Розы падают на гроб Господен

— Не думал, что встретимся ещё раз за этот десяток лет, — вздохнул Шило, глянув на сидящего рядом с ним Фельдмана — его правую руку. О существовании подобного союза, если его вообще можно было так назвать, никто не знал и не должен был знать. — Вакуленко категорически не должен знать про нашу сегодняшнюю встречу, — хмуро озаглавил Бледный. Во времена, когда все развалилось, в восемнадцатом году, одержимых повылезало на улицы толпами. Все, кто был ущемлён, за кем охотились экзорцисты, почувствовали, что есть шанс вырваться в люди. Андрей Бледный был одним из тех, за кем в свое время была объявлена полномасштабная охота. Все, собравшиеся здесь, были прекрасно осведомлены о способностях Бледного: он мог создавать альтернативное пространство, в котором работали его законы. И любой человек, помещённый туда, должен был им подчиняться. Как одержимый Андрей классифицировался как класс А, возможно выше — предельно социально-опасный, а охоту за ним объявили после того, как он плотно сел на опиум в те времена, когда героина в привычном виде ещё не было. Одержимых с зависимостью никогда не признавали, особенно тех, кто мог угрожать обществу. Бледный в 1914 году разворотил летнюю дачу одного из приближённых царя под опиумом, убил пару его любовниц, за что был изгнан из колдовского комитета и объявлен в розыск. Мирон был очень удивлён, узнав только в 1920-м о том, что именно Шило, действующий член комитета, помогал скрываться Бледному, состоя при этом в колдовском комитете до самого его развала. Вылез из бегов Бледный как раз в семнадцатом, когда всем было уже не до нарушителей порядка. Мирон в те годы был в рядах красных, Шило среди белых, Бледный не принадлежал ни к какой из сторон и справился со своей зависимостью. И они встречались тогда тем же составом, что сидели сейчас, чтобы не дать людям растерять их колдовское наследие в своих распрях и не дать родной стране захлебнуться в крови собственных граждан. — Вакуленко — это же нынешний начальник спецотдела МВД? — коротко поинтересовался Шым. Шыма на самом деле звали Михаилом Епифановым. Он присутствовал в их сборище со сводным братом — Владиславом по прозвищу Влади. Они вдвоём были младше остальных — родились только в 1890-м. Влади был одержимым со способностью к управлению животными, никогда не расставался с огромным алабаем по кличке Сан Саныч и ручным вороном, названным Воробьем. Клички, выбранные для животных, ясно демонстрировали и доказывали легкость нрава и хорошее чувство юмора. Шым был поспокойнее и был колдуном, причём сильным, Фёдоров его признавал даже в глубокой юности Миши. Когда колдовской комитет развалился, они вдвоём только-только закончили обучение и, как и вся молодёжь в то время, пребывали в крайней растерянности. Тогда они и прибились к Шило, игравшему на тот момент роль старшего среди всего разрозненного сообщества колдунов и одержимых. — Да, — коротко кивнул Фёдоров. — Вакуленко вынесет мне весь мозг, если узнает, что мы собрались всем старшим составом. — Ну да, — хмыкнул Шило. — Вроде как, ты теперь занимаешь должность ответственного за колдунов и одержимых с нашей стороны. — Такого, как раньше, уже никогда не будет, — вздохнул Бледный. — Зачем ты нас собрал, Мирон? — Мы ещё не все, — легко качнул головой Фёдоров. — Давайте дождёмся остальных. — Ты собрал прямо всех? — удивленно округлил глаза Влади, потрепав сидящего у него в ногах Сан Саныча по голове. — Децл ответил на моё приглашение, а Дельфин нет. Не знаю, дождёмся мы его, или нет. — Дурацкая манера — опаздывать, — вздохнул Шым. — До Дельфина ещё десять лет назад было не дописаться. Он исчез, может, и мертв уже, — вздохнул Шило. — Повод, по которому я вас собирал — очень важный. В отличие от вас, ему я писал цель собрания, иначе бы и не надеялся, что он явится, — ровно сообщил Мирон. — Будете коньяк? — Какой? — улыбнулся Влади. — Харди Перфекшн, — усмехнулся Федоров. — Старше тебя. — Наливай всем, — махнул рукой Шым. — Подозреваю, нас ждёт долгий разговор. Дверь коротко приоткрылась, внутрь заявился Кирилл Толмацкий — Децл, поправляя легкую льняную рубашку. — Кирилл, так