Как приручить Хоука

Наступили долгожданные выходные, и я впервые за все время позволил себе поспать на час дольше обычного. Проснувшись, я выплыл, словно призрак, в приемную. В Лечебнице стояла нестерпимая жара, облепляя кожу точно пленка. Приемник был залит солнечным светом, и мне пришлось зажмуриться, постепенно привыкая к яркости. Посреди деревянного пола я обнаружил Хоука в коленно-локтевой позе, рядом стояло ведро, в руке была щетка, а под ней огромное черное пятно. Все еще заспанный, я молча наблюдал за его резкими движениями, сосредоточенным выражением лица, до тех пор, пока он резко не замер и не посмотрел на меня, тут же просияв. - Доброе утро, - поприветствовал он меня, вытирая запястьем свободной руки вспотевший лоб. Я поздоровался, а затем спросил, что это за пятно. - О, - вздрогнул Гаррет в ответ, словно не ожидал этого вопроса. - Ребята под утро притащили паренька. Бледный, с черными венами по всей коже. Не разговаривает. Я нахмурился, формируя в голове первые догадки о его болезни. Хоук выпрямился, оставаясь на коленях, и внимательно на меня посмотрел. - А где Кларенс? - Он уже ушел на Берег. - Он сказал, что с ним делать? - Этот вопрос я уже задал на пути в уборную. Нестерпимая жара душила меня, и мне до смерти хотелось окунуться в холодную воду. - Он сказал, ты сам знаешь, - услышал я в ответ. Я не сдержался и фыркнул, закатив глаза. Конечно, Андерс во всем разберется. Подойдя к умывальнику, я мельком взглянул на себя в отражении, тут же отводя взгляд, налил в кувшин воды и снял рубашку. Затем наклонился так, чтобы не забрызгать пол, взял сосуд и вылил половину себе на голову, вздыхая в облегчении. Выпрямившись и почувствовав, как холодные струйки стекают по голому телу, я намылил руки и поочередно вымыл лицо, шею, за ушами, подмышки и руки. Смыл чистой водой. Еще раз посмотрел на себя в зеркало, обдумывая: бриться или нет. - А Корнелия где? - Крикнул я. - Не знаю, не приходила еще, - это я услышал у себя за спиной. Повернувшись на голос, я обнаружил на себе изучающий лучистый взгляд. Хоук в упор смотрел на мое голое мокрое тело, затем подошел почти вплотную, в последнее мгновенье обходя меня со стороны и наклоняясь к умывальнику. Я нервно сглотнул, не в силах отвести взгляд от его спины. - Полей на руки, пожалуйста. Я подчинился. От Гаррета исходил жар, распространяя какой-то особенный, принадлежащий ему одному запах, смесь леса и человека, дитя природы и ручного зверя. Я наблюдал, как он умывается, подставляет затылок под прохладную струю, слышал, как он тихо выдыхал, когда вода касалась его кожи. Я напрочь забыл о всех заботах, ожидающих меня за пределами этой маленькой уборной, этого особого места, где я ощущал едва уловимую близость с получеловеком. Хоук тем временем, пока я наслаждался его присутствием, смыл с себя чужую кровь, освежился и оставил меня наедине с собой, ничего больше не сказав. Он сводил меня с ума. С трудом отогнав наваждение и покончив с водными процедурами, я переоделся и отправился вперед навстречу тяготам подпольного целителя. Едва я взглянул на больного и все понял. Понял, почему Кларенс скинул на меня этого несчастного. Парень распростерся на кровати и тихо стонал. Он оказался не просто бледным, он был серым, и набухшие черные вены паутиной окутали его едва живое тело, на полу под ним блестела новая лужа кровавой рвоты. Я сел на край постели, внимательно рассматривая его. Парень перевел на меня тусклый взгляд и одними губами произнес: - Помогите. Я закатал рукава, обхватил его лицо руками, поворачивая к себе, и хоть мне и так было все понятно, я осмотрел его глаза, оттянув нижние веки, попросил открыть рот и высунуть язык. Он дрожал всем телом, холодный пот покрыл его кожу, а глаза искали спасения. Я расстегнул его рубашку, обнажая впалый живот, и положил на него руки, направляя целительную магию на кончики пальцев. Послышались хрипы, под его прозрачной кожей появилось свечение, расползаясь по всему телу. Больной вздрогнул и открыл глаза, фокусируя на мне взгляд. Черные вены стремительно исчезали, кожа вернула себе розовый оттенок. - Как тебя зовут? - Спросил я, убедившись, что он вернулся в сознание. - Кайл, - выдавил он из себя, морщась от слабости. Теперь, когда он пришел в себя, и я мог с ним познакомиться, я записал его имя на листе бумаги, прикрепленном у изголовья. Мы практиковали записи со всеми пациентами - так было легче отслеживать динамику лечения, исправлять ошибки и вести своеобразную статистику. Кларенс, приняв его с утра, уже написал несколько слов о его состоянии. Прочитав их, я мысленно обругал Кика. Этот засранец сразу понял, что с больным, но решил предоставить мне разбираться в этом безобразии. Я отложил писанину и вновь посмотрел на страдальца. Кайл часто поверхностно дышал, судорожно