***
— Кого рисуешь? — Адиль приземлился напротив Макса в столовой. После отъезда Сеги он стал обращать на малого куда больше внимания. Неимоверно удивило, что Макс совсем не общался со сверстниками, только с Айдыном. Лазин был словно из совсем другого теста. Адиль и сам с ровесниками, кроме Сеги, не общался, но он был более чем уверен, что у малого на то совершенно другие причины. Макс отличался и от людей, и от знакомых Адилю одержимых. — Бабушку Наташу, — не подняв головы, отозвался мальчик. Адиль навис над ребёнком, внимательнее рассматривая рисунок. Гениальностью тут, конечно, не пахло, это был обычный детский рисунок, уровнем исполнения, правда, выше среднего. Привлекла внимание лишь одежда женщины на рисунке. Бабушка Макса была или ярой фанаткой платьев времён девятнадцатого века, или… — Бабушка? — переспросил Жалелов. — Ну, много раз пра-бабушка, — поправился Макс. — Ты же говорил, что даже родителей не помнишь, — нахмурился Адиль, присаживаясь напротив ребёнка. — Она давно умерла. Я ее видел в фотоальбоме, который нашёл у дяди Фельдмана. Она была на фотографиях с дядей Фельдманом и ещё одним дядей, — посредственно пожал плечами мальчик, вырисовывая жабо на платье. — Красивая женщина, — выдал комплимент Жалелов. — Ага. А дядя Фельдман ругался, когда увидел, что я нашёл альбом. Но все равно рассказал, кто это. — Этот Фельдман же одержимый? — Да, но я не знаю, какая у него способность. — Скучаешь без Сереги? — равнодушный тон ребёнка был почти идеален, и Адиль ни на секунду не сомневался — стукнет мальчику лет двенадцать, и никто ни в жизнь не сможет угадать, что чувствует парнишка, но пока он был всего лишь малышом неполных десяти лет отроду. — Зачем спрашиваешь, если все сам знаешь? — пробубнил в ответ Макс, не отрываясь от рисунка. — Ты тоже скучаешь, тебе тренироваться одному не нравится, а дядя Змей уже противник не твоего уровня. — Антон Сергеевич, а не дядя Змей, Макс, это пиздец как фамильярно, — по-доброму поморщился Адиль. — Чего ты прицепился? — это выражение лица Адиль за три года выучил как свои пять пальцев: утомленный взгляд, чуть приподнятые брови и лишенные эмоций сжатые губы — вылитая копия Сеги. — Своих дел нет? — Грубиян, — усмехнулся Жалелов. — Просто хочу узнать про тебя побольше. Нельзя? — Ты обедать будешь? — сменил тему мальчик. — Если будешь, то прихвати мне чай с лимоном, у меня больше на сегодня нет уроков, а ты вроде никуда не торопишься. Адиль фыркнул себе под нос, но послушно поплёлся за обедом. Все, за исключением выпечки, которая бывала редко, в их детдоме готовили отвратно, и Жалелов предпочитал есть где-нибудь на улице или готовить на недавно приобретённой старой электроплите с одной конфоркой, но посидеть с Максимом за компанию показалось не такой уж и плохой идеей. Одновременно с тем, как чашка чая опустилась перед ребёнком, Лазин выдал: — Мне снится бабушка. — В смысле? — В прямом. Она снится мне и говорит со мной во сне, — заговорщицки сообщил младший. — И чего говорит? — Я сегодня записал, сразу как проснулся, вот, — Макс протянул вынутый из кармана смятый листок бумаги. Это из-за тебя Фёдор умом тронулся, и Сашку за собой утащил. Бедный мой Коленька, проклятый командир его извёл, а надо-то было всего лишь, чтобы ты умер. Коленька, мальчик мой, прости мою душу грешную, и отца своего, идиота, прости — Кто такие Фёдор, Сашка и Коленька? — хмыкнул Адиль. — Я не знаю, — озадачено пожал плечами Макс. — Она во сне прямо к тебе обращается? — Не понятно, — вздохнул младший. — Она обычно плачет, пока это говорит, и слезы кружевным платком вытирает. — А родителей твоих знаешь как звали? — Отца — Юрий, а мать, вроде, Марина. — Мимо, — поджал губы Адиль. — Скорее всего, твоя психология так работает. Ну, умерли родители, ты никого из родственников не помнишь, и тут увидел фотографию родного человека. А дальше в ход пошла фантазия. — Я бы тоже так подумал, но Бабушка Наташа снилась мне ещё до того, как я нашёл альбом и узнал, кто она вообще такая, — устало вздохнул Лазин. — Был бы Серёжа здесь, он бы точно помог разобраться. — Сказал бы я, что это бред, но мы с тобой одержимые, и учимся у колдуна. Так что уже даже не уверен, — хмыкнул Адиль. — Я попробую что-то разведать.***