и не научили тебя пунктуальности в комитете, — поворчал Черняк. — Откуда такой нарядный в декабре? — Я только прилетел, дядя Антон, — насмешливо фыркнул Децл, занимая свободное место. — На Кубе был. Домик там прикупил, хорошо так. — Ладно, Дельфина, видимо, не дождёмся, — кивнул Фёдоров, заканчивая разливать коньяк. — Левой рукой котят из пожара доставал? — усмехнулся Влади, кивнув на руку Мирона, которую тот прятал. — Я по этой причине вас и собрал, — мрачно сообщил тот, присаживаясь. — Я сейчас ищу и обучаю одержимых детей, чтобы в дальнейшем с ними работать. Так вот, полторы недели назад на моих учеников двенадцати лет напали люди, вооруженные автоматами. — Выжили? — коротко спросил Шым. — Да. Разбили стрелявших. Но в машине стрелявших нашли записку, — Мирон выложил клочок бумаги на стол, а Шило принял его в руки. Дверь вдруг открылась, на пороге застыл Дельфин. Андрей Лысиков был ровесником Мирона и во времена, когда был комитет, был самым юным членом Круга Старших. Шило в него никогда не входил и не стремился, ведь избегал политических разборок, а Фёдорова даже в комитет вовсе никогда не приглашали, из-за его происхождения и того, что он был самоучкой. Тогда так было не принято, но с Мироном с определенного момента комитет был вынужден считаться. Зато Дельфин после развала комитета будто руки опустил. Он долго защищал царскую семью, почти до момента, когда все окончательно решилось не в пользу монархии. На Дельфина объявили охоту красные, но зря. Он уже не был готов больше бороться. Он пропал на долгих двадцать лет и появился на фронте Второй Мировой — защищал родину, которая его ненавидела. А после снова пропал, но Мирон почему-то не сомневался в том, что бывший член Круга Старших жив и до сих пор, когда писал ему спустя столько лет. — Здравствуйте, — тихо поздоровался мужчина, присаживаясь на последнее свободное место. — Прошу простить за опоздание, я поздно получил твою весточку, Мирон. Продолжайте. Шило коротко прокашлялся и зачитал: — «Будьте аккуратны, мальчики. И передайте Мирону Яновичу, что он зря тронул детей.» Все помолчали. — Ну, послание в твой адрес. Мы тут не при чем, — заключил Шым, отпив коньяка. — Или ты хочешь попросить помощи? — Нет. Вчера напали на меня. Среди нападавших было трое неизвестных мне одержимых. Я отбился, но я не был в курсе про готовящуюся атаку, а я думаю, вы понимаете, что такое случается редко — чтобы я был о чем-то не в курсе, — негромко бросил Фёдоров. — И я оставил одного из нападавших в живых. Единственное, что он сказал: «старший говорит, что колдовства с России хватит». — Значит ли это, что за нами объявлена охота? — коротко осведомился Шило. — Почти уверен, что да, — выдохнул Мирон. — Вам, я уверен, тоже грозит опасность. — Ты выяснил, кто во всем этом виноват? — коротко поинтересовался Влади. — Нет. Не могу пока найти концы. Что вы думаете? — Очень плохо, — вздохнул Шило. — Я нахожусь в сравнительной безопасности с моим даром и даром Фельдмана. Но я готов помочь тебе защищаться. — Мы с Шымом менее защищены, — хмыкнул Влади. — Но можем, наверное, попробовать помочь тебе. — Я не думаю, что я в зоне риска, — коротко бросил Децл. — Я живу сейчас не здесь. — А я вот уже уверен, что про меня знают, — устало выдал Бледный. — Я то, может, себя и защищу, но до поры до времени. А от охоты, если они бросят все силы на кого-то одного, никто из нас не убежит. Дельфин и вовсе промолчал, перекатывая коньяк в бокале, так и не притронувшись к нему. — Что ты хочешь предложить? — коротко поинтересовался Шило. — Объединить усилия. Защитить тех, кто слаб. Против нашего опыта нападающий не выстоит, — ровно ответил Фёдоров. — Я против, — бросил Толмацкий. — Меня не достанут. — Я готов помочь, но не влезая напрямую в происходящее, — отозвался Шило. — Думаю, Фельдман со мной. — Мы с Влади сами нуждаемся в защите, — кивнул Шым. — Присоединимся. — А я считаю, что нападавший прав, — вдруг подал голос Дельфин. — Хватит со страны этой грязи. — Все как старые времена, товарищи, — вдруг выдал Мирон. — Когда мы защищали страну. Восемнадцатый год, помните? Кровь наших друзей, нашего начальства, наших