Как приручить Хоука

- Ты не один, - пронеслось в моем сознании. Призрак коснулся моего плеча, оставляя отпечаток холодного поцелуя. Мертвого поцелуя. Я подскочил на кровати, хватаясь за голову. Присутствие Тени не давало мне покоя, словно духи прошли Завесу, населяя мою комнату. Через несколько секунд мучительной тишины, до меня, наконец, донеслись настойчивые удары в дверь. Я поморщился, приглашая незваного гостя войти. На пороге стояла Авелин, впуская вместе с собой звуки нового дня. - Собирайся, - ее голос разрезал воздух, разгоняя ночное спокойствие. - Я договорилась с Калленом, сегодня тебя регистрируют храмовники, дают официальные бумаги на целительство. Я ничего не понимал. Я наблюдал, как она выкладывает принесенные с собой рубашки на край кровати. - А разве так можно? - Так нужно, если ты хочешь работать в Верхнем Городе. О твоей подпольной лавке я ничего не говорила, но, если тебя там увидят или кто-то расскажет, что ты там работаешь, у меня будут большие неприятности. Я медленно кивнул, высовывая ноги из-под одеяла. - Приведи себя в порядок и спускайся. Я жду тебя внизу. Надень приличную рубашку. Она кивнула на вещи, которые покоились на постели, и вышла. Я побрел в уборную. Голова гудела, словно меня по ней били ночь напролет, хотя я всего лишь поспал пару часов вместо привычных шести. Выбрав рубашку и причесав волосы, я отправился на встречу с храмовниками. Если бы мне полгода назад сказали, что я буду работать с одобрения Церкви, я бы рассмеялся этому шутнику в лицо, а сейчас я следовал за Капитаном Стражи в Казематы, чтобы подписать бумаги с Рыцарем-Командором. Я покачал головой, едва сдерживая улыбку. Подписав бумаги и ударив по рукам, Каллен отпустил меня восвояси. Авелин проводила меня до лестницы, давая новые напутствия: - Тебе нужно нанять слуг. Непременно эльфов, иначе эти высокомерные выскочки непременно будут шушукаться у тебя за спиной. Они в любом случае будут это делать, но пусть лучше обсуждают твою тощую задницу и изящные пальцы, чем твои дурные манеры. Услышанное заставило меня в изумлении открыть рот, но я вовремя спохватился, вспомнив, что мы обсуждаем избалованных девиц, а не шахтеров. Попрощавшись с Авелин, я спустился до Верхнего Города, сворачивая на его чистые улочки. Обдумывая ее слова, я вдруг вспомнил про еще одного моего друга эльфа. Фенрис вряд ли подходил на роль прислуги, но он оставался чуть ли ни единственным во всем городе, с кем я мог поговорить. Я рванул по мощеным дорогам, распугивая ленивых прохожих, на пути пытаясь вспомнить, где находился особняк Фенриса. Уж воин-то точно поведает мне все без утайки, не побоится вывалить на меня правду такой, какая она была – уродливой и поломанной. Свернув за очередной угол, я с облегчением увидел мрачный дом, безобразный, словно после пожара, бельмо на глазу Верхнего Города. Подбежав ближе, я в ужасе обнаружил, что он действительно сгорел. Черный от сажи фасад с разбитыми окнами изливал свое горе на ни в чем не повинных жителей, куски камня и краски, обвалившись, образовывали горы черноты перед парадным входом, некогда белоснежным с вензельными перилами и добротной лестницей из мрамора. На миг я почувствовал эту боль. - Что произошло? – Спросил я у прохожего, прерывая его праздную прогулку. Он посмотрел на меня безразличным взглядом, затем перевел его на особняк и лениво пояснил: - Пару недель назад один чокнутый ночью поджег его. Уж не знаю, какую взрывчатку он использовал, чтобы дом так разнесло на щепки, но полыхало это аж до самого неба, а утихомирить огонь не получалось до тех пор, пока не подоспели маги из Круга и не потушили с помощью заклинаний. Об этом даже писали в газете. Вы что, не видели? Я поморщился от его слов, смутно припоминая, где я был две недели назад. Я был в крепости. - Меня не было в городе, - уклончиво ответил я. – Жертвы были? - Не, - протянул он. – Ходят слухи, что странный эльф, который жил тут, его и поджег, а после исчез из города. Мое сердце рухнуло куда-то в пропасть. Все пропало. Фенрис был единственным моим шансом узнать правду, а теперь мне ничего другого не оставалось, кроме как отправиться в имение Амеллов и изображать радушного хозяина огромного поместья. Поблагодарив своего информатора, я поплелся домой. На полпути, засунув руки в карманы, я нащупал сложенную бритву и извлек ее на свет. Раскрыв ее, я с неким удивлением обнаружил гравировку на лезвии: тонкие линии, перекрещиваясь, превращались в птицу с распахнутыми крыльями с длинными узкими перьями. У меня перехватило дыхание. Пошарив еще по карманам, я выудил визитки и, прочитав адреса, направился в Квартал Красных Фонарей, как его окрестили, где