Как приручить Хоука

Вернувшись поздно вечером, Гаррет оставил меня на попечение Варрика, как он выразился, а сам улетел в неизвестном направлении. Я же был слишком уставший и расстроенный, чтобы допытывать барда, ведь наверняка он был в курсе, что происходило. Но я не стал этого делать, пожелав всем спокойной ночи и отправившись в кровать. Я долго не мог заснуть, прокручивая странный вечер у себя в голове. Я почти признался Гаррету в любви, я видел невозможную магию, я стал частью чего-то большего, чем Лечебница и вонючие катакомбы. Но я ни на шаг не приблизился к тайне Хоука. Он от меня надежно прятал свое прошлое и то, что происходило с ним в данный момент. Я проворочался в постели, пока не заснул с необъяснимой тревогой в душе. Я проснулся от дурного предчувствия. Посмотрев на кровать Хоука, я его, разумеется, не обнаружил. Я осторожно вышел в коридор, прислушиваясь к звукам извне. И не напрасно: из приемника доносились голоса спорящих о чем-то Гаррета и Варрика. Я прижался к стене, стараясь не выдать себя. - У кого ты взял заказ на дракона? - Так что вчера произошло? Я, по всей видимости, успел на самое начало диалога. - То, что по возвращении я наткнулся на ищеек. Варрик какое-то время молчал, наверное, в осознании услышанного. - И есть только один вариант, как они так быстро на меня вышли. Создатель… Еще слишком рано. - Они его не увидели? - Я оставил с ним гремучку. Я весь обратился в слух, стараясь понять, о чем речь. - А ночью я нашел их лагерь. Я не успел, понимаешь? - Успокойся, - голос Варрика дрогнул. - Может, еще не все потеряно. - Нет, я не могу рисковать. - Гаррет, может ты… - Нет, - грубо оборвал Хоук своего приятеля. - Я не позволю им выйти на него. Слишком опасно. Да, лагерь я уничтожил, но что, если они уже отправили записку? Всего одно слово - и я погиб. Он резко замолчал, и я испугался, что он обнаружил меня, поэтому сделал вид, что только из спальни, и зашел в приемную. Гаррет стоял на подоконнике, присев на корточки, а Варрик был у стола. Они обернулись на меня. - Варрик, - зазвенел голос Хоука. Тот дернулся. - Ты обещал мне. И Гаррет взглянул на меня. В его глазах пылал огонь решимости. - Да помню я. Хоук оттолкнулся ногами и выпрыгнул в окно. Бард устало потер лицо руками, тяжело вздыхая. Перевел взгляд на меня и спросил: - Ты признался ему? Я, не ожидав такого вопроса, скривил лицо в непонимании. - Нет еще, - промямлил я неуверенно. - И долго ты собираешься тянуть? - Варрик, - простонал я, уже пожалев, что вышел к ним. - Все не так просто. Не было еще подходящего момента, а вчера я попытался, но… Нас прервали. Варрик, что происходит? - Это лучше тебе спросить у Хоука. - Вот только он мне ничего не рассказывает! Я сорвался на крик. - Думаешь, я не пытался? Он или молчит, или говорит три слова, толком ничего не объяснив. Так что давай ты мне все расскажешь, что происходит вообще и что произошло вчера. Варрик колебался, но моя решимость, озвученная громким голосом, склонила его в мою сторону. - За ним охотится Империя уже несколько лет. Долгое время Гаррету удавалось скрываться, но вчера они выследили его. Предположительно, именно они ранили драконицу, используя ее как приманку. - Что им от него нужно? - Я уже говорил: здесь замешаны рабы и их освобождение. Что-то не складывалось. - Что такое гремучка? - Это печать гремучей змеи. Ты вчера должен был ее видеть. Она дает невидимость на неопределенное время. - Почему Гаррет применил ее ко мне? - Очевидно, чтобы скрыть тебя от посторонних глаз. Я сел в кресло, облокачиваясь на руки. Голова страшно разболелась. - И