Как приручить Хоука

Я брел по пролеску, по промерзлой черной земле, устланной опавшими полусгнившими листьями, и в пронзительной тишине слышал лишь свое сбивчивое дыхание. Я снова был здесь, снова стоял у поляны среди редких голых деревьев, на чьих верхушках сидели крикливые птицы. Тишина раскололась об их карканье, шелест перьев и движение воздуха. Изо рта шел пар, сухая листва хрустела под сапогами. Я словно вернулся в прошлые видения, в прошлую Тень. Я знал, что она способна и не на такое, и я в ужасе содрогнулся от того, что она приготовила на этот раз. Я медленно пробирался через мертвый пролесок, ожидая удара в спину, озираясь по сторонам. Так я добрел до поляны, где под черным деревом я видел волка невероятных размеров. Холод пробирал до костей. Страх закрался под кожу. Посреди поляны кто-то стоял на коленях, обращенный взором к мертвому лесу. У меня все рухнуло куда-то вниз, перед глазами поплыли круги, но я не останавливался, неизменно переставляя ноги и приближаясь к чужаку. С каждым шагом вороны голосили все громче и тревожнее, нагоняя на меня звериный страх и панику, но я, не отступая, продолжал идти. Обойдя человека со стороны так же медленно, я породил в птицах запредельное отчаяние, с которым одни взмывали в кровавое зарево, а другие камнем обрушивались на незнакомца, хватая его за черные волосы и легкие одежды. Я отгонял мысли, что это Гаррет, но они яростно нападали на мой разум, захватывая его целиком. Чужак не шевелился, продолжая коленями продавливать промерзлую землю, а я уже был совсем близок, чтобы заглянуть в его лицо. Крылатые хищники кричали и хватали несчастного, клевали голые ступни, отрывая кусочки кожи, окуная клювы в свежую кровь. Резким движением рук я попытался спугнуть их, чтобы они не терзали его, но вороны не реагировали на меня, продолжая свои пытки. С внутренней дрожью я встал напротив коленопреклоненного, набираясь смелости и заглядывая в его лицо. Оно принадлежало Гаррету, в этом не было сомнения, его мерцающую кожу и неестественно красные губы я мог узнать из тысячи, но тут я увидел то, что заставило меня в ужасе вскрикнуть и, запнувшись повалиться на спину. Вместо прекрасных карих глаз на меня глядели черные пустые глазницы, и кровь медленно сочилась из них, растекаясь по щекам. Я прижал руки ко рту, стараясь сдержать крик, не веря своим глазам и задыхаясь от страха, а Гаррет оставался неподвижен, и чернеющие глазницы, словно выжженные на плоти, смотрели сквозь меня. Я зашелся в беззвучной истерике, меня трясло и мутило, затем послышался хруст со стороны леса, и Гаррет, дернувшись на звук, мертвым голосом произнес: - Беги. Я подскочил на постели, оглушаемый собственным криком. Перед глазами стояло его обезображенное лицо, и я зажмурился, стараясь отогнать это видение. Я тяжело дышал, сердце бешено билось где-то в глотке, холодный пот покрыл спину и ладони. Меня трясло, страх сковал мой разум, и я какое-то время, показавшееся бесконечностью, не мог адекватно мыслить. Его пытают, его мучают. Это хуже, чем быстрая смерть от меча или стрелы, это хуже, чем плен или забвение. Я не мог больше этого переносить. Казалось, еще одна подобная ночь, еще один выход в Тень, и я не переживу этого, умру от разрыва сердца и страха за его жизнь. Все было ясно как день. Где бы он ни находился, он в опасности и ему необходима помощь. Я посмотрел за окно, где беззвездное ночное небо властвовало над спящим городом. Я не мог больше этого выносить, не мог оставаться в неведении и постоянном напряжении. Кларенс прав: пора было прекратить. Я встал с кровати, мысленно успокаивая себя. Еще вечером я ложился спать без магии, мечтая о сне без снов, и вот проснулся в агонии, захваченный Тенью. Я призвал пламя, подтверждающее мои догадки. Усмирение прошло, и моя магия рвалась наружу, и я не в силах был остановить ее. Кто-то должен дать мне ответы, и этот кто-то обитает в Нижнем Городе. Предостережение Гаррета на счет выяснения у посторонних теперь не имело значения. Я слишком долго жил в ожидании, и теперь пришло время вывести правду на свет. Я