— Вернусь, как только закончу, — негромко бросил Мирон, прерывая перебирающих бумаги колдунов и одержимых. — Ну конечно, ты катайся по России первым классом, а мы тут ещё тонну макулатуры разгребем, — проворчал Мамай. — Разгребай внимательнее, а то умрешь по своей же неосмотрительности, — холодно бросил Фёдоров. — Я на самолете. Думаю, вернусь к вечеру. Вакуленко, отслеживающий по просьбе Мирона преступления с определенными признаками, позвонил буквально полчаса назад, сообщил о похожем по описанию случае и выделил своего личного помощника в сопровождение Мирону. Молодой парнишка уже ждал Фёдорова у офиса. Уезжать в одиночестве было опасно, но Мирон небезосновательно полагал, что его противник запланировал для него куда более красочную и показательную казнь, и не станет убивать его так. Поэтому он оставил всех в офисе с тонной разнообразных досье на всех известных отечественных одержимых и нераскрытыми делами с некоторыми необъяснимыми деталями, за которыми могли стоять неизвестные им одержимые. Фёдоров был уверен, что его противник русский. Мотивы его совсем не подходили иностранцу. — Доброй ночи, — лаконично улыбнулся парень у дверей офиса. — Меня зовут Денис Чейни, я старший помощник Басты. — Мирон Янович, — на улыбку Федорову сил не хватило, но предложенную руку он пожал крепко. — Давайте сразу выдвигаться, у меня сейчас довольно напряжённо со свободным временем. — Баста говорит, что у вас всегда нет на него времени, — чуть веселее улыбнулся Чейни, открывая дверь машины перед Фёдоровым и залезая следом. — Сень, в Шереметьево, терминал С. — Добрый вечер, — учтиво поприветствовал водителя Мирон, а после усмехнулся. — Верно подмечено, не люблю комитетские дела. Введи в курс дела поподробнее, пожалуйста. — Возле посёлка Молодцово обнаружили тела. Двое мужчин, две женщины и ребёнок, жертв ещё не идентифицировали. Тела истерзаны, со всех оторваны куски мяса, больше всего… — Чейни замялся, подбирая слова, — обглодан ребёнок. Эксперты заключили, что мясо откушено человеческой челюстью с гипертрофированными зубами. У убийцы две пары клыков вместо одной, челюсть убийцы крупная. По зубам, предположительно, убийца мужчина сорока лет. — Какие-то странные приметы? — Земля взрыта, как будто была жестокая борьба. Эксперты предполагают, что нападавших было несколько, просто кусал один, но в вашем случае, я думаю, это неактуально, — хмыкнул Денис. — Плюсом, у жертв вены темнее обычного, почти чёрные. Сами взгляните. — Верно, я думаю, нападавший был один, если это мой случай, — кивнул Мирон, принимая из его рук фотографии жертв. — Выглядит омерзительно, вынужден признать. — Прибывший наряд милиции тошнило прямо на месте, — поморщился Денис. — Куски мяса не нашли, я полагаю? — Ага. — Чудно, — тяжело вздохнул Фёдоров. — Не обидитесь, если я вздремну по пути в аэропорт? Я предельно устал. — Нет, конечно, спите, — чуть удивился Чейни. Мирон тут же просто прикрыл глаза, продолжая сидеть идеально ровно. Всю дорогу он так и просидел, было непонятно, спал ли он вообще или нет. И только тогда, когда они затормозили в аэропорту, Фёдоров тут же открыл глаза. — Что вас так утомило, Мирон Янович? — осторожно поинтересовался Чейни, кивком отпуская водителя и вылезая из машины. — У меня война, — легко улыбнулся Мирон в ответ. — Нас уже зарегистрировали на рейс по моей просьбе одни мои знакомые. Пьёте на службе? — А вы предлагаете? — Настаиваю, — в том же духе продолжил мужчина. Бутылка водки, прихваченная из буфета с собой в первый класс открылась с тихим хрустом предохраняющего кольца. — Что вы ищите? Я лично отсеивал для вас преступления. Кто может быть настолько жесток? — ровно поинтересовался Чейни. Подрастающая смена Басте Мирона более чем устраивала. Вася на его месте сейчас бы распинался о том, что Мирон опять нагружает его своими делами и вообще о том, что одержимые звери, и у него будет очередной висяк из-за дел Фёдорова. Денис же к совершенно жуткому преступлению относился почти равнодушно, разве что избегал бросать взгляд на фотографии жертв в руках Фёдорова, словно понимая, что проблема эта не имеет