где он сейчас? Куда он полетел? Варрик не отвечал. - Не молчи, ты наверняка знаешь. - Я не знаю, - выдохнул он, разводя руками. Я понял, что разговор окончен. - В таком случае, я пошел работать. Я встал и направился в уборную начинать новый день. - Андерс! - Услышал я за спиной. Но я не обернулся. Весь день я был сам не свой. Я ни с кем почти не разговаривал, хотя Лечебница кишела людьми. Варрик сразу ушел, как только мы закончили говорить, Корнелия и Кларенс были по уши в работе, и, казалось, ничего внешне не поменялось, но внутри меня образовалась сосущая пустота. Я не понимал, что происходило с Гарретом, а он не хотел рассказывать мне. Он не доверял мне или просто же не хотел впутывать - я не знал. Я зашел к Кайлу проведать его, оценив его состояние как вполне себе сносное. Он непрестанно улыбался, излучая свет вокруг себя, и я невольно улыбался в ответ. Солнечный мальчик. Я позвал его пообедать с нами, и он не отказался, натягивая на худое веснушчатое тело казенную рубашку. Мы сидели вчетвером и уплетали то, что приготовили Корни и Кик. Я не думал о том, что это приготовил не Гаррет. Как ему удавалось так влиять на меня, я не понимал. Кусок в горло не лез, но я изображал из себя обычного Андерса, стараясь не выдать душевное смятение. И если ребята делали вид, что не замечают моей грусти, Кайл то и дело кидал на меня разоблачающие взгляды, словно он умел читать мысли. Я бы не удивился. Я вообще в последнее время перестал чему-либо удивляться, полагая, что на свете еще столько всего необычного и неразгаданного. Хотелось бы мне в какой-то другой жизни заняться исследованиями заброшенных и таинственных мест Тедаса. Но я пребывал в душной Клоаке, непрестанно покрываясь липким потом. Пообедав, Кларенс быстро собрался и испарился со своими помощниками в сторону Рваного Берега, магесса нырнула в глубины Лечебницы. Я же работать не спешил. Кайл сидел напротив меня и соблюдал тишину, неспешно попивая травяной чай и внимательно меня изучая. Что же, я привык к периодическому препарированию, поэтому позволил парню какое-то время делать это без лишнего внимания. - Расскажи, что тебя беспокоит, - резко прервал он молчание. Я посмотрел в его медовые глаза, пытаясь разобрать его взгляд, и ничего, кроме маленьких солнц я в них не увидел. - В каком смысле? - Я постарался прикинуться дураком. - Дело в черноволосом мужчине? Гаррет, кажется. Я не ожидал открытого нападения. Я выдержал неприличную паузу, выдавая свои намерения с потрохами. Кайл кивнул своим мыслям, не сводя с меня своих глаз. - Я не до конца понимаю, что между вами происходит, но вижу, как ты меняешься при нем и без него. Не бойся, мне можно доверять. В конце концов, - он примирительно поднял руки. - Ты знаешь мою тайну и в любой момент можешь сдать меня властям или кому бы то ни было. Я лишь хочу помочь, - добавил он после недолгой паузы. Я нахмурился, погружаясь глубоко в себя. - Если бы я еще знал, что происходит, - прохрипел я, нелепо откашливаясь. - Мне кажется, я упустил время, и теперь все, что случается или должно случиться, будет без меня. Он не рассказывает, так, наверное, я и не должен знать. Я лишь хочу понять, что еще не слишком поздно. Собственно, это все, - заключил я, разводя руками. Кайл не изменился в лице, лишь его глаза, потемнев, выдали то немое переживание, которое, как оказалось, так было мне необходимо в тот момент. И я решился еще на одно откровение. - Два года назад я прошел Обряд Посвящения. Как видишь, успешно. Его лицо вытянулось, и он прошептал, словно произносить это было незаконно: - Так ты Серый