быстро оделся, искрясь электричеством каждый раз, когда мои руки к чему-либо прикасались, и спустился в холл. Этой ночью я получу ответы, чего бы мне это не стоило. В это время в «Висельнике», как всегда, был разгар гулянки. Проникнув в душное помещение, меня обдало забытым едким запахом дешевого спиртного вперемежку с вонью немытых тел. Продираясь сквозь пьяных незнакомцев и вызывающе накрашенных девиц, я пораженно думал, как же я отвык от подобного общества. Я не спускался в Нижний Город с тех пор, как Ральф прошелся своим сапогом по моему лицу, отсиживаясь с того дня в Катакомбах, и теперь события полугодовой давности для меня казались далеким наваждением. Я протискивался сквозь толпу, рыская взглядом светловолосую голову барда, в мыслях прокручивая, что я скажу ему при встрече. Я был страшно взволнован и рассержен, и поэтому всех, кого касался плечом или бедром, ударяло током. Кто-то, кто был трезвее, отступал в тень, давая мне проход, другие же будто нарочно мешали мне пройти, бормоча под нос сомнительные извинения. Но меня это не трогало, мне было плевать, что кому-то не понравилось, что я больно пихнул локтем под ребра или наступил на ногу, не соизволив даже обратить на это внимание, я был всецело поглощен поиском Варрика. Он должен быть здесь. Пройдя к «приличным» столикам, я, наконец, услышал его громкий смех. Как мне хотелось применить взрыв разума, чтобы все эти люди не прикасались ко мне, не трогали меня своими грязными заблеванными руками, не дышали перегаром мне в лицо. Я и не подозревал, насколько стал брезглив, прочно обосновавшись в высшем обществе Киркволла. До барда оставалось несколько шагов, и он, мельком кинув взгляд в сторону, заметил меня. Я замер, внутренне разгораясь пламенем, а его веселое беззаботное лицо внезапно осунулось и словно постарело. Он крикнул что-то своим приятелям, надеясь быть услышанным в суетливой какофонии таверны, и вылез из-за стола, направляясь к лестнице, ведущей в апартаменты. Я поспешил следом, распихивая всех вокруг с новой яростью. От волнения у меня вспотели ладони, а лоб рассекла привычная глубокая морщина. Я пребывал на грани того, чтобы не спалить к демонам «Висельник», а заодно и его завсегдатаев, не дающих прохода. Поднявшись по скрипучим ступеням, я попал в общий коридор, куда выходили двери частных комнат. Одна из них была открыта, и оттуда послышался голос Варрика. Я зашел внутрь, закрыв за собой дверь. Звуки таверны внезапно стихли, и образовавшаяся тишина теперь казалась неестественной и излишней. Ни слова не говоря, разбойник устроился в кресле, жестом приглашая меня занять свое. Я сел на мягкие подушки, оставаясь прямым и напряженным, и по взгляду барда я понимал, что и он не мог расслабиться. Мы оба молчали. Я не знал, с чего мне начать, как заговорить, как объяснить, почему я нарушил просьбу Гаррета. В голове вертелись обрывки вопросов и фраз, никак не желавшие соединиться в осмысленные предложения. Варрик терпеливо ждал. Бросив попытки сложить куски слов в объяснения, я, прочистив горло, открыл рот. - Я бы не пришел, но события последней недели вынудили меня сделать это, - произнеся первое предложение, я смолк, оценивая реакцию Тетраса. Он оставался молчалив, и я, слегка осмелев, продолжил: - Я три месяца жил, словно во тьме. Три месяца пытался отыскать хоть намек на то, что Гаррет не приснился мне, что он реален так же, как мы с тобой. Но я не видел ничего, кроме жалкого сочувствия в глазах моих друзей и презрения во взгляде Авелин. Даже его вороны, которых было тысячи, и те исчезли. Я пытался смириться с тем, что он оставил меня, ничего не объяснив, с тем, что он запретил разыскивать его под страхом смерти, я старался жить дальше, - мой голос дрогнул, и я, сделав глубокий вдох, закончил: - Но я не смог. Варрик неотрывно смотрел на меня, облокотившись на колени и подперев руками подбородок. - Неделю назад моя Тень стала чужой, словно кто-то проник в нее, перестраивая под себя. В ней я видел его так явно, что в страхе следовал за ним. Я обезумел, я бежал за ним, исцарапав лицо и руки, и самое