гордо располагался бордель «Цветущая Роза». Поискав среди пестрых вывесок, я нашел изображение распахнутой бритвы и зашел внутрь помещения. Поздоровавшись с хозяином, я осведомился об их услугах и, добавив пару медяков сверху, занял место в кресле. Сперва Эдди (так звали цирюльника) занялся моими волосами. Вымыв мою голову душистым мылом, он взял тонкие длинные ножницы и, звякнув ими, усердно принялся за работу. Я сидел напротив зеркала, замотанный по горло в полотенце, и наблюдал за ловкими движениями усатого Эдди. Он что-то спрашивал у меня, и я ему что-то бормотал в ответ. Отложив, наконец, свое орудие, он расчесал меня и заплел косу от виска до виска, захватывая только верхнюю часть волос. Кончик косы он умело вплел, не нарушая целостности композиции. Это выглядело настолько необычно и красиво, что я какое-то время вертел головой, пытаясь лучше рассмотреть творение, сыпля благодарности и добавив еще пару медных монет. Успокоив меня, Эдди принялся за мое лицо. Выложив на него горячее полотенце, пропитанное какими-то невероятными маслами, он оставил меня на некоторое время напитаться влажностью. Я погрузился в легкую дрему от удовольствия. Да, это тебе не бритье старой бритвой и мылом, которым ты моешь себе гениталии. Сняв полотенца, Эдди развернул меня на свет. В его руках был помазок и только что наточенная бритва. Казалось, я даже слышал запах металлической стружки. Смазав волосистую часть моего лица, он, слегка натянув кожу, медленным уверенным движением провел лезвием по моей щеке. Я пришел в восторг от подобной процедуры. Побрив меня и напоследок приложив смоченное теми же маслами, но уже охлажденное полотенце, он объявил, что бритье окончено. После подобного обслуживания я больше никогда в жизни не хотел сам себя брить. Горячо пожав руку Эдди тысячу раз поблагодарив, я протянул ему бритву Гаррета. - Сможете наточить? Аккуратно взяв ее пальцами, словно это была древняя реликвия, он медленно раскрыл ее, обнажив закаленное лезвие и гравировку. При виде ее его губа дернулась, и он поднял на меня измененный взгляд, словно увидел призрака умершего. Это помешательство продлилось лишь мгновенье, но взгляд с того момента оставался таким. Эдди согласился взять бритву на заточку, а я предложил ему небольшую сделку: он будет приходить в особняк каждый четверг брить меня и иногда стричь, не изменяя своей последовательности в работе, точно копируя сегодняшние действия до последней капли масла, а взамен я обещал ему хороший гонорар. И в доказательство серьезности своих слов я положил на его стол золотой. Он с радостью принял мои условия, и мы распрощались до следующего четверга. Через вывеску я обнаружил и второе изображение с визитной карточки – раскрытые ножницы. От меня приятно пахло цветами и мятой, я был гладко выбрит и красиво причесан, и, ощутив душевный подъем, я уверенно открыл дверь, звякнув колокольчиком. Переступив порог, я оказался в полумраке и внезапной тишине. Мне на встречу вышел долговязый мужчина со смешными усиками и часами на цепочке. Представившись друг другу, мы оба смолкли: я толком не знал, за какой одеждой пришел, а он с прищуром рассматривал мое облачение, многозначительно качая головой и дергая усиками. - Мне нужна одежда, - наконец, выдавил я из себя, окончательно смутившийся под его взглядом. - Это я вижу, - проговорил он с орлесианским, если меня не подводил слух, акцентом. Теперь, когда я узнал, что он из Орлея, страны-законодательницы моды, я как-то расслабился, перестав реагировать на его немного резкие замечания по поводу моего непритязательного внешнего вида. Обговорив, что именно мне нужно, и придя к заключению, что мне нужно все, он попросил меня раздеться и встать на табурет, чтобы снять первые мерки. Я подчинился, стягивая с себя рубашку. И Говард Орлесианский закружил вокруг меня с измерительной лентой, сыпля терминологией, в которой я не был силен. Поворачивая и разворачивая меня, поднимая мои руки и расставляя мои ноги, он измерил меня от и до, записав все на куске бумаги. После верчений на табурете, я оделся и последовал за ним. Он юркнул куда-то в глубь мастерской, и мы оказались в комнате, заставленной всевозможными вешалками и подпорками, на которых покоились различные ткани и материалы. Говард хватал одну за одной материи, прикладывал ко мне и, записав что-то на клочке бумаги, складывал обратно. Мне оставалось лишь спокойно стоять и кивать в такт его слов, все больше утверждаясь в мысли, что этот человек со смешными усиками знает свое дело и занимается им с полной отдачей. Я провел там несколько часов, мы пили травяной чай и обсуждали одежду, договариваясь на долгосрочный союз с большими