никакого отношения к людям и исходит из другого, неясного ему мира. — Ищу я убийцу, как и вы, — легко улыбнулся Мирон, — только в тюрьму я его прятать не хочу. — Заберёте в свою огневую мощь? К тем двум пацанам? — На собрании с моим детишками познакомились? — усмехнулся Фёдоров. — Как понял, что они именно огневая мощь? — Глазки у них волчьи, — поморщился парень. — А ведь у нас разница в возрасте невелика, мне девятнадцать, им лет по шестнадцать. — Всего девятнадцать? Я думал, Баста на смену себе возьмёт кого-нибудь хотя бы старше двадцати пяти. — Он забрал меня прямо с первого курса школы милиции, — пожал плечами Чейни. — По результатам теста. Я там до сих пор числюсь, но на практике работаю с Вакуленко. — Что за тест, если не секрет? — поинтересовался Фёдоров, разливая водку по услужливо принесенным стюардессой стопкам. — Психологический. На реакцию на преступления с особой жестокостью и решение нетривиальных задач с допуском сомнительных подробностей преступлений. — Неплохо, — кивнул Мирон. — Вы говорили про войну, — аккуратно подвёл Чейни. — Так часто бывает среди тех, кто похож на меня, — пожал плечами Фёдоров. — За мной охотятся. И за моими учениками. — За что? — округлил глаза Денис. — Думаешь, я не сделал никому ничего плохого? — вопросом на вопрос отозвался Мирон. — Нет-нет, я понимаю, что у вас может быть много недоброжелателей, Баста много про вас рассказывал, но и навредить вам, я думаю, предельно сложно, а учитывая, что вы серьёзно к этому относитесь, это должно быть что-то выходящее за рамки. — Баста рассказывал, откуда мы с ним знакомы? — хмыкнул Мирон. — Ещё во времена существования КГБ он с вами пару раз работал, в семидесятых, вроде. Он тогда ещё не был начальником. — А кто меня с ним познакомил, он упоминал? — Главнокомандующий «СМЕРШа», — припомнил Денис. — Когда существовал «СМЕРШ»? — продолжил спрашивать Мирон, опрокинув ещё стопку. — Это ликбез по истории? — рассмеялся Чейни. — В сороковых вроде. — До этого я имел близкие взаимоотношения с другими подобными ведомствами СССР, — сообщил Фёдоров, откинувшись в кресле. — А до этого сыграл не последнюю роль в революции. Именно за это меня сейчас и пытаются убить. Считают, что колдуны не должны лезть в дела людей. — Высокая цель, — с трудом переваривая такой объём странных фактов кивнул Денис. — Я подозреваю, что тот, кто так на меня обозлён, не жил в те времена. Лично я уверен, что если бы мы не влезли в складывающуюся ситуацию — России в привычном виде уже не было бы. — Подождите, — поморщился Чейни, — сколько вообще вам лет? — Много, — уклончиво усмехнулся Фёдоров. — Невежливый вопрос в случае со мной. Не спрашивай никогда подобное у колдунов, это дурной тон, и никто все равно не ответит тебе честно. За долголетие, Денис. Они чокнулись, выпили ещё. — А зачем дети? По спортивному принципу? Типа, в детстве легче обучать? — поинтересовался Чейни. — Не сказал бы. Просто не все контролируют способности, и некоторые ещё в юности могут столько натворить, что им жить расхочется. Психологический дискомфорт уменьшается, когда человек хотя бы может держать себя в руках. Однако, например, с тем, кто убил этих пятерых, это работать не будет при любом раскладе. — Вы уже знаете, кто это? — Я знаю половину того, кто это. Я знаком лишь с демоном, а с его новым сосудом — нет. Но кто бы им не был — сосуды этого демона всегда страшно страдают. Абсолютно бесполезный треп с юным замом спецотдела был совершенно не к месту в состоянии Мирона: куда более полезным ему было проспаться, ведь за последние трое суток он спал не больше трёх часов в сумме. Но он не ложился намеренно. Предсказывать, что у Охры в голове, если это был действительно он, было глупо, и Фёдоров допускал, что демон может оказаться неподалёку от места преступления и напасть, когда Мирон попытается его пленить, а потому расслабляться было смерти подобно. Мирон попутно старательно прогонял в голове возможные сценарии встречи с демоном. И Денис, конечно же, не мог оценить накопленную внутри тела Фёдорова энергию, аккуратный зонт-трость, трансформирующийся после одного короткого заклятия в боевого голема и гулкое напряжение, в котором