жуткое было то, что, проснувшись, я обнаружил израненные руки в кровь. Я сбивчиво пытался пересказать видения, перескакивая с одного на другое, смешивая их, образуя единое целое. Я не ждал, что Варрик поймет мой страх или проникнется ему, я всего лишь хотел показать, что получал послания от Гаррета. Слушая меня, лицо барда преобразилось, выражая сначала удивление, а затем и предельную ясность. Я резко оборвал себя, взглядом чуть ли не умоляя его заговорить. - Я знал, что ты придешь. Он сказал, ты поймешь, когда наступит время. Варрик говорил так же загадками, как и Хоук, но я был сыт по горло этими недомолвками. - Несколько дней назад я прыгнул в ледяную воду, поскольку был уверен, что видел, как Гаррет ныряет под лед. Только это был не он, и даже не его призрак, а всего лишь галлюцинации, вызванные двухдневным отсутствием сна и чрезмерным принятием выносливости. У меня развилось воспаление легких, я отморозил себе пальцы, и Кларенс в страхе, как бы я не выкинул чего похуже, на время усмирил меня, лишая связи с Тенью. Я это к тому говорю, - добавил я, видя, как глаза гнома расширяются в ужасе. – Что хватит кидать мне непонятные фразы и надеяться, что я останусь довольным. Пришло время рассказать, что происходит. Мой голос обрел твердость и решительность, звеня в комнатной тишине. Варрик, не ответив, поднялся с кресла, передавая мне распечатанный конверт. Вынув оттуда сложенный лист бумаги, я развернул его и увидел быстрый почерк Гаррета. Сердце пропустило удар. «Дорогая Изабелла! Ты получила это письмо, потому что пришло время сдержать свое слово. Твоя помощь по истине неоценима, и та малая цена, которую ты попросила за услугу, теперь мною выплачена. Он ждет на причале. Хоук.» - Что за услуга? – Спросил я, не надеясь получить ответ. Вместо него Варрик вручил мне второй конверт. «Фенрис! Твоя судьба была решена задолго до твоего рождения, но ты смог переломить ее и наделить хоть каплей смысла. Мы с тобой не раз обсуждали, к чему приводит месть, ведь принцип «око за око» ослепит весь мир, но не мне решать. Выбор только за тобой, а мне остается лишь выполнить свое обещание и надеяться, что жизнь еще нас сведет. Наводка у барда. Постарайся, чтобы месть не ослепила и тебя. Прощай, мой друг. Хоук.» Дочитав его, я почувствовал, как дрожат пальцы. Прощальные записки Гаррета его друзьям породили во мне еще больше вопросов, и ясно было лишь одно: двое покинули Киркволл примерно в одно время, и Гаррет помог им это сделать. Я кинул на барда ничего не выражающий взгляд и увидел, как он протягивает третье письмо. - Последнее. Для меня. Я развернул послание. «Мой дорогой друг. Сегодня я оставил ему конверт, и ты знаешь, что это значит. Начался обратный отсчет. Я до последнего надеялся, что все обойдется, даже когда покидал его, так ничего и не объяснив. Мне до тошноты паршиво и страшно, и я злюсь на себя так сильно, что готов спрыгнуть со скалы, не раскрывая крылья. Но, поддавшись отчаянию и слабости, я лишь подведу тебя и перечеркну всю ту помощь, которую ты оказал мне. Откинув горечь, я радуюсь тому, что не успел ему рассказать, тем самым отграничив его от большой беды, ведь тот гнев, что он после выльет на меня, не сравнится с тем, что они могли бы сделать с ним, узнай они про него. Не могу об этом думать без слез, поэтому блокирую эмоции и принимаю последний бой. Ты знаешь, что делать. Ждать. Жди, когда он сам придет к тебе с такой решительностью и гневом, что воздух в таверне заискрится тысячью огней. Когда все будет кончено, я найду способ послать его к тебе. Он поймет, что пришло время. Он станет требовать ответы, и тебе придется дать их ему. Ты должен рассказать все, что знаешь, не скрыв ни одного события. Покажи ему все письма, объясни то, что ему непонятно. Это моя последняя просьба, последний пункт нашего договора, и после этого ты ничего мне не должен. Сделай это ради себя, освободившись от того бремени, которое тянет тебя ко дну. Мне пора. Не прощаюсь, мой друг. Хоук.» Закончив читать, я несколько долгих секунд оставался неподвижен, бездумно рассматривая его