Страж? Я кивнул, пожимая плечами. - И это оказалось не такой честью, как они говорят. Для того, видимо, чтобы напустить на себя таинственность и привлечь таких мальчиков, как ты, и испортить им жизнь. За тот год, что я прожил в Башне Бдения вместе с Королем, я так и не почувствовал себя доблестным исполнителем долга, о котором они так охотно распространяются. Самоотверженность есть, я не спорю, но она не стоит, на мой взгляд, того, через что проходят рядовые Стражи каждый гребаный день. Командоры вроде Кусланда имеют, несомненно, славу и теплое место под солнцем, но все прочие ночуют на сырой земле и выковыривают червей из своих мисок во время обеда. Я говорю тебе это не для того, чтобы ты потерял веру в Орден, но для того, чтобы убрать пелену с своих прекрасных глаз, чтобы ты увидел, наконец, как тебе повезло, что ты не попал в острые когти Командора. Таких, как ты или я, он ест на завтрак, он бросит тебя на погибель, если вопрос встанет между ним и тобой. А он, рано или поздно, обязательно встанет. Я хочу, чтобы ты прожил свою жизнь, полностью распоряжаясь ей, раз у тебя есть такая возможность. Я увидел, как на его глаза навернулись слезы. - Эй, ты чего? Я положил руку на его тонкую ладонь, и он не отнял ее. - Отец говорил мне тоже самое, вот только я не слушал его. А затем он погиб, и я не смог помочь ему. Тогда я пообещал себе, что стану Стражем, потому что они борются с Мором, со всей этой дрянью, что лезет из-под земли. Мне хочется сделать что-то по-настоящему важное для этого мира, чтобы смерть отца была для меня не напрасной. - Мой отец в двенадцать лет отдал меня храмовникам, испугавшись, что я оказался магом. Твой отец был удивительным человеком, в этом я не сомневаюсь, но ты можешь оставить свой след, не делаясь Стражем и не ломая свою свободу. Кусланду повезло и он стал Командором, а затем и Королем, но есть тысячи солдат, чьи имена исчезли вместе с ними глубоко под землей. Твой отец не хотел бы для тебя подобной участи. - Почему тогда ты стал Стражем? - У меня не было выбора, Кусланд использовал Право Призыва, чтобы спасти меня от храмовников. И я вновь окунулся в воспоминания, которые с таким трудом загонял в дальний угол сознания. Я постарался не показывать, что этот разговор был мне неприятен, но Кайл видел меня насквозь. - Ты меня убедил, - произнес юный маг, не сдерживая улыбки. - Так что же происходит между тобой и Гарретом? Вопрос прозвучал в моей голове тысячный раз, но я снова оказался к нему не готов. Я неуверенно пожал плечами, надеясь, что Кайлу этого будет достаточно. Но он не сменил взгляда, проникающего в глубины моей души, и мне пришлось рассказать. Я поведал ему о Хоуке то, что сам знал, с осторожностью открывая о его способностях, и я не сказал бы, что Кайл сильно удивился новости об оборотне. Видимо, отсталым в Лечебнице был только я. Я не сказал ему только об Империи, считая это не своей тайной, но Кайл ничего больше не спрашивал сверх услышанного. - А что насчет тебя, - перевел я тему, улыбаясь краешком рта. - Твое сердце кода-нибудь любило? - Раньше я думал, что да, но сейчас мне кажется это мимолетным увлечением и ничем более. Но я еще кое-что хотел спросить… Это на счет Кларенса… Я округлил глаза, с нетерпением ожидая продолжения. - Ведь можно влюбиться, если ничего о нем не знаешь? С первого взгляда, и чем дольше смотришь, тем сильнее утопаешь, и то, чем он является, совершенно не имеет значения. - Совершенно не имеет значения, - повторил я его слова, наконец, прозревая. Я посмотрел в окно. Солнечный свет лился на отвесные скалы, отражаясь всеми