колдун пребывал. Уже спустя полтора часа они уселись в подогнанную знакомыми Фёдорова машину и двинулись на место. Денис молчал, переваривая огромное количество информации, полученной от мужчины, а Мирон задумчиво поглаживал зонт-трость. Ещё полтора часа езды, и около десяти утра они были на месте. — Вот сука, — с чувством выдохнул Фёдоров, выйдя из машины и оглядев территорию. Чейни удивленно округлил глаза. Такое примитивное ругательство никак не вязалось с благородным образом мужчины и его идеальными манерами. Мирон же в свою очередь невольно окунулся в воспоминания. Это место он знал. С того дня оно почти не изменилось.***
Санкт-Петербургская губерния Шлиссельбургский уезд, 1829 год
Пронизывающий зимний ветер трепал полы фрака, но Мирон стоически терпел. В поле, где поблизости не было ни единого дерева, ветер ничто не останавливало, а потому казалось, что ещё холоднее, чем было на самом деле. Отсутствие верхней одежды было оправдано в его случае: он шёл на драку, и зимнее пальто мешало бы ему двигаться. Бричку он отпустил, едко посоветовав извозчику бежать отсюда как можно скорее, и тот унёсся, загнав лошадей едва ли не вусмерть. Мирон умел выглядеть страшно, когда хотел. Человек напротив возник из пустоты, раздраженно встряхивая длинными, по женской моде, чёрными волосами. Прямые гладкие пряди были спутаны, а глаза блестели нездоровым возбуждением. Он выглядел так растерянно всего с секунду, а после зацепился взглядом за Мирона. Их разделяли метров десять, не меньше. Взгляд человека мгновенно стал спокойным и насмешливым, а после он тряхнул волосами, пропустив пряди сквозь пальцы в попытке пригладить и нахохлился, пряча голую шею в меховом воротнике шубы. — Неужели я просчитался? — громко, чтобы Мирон расслышал, бросил он. — Комитет таки придумал, как исказить мои быстрые порталы, чтобы выбросить меня на погонщика? Я был уверен, что таких умельцев там не появится. Фёдоров медленно двинулся демону навстречу, стараясь держаться ровно, несмотря на то, что он не знал, что случится в следующую секунду, и это немало его пугало. — Я не из комитета, — бросил Мирон, сократив расстояние между ними до пары метров. — Значит, не просчитался, — оскалился Охра. К удивлению Фёдорова, он ничего не спросил, ничего не стал делать и просто ждал, чуть склонив голову на кошачий манер. — Я подкинул одному из исполнителей комитета артефакт, который исказил твой портал и привёл тебя сюда. Сбежать порталом ты отсюда не сможешь, я накладывал печати несколько месяцев, но комитет тоже сюда не заявится: входящие порталы мои печати не пропускают, равно как и вычислять местоположение твоих порталов они не научились, — Мирон продолжал держаться ровно, хоть и с трудом представлял, что делать дальше. Он убил год на подготовку к этому делу, весь год представлял себе встречу с Охрой, но сейчас, когда демон, ухмыляясь, стоял напротив, Фёдоров мгновенно растерял все мысли и идеи. Он действительно был страшен, хоть и не делал совершенно ничего, да и выглядел расслабленно. — Ловко, умелец. Говори, чего ты ко мне пристал. Мое имя ты, полагаю, знаешь, — ухмыльнулся Охра, подмигнув чёрным глазом. — Меня зовут Мирон Фёдоров. С тобой хотел поговорить один мой друг, и я бы тоже не отказался. — Что же такого интересного, ты думаешь, я смогу вам рассказать, что ты так заморочился? — демон хохотнул и взмахнул рукой вверх. Печати, которые Мирон три месяца выводил на земле в этом месте, вспыхнули столпами света вверх. Целый чертов гектар земли, исписанный вручную колдовской вязью, которая сейчас удерживала демона внутри огромной сплетенной пентаграммы. — Надо признать, ты чертовски трудолюбив и терпелив, — хохотнул Охра. — Признаюсь, ты меня запер, но не учёл, что я могу убить тебя и выйти за пределы твоей печати, откуда сбегу куда захочу. Но я тебя выслушаю и уйду после, исключительно из уважения к твоему труду. — Я готов к бою, — твёрдо отрезал Мирон. Охра расхохотался. Черты лица симпатичного юноши мгновенно исказились, став куда менее приятными на вид, хотя, Мирон был готов поспорить, лицо не претерпело никаких реальных изменений. — Смешной ты такой, — заливаясь, фыркнул