подпись. Варрик молчал, так как понимал, что, если он первым заговорит, я не выдержу напряжения и непременно выйду из себя. Воспламенюсь, поджигая «Висельник», или ударной волной разнесу его на камни. Он ждал, когда я совладаю с собой и смогу воспринимать информацию. - Я слушаю, - прохрипел я, передавая письмо владельцу. – Начни с самого начала. Признаться, я не был готов к тому, что мне предстояло услышать, и понимал, что никогда не буду до конца готов. Но мысль, что я проведу хоть еще мгновенье в неведении, придала мне сил и заставила заговорить. - Я встретил Гаррета десять лет назад. Ему было семнадцать, а мне… неважно, сколько было мне, важно, что нас свело. В годы своей юности я промышлял контрабандой, как любой добропорядочный гном, живущий на поверхности. Я понимаю, что ты не силен в наших кастах, но мой дом, дом Тетрасов, некогда был уважаемой единицей Орзаммара, и, несмотря на то что нас выкинули в мир людей, связи с ним были по-прежнему крепки. Все было просто: мне доставали лириум с Глубинных Троп за бесценок, а я по своим каналам переправлял его по Тедасу, выбивая неприлично много золота за партию. Мой лириум был чистым, и поэтому быстро нашел рынок сбыта. Как ты мог догадаться, первым был Тевинтер. Своим товаром я перерезал главную артерию доставки металла, чем нажил себе опасных врагов. Классическая картина. Мой лириум был на расхват, ведь я продавал не только порошок или готовое зелье, я принимал особые заказы на сырой лириум. Варрик замолчал, проглатывая ком в горле, и перевел на меня взгляд. Я весь обратился в слух, стараясь ничего не упустить. - Я не спрашивал, для чего он нужен магистрам, ведь они платили хорошие деньги, чтобы я не задавал вопросы и не мучился совестью. Какое-то время я не думал о том, куда идет необработанный металл, пока не встретил Хоука. Все, что я помню с той ночи – сладковатый привкус на губах. Воздух настолько сильно пропитался кровью, что казался розовым. Еще я помню, как блевал, держась за стену в переулке. Это была засада, устроенная тем самым магистром, кому я наступил на горло своими поставками. Их было несколько дюжин, меня же охраняла пара головорезов из Хартии. Нам отрезали путь, загнав в тупик, и я чуть было не наложил штаны от страха, но вдруг услышал скрежет, словно лезвием провели по камню, а через мгновенье на землю спрыгнул демон, наполовину волк, наполовину ворон, и я точно не помню, в кого именно он обращался и за кем пришел. Спустя семь вдохов все было кончено, и ко мне на свет вышел Хоук, измазанный чужой кровью. Ошметки тел были разбросаны по переулку, кишки и оторванные конечности медленно стекали со стен, плюхаясь на землю с отвратительным звуком. Меня согнуло пополам, и я выблевал все, что съел за прошедший день. Он терпеливо ждал, когда я закончу со своим желудком, а затем заговорил со мной. До встречи с ним я слышал, что в Вентусе завелось чудовище, которому не страшны ни клинки из закаленной стали, ни любой вид магии. И когда я поднял глаза, сглатывая соленую слюну и вытирая подбородок рукавом, я обнаружил перед собой малолетку со взглядом старика. Я пришел в замешательство, когда он заговорил на общем языке, а не прошипел на драконьем или не запел на древнеэльфийском. Так состоялось наше знакомство. Он был краток: сказал лишь, что знает, кто я и что предлагает сделку, цена которой была выше всего золота Тедаса. Он предложил мне свободу в обмен на некоторые услуги, которые были мне под силу. Я сразу же согласился. Я был жадным, но не глупым, и я ясно осознавал, что с ним стоит дружить. Чтобы немного ускориться, здесь я немного сокращу. Постепенно наши деловые отношения переросли в дружбу. Первый год нашего знакомства я не знал о нем ничего сверх того, о чем судачил весь северный Тевинтер: демон, оборотень, защитник рабов и каратель недобросовестных магистров. Я помалкивал, что лично был с ним знаком, и наш союз играл на руку нам обоим: он устранял моих конкурентов и врагов, я сливал ему информацию о тех, кто ему был нужен. Вскоре моя сеть расползлась по Тедасу, словно скверна. Антива, Андерфелс, Вольная