выплатами. Я убедил его приходить с примерками в поместье, обещая добавлять по серебряной монете за излишние хлопоты. Я активно вживался в роль расточительного аристократа, отмечая про себя, что мне это безумно нравится. Узнав, что приходить придется в имение Амеллов, Говард без зазрения совести выпалил: - Ах, Гаррет, Гаррет. Совсем пропал проказник. Так ты, значится, тот самый Андерс? Его Андерс? Я поперхнулся чаем и, откашлявшись, кивнул. - Я помню каждого своего клиента, но Гаррет особенный. Всегда выбирает все самое лучшее, а его торс измерять одно удовольствие! Я повторно подавился. Говард словно этого не замечал, продолжая разглагольствования: - Я непременно сошью тебе наряды, которые есть и в его гардеробе. Естественно, с небольшими отличиями. Вы же не близнецы, а возлюбленные. Я отставил чашку, понимая, что чая мне расхотелось. Я молча сидел и кивал на его слова с орлесианским акцентом. - Что ты думаешь о его черном камзоле с золотой вышивкой? А о пальто в пол? А те кожаные сапоги с металлическими вставками? Так он перечислил практически весь гардероб Хоука, который я днем ранее залил слезами. Я грустно улыбнулся, но Говард принял это за усталость, и мы распрощались. Уже на пороге мы договорились о следующей примерке, на которой он поведает, что задумал на мой счет. Заплатив ему звонкой монетой, я побрел в сторону особняка. Зайдя в дом, я погрузился в кипящую работу наемных людей. Они шныряли туда-сюда, переговаривались, выкрикивали что-то, гремели мебелью и сапогами. Осмотрев холл, который больше напоминал поле сражения, я на мгновенье растерялся, не зная, чем себя занять. Потоптавшись на месте, я свернул в левое крыло в поисках Кларенса. Припомнив просьбу Авелин по поводу прислуги, я надеялся, что Кик поможет мне в этом вопросе. Как я и предполагал, Кларенс обустраивал свою новую комнату. Хоть она и находилась на первом этаже, она была куда светлей моей. Вся мебель ручной работы была выполнена из светлых древесных пород, не отяжеляя в тон светлые стены и пол. Солнце, проникая сквозь распахнутые балконные двери, бликовало всеми цветами радуги на отполированных поверхностях, добавляя еще больше света и лучезарности просторному помещению. Зайдя внутрь, я с нескрываемым восхищением осмотрел огромную, искусно выделанную кровать, мраморный порт камина, туалетный столик с огромным зеркалом наперевес и шкаф в дальнем углу. Посреди этой красоты метался Кларенс, разбирая вещи и раскладывая по местам. - Красивая комната, - похвалил я, облокачиваясь на дверной косяк. Услышав мой голос, травник замер, оборачиваясь на меня и расплываясь в улыбке. Мы обменялись приветствиями. Обсудив немного то, как нам на новых местах и сойдясь на мнении, что очень непривычно, но бесспорно комфортно, мы вновь смолкли, а Кларенс вернулся к своему занятию. - Слушай, у меня к тебе необычный вопрос, - начал я, с разрешения присаживаясь на край заправленной кровати. На меня внимательно посмотрели огромные серые глаза. - Мне Авелин поручила найти прислугу, но с условием, что это непременно должны быть эльфы, и я подумал, - медленно подбирая слова, я следил за его реакцией, но его взгляд не выражал ничего, кроме будничного настроения и готовности выслушать и помочь. Сглотнув, я продолжил: - Подумал, что, может, у тебя есть знакомые в Эльфинаже, кто хотел бы… Поработать здесь. Жильем, одеждой, едой и деньгами я обеспечу, так что если вдруг есть кто на примете, то… - Я понял, - ответил он, не отрывая от меня взгляда. Неудивительно, что Кайл так робел – даже мне становилось неловко от этого взгляда. - Сколько у меня есть времени? - Полагаю, пока не закончится уборка, то есть недели две, если не больше. Кларенс кивнул, прерывая, наконец, зрительный контакт. - Как дела в Лечебнице? Кто сейчас там? - Анка. Может, помнишь ее? Эльфийка, всегда ходила со мной на Берег, а в последнее время помогала нам и с больными. Я знаю ее еще с Денерима, так что не волнуйся, она надежная. - Что ты думаешь о Кайле? – Я решил, что хуже уже не может быть, поэтому засунул нос не в свое дело. При упоминании рыжеволосого мага Кларенс, к моему удивлению, никак не изменился, по крайней мере внешне. Немного помолчав, ровно столько, чтобы обдумать обыденный вопрос, он прочистил горло и ответил мне обычным голосом: - Он неплохой маг. Схватывает на лету все, чему захочешь научить. Пока ты пребывал при смерти последние две недели, он здорово помогал мне. Исцеляет, конечно, не так, как ты, но справлялся на удивление хорошо, но я понимаю, что ты хочешь услышать. Вижу ли я, что он помешался на мне, - еще как. Взаимны ли его чувства, - да, взаимны, но будем ли мы вместе, - нет, не думаю. Я