демон. — Говори, колдун. — Моего друга интересует вопрос вечной жизни души, — несмотря на уязвлённую гордость, Фёдоров чувствовал, что выпендриваться не стоит. — Если ты не демон — это невозможно, — пожал плечами Охра. — Ещё вопросы? — Ты врешь, ты знаешь что-то, — поморщился Мирон. — Даже если я что-то и знаю, эти доисторические наработки до ума довести не выйдет. Многие пытались. Да и есть вещи, которых лучше не допускать, они нарушают баланс, — неожиданно серьёзно бросил демон. — Мы закончили? Я пойду? И в этот момент Мирон понял, что если не нападет сейчас — Охра исчезнет, и второй раз на такую уловку не попадётся, а Фёдоров не готов был убить ещё уйму времени на разработку другого плана. Да, поймать Охру было запредельно сложно, но все-таки возможно, в конце концов комитет уже много лет справлялся с его убийством, хоть и после бесчисленных попыток. Но Мирон не был бы собой, если бы не рискнул. Мгновенно построенную «чёрную стрелу» Охра сожрал собственной чернотой, родной способностью, и сразу отпрыгнул назад. Физическая атака против него, так или иначе, была лишней и глупой. Поэтому Мирон ринулся на него. Расчёт был безрассудным, но шанс победить, хоть и маленький, был. Магические щиты захрустели под атаками демона, готовые скоро сдаться. Буквально пары десятков сантиметров не хватило на то, чтобы все произошло чисто, но щиты лопнули, и Фёдорова пронзило тремя острыми лезвиями из той же черноты. Пострадали оба плеча и бедро. И это был тот самый, должно быть, единственный, раз, когда Охра проиграл из-за собственной неосведомленности. И ранения, оставленного комитетом, которое не позволило ему сделать шаг назад. Мирон схватил его за голое запястье, и все тут же прекратилось. — Ты проиграл и пойдёшь со мной, — выплюнул Фёдоров, силясь не кривиться от боли и прижимая к его горлу нож. Демон лишь долю секунды выглядел удивлённым, и тут же широко улыбнулся. Он не мог использовать способности, равно как и колдовство.***
Это было то самое место. Если до этого Мирон не был уверен, что убийца — Охра, то теперь он ни на грамм в этом не сомневался. Равно как и не сомневался, что Охры здесь больше нет. Это был просто плевок Мирону в лицо. — Что-то не так? — обеспокоенно выдал Чейни, повторяя взгляд Фёдорова вокруг себя в поисках чего-то, что могло напрячь мужчину. — Нет, все нормально, — мгновенно отозвался Мирон, резко сменив выражение лица на ту же приветливую улыбку. — Сегодня ты точно останешься жив. — Что? — Пойдём к следователям. Эксперты ходили с удивительно кислыми лицами, никто не любил такие грязные убийства. Баста по поручению Мирона определил сюда самых лучших и опытных, именно поэтому первичные данные по жертвам отправили уже спустя пару часов после убийства, когда они с Федоровым еще даже вылететь не успели. Картина была отвратительная, даже хуже, чем на фото. Чейни максимально сдержанно сглотнул, дабы не стошнило. Не хотелось ударить в грязь лицом перед Мироном, которого, казалось, зрелище это совершенно не тронуло. Он поздоровался с группой, осторожно присел на корточки, поддёрнув вверх идеально чистые чёрные классические брюки, дабы не влезть в лужу крови, и внимательно оглядел труп ребёнка. — Давно наступила смерть? — сухо поинтересовался он. — Примерно двадцать часов назад, — отозвался один из экспертов. — Жертв идентифицировали. Жители ближайшего посёлка, семья из мужчины, женщины и ребёнка, и приехавшие к ним в гости брат женщины с женой. Имена, фамилии, адреса на этом листке На протянутый листок Мирона явно было плевать, он ни то, что не принял его в руки, а даже не взглянул. Чейни внимательно наблюдал за тем, как колдун небрежно устроил руку на лбу истерзанного трупа, прикрыл глаза на секунду, а после устало выдохнул и мрачно поднялся на ноги. — Господа, пожалуйста, не пропустите никакого биоматериала. А после развернулся и закурил, запрокинув голову в хмурое небо. — Удалось что-нибудь узнать? — аккуратно поинтересовался Денис, поспешив отвернуться следом. — Я знаю, кто убийца, но не знаю, где он. Тут я могу даже не ковыряться, в их памяти уже нет ни единого следа, — хмуро отозвался Мирон. — Так давайте разошлём ориентировки, быстро найдут. — Бесполезно, я не знаю, какое у него сейчас тело, а ауру вы не видите, — качнул головой Фёдоров. — Поедем отсюда, здесь больше делать нечего. — Такой путь ради пяти минут? — вздохнул Чейни. — Тут либо пан, либо пропал. Ради этого господина я готов потратить много времени, — поморщился Мирон, а следом добавил себе под нос, — это даже не год… — Жить долго классно? — вдруг спросил Денис. Хоть парнишка и был не по годам умён и прохладен, этот вопрос тут же напомнил Фёдорову про его возраст. — Отвратительно. Чем дольше живешь, тем дольше хочется жить.***