Марка, Ферелден. Я купался в золоте, расширяясь и создавая новые шахты по добыче лириума и совсем не знавал забот, пока однажды Гаррет не привел меня посмотреть на плоды моих трудов. Варрик замолчал, кидая на меня тяжелый взгляд. Я выдержал его, сдвигая брови к переносице. - Если ты не против, я закажу что-нибудь выпить, поскольку дальше без алкоголя рассказывать невозможно. Не дожидаясь, когда я отреагирую, он выскользнул из апартаментов, оставляя меня переваривать то, что я услышал. Пока что это было совершенно непонятное и не имеющее смысла предисловие, но я был уверен, что смогу все понять. Скрипнула дверь, и показался Варрик с бутылкой рома и кувшином эля. Я не хотел пить, но все же Варрик налил мне пенящегося напитка, и я сделал глоток, ожидая, когда он опрокинет в себя стакан и продолжит. - Он водился с верховными магистрами, прикидываясь одним из них. Уж не знаю, как ему удалось втереться в доверие Павусам, но, казалось, они ему полностью доверяли, принимая за своего. Все это лирика и не имеет отношения к моей истории, но однажды я попал к ним на прием. Это был бал-маскарад, куда меня притащил Гаррет, сказав, что Павусы хотят лично познакомиться с поставщиком лириума. Признаться, мне это льстило. Ты же слышал об их доме? - В общих чертах, - кивнул я, и в моей голове засел вопрос: как Гаррет познакомился с ними и насколько близки их отношения. - Их особняк не сравнить ни с имением Амеллов, ни с тем, что строят в Ферелдене. Черный мрамор, сильверит, вулканическое золото, железное дерево. Создатель! Когда я увидел то убранство, о которое они вытирают ноги и в котором содержат своих мабари, я смог осознать, насколько другой мир царит в Тевинтере для магов. По всему Тедасу магов преследует Церковь, а в Империи их боготворят. Это странное чувство – быть частью этой роскоши, ступать там, где ходят они, есть с одного стола и говорить с ними, как с равными. И Гаррет так хорошо мимикрировал, что я смотрел на него и не верил, что все это фарс, представление, что будь он не так умен и хитер, он непременно набросился бы на них, пытаясь разорвать на части. Но Хоук просчитывал каждый их шаг и был на два впереди. Но я отвлекся, - оборвал россказни Варрик, наливая новую порцию рома в стакан. - Бал был в самом разгаре, а группа привилегированных лиц, включая меня, Гаррета, хозяина дома, его сына и магистра Гериона Алексиуса, спустились в подвал. Я держался рядом с Хоуком, поскольку атмосфера праздника быстро улетучилась, и на ее смену пришел страх. Мы вошли в темное помещение, тут же вспыхнули огни, ослепляя и наводя еще больший ужас. Я увидел круглую комнату с коридорами, радиально убегающие от центра. Посреди нее стоял алтарь, окруженный железными палками, вбитыми в пол, и на них висели цепи и кандалы. Я взглянул на Хоука в надежде увидеть на его лице тот же страх, который поднимался внутри меня, но оно было спокойным, пугающе спокойным. В комнату привели эльфийку, заковали в кандалы, и магистр непрестанно говорил что-то о магии, Завесе и прочей ерунде, до которой нам, гномам, совершенно нет дела. Меня поразили глаза рабыни: они казались совершенно безжизненными, словно она давно приняла свою судьбу. То, что было дальше, я отчаянно заставлял себя забыть, но образ ее распростертого тела, из которого прорастал сырой лириум, и тоненькие струйки крови, стекающие с камня, навсегда врезался в мою память. И, Создатель свидетель, после той ночи я больше не продал ни унции металла. Варрик замолчал, обновляя напитки в стаканах. Я дернул головой, отгоняя наваждение, словно я лично побывал в том подвале и наблюдал за ритуалом. - Выйти из торговли было сложнее, чем мне казалось, но Гаррет выдернул меня из хищной пасти, каким-то образом предотвратив возможные жертвы. Это случилось через год после нашего знакомства. Он целый год знал, что они делают с лириумом и рабами, но продолжал молчать. - Насколько тесно он общался с Павусами? Я осмелился на первый вопрос, уличив секундное замешательство барда в повествовании, но не решился спросить то, что на самом деле меня