сжимая край матраса тонкими пальцами и неотрывно смотрел на меня. Я быстро оглядел его, делая кое-какие выводы, и вновь заговорил: - Расскажи мне, Кайл, откуда ты взял скверну? Бледное лицо вытянулось, и в глазах мелькнул страх. - Прошу, не выдавайте меня храмовникам, я лишь хотел… - Успокойся, - мягко прервал я его поток. -Здесь ты в безопасности и, уж поверь мне, здесь храмовников точно не жалуют. Он слегка расслабился, поверив моим словам. - Я ее… украл. - У кого? - Так же спокойно я продолжал допрос. - У Серых, - помедлив, признался он. - Но зачем? Кайл приподнялся на подушке, пытаясь поравняться со мной, и заговорил: - Я всегда хотел стать Стражем. Доблестно сражаться с порождениями тьмы, войти в круг доверенных лиц Короля, хотел изменить, наконец, свою никчемную жизнь… Он закрыл лицо руками. Меня переполняло желание сообщить ему, что никакой доблести в вечных сражениях, заранее обреченных на провал, в бесконечном нахождении по уши в чужом дерьме, не было и в помине, но я сдержался. От упоминания Кусланда меня передернуло. Я смотрел на Кайла и видел в нем мальчишку, которого волей Создателя пронесло от участи, на которую он хотел себя обрести. Я невольно улыбнулся. - Ты ведь маг? Он вздрогнул от неожиданного вопроса, отнимая ладони от лица и неуверенно кивая. - Итак, Кайл. Тебе повезло и ты выжил от того, что убивает большинство новобранцев. Скверна не приняла тебя и разъела твой желудок, вызвав внутреннее кровотечение. Я залатал тебя, но остаточная кровь еще будет выходить какое-то время. Сейчас я принесу тебе средство, которое поможет тебе легче переносить последствия твоей глупости. Кайл обиженно отвел глаза, поджав нижнюю губу. Я вышел из комнаты, направляясь в кладовку. Зайдя в темное прохладное помещение, я замер. Чтобы наши скромные запасы не испортились, мы установили температурный режим с помощью холодовых рун, расставленных по углам. Вдохнув поглубже прохладный воздух, я осмотрелся, выискивая взглядом нужную мне полку. Решив потратить на Кайла настойку из королевского эльфийского корня, я шарил по полкам, держа в голове мысль, что несколько пузырьков еще точно оставалось. Спустя несколько минут поисков в темноте, я таки нашел настойку и поднес ее на свет, льющийся из проема, соображая, не выпал ли осадок на стеклянное дно. В этот момент зашел Гаррет и, судя по его секундному замешательству, он явно не ожидал меня обнаружить в кладовке. - Я за постельным: рыжий всю кровать заблевал, - пояснил он, неопределенно указывая куда-то себе за спину. - Я как раз по его душу, - ответил я, не отрывая взгляда от темного стекла, просвечивающего в кривых лучах солнца. Повисло молчание. - Никак не могу понять, - вновь заговорил я, чувствуя, как мой собеседник вздрогнул. - Выпал осадок или же… Хоук осмотрел склянку в моих пальцах, безразлично пожал плечами и спросил: - Так ты разобрался, что с… - Кайлом, - закончил я за него, наконец переводя взгляд на оборотня. - Его зовут Кайл. Я снова замолчал, оценивая его реакцию на мои слова. Его лицо было непроницаемым. - Да, это была скверна. Парень хотел пройти Обряд Посвящения, да вот только не смог, - я не сдержал нервный смешок. Гаррет следил с нескрываемым любопытством за тем, как я постепенно терял спокойствие. С тех пор, как он поселился в Лечебнице, мы негласно играли в одну забавную игру: кто кого первым доведет своим поведением до сумасшествия и унизительных признаний, и в ней в ход шли все средства. Я держался из последних сил, чтобы не накричать на него за все, что между нами происходило, а он терпеливо ждал, облизывая зубы. Вот и теперь он наблюдал своим невозможным взглядом, как я неотвратимо терплю поражение. - Он хотел стать доблестным Стражем, - скривился я, выплевывая последнее слово на Хоука. Я задержал дыхание, стараясь успокоиться и не выдать внутреннюю дрожь. Хоук не сводил с меня своих черных блестящих глаз. - Никакой доблести в этом нет, - заключил я, выравнивая голос. - Но ты тоже Серый Страж, - возразил Хоук, облокачиваясь на косяк. - Словно у меня был выбор, - буркнул я себе под нос. - С одной стороны в меня впились когтями храмовники, а с другой… С другой Кусланд. Даже не знаю, что в итоге оказалось хуже. Хоук хмыкнул. Я сделал над собой усилие и улыбнулся в ответ, про себя отмечая, что при упоминании Короля никаких чувств, кроме неприязни, у меня не возникло. Создатель, неужели я, наконец, исцелился? И рядом с Гарретом я не мог и не хотел думать ни о ком другом, кроме моего парящего демона. Я с нежностью на него посмотрел, не переставая улыбаться. Воздух заискрился между нами. Он не мог этого не замечать. - Давай я подам тебе простыни, - произнес я, отступая в темноту кладовки. Она была устроена следующим образом: это была прямая тупиковая ветка с множеством ящиков и полок до потолка, сужающаяся