, если тебя убрать из Вани, то он сможет прийти в себя? — Вероятно, — кивнул демон. — Прости, у меня нет больше сил. Рома за дверью тем временем сжал руки в кулаки, придавил Жалелова к стене, но ударил рядом с его лицом. Адиль даже не поморщился, только грустно усмехнулся. — Ты должен был его оберегать! — рявкнул Локи. — Не ломай стены! — мгновенно прикрикнул Фёдоров. — Вы уроды! Командиры хуевы! Люди вокруг вас дохнут, как мухи, а вы позволяете себе делать вид, что все как надо! Адиль с Мироном синхронно повесили головы. Они могли бы сказать в ответ многое, но это ничего бы не изменило. Андрей уже спустя минуту вывалился из палаты, но вдруг осел. Рома и Сега подхватили его с двух сторон, не давая упасть. — Я же могу заезжать к нему? — тихо спросил парень, держась за плечо Сеги. — Заезжай когда хочешь, — кивнул Мирон. И Круппов молча повёл Андрея на выход, игнорируя идущего следом Адиля. Лишь когда они скрылись за дверями лифта, Хамиль тихо поинтересовался: — Я не осматривал этих двоих? Лет пятнадцать назад, кажется… — Тринадцать, — коротко поправил Фёдоров. — Тринадцать лет назад я привёз их к тебе на осмотр после первой выполненной ими операции. — А сейчас у них обоих в точности твои глаза, — непонятно с чего улыбнулся психиатр.