цветами радуги. Мне срочно нужно было на воздух, я задыхался в этом душном месте. Кайл проследил за моим взглядом и спросил: - Ждешь его? - Каждое мгновенье, что его нет рядом. Я не ожидал от себя, что откроюсь едва знакомому парню, но слова сами лились из моего рта, и мне не оставалось ничего иного, кроме как поведать ему все, что меня беспокоило. Мы проговорили не один час, и я периодически смотрел в окно, наблюдая, как лучи из ярко-желтых постепенно превращались в оранжевые, а после в розовые. Мы расстались с улыбками на лицах. Кайл, посетив уборную, скрылся в своей комнате, а я углубился в работу. Вскоре вернулся Кик с очередной кипой растительности и тут же занял свой угол, разбирая то, что насобирал за полдня. Я позволил себе рассмотреть его. Кларенс был красив своей эльфийской красотой, тонкими чертами лица, прозрачной кожей, серыми огромными глазами и черной косой до лопаток. Да, от всего этого можно легко потерять голову, но для меня Кларенс был другом, товарищем, помощником, кем угодно, но только не любовником. Я даже не знал о его ориентации, пока Кайл не заговорил об этом. Я был безмерно благодарен Кларенсу за его усердную работу и полную отдачу, благодарил судьбу, что мы повстречались в Нижнем Городе и сработались. Без него я бы не справился. - Кларенс, - позвал я его, наполненный нежными чувствами к другу. Он поднял на меня свои огромные глаза. - Спасибо тебе. Кик молча кивнул, улыбаясь краешком губ, и вновь погрузился в свое дело. Я же занялся писаниной. Время тянулось медленно, и я то и дело смотрел за окно. Закончив с рутинной работой, я отстранился от журнала и устало потер глаза. Пора было отдыхать. В последний раз взглянув на небо и отметив, что оно стало фиолетовым с золотым отливом, я направился в уборную смыть с себя прошедший день. Кларенс не так давно ушел, Корнелия все еще находилась в пределах Лечебницы. Стоя под прохладной струей, я погрузился в паралич сознания. Я безумно хотел поговорить с Хоуком, но уже не расспрашивать его о его прошлом, а выяснить его настоящее. Кайл был прав, и прошлое ничего не значит, как жаль, что до меня это только дошло. Я вылез из ванны, покрываясь гусиной кожей с головы до ног, промокнул полотенцем некоторые части тела, сменил одежду на чистую и вышел из помещения. Лечебница погрузилась в сумеречный полумрак. Пригладив ладонью мокрые волосы, я замер в темном коридоре, а затем направился в свою спальню. Дверь в комнату освещали кривые лучи луны, проникающие через вечно распахнутое окно, и я уже привык к прямоугольнику белого света, падающего на стены. Но в этот раз что-то его заслонило, и я посмотрел на окно. На подоконнике темным силуэтом сидел Хоук, прислонившись спиной на раму. Я в ожидании застыл. Мы встретились взглядами. - Нам надо поговорить, - прохрипел он надломленно, и в его глазах я увидел печаль. Вот сейчас он мне скажет что-то плохое, а затем снова исчезнет, и я опять упущу возможность ему сознаться. Я не мог больше допустить такого. В этот раз диалог выстроится по моим правилам. - Гаррет, я тебя люблю. Произнести это ему в слова оказалось проще, чем я себе воображал. Я смело посмотрел на него, выдерживая его тяжелый взгляд. Он молчал. - Я тебя люблю, слышишь? С самого первого дня нашей встречи. И я знаю, что я, возможно, упустил тысячи моментов, мне было невероятно трудно переступить через себя, но вот: я тебя люблю. Мне неважно, что у тебя было в прошлом, если ты не хочешь рассказывать, мне неважно, кто ты - Потерянный Бог, оборотень, целитель или же простой маг, как и я. Я лишь хочу быть с тобой, я лишь надеюсь, что