к концу так, что там помещался только один человек. И как раз именно там на самых верхних полках мы и хранили чистое белье. - Ты занят, давай я сам, - возразил Гаррет, следуя за мной. - Да мне нетрудно, честно, - отвечал я, боком двигаясь в сторону тупика. Хоук не отставал от меня, продолжая отказываться от моей помощи, а я не переставал ее ему предлагать, аргументируя, что мне не сложно ему помочь. В один момент мы оба замерли, осознавая, что зажали друг друга в узком кармане, прижимаясь бедрами и плечами. Время в тот момент для меня остановилось. Так близко мы еще никогда не стояли. Меня тут же бросило в жар, словно в помещении не было холодовых рун. Словно я находился в плену бушующей лавы. Итак, мы застыли, не зная, что делать с нашим недвусмысленным положением. Он посмотрел мне в глаза, а я впервые в жизни задыхался от запаха леса. Мне было душно, я не мог сделать полноценный вдох, я попался в расставленные силки охотника, и они захлопнулись у моего носа. Впервые в жизни я не понимал его взгляда, что смотрел сквозь меня, черные глаза закрыли от меня его помыслы, и в них не отражалось ничего, кроме моего перепуганного отражения. Не задерживая на мне взгляд, он поднялся на носочки, сильнее прижимая свои бедра к моим, свой пах к моему. И весь мой мир сузился до единственного ощущения: мой член упирался в его пах, а его - в мой. Я чувствовал это так ясно, и, конечно, он тоже это чувствовал. Я постарался сосредоточить расплывчатый взгляд на его шее, так уязвимо подставленной под мой рот, и я приблизил к ней свое лицо, делая рваный вдох, ощущая жар его тела через тонкую влажную ткань рубашки. Все мои мысли были в моих штанах, и чем дольше мы так стояли, тем быстрее я терял рассудок, неосознанно вжимаясь в него, сгорая от желания ощущать его горячий пах, обжигающий мою кожу. Я весь обратился в желание. Я не видел, что он делал там, наверху, надо мной, своими сильными руками, но краешком сознания понимал, что Хоук возился с бельем, нарочито медленно, распространяя свои животные флюиды, будто касаний его тела было недостаточно, чтобы свести меня с ума. Казалось, прошла вечность прежде, чем он опустился на босую стопу, выравнивая наши взгляды. В его руке покоилась стопка чистого белья, пахнущая мылом, а мои мысли все еще были там, ниже пояса. Пьяными глазами я смотрел на него, пытаясь разглядеть в его взгляде то, чего там не было. Он оставался непроницаемым, слегка снисходительным, но не более. И тогда острая ясность пронзила меня: Хоук ждал от меня смелых действий. Но где мне было взять эту смелость? Как я должен был решиться на то, на что был просто не способен. По крайней мере, мне тогда так казалось. Но я, наконец, прозрел. Гаррету теперь было недостаточно одних лишь голодных взглядов и похотливых прижиманий. И в тот момент, в этой маленькой темной кладовой, он мне ясно дал это понять. Пришло время действовать, и это время оказалось весьма ограниченным, о чем я тогда не имел ни малейшего понятия. Итак, прознав замысел Хоука, я остался стоять, как идиот, вжав свои гениталии в Гаррета. Я стоял и ничего не делал. Хоук, дав мне несколько секунд на размышления, издал едва уловимый хриплый стон разочарования и сместился в сторону выхода, придерживая второй рукой белую стопку. - Думаю, осадка еще нет, - произнес он, остановившись ко мне спиной в проеме. А затем он вышел. Я не верил своим глазам, отказывался верить своим ушам. Он просто ушел. Кровь постепенно возвращалась к голове, и вместе с ней появлялось осознание того, что только что произошло. И степень его намерений я ощутил в полной мере, кладя руку на то место, куда минуту назад мне упирался его член. Я с трудом перевел дыхание. Поведение Хоука не было наказанием для меня, пока нет, но мне не хотелось выяснять, на что он способен, чтобы вывести меня на откровение. Мне лишь хотелось как можно скорее признаться ему. Перестать играть в дурацкие игры, перестать изображать недотрогу, втихаря следя за его сном и подглядывая за ним в уборной. С небольшим удивлением обнаружив, что по-прежнему сжимаю в руке склянку настойки, я рванул к Хоуку, выходя на свет и жмурясь, выкрикивая его имя и что-то снося со своего пути. - Гаррет! Вылетая за поворот, я застыл, и застрявшие в глотке слова обожгли мои внутренности. В приемнике, куда я вломился с перекошенным лицом, оказалось больше народу, чем я ожидал. В душном помещении находились Корнелия, которая общалась с неизвестным мне человеком, предположительно пациентом, а также Хоук и Варрик, по всей видимости только вошедший в Лечебницу. Все четверо уставились на меня, и весь мой запал куда-то тут же исчез, уступая место моей неизменной нерешительности. Пришлось как-то выкручиваться, и я промямлил: - Ты был прав, осадок еще не выпал. И прежде, чем увидеть ответную