не ожидал такой прямолинейности от него и уже было пожалел о том, что спросил, но любопытство пересилило чувство такта, и я спросил, почему. - Такие, как он, не обращают внимания на эльфов из Эльфинажей. То, что он сейчас испытывает, вскоре пройдет. Как только он вернется в семейное гнездо в Южном Пределе. Сейчас он смотрит на меня так только потому, что здесь, в Лечебнице, мы с ним равные, здесь мы пребываем в одинаковых условиях, но за ее пределами мы принадлежим разным мирам. Я не понимал, о чем Кларенс говорил. - О, так ты не знаешь, - нервно усмехнувшись, прочитал он мои мысли. Теперь его спокойствие дало первую трещину. – Спроси как-нибудь у Кайла его полное имя. Ты сильно удивишься. Кайлор Леонас Брайланд, прямой наследник эрла Южного Предела. Резко замолчав, Кларенс осел на кровать, словно эти слова лишили его сил. - А теперь ответь мне, - прохрипел он, не поднимая головы. – Наследник эрлинга станет разменивать свою жизнь на существование возле безродного эльфа из Эльфинажа?.. Вот и я так думаю. Мы погрузились в тяжелое молчание, и даже солнечные блики теперь не могли радовать. - Откуда ты узнал? - Он неоднократно приезжал со своей избалованной сестрицей в Денерим. Их рыжие волосы и громкий голос можно узнать из тысячи. Они прогуливались по площади, Хайбрен истерично требовала скидки в лавках на два медяка, словно эти монеты как-то могли повлиять на их жизнь, а Кайл со скучающим видом плелся следом. Одному Создателю известно, почему он бежал из Ферелдена, ведь, как понимаешь, его отец цел и невредим, а его жизни можно было только позавидовать. Но я не хочу стать для него минутным развлечением, пока он не вернулся домой. - Он знает, что ты знаешь? Кларенс мотнул головой, вставая с кровати. Я дернулся следом. - Не понимаю, зачем он сказал, что его отец погиб, - произнес я, когда шел по темному коридору в правое крыло. Захотелось навестить Кайла и задать пару вопросов. Отыскав его комнату, я замер в удивлении. Она была оформлена в точности зеркально комнате Кларенса: тяжеловесная мебель из черной древесины мрачно нависала над своим новым владельцем, камин из черного мрамора, словно пасть дракона, обнажала кровавые искры огня, темно-вишневый пол и в тон ему стены создавали ощущение, словно темнота вот-вот поглотит тебя, но в то же время не было ощущения отчужденности и холода. Эта спальня была такой же уютной, как и спальня Кларенса. Посреди мрачного изящества рыжеволосый солнечный Кайл ярким пятном контрастировал с интерьером, резко выделяясь на его фоне. Так же, как и Кик с черными волосами и серыми глазами оттенял свою комнату. Я усмехнулся, что можно было бы поменять их местами, и тогда они слились бы с мебелью, растворились в настроении комнат, стали бы неотличимой частью спален. Кайл увидел меня и жестом пригласил войти, откладывая стопку белья, которую куда-то нес. Расспросив его о том, как ему его спальня и в целом смена локации, держа в голове, что до недавнего времени он жил в замке, я замолчал, не зная, с чего начать. Я не злился на него, что он скрыл от меня свое происхождение при нашем знакомстве, но теперь, когда мы уже делили одну крышу над головой, я хотел услышать правду. - Ты решил, будешь ли ходить в Лечебницу с Кларенсом или останешься здесь со мной принимать великосветских господ? Он хмыкнул, делая вид, что обдумывает мои слова. - Ты знаешь, какой будет ответ. Кроме того, не люблю я всех этих аристократов, - Кайл скривил недовольную гримасу. Мое лицо осталось неподвижным. - Что же ты так о своих сородичах а, Кайлор Брайнланд? Его глаза расширились, словно он увидел смерть, верхняя губа задрожала, обнажая зубы. - Да, хорошо, - быстро проговорил он, не видя смысла дальше скрывать. Я, устроившись поудобнее в кресле, обтянутом черным шелком, приготовился слушать. - Я не сказал тебе, что я Брайнланд, но что в этом такого? В смысле, какая разница, из какой я семьи, если я не в Ферелдене, а здесь, в Вольной Марке. - Зачем ты похоронил своего отца? Он сморщил лоб, припоминая, когда такое мог сказать, затем, просияв, ответил: - Это не мой отец погиб. Тогда я соврал тебе, но только от того, что человек, которого забрал Мор, был ближе для меня, чем Леонас. Когда обнаружилось, что я маг, папа заплатил немыслимые деньги Кинлоху, чтобы они выслали мне учителя. Его звали Торрин, он был старшим чародеем Башни. Отец поселил его у нас, и с ним я начал постигать магию. Он был единственным человеком во всем Южном Пределе, с которым я общался и который понимал меня. Отец всегда был занят, и я не могу его за это винить, Хайбрен, моя сумасшедшая сестра, только и делала, что издевалась над животными и надо мной, когда я