— Это что за хуйня, я не понял?! — рявкнул Жалелов, едва завидев из-за угла драку. Семиклассники били Айдына. Впрочем, слава об Адиле все ещё опережала его, хоть он и перестал цепляться ко всем просто так из-за нехватки времени и отсутствия интереса. Школьники исчезли в секунду. Младший почти не пострадал, Жалелов явно заявился в самом начале заварушки. Закария поднялся, отряхнулся, каким-то усталым взглядом глянул на Адиля, а после поджал губы. — Побить их? — мгновенно осведомился старший, подходя ближе. — Не надо. Это я их должен бить, если уж так это решать, — задумчиво хмыкнул Айдын. — У меня тут авторитет, они больше и носа в твою сторону не повернут. — Нельзя же все время существовать на твоём авторитете, — возмутился ребёнок. — Я уже давно хотел попросить… ты можешь узнать у Мирона заклятие для снятия печати? — Айдын, это не шутки, — нахмурился Адиль. — Я прекрасно об этом знаю, — с укором глянул на него мальчик. — Не против них же демона использовать. Я имею в виду, на более серьезные случаи. Жалелов задумался. Просьба была рассудительной и вполне адекватной. Иметь силу и не иметь возможности ее использовать даже в критичной ситуации — это плохо. — Я спрошу, — медленно кивнул Адиль. — Но мне придётся соврать, что заклятие буду знать только я, иначе Мирон ничего не скажет. — Спасибо, — мгновенно растаял Закария. — Меня одноклассники пригласили к себе на ночь, ты же разрешишь сходить? — Иди, только аккуратно, — так же приятно улыбнулся Жалелов. Айдын радикально отличался от всех одержимых, которых Адиль знал. Он очень быстро завёл себе друзей среди обычных людей, хорошо относился к Ресторатору и регулярно пил у него по вечерам чай. В целом, все его поведение выглядело в тысячу раз здоровее, чем поведение Макса, Адиля и Сеги вместе взятых, хотя его история попадания в детдом была куда трагичнее. Сам Жалелов двинулся в комнату. Сегодня был уникальный день: Змей не смог взять его на тренировку, потому что забирал родившую племянницу с ребёнком из роддома, а гонщик Формулы, который обучал их с Сегой вождению, улетел на чемпионат в Германию. Именно поэтому вечер у Жалелова остался свободен, и он планировал потратить его с толком: выпить пива и поспать. Но план на вечер оборвал Макс. Лазин поймал его за руку прямо с порога и сунул в руки какую-то книгу, тут же добавив: — Это работает? Адиль осмотрел обложку. На ней золотыми буквами лаконично красовалось «Древние способы колдовства и альтернативные современные практики». — Я хуй знает, я не умею колдовать, это Сегино, — отозвался Жалелов. — А тебе оно зачем? — Смотри, — Макс открыл книгу по закладке и вернул в руки Адилю. Спиритизм является одной из первых практик в колдовстве, которую начали активно осваивать, но, тем не менее, остаётся до сих пор одной из самых сомнительных и редко дающих результат. Исследования Игната Соломоновича Вишнякова довольно внятно разбирают сложность контактов с мертвыми, объясняющуюся редким откликом душ. Тем не менее, успешные сеансы спиритизма миру известны, но в чрезвычайно малом количестве. Удивительным фактором является абсолютная неэнергозатратность подобного колдовства, несмотря на его метафизическую сложность. Комитетом в 1427 году спиритизм был признан антинаучным, в 1687 же статус заклятий определён как «слабоисполнимые». Спиритизм не считается академической дисциплиной… — И чего? — не дочитав, хмыкнул Адиль. — Мы можем попробовать? Я хочу узнать, что хочет мне сказать бабушка Наташа, — попросил Лазин, глядя снизу вверх на Жалелова умоляющим взглядом. — Я колдовать не умею, а ты пробуй. Там же написано, навряд ли получится, — пожал плечами старший. — Надо минимум два человека, надо круг замкнуть, — бросил Макс. — Тут описано три методики, но мы в наших условиях сможем сделать только одну. Она как из фильмов. Свечи, за руки держаться… А по поводу колдовства, я сам попробую. Попытка не пытка, не получится — значит, не судьба. — Ладно, — устало вздохнул Жалелов. — Давай, только не долго. Я прилечь хочу. — Спасибо, — мгновенно взбодрился Лазин. — На контакт выйду только я, ты будешь держать круг, хорошо?***