реакцию, я поспешил ретироваться. Напоив Кайла настойкой, я вроде как успокоился, занимая свои мысли насущными делами. Зашел Гаррет и, пока он менял белье и убирал рвоту за постоянно извиняющимся ожившим Кайлом, ни разу не взглянул на меня. Я счел это дурным знаком. Хоть Гаррет работал с нами уже не первую неделю, мне все еще было крайне неловко, что он постоянно выполнял самую неблагодарную работу: драил, убирал, выносил, чистил, отскребал и тому подобное. Проводив взглядом спину Хоука, я с тяжелым сердцем нацепил на себя маску заботливого целителя, вымученно улыбнувшись Кайлу. Тот сделал вид, что не заметил этого. - Андерс, ты идешь? Слишком бодрый голос барда, раздавшийся в напряженной тишине, заставил меня вздрогнуть. Я повернулся на звук и недоуменно посмотрел на разбойника. - Идем, уже все готово. Блондинистая голова Варрика скрылась в проеме. Мне не оставалось ничего иного, как оставить Кайла отдыхать и последовать за другом. Оказалось, меня позвали на запоздалый завтрак. Хоук спохватился, что я еще ничего не ел, тут же организуя пир, достойный свадебной гулянки. Все мои попытки отказаться и нырнуть обратно в работу пресекались на корню лязгом зубов и звоном посуды на столе. Через несколько минут я, Корнелия, Хоук и Варрик уже с нескрываемым наслаждением уплетали все то, что Гаррет приготовил “на скорую руку”. Я бы потратил на это по меньшей мере полвечера. Вскоре к нам присоединился Фенрис, на ходу передавая запечатанное письмо Варрику. - Очень хорошо, - проворчал тот, даже не утруждая себя проглотить съеденное прежде, чем заговорить. Схватив проворными пальцами конверт, он покрутил его на свету, а затем всучил его Хоуку. Гаррет с удивлением перенял послание, задавая логичный вопрос: - Что это? - Заказ, - ответил в той же манере бард таким тоном, словно Гаррет спрашивал очевидные вещи. Фенрис тем временем притащил себе стул, навалил всего в свою тарелку и сосредоточился в поедании добычи. Признаться, мне доставляло истинное удовольствие наблюдать за этой троицей: за несколько грубыми манерами и резкими движениями воина, за поучительными взглядами барда и добродушной, даже простоватой улыбкой Гаррета, когда он общался с ними. Несмотря на то, что они были представителями трех разных миров, они ощущались такими настоящими со всеми своими привычками и повадками. Фенрис, например, каждый раз едва заметно принюхивался прежде, чем что-то тащить в рот, Варрик же ел так, что ошметки от его еды разлетались по всему столу, а Гаррет умудрялся извозить свое красивое лицо кусками мяса, кровью и всем прочим, о чем я старался сильно не думать. Его пернатые друзья стали завсегдатаями каждой нашей трапезы, превращая обыденный обед в кровавое представление с боями и вырыванием перьев у собратьев. Птитцы были повсюду: на столе, стульях, полу, на шкафах и в них, на моих плечах и голове, в тарелке Гаррета. Иногда я терпел это наглое вторжение, а иногда мягко намекал Хоуку, и тогда тот издавал утробный рык, от которого кровь стыла в венах, и вороны мгновенно с криками наперебой вылетали в окна, оставляя после себя черные узкие перья. - В шахтах, поговаривают, завелся дракон, - спустя минуты молчания, заговорил Варрик, вытирая жирный рот тылом кисти. - И не просто дракон, а высшая драконица. Злющая. Нескольких шахтеров - хрясь! - пополам переломила. Желающих поквитаться с этой дрянью было множество, но я сказал, что знаю одного специалиста по драконам. То есть тебя, Гаррет, - бард ткнул пальцем в сторону оборотня, ожидая его реакции. Я непрестанно следил за Хоуком, пока тот слушал Варрика, и от меня не ускользнуло, как оборотень оскалился на слове “дрянь”, мгновенно меняясь в лице, сбрасывая свою добродушность, словно маску. Взгляд его сверкнул, ноздри расширились, а волосы на затылке словно вздыбились. - Драконы просто так не нападают, - металлическим голосом ответил Гаррет. - Ты прав, - поспешно согласился бард, прочищая горло для продолжения беседы. - Ее ранили, и теперь свирепая хищница пожирает всех, до кого может дотянуться. В этом письме озвучена награда за ее голову, поэтому я и перехватил его, - Варрик поймал взгляд черных глаз. - Чтобы не допустить этого. Хоук с силой сжал конверт до хруста печати, а затем воспламенил руку совершенно необычным голубым огнем. Словно частичка Тени. Я отметил про себя, что впервые увидел, как Гаррет применяет привычную мне магию, и та оказалась ожидаемо невероятной. Наверное, я никогда не перестану восхищаться им. Мерцающие грибы, голубое пламя, запах леса и умение общаться с птицами, - что еще он скрывал в себе? Я не говорю о том, что он рожденный оборотнем, что само по себе выбивалось из рамок привычного мне мирка. Но я был готов познать недостижимое, коснуться сердцевины самой Природы, разгадать все тайны этого человека. - Так