еще не поздно… Слова лились из меня неровным потоком, я неотрывно наблюдал за реакцией Гаррета, как он сначала сидел неподвижно, словно в ступоре, но затем, спрыгнув на пол, подошел ко мне вплотную, прижимая к стене, взял мое лицо в свои ладони, запуская пальцы в мокрые волосы, и поцеловал. Я задохнулся волнением, и замешкался на пару мгновений, стараясь взять себя в руки, и, наконец, ответил на поцелуй. Он был лучшим, что происходило в моей жизни. Горячие губы вновь обожгли меня, и я сгорал в ощущениях, делая рваные вдохи, открывая глаза и вновь их закрывая, и не сразу поверив, что все это происходит со мной. Самые смелые мечты обратились реальностью, поцелуй длился несколько бесконечных секунд, но я больше не ощущал время, я был вне его власти. Я чувствовал биение его сердца, и оно, как и мое, от волнения рвалось наружу, и его пальцы вплелись в мои волосы. Все это не было сном, и я чувствовал его дыхание на своей щеке, такое же рваное и горячее. - Я идиот, вот я кто, - прошептал я, когда он отстранил губы, не выпуская меня из своего плена, чтобы немного отдышаться. - Не говори так, - ответил он, проведя большим пальцем по моей щеке. Внезапно он дернулся, отнимая руки и хватая свою рубашку за полы. Одним рывком он стянул ее с себя, оголяя торс. Я невольно закусил губу, поднимая новую волну возбуждения. - Ты позволишь? Он опустил руки на мои бедра, задевая край рубашки. - Ты еще спрашиваешь, - прохрипел я, закрывая глаза. Он медленно повел ладони вверх по моему корпусу, утягивая за собой тонкую ткань. Его касания пламенем разлились по моей коже. Я поднял руки, сопровождая его робким выгибанием позвоночника. Рубашка прошла через голову, достиглаа моих кистей, а затем он сплел свои пальцы с моими там, надо мной, и теперь он прижимался голым телом к моему. То, что я испытывал в тот момент, не поддается никаким словам, не влезает ни в какие рамки чувств. Продержав мои руки над моей головой и непрестанно целуя меня, он, наконец, отпустил мои пальцы, скидывая одежду куда-то на пол. Его губы касались моих губ, его ладони легли мне на спину, замыкая плотное кольцо, живое, вибрирующее, рычащее. - Как давно я мечтал об этом. Я коснулся его груди, провел вниз по животу, достигая штуровки, сжимая ее в кулак и натягивая на себя, заводя руку под холщовую ткань. - Прелюдия, длиною в месяц, - простонал я, ощущая, как он, повторив за мой, накрыл своими пальцами мою тощую ягодицу, слегка сминая ее. - Моя длилась немного дольше, - ответил он, не сдерживая хрипов. Я понимал, к чему все идет, и желал этого больше всего на свете. Мы перекинулись на другую стену, в которой была дверь в спальню, и, толкнув ее, проникли внутрь. Я дрожал от возбуждения, и мои пальцы не подчинялись мне, беспорядочно цепляясь за каждый дюйм его тела, словно он вот-вот исчезнет. Гаррет прижимался всем телом, покрывая мое лицо влажными поцелуями. Я не помнил, как оказался на кровати, но никогда не забуду, как мой демон стащил с меня последнюю одежду, как его горячий рот исследовал мою кожу, неспешно разделся сам. Я с нескрываемым голодом наблюдал, как изгибы его стана отражали лунный свет, следил за его взглядом, подставляя всего себя под него, слушая его гортанные хрипы и внутреннюю вибрацию. Стоны срывались с моих губ, сопровождая каждое касание, наши запахи слились воедино, и в какой-то момент от него начали исходить искры всех цветов, отслаиваться и подниматься в воздух, замещая невыносимую духоту лесной свежестью, открывая второе дыхание. И струящийся пот наших тел теперь медленно подсыхал, оставляя липкие следы на