детей, наших родных… если бы не наш тогдашний союз — страна бы развалилась. — Она развалилась, — мрачно констатировал Дельфин. — Только на семьдесят лет позже. Хорошо тебе жить сейчас? Когда ребёнка на улицу не выпустишь, боясь, что его завалят просто так? — Это не результат наших действий, Андрей, — поморщился Шило. — Пусть ты и был старше меня по званию, но я все ещё старший из всех вас. — А толку-то?! — вдруг взорвался вечно спокойный Дельфин. — Что толку?! Где мы были, когда нужны были этой стране?! Сидели по углам?! А сейчас ты, Мирон, собрался защищать не страну, а себя! — Не себя, а своих воспитанников, — холодно поправил Фёдоров. — Не криви душой, — качнул головой Фельдман. — И себя тоже. Мы слишком стары, чтобы не бояться смерти. — Идите к черту, — выплюнул Дельфин. — Не желаю на все это больше смотреть. Прошу простить, я пойду. Если меня убьют первым — значит так было нужно. И Андрей под молчаливые взгляды скрылся за дверью. Децл вышел следом. — Есть ещё одна деталь, которую мы не обсудили, — хмуро бросил Фёдоров. — Предвестники возвращения Охры. — Ещё хуже, — вставил Шило. — А что Охра? Сможет сыграть решающую роль? Он ведь не желает ни с кем сотрудничать, мы ничего не понимаем в его действиях, — заключил Шым. — Если я смогу его подчинить, или, хотя бы, договориться с ним — сыграет, — подчеркнул Фёдоров. — Бойся Охру, Мирон, — хмыкнул Шило. — Бойся того, что не можешь контролировать. — Зато если смогу — выиграю все, — отрезал колдун. — А пока, Антон, могу я попросить тебя взять на себя выяснение личности нападавших? Шым и Влади — мы займёмся обороной офиса. — А дети? — Мне кажется, что основная цель — мы, а не дети. Дети угрозы им не представляют, — отмахнулся Фёдоров. — Ну конечно, не представляют, всего лишь два двенадцатилетних ребёнка угрохали вооруженного автоматом стрелка, — саркастично выдал Влади. — Против профессиональных одержимых они — ничто, это стоит признать, — качнул головой Мирон. — Полагаю, ты ошибаешься на их счёт, — возразил Шило. — Но будь по-твоему. Ученики твои. С тем, что раз уже напали на тебя, то охота будет объявлена на старую гвардию, я согласен. Это похоже на логичный ход. Я найду нападавшего, а Фельдман поможет мне. Мы пойдём. Они ровно поднялись на ноги, а после покинули кабинет Мирона. Бледный поднял голову, будто очнувшись ото сна. Оглядел медленно других троих мужчин, замерших за столом, коротко простучал что-то пальцами по дорогой столешнице, а после тихо бросил: — Охра вернулся? — Думаю да. Пока не могу его найти, но он обязательно себя проявит. Охра не умеет быть тихим, — кивнул Фёдоров. — Ты не учился в рядах комитета. Ты знаешь много про Охру? — Достаточно. — Тогда наверняка знаешь инструкцию от шестнадцатого века, где сказано, что при обнаружении Охры нужно немедленно созвать Круг Старших и, внимание, попытаться при их помощи его уничтожить. Попытаться уничтожить, а не уничтожить. Ты часто помнил, чтобы комитет не был уверен в собственных силах? А ты сейчас полагаешь, что сможешь поймать Охру и заставить работать на себя. — Считаешь, что это опрометчиво? — Уверен в этом, — ровно кивнул Бледный. — Я потратил почти все это столетие на поиски информации, которая поможет мне поработить Охру. Я уже кое-что могу ему противопоставить, а для остального мне необходимо его изучить. Если же у меня не получится — я умру. Все честно, так? — Так-то оно так. Важно только, чтобы он тебя не переиграл. Или не унёс в могилу людей, что были не при чем, — согласился мужчина. — А по поводу твоего плана… В защите я бесполезен, но как атакующий одержимый я очень хорош, хоть и староват. Уверен, ты не станешь ждать, пока идейный вдохновитель этого бедствия придёт к тебе сам. Как только ты найдёшь лидера — я готов отправиться и убить его. Охра это, конечно, хорошо, но найти его за такое время — задача невыполнимая. Он хитрый, сосуд его наверняка уже взрослый, и теперь они надежно где-нибудь прячутся от назойливого внимания таких, как ты. — Тогда поступим так: Андрей, жди, пока Шило или я накопаем что-то. Миша, Влад — со мной будем устанавливать защиту на офис. Все согласны? Оставшиеся коротко кивнули.