ты возьмешься за это? - Осторожно уточнил Варрик. Хоук молча кивнул. Доев и позволив себе немного подрейфовать в приятной компании, я вернулся к работе. К счастью, загруженности практически не было в этот день, и мне удалось поближе познакомиться с Кайлом. Кроме того, я лучше его рассмотрел, ведь черные вены и прозрачная кожа особо не позволяют этого сделать. Юный маг оказался рыжим, и если красавица Корнелия имела медные тяжелые кудри и проникновенные зеленые глаза, то Кайл был золотым солнечным мальчиком с мелкой россыпью веснушек по всему лицу и плечам, прямые волосы торчали в разные стороны, на затылке примятые подушкой, а глаза были янтарно-медовые, излучающие тепло и свет своим взглядом. Румянец вернулся к его щекам, и он с удовольствием уминал принесенный мной бутерброд с ветчиной, весело болтая ногами, свешанными с кровати. Я принес ему одежду, и она покоилась на постели, ожидая своего нового хозяина. Он поведал мне с некоторыми подробностями, где и как он стащил скверну, рассказал, что специализируется на боевой магии, но кое-что понимает и в целительстве, и если бы скверна не сделала дыру в его желудке, напрочь лишая его всяких сил, он бы непременно справился с этой напастью. Кайл оказался беженцем Ферелдена, как и многие из нас, что меня совершенно не удивило, в отличие от желания податься в Стражи. От обиды на мои слова не осталось и следа, что не могло не радовать. Единственным и весьма существенным отличием его истории от множеств тех, которые я слышал, было то, что он никогда не попадал в стены Круга, а освоиться в магии и обучиться некоторым специализациям помог отец, который погиб в разгар Мора. Кайл действительно был счастливчиком: не только потому, что выжил после наиглупейшего поступка, но и потому, что никогда не знал жестокости жизни в стенах Кинлоха, никогда не видел над собой искаженное гневом и удовольствием лицо храмовника перед тем, как отхватить от него по полной, никогда не чувствовал на себе Святой Кары и последующего желая вынуть из себя все внутренности из-за невыносимой тошноты. Он вырос в любящей семье, поощряющей его силы, которая помогла ему обрести контроль над собой, которая дала ему то, что не даст никогда ни один Круг Тедаса - надежду. Я же лишился ее вместе с девственностью одной душной летней ночью, зажатый в пыльном шкафу между вешалкой и костлявым, еще мальчишеским телом. Кайлу было всего двадцать лет, а он был уже абсолютно свободен. Мы быстро нашли общий язык. Обмениваясь мыслями, мы проболтали до обеда. Кайл оказался весьма интересным молодым человеком с тонкой организацией души, чувством такта и остроумным чувством юмора. Он смотрел на мир широко открытыми глазами, веря в ее чудеса, его сердце было распахнуто для новых ощущений, и каждое новое слово он жадно ловил и тут же проглатывал его, умоляя рассказать еще. И я охотно делился своими скудными знаниями с ним, ощущая едва осязаемую связь. Он стал мне младшим братом, которого у меня никогда не было. И именно он помог мне не погибнуть в той пропасти, в которой я пребывал в недалеком будущем. Но об этом позже. Я вышел от него, когда наступило время накрывать обед. Варрик с Фенрисом все еще были в Лечебнице, периодически путаясь под ногами (называя это помощью). Несмотря на то, что все казалось обычным, некое чувство неотвратимого ковыряло мои внутренности, и поэтому я был возбужден сильнее обычного. Это выливалось в нелогичные отрывки фраз, встревания в чужие диалоги, ответы невпопад и прочую шелуху, которая сильно отвлекала меня. Гаррет видел мое поведение, и, наверное, поэтому после плотного обеда из пяти блюд он отвел меня от всех в сторону и предложил вечером сбежать на воздух. Я принял его предложение с нескрываемым удовольствием, задыхаясь от волнения предстоящей прогулки. Вдвоем с Хоуком. Позже вечером, когда солнце едва коснулось Недремлющего моря, мы сбежали из Лечебницы в буквальном смысле этого слова. Варрик с Фенрисом встряли в очередную перепалку просто от скуки, вернувшийся Кик кинулся их разнимать после того, как воин схватил бутылку, разбил ее о край стола и приставил самодельное оружие к горлу барда. В этот момент Гаррет меня выдернул в общий коридор, тем самым спасая от очередного сумасшествия. Поднявшись на поверхность, я с непривычки огляделся, щурясь от вечернего солнца. Нас встретил прохладный летний ветер, проникая по рубашку и пуская приятную волну мурашек. Какое-то время мы стояли на месте: я привыкал к небу, а Гаррет ждал с полуулыбкой, когда я буду готов двинуться в путь. Мы миновали душный город, поднявшись на холмы окрестностей Киркволла. Я боялся, что мне будет крайне неловко находиться с Хоуком один на один после того, что произошло в кладовой, но я с облегчением обнаружил, что с ним было по-прежнему легко и приятно стоять