волновало. Варрик, прищурившись, хмыкнул и ответил: - Они были близки, в особенности с Павусом-младшим, Дорианом, но, предугадывая твои последующие вопросы, отвечу сразу: я не знаю, как они познакомились и какого рода у них были отношения. Гаррет не распространялся на эту тему со мной. Но ты меня сбил, - вдруг возмутился он, хмурясь. – у меня была хронология, а теперь ее нет. - Прости, - коротко пожал я плечами, не вкладывая никакого смысла в это движение. - Слушай дальше. Гаррет молчал о Павусах, о его роли в этом семействе, о себе. Про тебя я узнал только через год, после того злополучного праздника, от которого у меня до сих пор мороз по коже. Он начал издалека: узнавал о моих связях в Ферелдене, надежны ли они, интересовался моим положением и осведомленностью, и я все никак не мог понять, отчего его все тянет на юг. Он открылся мне только после того, как убедился, что я умею держать язык за зубами, имея при этом влияние на Кинлох. Да, Андерс, вот мы и добрались до сути, - подытожил бард, наблюдая, как вытягивается мое лицо, сбрасывая маску напускного пренебрежения. Я напрягся. - Ему тогда едва исполнилось восемнадцать, тебе – двадцать один. Через семь лет ты навсегда покинешь Круг из-за Карла, но мы до этого еще дойдем. Он много о тебе не говорил, но его молчание о тебе было красноречивее любых лестных речей. Он менялся до неузнаваемости, в его глазах загорался огонь надежды, которую, я думал, он навсегда потерял в Тевинтере. В один день он попросил меня об одной услуге, с которой-то и началась его гонка со временем. Я стал за тобой присматривать: через поставщиков лириума, короткие записочки от храмовников или чародеев, собирал слухи по крупицам. Не бойся, я не копал слишком глубоко, он не хотел этого, он лишь просил приглядеть за тобой. Признаться, ты вел довольно-таки скучную жизнь, зачем-то сбегал семь раз, изводил храмовников своим поведением. Я многого не рассказывал Гаррету, чтобы не расстраивать его, но видят Боги, язык так и чесался по поводу некоторых твоих выходок. Я понимал, о чем он, и позволил себе слабую усмешку, но лицо барда оставалось непроницаемым. - Он ждал. Я советовал ему действовать каждый раз, когда ты был в бегах, но ему все казалось, рано. В те дни в твоей жизни не было места для мальчика-оборотня с кровавой историей жизни. Он убил множество людей. Он вырезал целые поселения, обрывал генеалогию сотен влиятельнейших домов, он был бесстрашен, он любил тебя сильнее собственной жизни, но все никак не мог подобрать удачный момент. Годы шли, и Гаррет из мальчишки вырос в красивого мужчину, и его любовь и решительность крепли вместе с ним. Мне вдруг стало до тошноты тоскливо, и я, скривившись, огрызнулся: - Если он так сильно любил меня, почему позволил мне повстречаться с Кусландом? Наверняка он знал, что это за человек и на что он способен. - Попридержи язык, - оборвал меня Варрик, сверкнув взглядом. – Когда ты в последний раз сбежал и уже находился в Вест-Хилле, Гаррета поймали. Я не знаю, что именно произошло в стенах треклятого дома Павусов, но они схватили его и заковали в кандалы в том жутком подвале, где ставили эксперименты на эльфах. Я поперхнулся и долго не мог прокашляться, отчаянно пытаясь отогнать картинки, вспыхивающие перед глазами: прикованный Гаррет в моем видении истекал кровью, силясь произнести последнее слово. Я отказывался в это верить, ведь Хоук был сильнейшим существом, и я знал, что его не берет ни один клинок, ни один вид магии. И только было я открыл рот, чтобы уличить Варрика в гнусной лжи, он меня опередил: - Знаю, что ты хочешь сказать. Как же они его заковали, верно? Ведь Хоук неуязвим перед магией и сталью. Только они подготовились. Охота на оборотней у них велась годами, и в библиотеках Вентуса больше материала на рожденных, чем в стенах Твердыни, ты так не думаешь? Они были готовы к встрече. Что выдало его, я не знаю, я заподозрил неладное лишь когда послал ему ворона с запиской о тебе, что ты сбежал и направляешься в Вест-Хилл. Они приготовили для него настоящее извращение. Представь: стальная стойка, на