***

— Признаюсь честно, я рад тебя видеть. И рад, что у тебя все сложилось так, как ты хотел, — продемонстрировал тень улыбки Андрей. — Ну, не совсем так, как я хотел, — пространно хмыкнул Фёдоров. — Но в итоге мне нравится, к чему я пришёл. — Все таки, решающей ошибкой комитета было тебя не принять. Я не сомневаюсь, что ты приложил руку к его распаду. — Я не трогал непосредственно комитет. Да, я был обижен, но мне было двадцать, — улыбнулся Мирон, допивая бокал. — А потом у меня не было цели мстить. Я помогал красным, потому что стране нужны были перемены. Бледный хорошо помнил открытые экзамены в учебной части комитета. Сам он был старше Мирона на пару лет и присутствовал на тех выпускных сдачах. В те времена некоторые высокородные колдуны могли обучаться на дому, после чего экзамены у них принимали вместе со всеми. Ворвавшийся на экзамен девятнадцатилетний Мирон не просто озадачил педагогов — поставил в тупик. Колдунов обычно на экзамене по боевым дисциплинам ставили в пару против колдунов, а не одержимых. Объяснялось это очень просто: одержимые с пригодными для драк способностями в разы превосходили по скорости их использования любую боевую магию. Мирону, подававшему заявку на экзамен как колдун, в пару подсунули одержимого со способностью к управлению землёй, что на обычной площадке на голой, по сути, земле, становилось очень опасной боевой способностью. Мирон прошёл испытание играючи. Ректор объявил тогда присвоенный Фёдорову ранг: колдун класса А с широким профилем навыков. А Мирон объявил, что хочет вступить в ряды комитета и в дальнейшем быть причисленным к Кругу Старших. Но ему отказали. Никто из выпускников тогда не сомневался, что причиной стала родословная Фёдорова: среди детей дворян, помещиков и зажиточных купцов он был всего лишь сыном крестьянина из села под Петербургом. Но с годами Бледный начал все больше сомневаться в причинах отказа. Да, комитет славился строгим уставом, но в удобных случаях легко поступался правилами, а терять сознательно колдуна, которого можно было, как минимум, назвать очень перспективным, когда он сам к ним пришёл — было очень глупо. Даже политическими причинами обосновать это решение не получилось — Мирон обладал прекрасными манерами для крестьянина и легко бы вошёл в высший свет. Но ему отказали, что, при этом, не сказалось на отношениях с теми выпускниками, кто умел думать. Мирон тогда остался жить в Петербурге. Бледный был в их числе. — Я давно хотел спросить, Мирон, — ровно бросил Андрей, звонко ударившись с Фёдоровым бокалами. — Я уже давно не сопливый одержимый юнец, ты тоже не изгой, вынужденный зарабатывать на жизнь покером при помощи предсказаний. Мне во время выпуска предлагали должность заместителя исполкома комитета, но ты был уже тогда умнее меня и обладал большими умениями. Почему тебя тогда не приняли в комитет? — Ты уверен, что хочешь знать? — хмыкнул Фёдоров. — Думаю, мне уже не с кем будет этим поделиться, — усмехнулся Бледный. — Скажем так: я не совсем колдун и не совсем одержимый. — Ты не внёс мне ясности. — Доступ к подобным данным в комитете был только у Круга Старших. А я позаботился о том, чтобы ничего из этих данных не уцелело, — кивнул Мирон. — Но ты умён, думаю, догадаешься, если хорошо пораскинешь мозгами. — Пораскину обязательно. Загадки из нас всех, конечно, любит разгадывать Шило, но меня теперь одолевает интерес, — коротко улыбнулся Бледный. В дверях появилась голова, а следом вторая. В кабинет завалились Сега с Адилем, между ними Максим, а за дверью остался водитель Фёдорова, который их привёз. Мирон попросил их выглядеть прилично и причесаться, а потому оба стояли в выглаженных, насколько хватило навыков пацанам, рубашках, Адиль и вовсе зачесал волосы в аккуратный хвост. Макс же мялся, глядя в пол, одетый в тёплую куртку — он всегда был