рядом. Какое-то время мы шли молча, думая каждый о своем, затем я не удержался и спросил: - Как думаешь, без нас они разберутся? - Уж поверь, без проблем, - не снимая улыбки с лица, ответил Гаррет. - Наброситься друг на друга с ножом или чем-то его заменяющим для них - обычная практика. Ребята так развлекаются. Я удивленно повел бровями и посмотрел на Гаррета, ища в его глазах подтверждения его слов. Его взгляд тут же озарился тысячью светлячков. - Так куда мы идем? - Заглянем в Костяную Яму. - Вот как? Почему тогда мы просто не спустились в шахты? Это же ближе. - Из катакомб в катакомбы? Ну уж нет. Я забыл уже, когда ты последний раз выходил на воздух. Стал бледнее мертвеца. Это было проявление заботы от Гаррета. И мне было нечего на это возразить. Внутри меня разлилось безграничное тепло от его слов, и до следующего холма я прокручивал их в голове, не переставая улыбаться, словно идиот. - Итак, - снова зазвучал мой голос, когда показались первые шахты. Горизонт почти полностью поглотил солнце, и прощальные лучи в отчаянии окрасили небо в лиловый цвет, отражаясь в каждой песчинке холмов каким-то невероятным отблеском. В этом свете кожа Гаррета словно мерцала контрастным белым, и скромные блики плясали в его черных глазах. Словами не передать, что я чувствовал в тот момент: восторг и трепет вспыхивали во мне каждый раз, когда я смотрел на него. Услышав мой голос, он повернул ко мне голову, загораясь интересом. Восторг и трепет. - Зачем нам в Костяную Яму? - Наведать друга, - просто ответил он. Я уже привык, что он отвечал мне недомолвками и загадками, и поэтому хотел уже было уточнить, но в последнее мгновенье меня осенило. - Речь же о высшем драконе, так? Хоук отвел взгляд, и эту мимолетность я воспринял, как ответ. Я лишь пожал плечами, проглатывая следующий вопрос, в ответе на который уже не нуждался. Гаррет вездесущ, это я уже понял, и потому обнаружить раненую драконицу в окрестностях города для него не составляло труда. Покорив еще холм, на этот раз самый высокий из всех, мы увидели непосредственно саму Яму. Я не знал, как я буду спускаться в нее, ведь крыльев у меня нет, но это меня особо и не волновало. Взойдя на самый верх песчаной горы, я огляделся, в дальней стороне каньона замечая очертания Хоуковской подруги. Ее рев огласил весь пустырь, проникая до мозга костей. Хоук остановился, и взгляд его стал печален. Он жестом указал на неприметный, но довольно надежный спуск, а сам же опустил голову и замер. Я замер следом. Рев повторился, но в нем не было ни угрозы, ни злобы, лишь зов о помощи. Даже я это почувствовал. Я с тревогой взглянул на Гаррета. И Гаррет засветился. Это было то самое свечение, каким светятся растущие на нем грибы: синий, розовый, желтый, - цвета бликовали и пульсировали, отслаиваясь от Гаррета и принимая его силуэт, а затем обретая формы самых разных животных. Первым отделился красный медведь, почти с меня ростом, и, встав на дыбы, побежал вперед, не касаясь горячих песков. Далее была желтая лисица, а после десятки различных зверей и птиц, наперебой возникая, ринулись вслед за медведем. Они рычали, свистели, ревели, как настоящие, я чувствовал движение воздуха от их крыльев. Лиловые зайцы и зеленые олени, синие птицы и золотые волки - все они, оставляя за собой мерцающие следы, лавиной бросились в Яму, озаряя ее магией Леса, действуя успокаивающе на саму природу. Я стоял, раззявив рот и забыв про все приличия и хорошие манеры. Я перевел взгляд на Гаррета, не зная, чего еще от него ожидать, какая сила сокрыта в нем, с удивлением обнаруживая, что вместо босых ног он стоял на волчьих лапах, подметая землю черным хвостом. Он внимательно, даже строго, наблюдал за своими детищами, как те, перепрыгивая друг через друга, набегая и сливаясь, двигались к дракону, оглашая каньон своими криками, и магический шлейф от них тянулся к когтям их вожака. Издав утробный рык, Гаррет оттолкнулся от земли мощным прыжком и, на мгновенье скрывшись с поля зрения, призмелился полностью обращенным, тут же толкая себя и давая сумасшедший разгон. Я поспешил за ним, спустился по кривой лестнице, оказываясь там, где погибали тысячи рабов. Но об этом я не думал, все мои мысли были обращены вперед, туда, где движется вся эта лавина магии, а замыкает ее волк невероятных размеров с чернеющей шерстью, поглощающей свет. Я услышал карканье и посмотрел в небо, отыгравшее закат, и теперь усеянное звездами, и увидел черных птиц, верных слуг моего демона, парящие над ним. Силуэты уже достигли дракона и растворили в нем, и я не знаю, какую роль сыграли они в их с Хоуком знакомстве, но хищница перестала сотрясать небо своим плачем, и теперь лишь нервно вибрировала, передавая дрожь земле, по которой я шел. Я остановился в ярдах пятидесяти от них, чтобы не беспокоить