которой распят Хоук, и в его ребра впиваются штыри с обсидиановыми наконечниками на случай, и, если он вдруг решит обратиться, они вонзились бы в него и мгновенно убили. В общем счете он провисел там чуть больше месяца, пока ко мне не пришел Дориан. Я не ожидал такого поворота событий. Мысль о том, что мой любимый терпел невыносимую боль больше месяца нанесла мне смертельный удар. У меня закололо сердце. Я был не в силах что-либо произнести, и лишь дернул губами в попытке задать вопрос. - Я был удивлен не меньше твоего, - хмыкнул Варрик. – Он объяснялся настолько сумбурно, что я понял только две вещи: Гаррет у них и его надо срочно вытаскивать. Я действовал в ту же ночь. Что произошло между ними и что заставило Дориана прийти ко мне – для меня до сих пор остается загадкой, Хоук повторял одно и то же - что он облажался. Думаю, тебе он поведает свою историю, когда вернется. Я оскалился на последнем предложении. Когда он вернется. Если он вернется. - Я организовал облаву на имение Павусов, снося его с земли. В этом мне помогла Флемет. О, ты помнишь ведьму из Диких Земель, не правда ли? Она была единственным оборотнем, с которым Гаррет поддерживал связь. Она оказала ему услугу в обмен на ту, которую он выполнил на Расколотой Горе. Жизнь за жизнь. Он был весь израненный и исхудавший, но живой. Его ребра, куда впивались обсидиановые колья, превратились в сплошное месиво: выдранные куски мяса висели на коже… - Прекрати, - оборвал его я, зажмуриваясь в страхе. Еще одной картины я просто не перенесу. Варрик покорно замолчал. Тут меня осенило: - Но у него же нет шрамов на теле. От таких ран они бы точно остались. - Ты прав, - кивнул Варрик. – За это мне спасибо. Я зашивал его, сопоставляя каждый лоскут, чтобы не осталось следов. Шрамы есть, но они почти не заметны. Он настоял на том, чтобы именно зашить его бока, а не просто облить настойкой или позвать целителя. Гаррет не хотел, чтобы ты заметил их и начал задавать вопросы раньше времени. Даже когда я обливал его ледяной водой, чтобы привести в чувства, даже когда он выблевывал все, что смог съесть за день, даже тогда он ни на минуту не забывал о тебе. Но он опоздал, ведь в тот момент, когда он восстановился и был готов к перелету, ты уже проживал в Башне Бдения. Мне словно надавали затрещин. Все лицо горело, а руки дрожали. - Когда он узнал, то… обратился в чудовище. Я попытался преподнести ему эту новость так, чтобы он не взбесился, но не смог. Он покрылся шерстью вперемежку с перьями, его ноги стали когтистыми лапами, а руки крыльями-обрубками. Тогда он действительно стал зверем, и зверем яростным и беспощадным. Я никогда не испытывал подобного страха, как в тот день, когда Хоук, лязгнув зубами, начал стремительно обрастать чернотой. Единственное, что помогло мне его остановить, это его измученный организм и цепи, которые я не успел с него снять. Да, я вновь приковал его к трубам в своем доме, и только чудом он не разнес его на щепки. Гаррет отходил несколько дней. Я помню, как спустился к нему, а он не вскочил, как делал это прежде, а лежал, уткнувшись в стену, и под ним была черная лужа. Я испугался, что это кровь, но это была затвердевшая слизь. Отмыть его было практически невозможно, особенно учитывая то, что он никак не помогал мне затащить себя в ванну и оттереть все то, что натворил. Я боялся заговаривать с ним о тебе, не зная, какой еще реакции ожидать. Он винил себя каждое мгновенье своей жизни за то, что позволил ему забрать тебя. - Почему он не пришел позже? - И ты бы оставил Кусланда? Ты слепо любил его, и никогда бы не доверился постороннему человеку. Даже здесь, в Киркволле, ты все время держал его на расстоянии. Он это прекрасно понимал. Я до сих пор удивляюсь, что мне удалось его убедить не убивать Короля, аргументируя началом войны, твоей ненавистью и всем, что приходило в голову, лишь бы его остановить. Оправившись, он пытался найти того, на ком мог отвести зло. И нашел. Он убил Алексиуса-старшего, раскидав его кишки в его собственном поместье. Это был порыв ярости, из-за которой за его голову