не успевал спрятаться от нее. Иногда мы ездили в Денерим, и Хайбрен устраивала там истерики прямо на площади, а я не знал, куда себя деть со стыда. Когда мне исполнилось восемнадцать, наступил Пятый Мор, и всех чародеев призвали на войду. Торрин ушел, пообещав мне, что непременно вернется, а через год прилетел ворон с посланием, что он погиб в бою за Кинлох. После этой новости я долго не мог оправиться. Отец пытался отвлечь меня, но от этого мне становилось еще хуже. Ведь Торрин был для меня не только учителем. Еще одно откровение и вовсе выбило меня из колеи. Хотя, с другой стороны, покинутый всеми мальчишка и сильный взрослый мужчина – неудивительно, что их общение вышло за рамки дозволенного. - Я не знал, куда себя деть, и поэтому не придумал ничего лучше, чем сбежать. Мой отец хотел вырастить из меня достойного наследника, но управлять эрлингом и вести войска – такая жизнь не для меня. Я сделал ему одолжение, сбежав и освободив семью от позора, ведь они догадывались о моей связи с Торрином. Итак, я сел на корабль с беженцами в порту Амарантайн и оказался в Вольной Марке. Торрин всегда восхищался Серыми Стражами, и я хотел в его честь пройти Обряд Посвящения. Кайл замолчал, ожидая моего приговора. Я обдумывал его историю, закинув нога на ногу, и пристально смотрел на мага. - И когда я увидел Кларенса, - вдруг снова заговорил Кайл, словно продолжая свою мысль. – Я осознал, что он – все, что мне нужно. Еще до скверны я написал отцу, что отказываюсь от титула. Мое наследство никуда не денется и ожидает меня после его смерти, но мне не нужны ни земли, ни власть, ни двор. Мне нужен Кларенс. Я едва себя сдержал, чтобы не пересказать ему наш с травником диалог. Вместо этого я произнес: - У меня появилась идея. Как на счет того, чтобы взять пару бутылочек из погреба и засесть с ними вечером? Втроем. Найди Кларенса и пригласи его, думаю, он не откажет. Кайл коротко кивнул. - Прости, что соврал тебе. Теперь ты знаешь мою правду, и она уродлива. - Любая правда безобразна, на то она и правда. Но я рад, что ты рассказал мне. Мы попрощались до вечера, и я покинул его спальню. На обратном пути я спустился на два этажа ниже и оказался в винном погребе. Здесь пахло пылью и немного сыростью. Двое нанятых мужчин бережно перекладывали бутылки, обтирая их, и еще один намывал полки. Приветственно кивнув мне и выслушав мой вопрос о том, какое вино лучше взять, они дружно протянули мне три бутылки Антиванского красного. Этим людям я пообещал заплатить больше, если ни одна бутылка не исчезнет и не разобьется. Поднявшись в холл, я двинулся к лестнице, гремя бутылками, и у своей спальни обнаружил два мешка с знакомым содержимым. Заглянув в один из них, я обнаружил выстиранный кровавый балдахин. Втащив мешки в спальню и стараясь не разбить вино, я заперся в комнате до самого вечера. - За новоселье! Подняв бокалы и скрестив их, словно мечи, мы сделали по первому глотку Антиванского вина. Оно приятно обожгло горло. Перед тем, как сесть за стол, я сбегал до лавки и приобрел корзину с фруктами, а также сыр, хлеб и кусочки вяленого мяса, взял с кухни нож и бокалы и накрыл письменный столик в холле под наш запланированный вечер. Мы сидели молча, неловко отпивая вино и жуя виноград без косточек. Я решил прервать эту тишину. - Итак, когда ты возвращаешься в Лечебницу? – Спросил я Кларенса, дождавшись, когда он проглотит то, что жевал. - Думаю, что завтра-послезавтра. Тянуть смысла нет. Я сегодня встречался с Анкой, и она говорит, что ждет, когда я уже вернусь. Слушая Кларенса, я не мог не почувствовать то напряжение, которое стеной выросло между ним и Кайлом. Они избегали смотреть в сторону друг друга, не поднимали глаза, а Кларенс и вовсе демонстративно сел в пол-оборота, чтобы лишний раз не видеть Кайла. Пора было заканчивать эти игры, иначе как они будут работать друг с другом. - Кайл сказал мне сегодня, что пойдет с тобой в Клоаку и будет тебе помогать. На меня посмотрели серые глаза, и в них плескалось полное равнодушие к моим словам. Он передернул плечами, не утруждаясь ответить. - Может, ты уже взглянешь на меня? Голос Кайла резко зазвучал в стенах особняка. Кик, вздрогнув, проигнорировал его, делая очередной глоток. Рыжеволосый буркнул что-то нечленораздельное, долил себе вина в бокал и одним резким движением опустошил его, бросив взгляд на меня. Я неуверенно улыбнулся, ощущая себя не в своей тарелке. Его янтарные глаза горели огнем, а взъерошенные волосы дополняли к его образу бескомпромиссности. Чувствую, вечер будет веселым. Я допил свой бокал. Так мы приговорили первую бутылку. Скучающий Кларенс и захмелевший Кайл сидели друг напротив друга, накаляя