коже. Комната насытилась точечным светом, словно светлячки, пропиталась духом леса, исходящим от Гаррета, вперемежку с царапающими стонами. Мы растворились друг в друге. - Так странно, - проговорил я, не поворачивая головы. Мы лежали по разные стороны совершенно зеркально, касаясь друг друга лишь кончиками пальцев. - Я проживал тысячи лет, и они были совершенно бессмысленными, а теперь за считанные дни в моей жизни произошло больше, чем я мог себе представить. - Ты живешь тысячи лет? Я хмыкнул: - А разве нет? Гаррет не ответил. - Ты знал, что на тебе растут грибы, когда ты спишь? - В смысле? Зашуршали простыни на другой половине кровати, я почувствовал, как матрас прогнулся от движений Хоука. Он перевернулся на живот и посмотрел на меня. - Ну, в основном, это грибы. Но бывают и цветы, и просто трава. А ты не знал? Судя по удивленному выражению лица, Гаррет не знал. - Я следил каждую ночь, начиная с той, когда ты пришел ко мне в обличии волка и кого-то ел. - Ты смотрел, как я сплю? - Да, - просто ответил я, наконец переводя взгляд на него. На его губах заиграла улыбка, и он в смущении уткнулся в мое плечо. Я погрузил ладонь в его волосы, вдыхая полной грудью запахи леса. - Они мерцают и переливаются всевозможными цветами, растут и умирают, а ты спишь и даже не подозреваешь, насколько ты прекрасен. - Я этого не знал, - наконец, произнес он, отстраняясь от меня и возвращаясь на свою подушку. - Я боялся, что, если ты узнаешь, что я ночую у твоей кровати, то прогонишь меня, а ты, оказывается, знал с самого начала. - А я боялся, что если ты узнаешь, что я подглядываю за твоим сном, то перестанешь приходить ко мне. Два идиота. - Это точно, - рассмеялся Хоук. - Я с самого начала хотел у тебя спросить, вот только все не решался. - О чем? - Почему я? В смысле, ты видел весь мир, побывал везде, где только можно, и ты мог бы сейчас спокойно быть где-нибудь в Минратосе, окруженный мужчинами на орлесианских шелках, попивать вино и иметь влияние и богатство, а ты вместо этого ночуешь на полу в забытой Создателем Клоаке возле отступника, который боится собственной тени. Ответ последовал не сразу. Гаррет вновь повернулся ко мне, заставляя посмотреть ему в глаза. - Если бы ты видел то, что вижу я. Ты безмерно красив, Андерс, и я говорю не только о твоей улыбке или пленительном взгляде, который огнем горит в моей душе, не только о твоих волосах или сексуальном теле, возбуждающий от одной только мысли о нем. Ты прав, и я видел достаточно для своих лет, и именно поэтому я выбрал тебя. У меня есть причины любить тебя. Я слушал его, впитывая каждое слово. Никто никогда не говорил мне подобного. Он наклонился ко мне, медленно целуя мои губы. - Мне нравятся твои зубы, - прошептал он, замирая надо мной. - Ох, Создатель, - простонал я, накрывая глаза ладонью и пряча за ней взгляд. - Ну зачем ты напомнил? Воспоминание от моего сомнительного комплимента, сделанного при свидетелях, врезались в мою память, и теперь оно казалось мне еще позорнее. - Но мне правда они нравятся, - не унимался Гаррет. - Улыбнись же, Андерс, я так люблю твою улыбку. В ту ночь улыбка не слезала с моего лица. Мы целовались снова и снова, изучая друг друга, блуждая руками, и стоны вновь наполнили спальню. Мы были голые и свободные, мы предавались любви. А после мы опять говорили, и наши тихие голоса пронесли нас за тысячи миль от Клоаки. - Я никогда не был так счастлив, как сегодня. Я лежал у Гаррета на груди, слушая спокойные удары его сердца, и наблюдал, как светлячки парили над нами, излучая матовый свет. Вибрация его голоса достигла моих