раненую, думая, что кульминацию этого вечера я уже видел. Меня разрывали противоречивые чувства: страх за Гаррета, что тот так беспечно вплотную приблизился к дракону, который мог одним движением когтистой лапы вспороть живот, который я с таким трудом сращивал, и при этом полное ощущение спокойствия и уверенности в оборотне. Откуда-то во мне появилась твердость мысли, что Хоук знает, что делает, и что эта встреча не принесет лишних жертв. Завидев волка, драконица угрожающе расправила крылья, но тут же почему-то сложила их за спину, прижимая голову к земле. Гаррет обратился в человека, и они оказались так близко, что, протянув руку вперед, Хоук мог потрогать жесткую чешую на ее морде. Я затаил дыхание, будто это имело какое-то значение. Сумерки сгустились над Костяной Ямой. Я в напряжении ожидал исхода этой необычной встречи. Их приветствие прошло гладко, и зверь разрешил себя осмотреть, убирая лапы и крылья и обнажая снаряд от баллисты, только наполовину торчащий из ее бока. Я не мог разглядеть лица Гаррета, но вполне представлял его искаженное в гневе выражение, я слышал лязг его зубов, и в этом я был полностью солидарен. Гаррет смело подошел к ране и, ухватившись за древко, потянул на себя. Оглушительный рев обрушился на нас, сотрясая землю. А Хоук все тянул, пока не показался наконечник. Вытащив стрелу и отбросив ее, он зажал обнажившееся отверстие, из которого хлестала кровь. Я осмелился подойти ближе, пристально следя за действиями Хоука. Впрочем, то, что последовало дальше, было бы вполне видно и за десятки милей отсюда - тот поток света, который вырвался из Хоука, направляясь по рукам к измотанному хищнику, ослепил меня на несколько секунд, заставляя закрыть лицо руками. Но мое любопытство быстро взяло верх над разумом, и я снова лицезрел то, что мудрые магистры называют древней магией. Вначале совершенно белая энергия, постепенно становясь ближе к розовому, полностью скрыла Хоука и почти поглотила дракона, кольцами окутывая обоих. Это было настолько масштабно и бесподобно, что я со своими целительными способностями показался себе жалким и никчемным, как, впрочем, и вся людская магия в целом. Водоворот магии исчез также внезапно, как и возник, и вот передо мной появилась полная сил высшая драконица, которая, наградив своего спасителя громоподобным ревом, взмыла в небо, сбивая землю в клочья, и растрепанный Гаррет, рукой прикрывающий лицо от летящего песка. - Что это было? - Чуть ли не прокричал я, чеканя каждое слово. Я был на взводе. После того, как дракон улетел и ветер от ее крыльев стих, Гаррет, ни слова не говоря, повернул назад к городу, поднялся по кривой лестнице и зашагал к первому холму. Я поспешил следом, совершенно ошарашенный увиденным. Я ожидал, что он первым заговорит, хотя бы попытается объяснить мне, ведь если бы он не хотел, чтобы я знал о его способностях, он попросту не брал бы меня с собой. Итак, я решил, что имею право знать хоть малую долю о его жизни. Хотя бы о его магии. - Ты о чем? Гаррет повернул ко мне свое невозмутимое лицо. По-прежнему растрепанные волосы торчали во все стороны, придавая ему немного нереальный облик. Я ни в чем не был уже уверен. Реален ли Хоук? Его вопрос, произнесенным самым непонимающим голосом, ввел меня в ступор, и я, от возмущения нахмурив брови и скривив рот, махнул рукой в сторону Костяной Ямы и взвизгнул: - Об этом! - Я не сделал ничего необычного. Я издал сдавленный смешок. - Ты использовал эльфийскую магию и называешь это “ничего необычного”? Гаррет поморщился. - Моя магия ничем не отличается от твоей. - Вот только я не могу исцелить дракона за считанные секунды, я с тобой-то едва справился. - Я не понимаю твоего беспокойства. Это всего лишь магия. Я встал, как вкопанный, чувствуя, как внутри меня поднимается злость. Злость за то, что он не хочет мне ничего рассказывать, не позволяет мне разузнать о нем больше. Я сделал глубокий вдох, и медленно произнес: - Так кто же ты? Ты оборотень, целитель, или ты проводник для стихий? Я помню, как в Казематах ты призвал грозу, не используя ни один магический предмет. Обычный маг так не сможет, даже если заключит сделку со всеми демонами Тени. Ты потерянный Бог? Ты Ужасный Волк? - Нет, я не Фен’Харел, но ты не первый, кто меня путает с ним. Но прошу, - вдруг резко он повернулся ко мне, беря мою ладонь в свои пальцы. Я опешил. - Прошу, скажи, что ты больше не боишься меня. Я заглянул в его глаза и увидел в них мелькнувший страх. Он медленно поднес мою кисть к своему лицу и прижал к горячим губам, обжигая мою кожу. Я забыл, как дышать, с трудом веря своим ощущениям. Внутри меня поднялось волнение, которое заставило меня краснеть в кладовке, и сейчас я неотрывно смотрел, как Гаррет целует мою руку, как дрожат его ресницы, как расширяются ноздри, принюхиваясь