Десять пропущенных вызовов от Адиля ни о чем хорошем Мирону не говорили. Он перезвонил, ещё даже не выйдя из самолета. — Мирон Янович, я дурак, — без приветствия начал Жалелов. — Вы только сначала приезжайте, помогите, а потом ругайтесь. Фёдоров тяжело вздохнул и отключился, ничего не сказав. — Что-то случилось? — поинтересовался Денис. — Ты езжай, а я машину поймаю, мне в другое место надо, — отмахнулся он. Усталость взяла над Фёдоровым верх, и на выходе из аэропорта он даже не стал применять колдовство, чтобы подогнать к себе чью-нибудь приличную машину и внушить хозяину мысль, что он хочет его подвезти. Он просто поймал первую попавшуюся машину, оказавшуюся потрепанной «копейкой», кинул на торпеду деньги, абсолютно нездоровую сумму, и пробормотал адрес. Адиль встретил его прямо на улице, взъерошенный и с виноватым видом, что было запредельной редкостью. — Пойдём, — вздохнул Фёдоров, и сам пошёл вперёд, не говоря больше ничего. В комнате Макс лежал без сознания в центре круга, наперчённого на полу и расставленных вокруг затушенных свечей. При этом разбросанные вещи мальчиков и мусор были комично раздвинуты в стороны, чтобы освободить центр комнаты. — Ну и в чем заключался ваш умопомрачительный план? — тяжело вздохнул Мирон. — Макс хотел поговорить с родственниками, — бросил Адиль. Мирон тяжело нахмурился. — С кем же? — С бабушкой Натальей. Фёдоров вздохнул ещё раз, добавив драматизма. — Надо ли мне говорить, что это было глупо и повторять не стоит? — поинтересовался мужчина. — Нет. — Тогда дуй отсюда, — махнул рукой колдун в сторону двери. — Позову тебя. Жалелов исчез за дверью. — Дилетанты, — пробормотал Фёдоров, усаживаясь по-турецки в центр круга. — Ещё и спиритизм… это же полная туфта, даже не дисциплина, а херня… И тем не менее, судя по состоянию Макса, Наталья к ним явно пришла. Мирон закрыл глаза, а пламя свечей вокруг него вспыхнуло сильнее. — Как ты посмел сюда явиться, выродок? — мгновенно выплюнула Наталья. — Прошло сто пятьдесят лет, а вы ни капли не изменились, — усмехнулся Мирон. — Говорят, «горбатого могила исправит» — это явно не про вас. — Шутить удумал, недоумок? — ещё больше взбеленилась женщина. — Но-но, попрошу, госпожа Лазина, я, как вы можете заметить, ещё жив, чего не сказать о вас, — хохотнул Фёдоров. — Зачем столь почтенной шаманке пугать ребёнка? К тому же собственного правнука? — Если бы этот выродок не родился, то Фёдор бы не повернулся на своих исследованиях, а Саша не якшался бы с тобой! — Что ж у вас все выродки, да недоумки, — вздохнул Мирон. — Вы ведь все равно не сможете серьезно навредить Максиму. Что вы сделали? — Заставила перегрузить его энергетический канал, — с мстительным удовлетворением прошипела женщина. — Как низко, Наталья, — поморщился Фёдоров. — Мучать того, кто намного слабее. Федор, Саша, Ваня и Юра потратили годы своей жизни, чтобы этот ребёнок смог выжить и избавиться от одержимости, а вы все никак не отступитесь от своих устаревших убеждений. — Одержимые всегда были чёрным пятном Российской империи! Жаль, что Владиславу так и не удалось убить этот позор нашего рода! Его брат будет замечательным шаманом, достойным продолжением рода! — А вот это уже не вам решать, — каверзно ухмыльнулся Фёдоров. — Теперь я отвечаю за этого мальчика, и я его в обиду не дам. — Ты чертово проклятие нашей семьи!!! — взревела Лазина. — Хватит! — вдруг рявкнул в ответ Мирон. — Я отпускаю тебя и заклинаю твою душу оставаться там, где ей и место! Изыди! Фёдоров открыл глаза. Пламя свечей потухло. Наталья больше никогда не сможет выйти на контакт ни с кем, формула изгнания работает безотказно. Мирон осторожно погладил Макса по