ушей, и я поднял голову, встречая блеск черных влюбленных глаз, самых прекрасных, какие я видел. - Мне было четырнадцать. Помню, я гулял по озеру Каленхад и незаметно для себя дошел до закрытой территории Башни. Был разгар лета, и все ученики в полудреме бродили по саду, окруженные храмовниками. Я никогда прежде не видел их так близко, и, признаться, страшно их испугался, но они были там, за высокой изгородью, и не видели меня. Я проник в сад, прошелся по нему и думал уже улететь, пока не увидел парня с золотыми волосами и гибким телом, окруженный девушками и юношами. И этот парень говорил им что-то и непрестанно смеялся, и он настолько поразил меня своей красотой и голосом, что с тех пор я каждый день в течение нескольких лет прилетал на озеро и наблюдал за ним. Я до смерти хотел познакомиться с ним, но он был старше и выше, и наверняка бы не понял моих помыслов или посчитал их просто детской фантазией, предложил бы дружбу и ничего более, но я тогда твердо решил во что бы то ни стало добиться его. Чего бы мне это не стоило. И вот сейчас, спустя тринадцать лет, он смотрит на меня тем самым взглядом, о котором я мечтал все это время, слушает мой глупый рассказ и касается меня своим изумительным телом. Гаррет замолчал, проглатывая слюну. В моей голове крутилось столько вопросов, но в ту ночь ни один из них не прозвучал. Я решил, что не стоит портить ее выяснениями и допросами, ведь теперь впереди была вся жизнь, чтобы вдоволь наговориться. Я не знал, что ответить на его откровение, и поэтому молча целовал его грудь, плечи, шею, подбородок. Он прижал меня к себе, целуя в ответ. Я заснул на его плече, впервые ощущая спокойствие души. Я открыл глаза, морщась от утреннего солнца. Я оторвал голову от подушки и осмотрелся, спросонья туго соображая. Соседняя подушка пустовала, и на первый взгляд казалось, что на ней никто не спал. Я приблизился к ней, принюхиваясь и всматриваясь, но ни единого волоска, ни мятых уголков, ничего. В воздухе висел привычный пыльный запах, предвещая скорую духоту. Я осмотрел место, которое ночью было определенно занято, но и там не обнаружил никаких следов ночевки - простыни были совершенно, даже чересчур гладкими, ни вмятин, ни волос, ни следов. Я нахмурился, оглядывая комнату целиком. Немного посидев на краю, я пошел встречать новый день. Работа шла своим чередом. Кларенс в тот день остался в Лечебнице, изредка мелькая из кладовой в приемную. Корнелии не было, и я несколько раз спросил у Кика, не знает ли он, где магесса, на что он лишь пожимал плечами и нырял за угол с очередной партией сушеных листьев. Я вел прием в одиночку. Обед получился на скорую руку, поскольку некому было его готовить. Я позвал Кайла присоединиться к нам, сообщая ему, что он полностью здоров и может идти. Он лишь неуверенно кивал, продолжая ковырять ложкой в тарелке. Мы сидели по разные края стола и хранили гробовое молчание, пребывая каждый в своих мыслях. Кларенс наверняка думал о глубинных грибах, сохнущих в кладовой, Кайлу просто было неловко сидеть с травником за одним столом после нашего с ним разговора, это я видел по его сутулым плечам и прячущемуся под рыжими ресницами взгляду. Я же все время прокручивал в голове прошедшую ночь, разговоры, а так же утро, показавшееся мне странным своей пустотой. Я надеялся, что Гаррет появится к обеду, но его стул по-прежнему пустовал. Я старался не поддаваться панике раньше времени, мало ли что могло произойти, ведь обсуждали же они что-то с Варриком. И все же, смутная тревога никак не хотела покидать мои внутренности, и поэтому в обед я почти