ко мне, к тому, что происходило в моей бушующей душе. Я видел лишь его губы, приоткрытые и неестественно красные, чувствовал горячее прикосновение, я слышал, как в страхе бьется его сердце, в страхе снова быть разбитым, отвергнутым. - Я не боюсь тебя. Я не ожидал, с какой твердостью в голосе произнесу это. Хоук поднял на меня взгляд, словно не понимающий или не верящий, слегка сжал мои пальцы, затем отпустил мою руку и подошел почти вплотную ко мне. Запах леса тут же окутал меня. Он заглянул в мои глаза, и в тот момент мне стало неважно, кем он был на самом деле - потерянным Богом или демоном, или же просто отголоском моей разыгравшейся фантазии. Я смотрел на него и видел лишь человека, которого любил так отчаянно, что не мог позволить себе в очередной раз разбить ему сердце. Вот он, момент истины. - Гаррет, я… Хоук дернулся в сторону, неожиданно резко накрывая мой рот ладонью и прижимая меня к себе, прислушиваясь к вечерней тишине. Я не понимал, в чем дело, ведь кроме своего дыхания я ничего не слышал. Но неожиданно оказаться в объятиях Хоука для меня было несравненным счастьем. И я больше не задавал вопросов, я уткнулся в его плечо носом и терпеливо ожидал, что будет дальше. Мы простояли так несколько прекрасных мгновений, затем он отстранился, отнял ладонь от моего лица и тихо произнес: - Что бы ни происходило, оставайся здесь. События приняли неожиданный поворот. Гаррет куда-то направился, но, сделав пару шагов, снова повернулся ко мне, выставляя руку вперед, нацеливаясь на меня. Его ладонь покрылась золотой паутиной, а затем перед ней появилась вращающаяся круглая золотистая печать. Я не успел среагировать и разглядеть ее внимательнее, она уже исчезла, а Хоук быстро зашагал прочь, слегка пригнувшись к земле. Я в недоумении топтался на месте, рассматривая песок под ногами, и увидел, как гремучая змея подползла ко мне и, не достигая моих ног нескольких дюймов, свернулась в узел и замерла. Что-то было в ней странное, и я, присев на корточки, вгляделся в клубок. Змея была соткана из той же магии, из какой состояли Хоуковские звери, бежавшие навстречу дракону. Она имела золотой силуэт и была пустой внутри, но при этом каждая чешуйка и даже маленькие глазки были видны настолько ясно, что поражало только само осознание, что существует подобная магия. Отреагировав на мое движение, она подняла голову и затрещала хвостом. Она издавала звуки, неотличимые от настоящей змеи. Я замер. Успокоившись, она снова свернулась в клубок. Это уже выбивалось за рамки моего привычного восприятия этого мира. Змея охраняла меня, это было ясно, и я так же понимал, что именно Хоук ее на меня навлек. Но это не вязалось с тем, что он наложил на меня печать. Печати не выглядят, как звери, они выглядят, как печати. Ох, Создатель, я совершенно не знал мир, в котором существовал почти тридцать лет. Зачем нужны тогда Круги Магов, первые чародеи с их умными книгами, в которых толком не описано то, что поистине прекрасно. Я снова посмотрел на змейку, на ее золотую чешую и магический след, оставленный на песке. Я попытался вслушаться в окружающий воздух, стараясь понять, почему Хоук так резко ушел, прервав мое признание на полуслове. Я знал, что он прекрасно понял мое намерение, значит, то, что заставило его заткнуть меня, было действительно важным. По крайней мере, важнее меня. Но меня это нисколько не обижало, я лишь переживал за Гаррета. Я не знаю, сколько мы со змейкой там прождали. По звездам я плохо определял время, поэтому я стоял там, где Гаррет меня оставил, и терпеливо ждал. Через неизвестно сколько минут или часов, я смог разглядеть черный силуэт на фоне бликующего песка. Он стремительно приближался. Это был он, и в отблеске луны его белая кожа мерцала. Подойдя ко мне, он с облегчением выдохнул, словно боялся, что я нарушу обещание и уйду, но только позднее я узнал, что боялся он совсем другого. На его белой рубашке и лице чернели какие-то пятна, словно что-то брызнуло на него, пока я не понял, что это была кровь. Он молча протянул руку и прижал меня к своей груди, щекой касаясь моей щеки, и я слышал, как он пытался выровнять дыхание и успокоиться. Что-то произошло. - Чья это кровь? Он молчал, лишь крепче обнимая меня. Я не на шутку забеспокоился. Услышав треск гремучей змеи, я посмотрел туда, где еще минуту назад она неподвижно лежала, а теперь лишь слабый след от ее хвоста виднелся на земле. - Не волнуйся, не моя, - едва слышно прохрипел Гаррет, отпуская меня. - Что произошло? - Спросил я, не сильно рассчитывая на ответ. Естественно, его я не получил, но то, как Гаррет посмотрел на меня, я помню до сих пор. Его глаза были полны сожаления, словно он не успел спасти чью-то жизнь. - Нам пора возвращаться. И, перепачканные в чужой крови, мы зашагали к городу, охраняемые звездами.