голове, восстанавливая энергию из опустошенного резервуара, за счёт которого Максим только что колдовал. Мальчик пришёл в себя уже спустя минуту: кровь великих шаманов Лазиных делала своё дело, и даже в столь юном возрасте его резервуар был огромен. — Как ты? — мягко поинтересовался Мирон, глядя в непонимающие растерянные глаза мальчика. Макс приходил в себя секунд тридцать, неосмысленным взглядом сверля мужчину, а после губы искривились, а глаза заполнились слезами. К Лазину Фёдоров испытывал особые чувства. Он знал его семью всеми шестью поколениями старше и лично поставил на карту многое ради спасения маленького одержимого из рук его собственного деда — Владислава. Старый колдун должен был кануть в Лету, и Мирон был готов ему помочь, да ещё и спасти ни в чем не виновных молодых Лазиных и их двоих детей. И это, к сожалению, был тот редкий случай, когда у него все пошло наперекосяк. Фёдоров ласково притянул Максима к себе, позволяя уткнуться себе в плечо. Его политика прохладного безразличия к ученикам сейчас была не нужна и не актуальна. — Почему она меня так ненавидит? — всхлипнул Лазин. — Я же не виноват, что родился одержимым… — Для неё это соразмерно личному проигрышу, — шепнул Мирон. — Тише-тише, она больше тебя не тронет, я отправил ее туда, где ей самое место… Давно он вот так не стоял на коленях, прижимая к себе невысокого плачущего мальчика. Лазины всегда отличались высоким ростом, и, Мирон был готов поспорить, Макс в подростковом возрасте вытянется до длинной шпалы. — Все хорошо, Максим, — продолжил успокаивающе шептать Фёдоров. — Тогда были другие порядки, все было по-другому… Мирон за двести лет так никогда и не заводил детей, на что были весомые причины: он был авантюрен, пережить своих детей не хотел, а вероятность рождения ребёнка со способностями у него была крайне низка. Если, конечно, не происходит таких аномальных вещей, как в династии тех же Лазиных, где каждый ребёнок рождался мало того, что мальчиком, так ещё и с сильными способностями. Фёдоров знал колдунов и одержимых, которые уже на это напарывались, и сам таких ошибок совершать не хотел. Но он достаточно хорошо помнил, как сидел в Ухте с трехлетним Максимом на руках целые полгода, восстанавливаясь после бойни в поместье Лазиных. Мирон не особо понимал, как нужно обращаться с детьми, но Макс был шелковым ребёнком, послушно сидел на коленях, слушая «Повесть временных лет», которую Фёдоров читал ему вслух, не был избирателен в еде, не мешал и, могло показаться, искренне любил колдуна, как может любить только маленький ребёнок. Но Макс никогда не должен будет узнать всего, что произошло между Мироном и его семьёй. И до определенного момента Фёдорову было необходимо оградить его от колдовства, чтобы он не понял, насколько силён как колдун, и вырос одержимым. Такова была продуманная стратегия. — Зачем меня родили? — всхлипнул в очередной раз мальчик, сжимая в кулачках воротник пальто Мирона. — Твои родители тебя любили, — мягко улыбнулся тот в ответ, — все остальное неважно. Фёдоров одними губами прошептал заклятие, и Макс постепенно начал утихать, засыпая. Мирон легко поднял его на руки и вышел, прямо у двери заметив Адиля. — Он спит, все в порядке, — ровно сообщил мужчина, а голос его стал на порядок прохладнее. — А ты опять проявляешь чудеса безответственности. Будь тут Серёжа — ничего подобного бы не случилось. Адиль мрачно промолчал. Мирон с удивлением отметил, что его, с ростом больше ста восьмидесяти, с Адилем сейчас разделяют какие-то семь-восемь сантиметров в высоту. — И, пожалуйста, проследи, чтобы Максим не колдовал. Его тело ещё не готово, а от смерти ты его не спасёшь, — строго сообщил Фёдоров. Это не было правдой, но убеждало это Адиля хорошо. — Вы можете сказать заклятие, которое снимает печати с Айдына? — тихо осведомился Жалелов. — На случай, если на нас нападут. Мирон помолчал, присматриваясь к Адилю. — Уложи спать, — добавил Мирон, осторожно передавая ребёнка Жалелову на руки, а после достал из кармана записную книжку, написал заклятие, вырвал листок и протянул парню. — Спасибо, Мирон Янович, — только ровно поблагодарил казах, скрываясь за дверью комнаты.