обстановку до предела. Думаю, если бы не я, служивший неким буфером, они бы точно вцепились в друг друга, словно дворовые коты. - Кстати, - прервал тишину Кайл. – А куда делась Корнелия? Давно хотел спросить. Мы с травником переглянулись, и он явно не хотел отвечать на вопрос, поэтому, поглубже вдохнув, я взял слово: - Она оставила мне прощальную записку тем же утром, что и, - я запнулся, опуская взгляд в стол. – Что и Гаррет. - Она видела вас целующихся той ночью, - вдруг заговорил Кларенс. – Видимо, это было последней каплей. Она надеялась до последнего. Я нахмурился, кидая на Кика умоляющий взгляд. Разговор становился мне неприятен. Но Кларенс, игнорируя мою мольбу, продолжал: - Корнелия отчаянно любила Андерса, да только он не обращал на нее никакого внимания, потому что… Да, понятно, почему. Теперь его серые глаза прожигали дыру в Кайле, и тот жадно впитывал этот взгляд, голодно облизываясь. - Я думал, что мы с ней этот вопрос давно решили, - добавил я в свое оправдание. - Только она не знала об этом. Мне стало совсем паршиво, и в этом чувстве я ощутил, как вино, наконец, заволакивает мое сознание. Стена между ними раскололась, их взгляды смягчились, и я облегченно выдохнул. - Ты не знаешь, где она сейчас? – Осторожно спросил я. Кларенс покачал головой. - Я видел, как Гаррет положил то письмо в книгу. Кик смотрел на меня из-под полузакрытых век. Его откровение напугало меня сильнее храмовников. - Что? Я почувствовал, как дрожат пальцы. - Мы столкнулись тем утром в приемной задолго до рассвета. Он ничего мне не объяснил, лишь попросил, чтобы я присмотрел за тобой. - Ты… Ты молчал все это время? Мой голос оборвался на последнем слове. - Я думал, что он все рассказал в письме, поэтому не говорил тебе. - Так ты знаешь, где он? – Прошептал я, чувствуя, как внутри меня затлела надежда. - Нет. Я понимал, что другого ответа я бы не получил, но не спросить я не мог. Выдавив подобие улыбки, я осушил бокал, пытаясь жгучим вином подавить накатившие слезы. Кайл, видя мое положение, резко перевел тему: - Кларенс, расскажи, как все-таки ты попал сюда? Как смог сбежать в разгар Мора? Травник, явно не ожидав подобного выпада, недоверчиво покосился на парня. Тот в упор смотрел на эльфа, и пламя в его глазах недвусмысленно намекало о его чувствах. Я, совладав с собой, приготовился к увлекательной истории, также уставившись на Кика. - Как так получилось, что ты убил Первого Чародея? Кик нахмурился. - Я так разве сказал? К чародеям я испытываю глубокое уважение, так что… Он смолк на полуслове. - Но ты так сказал, когда мы только встретились, - не унимался я, стараясь вытащить его воспоминания на поверхность. Мне хотелось узнать о нем как можно больше. - Наверное, для того чтобы ты поскорее отстал от меня с расспросами, - таков был ответ. Я удивленно округлил глаза. - Ну хорошо, - проворчал он. – Я поведаю вам, что произошло. В конце концов, я, итак, долго молчал. Я в предвкушении заерзал на стуле, а Кайл потер ладони, искажая рот в оскале. Мы были оба пьяны. - Весть о Море дошла до Кинлоха слишком поздно. Ирвинг тогда страшно испугался, запаниковал. Нам всем было страшно. Я тогда был в Башне только несколько месяцев, поэтому, честно говоря, я не хотел за нее сражаться. Она не была моим домом. Думаю, она не была ничьим домом, - Кларенс перевел на меня взгляд, какой я видел у своих братьев по несчастью в стенах Круга. - Почему тогда я не помню тебя там? - Я попал туда, когда ты уже покинул Круг. Зато храмовники все время вспоминали какого-то светловолосого засранца, который манипулировал и вертел ими как хотел, который сбегал несколько раз просто от скуки, и который от чего-то так нравился старику Ирвингу. Теперь, познакомившись с тобой, я понимаю, о чем они говорили. Я в смущении залился краской и отвел пьяный взгляд в сторону. Кларенс осушил свой бокал и закинул ногу на ногу, давая понять, что на этом его история заканчивается. - Но как ты сбежал? – Не унимался Кайл, протянув руку к Кику и тут же отдернув ее, словно от огня. Кларенс пожал плечами и ответил: - Когда началась суматоха, а ворота еще не успели опечатать, я бежал из Башни. Ничего героического. Если я вернусь в Ферелден, меня отправят гнить в Эонар, как дезертира. Такая история, - подытожил он, откупорив последнюю бутыль. Мы снова погрузились в тишину, прерываемую льющимся по бокалам вином. Разлив напиток, Кларенс отставил бутылку, а затем откинулся на спинку стула, провел ладонью по своей косе, стягивая шнурок. Черные волосы, лоснясь и переливаясь в тусклом свете свечей, рассыпались по худым плечам. Кайл завороженно наблюдал за травником, а тот совершенно расслабился, запрокинув