мерзляком. — Твои орлы? Само очарование, — мягко и широко улыбнулся Бледный. Сега скосил глаза на Жалелова, а после протянул руку, дабы одернуть замявшуюся за край штанов рубашку Адиля, но тот тут же дернулся, завопив: — Грабли, бля, убери нахуй, не умею я эту поебень гладить, восемь раз же сказал! — Не ори на Серёжу! — вклинился маленький Лазин. — Ты вообще молчи, сопля! — Само очарование, — повторил, скривившись, Фёдоров, под еле сдерживаемый смех Бледного. — Успокойтесь! Это Андрей Александрович, мой старинный товарищ, относитесь с уважением. — Одержимый, класс А, возможно выше, — тихо бросил Сега Адилю, оглядев Бледного. — Сам знаю, — огрызнулся Жалелов. — Мальчики! — вновь рявкнул Мирон. — Это невежливо! — Не ругайся, Мирон, это же по боевому уставу, — усмехнулся Андрей, а после напомнил, — «отчёт о способностях противника положено предоставить группе сразу». Только я вам не противник, мальчики. — Очень приятно, — мило улыбнулся маленький Макс. — Это сын Лазиных? — негромко осведомился Бледный. Мирон молча и едва заметно кивнул. — Я вас вызвал, чтобы передать вам дело, — ровно бросил Мирон, протягивая папку документов. — Точнее, тебе, Адиль. Пока только твоих навыков хватит для самозащиты в этой ситуации. Не думаю, что вам будет что-то угрожать, но вероятность, хоть и маленькая, есть. Ваша задача ознакомиться и запомнить все содержимое. Новые данные я также буду передавать вам. И тренироваться со способностями в ближайшее время будете самостоятельно на полигоне у Змея, я выдам вам задания. Все ясно? — Мне тоже надо ознакомиться? — спросил Макс, пока двое старших коротко кивнули. — На твоё усмотрение, — хмыкнул Мирон. — Я буду занят ближайшее время, это ваша последняя тренировка здесь на какой-то период. Идите, занимайтесь, я подойду вечером. Макс, можешь посидеть в зале с ребятами, только аккуратно. — А давай Максимка со мной посидит? — предложил Андрей, протягивая ребёнку руку. — Я давно хотел с тобой познакомиться. — Можно? — спросил у Фёдорова Лазин. — Можно, оставайся, — разрешил Мирон. Родителей Макса они при нем, естественно, обсуждать не стали бы. Планировалось, что Лазин до конца своей жизни не узнает, кто убил его семью. Как и то, что Шило и Мирону чета Лазиных всегда доверяла. Как и Бледному и любому другому из их странного союза, ведь они тоже в нем состояли и собирались с ними за одним столом. Среди информаторов — Шило и Фельдмана, боевиков — Бледного, Шыма и Влади, идейного лидера — Фёдорова, отшельников, отошедших от дел — Децла и Дельфина, три поколения Лазиных были исследователями. Долгое время они занимали в их собрании сразу четыре места: прабабушка, прадедушка и бабушка с дедушкой Макса, родители встречались на собрании только раз: прабабушка с прадедушкой тогда уже трагически погибли в аварии. Максу старик Бледный почему-то понравился. Лазин охотно залез на предложенное место на коленях, а после тихо спросил: — А какие у вас способности? — Создаю пространство, в котором могу менять законы физики, — ответил Бледный. — А вы тоже старенький? Как дядя Фельдман? — Лет на десять помладше, — весело кивнул мужчина. — А ты, значит, тоже одержимый? — Только слабенький, — вздохнул ребёнок. — Но ничего, я буду учиться, не очень-то мне и хотелось в поле, буду составлять тактики. — Ого, — хмыкнул Андрей. — Думаешь как взрослый. Молодец. — А вы моих родителей знали? — Тогда же, когда и я, — ответил за Бледного Мирон. — Они были хорошими людьми, — добавил Андрей. — Не бывает хороших людей, — строго утвердил маленький Лазин, — бывают только разной степени испорченности. — Ну хорошо, тогда скажу, что твои родители были хорошими людьми относительно меня, — спокойно поправился мужчина. — В отличие от бабушки с дедушкой. — Их вы тоже знали? — Да, Максимка, хорошо, что ты их не помнишь, — ровно кивнул Бледный.