ничего не съел, то и дело бросая взгляды на отвесную скалу за окном. День быстро перетек в вечер, и скалы вновь отсвечивали лиловым. Покончив с последним пациентом и отпустив его восвояси, я быстро ополоснулся, смывая с себя липкость прошедшего дня, и проследовал в приемную после странных голосов. Мне показалось, что вернулась Корнелия. Зайдя в помещение, я огляделся, задней мыслью понимая, что это всего лишь мой утомленный разум извратил звуки птиц и льющейся воды, преображая в голос подруги. Я направился к столу, чтобы погрузиться в рутинное заполнение журнала, как вдруг мой взгляд привлек кусок бумаги, сложенный вдвое и вставленный в косяк входной двери. Я взял послание и, развернув его, увидел мелкий почерк Корнелии. “Прости, что сбегаю, не попрощавшись, но я так и не смогла принять ту мысль, что я для тебя не больше, чем просто друг. Похоже, у вас с Хоуком, наконец, все хорошо. Не теряй его больше. С любовью, Корни.” К своему удивлению, я не испытывал ничего, кроме разочарования. Я поморщился, просматривая записку еще раз. Помнится, у нас состоялся разговор по поводу наших отношений, но я думал, что он исчерпал себя еще тогда, поздней ночью. Оказалось, что нет, а я был так ослеплен своими муками любви, что не замечал проблем подруги. Надеюсь, у Корнелии все будет хорошо. Я дошел до стола и сел за него, двигая к себе толстую книгу. Поколебавшись немного, я открыл ее на том месте, где закончил в прошлый раз, и из-под исписанных страниц вылетел конверт. Я посмотрел на него, неуверенно беря в руки и поворачивая печатью на свет. Черный сургуч кривым пятном скреплял части письма. Разломав его, я дрожащими пальцами развернул бумагу. В быстром почерке я узнал руку Гаррета, и мое сердце забилось где-то в глотке. Это не предвещало ничего хорошего. “Андерс! Если ты читаешь это письмо, значит, я облажался. Настолько, что все мои действия в прошлом теперь ничего не значат. Я допустил всего одну ошибку, но она оказалась непростительной, фатальной, и последствия теперь достигли меня в Создателем забытой Клоаке. Я написал это письмо в надежде, что оно никогда не попадет в твои руки, но, как видишь, ты читаешь его и постепенно начинаешь ненавидеть меня. Итак, не думай, что это предсмертная записка, это лишь некоторые рекомендации, которые тебе стоит запомнить, чтобы не усугубить и без того мое плачевное положение. Помнишь, ты как-то спросил меня, зачем мне такое огромное поместье. Пришло время ответить на этот вопрос. Имение Амеллов - мое наследие, но у меня никого нет роднее тебя, поэтому теперь оно твое. Что делать с особняком - решать тебе. Можешь продать его и на вырученные деньги уехать из Вольной Марки, а можешь просто сжечь и станцевать на обугленных остатках. Как будешь готов вступить в права, найди Авелин - она поможет тебе оформить все официально. Мне неважно, что произойдет с поместьем, оно теперь твое. Но прошу, выберись, наконец, из катакомб на солнце. Что касается меня… Мне удалось исчезнуть из Вольной Марки прежде, чем они напрямую вышли на меня, поэтому умоляю, не ищи меня в городе или его окрестностях. Все, кто знали меня, теперь не помнят моего имени или же тщательно скрывают его, так что если ты попытаешься отыскать меня через старых друзей, то для меня все быстро закончится. Ради всего святого, забудь обо мне, не вспоминай меня и не говори обо мне, выкинь меня из головы. Не жди меня. Не ищи меня. Меня уже нет ни в хрониках Тедаса, ни на задворках Тени. Только помни, что бы ни произошло - я люблю тебя больше жизни. Сильнее свободы. Навеки твой, Гаррет.” Конец второй части.