голову. - Сейчас бы закурить. Кайл пожирал эльфа взглядом. Раздевал его и имел. Казалось, еще мгновенье, и он набросится на него, сорвет одежду, вжимая в холодную стену, и раз я чувствовал наэлектризованность мага, то и Кик не мог этого не ощущать. Он изводил его, дразнил, играл в завлекалочки, смотрел, как далеко можно зайти, чтобы не быть изнасилованным или избитым. Его слова о том, что от тоже влюблен в Кайла не давали мне спокойно смотреть на издевательства, и я отвернулся, медленно погружаясь в сонную дрему. И тут до меня дошло. - Ты сказал, что пробыл всего несколько месяцев в Башне до начала Мора? Кларенс медленно кивнул. Кайл, тяжело дыша, приходил в себя от наваждения. - Сколько тебе сейчас? Двадцать пять? - Двадцать семь, - поправил меня он, наконец, поднимая голову и садясь прямо. - Как получилось, что храмовники так поздно тебя достали? Усмехнувшись, Кик прочистил горло и ответил: - Моя магия сильно помогала выжить моему народу. В Денериме к эльфам относятся чуть лучше, чем к бродячим собакам, поэтому с десяти лет я нес бремя целителя для всех нуждающихся. Меня не просто скрывали от храмовников, меня обучили, мне дали кров, а взамен я помогал им, как мог, пока однажды Воган Кенделлс не дал наводку. Ночью храмовники совершили обвал на Эльфинаж: они перевернули каждый камень, вывели всех на улицу и начали пытать огнем. Я не выдержал криков и сдался сам. Кларенс замолчал, грустно улыбаясь. Я чувствовал ту боль, которую Кик так долго хранил в себе. Я посмотрел на Кайла: его рот исказился, а по щекам текли слезы. Он был слишком пьян и все воспринимал на свой счет. Еще немного, и он упадет Кларенсу в ноги и будет умолять о прощении за то, чего никогда не делал. Надо было как-то прервать эту затянувшуюся тишину, но я никак не мог нащупать подходящей темы, поэтому молча наблюдал. - Иногда я прогуливался по площади Денерима и однажды увидел странную пару: визгливая девчонка и скучающий парень. Казалось бы, почему они мне запомнились? Но ее крикливый голос и его рыжие волосы сложно выкинуть из головы. Кайл словно протрезвел. Вытянутое лицо приобрело серый оттенок. Я затаил дыхание, ощущая приближение грозы. - Это я сказал Андерсу, кто ты такой, - теперь Кларенс смотрел на Кайла своими невозможными серыми глазами, и в их взгляде сверкнуло то, что я называю беспощадностью. Рыжеволосый вжался в худые плечи, ожидая приговора. - Я сразу узнал тебя, Кайлор Брайланд, и давай здесь и сейчас прекратим то, что мне уже порядком надоело. - О чем ты? – Одними губами прошептал маг. - О том, на что ты рассчитываешь, глядя на меня подобным образом. Мы оба знаем, что наш возможный союз будет кратковременным, ведь когда ты вернешься в Ферелден… - Я не вернусь туда, - оборвал его Кайл, обретая твердость голоса. – Значит, ты уже все решил, даже не поговорив со мной? Мне было крайне неловко присутствовать при их выяснениях, поэтому, стараясь слиться с окружающей средой, я медленно попивал вино прямо из бутылки. - Да нечего было решать, как ты не понимаешь? Мы с тобой принадлежим разным мирам, и они бы пересеклись только в том случае, если бы ты велел меня выпороть на площади за то, что я посмел преградить тебе путь. - Вот, значит, какого ты мнения обо мне. - Мое мнение подвязано на десятках подобных встреч, в том числе и с твоей сестрой, Воган же неоднократно излавливал меня и со своими приятелями пускал по кругу, а когда я ему надоел, он сдал меня Церкви. Так чем ты принципиально отличаешься от них? Кайл затрясся от злости, электризуя воздух вокруг себя. В нос ударил сладковатый запах озона. Он резко встал, и стул позади него с грохотом упал на деревянный пол. - Только ты не учел того, что я отказался от титула и наследия. Я сбежал из Южного Предела, потому что все никак не становился таким, каким хотел видеть меня мой отец, а именно настоящим аристократом, которые бьют всех напропалую. Я сбежал, потому что считался позором семьи от того, что любил мужчину вдвое старше себя, и никак не хотел жениться на дочери какого-нибудь эрла. И, наконец, я сбежал, потому что мне попросту все это не нужно, ни замок, ни двор, ни титул, я всего лишь хотел свободно распоряжаться собственной жизнью. Если бы ты уделил мне хоть две минуты своего драгоценного времени, ты бы это знал и, может, перестал думать обо мне, как о куске дерьма. Его голос внезапно оборвался, и Кайл, ни на кого более не смотря, бормоча извинения себе под нос, убежал в свое крыло. Все это мне напомнило, как я обвинил Гаррета в том, что он жестокий зверь, и как он, прошептав «я понял, я все понял» зашагал от меня прочь. Я оторвался от бутылки и плеснул немного содержимого в опустевший бокал Кларенса. Он посмотрел на меня, словно пытаясь заткнуть, но я молчал, вновь присосавшись к стеклянному горлышку. Кларенс выглядел так, словно ему надавали пощечин, но я был уверен, он думал, что лучше бы уж надавали, лучше бы Кайл избил его, чем вывалил свою уродливую правду на всеобщее обозрение. Я понимал его, как никто, потому что не так давно сам прошел через это, обвинив во всех смертных грехах человека, которого любил всем сердцем. Не притронувшись к вину, Кларенс поднялся и, прошептав тихое «прости», отправился к себе. Я, допив за всеми вино и закинув пару виноградин следом, тоже встал со стула, мерзко скрипнув им о пол, и, прихватив бутыль Антиванского красного, нетвердой походкой направился к лестнице, держась за стены. Поднявшись на второй этаж, я остановился напротив своей двери и, не дойдя до нее пару шагов, плюхнулся на пол, тут же облокачиваясь на перила. Видимо, остаток ночи я проведу вне спальни. Я был слишком пьян, чтобы разумно оценивать последствия сна в подобном положении, и поэтому оставался неподвижен. Я распустил волосы, с улыбкой вдыхая аромат цветов, и вжался головой в резные перила, закрывая глаза. Пару минут назад я был свидетелем чужой ссоры от того, что один оказался покрыт предубеждениями и, не дав другому шанса, перечеркнул возможные отношения. Я горько усмехнулся от мысли, что не я один вел себя, как горделивый трус, не я один растоптал чувства дорогого мне человека. Создатель, но почему я слишком поздно признался ему? Если бы я не молчал так упорно и так долго, я бы не сидел сейчас пьяный в совершенном одиночестве здесь, в огромном особняке, и не пытался залить душевную пустоту вином. И он был бы сейчас здесь, со мной, и мы непременно придумали, что делать с его непростой ситуацией, в которой он оказался и о которой я так ничего не узнал. Я проклинал себя, и я плакал навзрыд, непрестанно прикладываясь к полупустой бутылке, я проваливался в забытье и резко просыпался от тревожности души. Вино было давно допито, а я оставался неподвижен, не в силах доползти до кровати и провалиться на ней в глубокий сон. И тут я услышал грохот дверей и приближающиеся голоса. - Теперь ты будешь обвинять меня в том, что у меня печальный опыт общения со знатью? – Голос Кика срывался на крик. Ответа я не расслышал, а через несколько секунд из левого крыла в холл вылетел Кларенс, а следом и Кайл. Шмыгнув носом и утерев слезы, я направил остатки внимания на эту парочку, уткнувшись лицом в деревянные перила. - Я не прошу, чтобы ты полюбил всех аристократов Тедаса, я лишь прошу не ставить на мне крест и дать шанс понравиться тебе. Кларенс медлил с ответом. - Мне надо побыть одному, - выдавил он, и я по голосу понял, что он вот-вот расплачется или закричит в истерике. – Я пойду в Клоаку, а ты, прошу, не ходи за мной. Травник, развернувшись, пошел к выходу. Кайл метнулся следом, хватая Кика за локоть и разворачивая к себе. - Это письмо от Леонаса, - юный маг сунул под нос Кларенсу конверт. - Подтверждающее, что я лишен титула и наследия. Кайл разжал ладонь, и конверт шмякнулся на пол. Рыжеволосый нежно провел пальцами по эльфийским щекам, очевидно, вытирая с них слезы. - Воган – кусок дерьма, и он ответит за то, что сделал с тобой. Они стояли вплотную, и Кайл убаюкивающе шептал Кларенсу на ухо. Их разница в росте была налицо – травник был почти на голову ниже юного мага. - Но не делай поспешных решений, не убивай меня своим отказом, прошу, дай мне один единственный шанс на то, чтобы изменить твое мнение обо мне. Не надо менять его о всей аристократии Тедаса, ведь по большей части все они действительно сволочи. Только о Кайлоре Брайланде. Кайл говорил так, что мне снова захотелось плакать. Он ждал ответной реакции от Кика, слегка отстранившись и убрав руки от его лица. Он смиренно ждал вердикта, склонив голову. - Быть может, я смогу найти в тебе хоть один недостаток. Кларенс, взяв веснушчатое лицо в узкие ладони, притянул к себе и поцеловал. Ответ последовал немедленно: Кайл, ожив, подхватил эльфа под бедра и прижал к стене, покрывая прозрачную кожу влажными поцелуями. - Я ждал этого с той самой минуты, когда тебя принесли в Лечебницу, - прохрипел травник, хватая спину возлюбленного тонкими пальцами. Тот что-то невнятное прорычал в ответ. Меня охватило непонятно волнение, словно кто-то проживал ту жизнь, какой могла стать моя, оказавшись я в нужном месте и произнеся нужные слова. Накатила тошнота, призывая все-таки подлечиться и пойти проспаться. И я, бросив последний взгляд на целующихся, пополз на четвереньках в спальню, где меня уже ожидал демон одиночества, подготавливая новую удавку из сожалений и несказанных слов.