назначили награду. Поэтому он исчез, ничего тебе не рассказав. Одна оплошность, и он подставил под удар тебя. Гаррет до смерти боялся, что они узнают о тебе, но до последнего надеялся, что вам удастся сбежать раньше, чем Тевинтерские ищейки не выйдут на его след. Но они выследили его, а дальше ты сам все знаешь. Варрик замолчал, давая понять, что на этом история заканчивается, но у меня было столько вопросов, что я даже не знал, с какого начать. Я открывал и закрывал рот, глупо хлопая глазами, и, наконец, поймал случайный вопрос, тут же задавая его, чтобы он не ускользнул. - Где он сейчас? - Его планом было прийти к Павусам и положить конец всему, что заставило его бежать. Я не знаю, будет ли он откупаться золотом или чем-то еще, и уж точно мне неизвестно, придерживался ли он своих намерений, но, послав тебе знак, он явно дал понять, что закончил. Он возвращается домой. Внезапно я почувствовал такую усталость, словно отпахал в две смены на шахтах. Откинувшись на спинку кресла, я накрыл лицо ладонями, силясь не расплакаться от беспомощности. - Теперь ты можешь задавать вопросы. Отняв руки от лица, я встретился с ним взглядом, пытаясь прочесть в нем что-то, сам не знаю что. - В день праздника по поводу вашего возвращения с Глубинных Троп я увидел множество запечатанных писем. Белый Шпиль, Дом Воронов, Вейсхаупт и Король Ферелдена. И вот мой вопрос: что связывает Кусладна и Гаррета? Почесав подбородок, Варрик ответил: - Они познакомились на Собрании Земель в Королевском Дворце, когда Кусланд был провозглашен будущим мужем Аноры и Королем Ферелдена. В тот день вообще много что произошло. Гаррет говорил о нем как о человеке весьма изворотливом и умеющим залезать в чужие головы. Именно это ему и помогло стать Королем, собрать мощнейшую армию для борьбы с Мором, убедить Алистера отдать свою жизнь за победу. Думаю, ты сам знаешь, на что он способен. Хоук представился ему как заинтересованное лицо, и Кевин не знал, кто он такой на самом деле. Хоук помог ему несколько раз, присутствовал на коронации, но не более. Он не участвовал в битве при Форте Драккон, был политически нейтрален. Он был просто наблюдателем, слушателем. Гаррет был весьма расположен к Королю, пока не узнал, что тот узурпировал тебя. Ох, как ему хотелось размазать и его кишки по зале Королевского Дворца! После этого он оборвал все связи, не отвечал на письма, даже их не читал, чтобы случайно не поддаться порыву и не убить его. Если тебя интересует, узнал ли Кусланд о тебе и Гаррете, то нет, не узнал. По крайней мере, на тот момент. Наверное, после его слов мне стало немного легче. Мне очень не хотелось услышать, что их связывает дружба или прочие обстоятельства. Поразмыслив, я озвучил следующий вопрос: - У Гаррета есть семья? Ведь имение Амеллов – фамильный особняк. - У него есть брат – единственный родственник, оставшийся в живых. Он проживает в Вейсхаупте. Да, он тоже Серый Страж. - Почему он не рассказывал о нем? - Не знаю, - пожал плечами бард. – может, из тех же соображений, почему он молчал обо всем остальном, а может просто не успел. - Как-то я его прямо спросил, есть ли у него родня, на что он мне сказал, что он один в мире. - Он так и сказал? – Переспросил бард и рассмеялся. Что ему показалось смешным, я не понял, и поэтому выдавил из себя глупое подобие улыбки, ожидая, когда же приступ веселья завершится. Закончив, наконец, и смахнув проступившие слезы, Варрик пояснил: - Значит, Гаррет решил похоронить своего братца. Нет, его брат цел и невредим, но они не близки, особенно после того, как… - Тут он запнулся и, отводя взгляд в сторону, быстро закончил: - Нет, это тебе расскажет Гаррет. Я не буду, даже не уговаривай, - отчеканил он, всем своим видом давая понять, что больше ни слова не скажет на счет брата. Я примирительно кивнул, принимая его условия. Нет так нет. Я уже успел привыкнуть к тому, что кто-то обязательно что-то от меня скрывает. - Но ты прав на счет особняка, - вдруг поспешно добавил он, вспоминая мои слова. – Он действительно является фамильным наследием. Его мать была из Амеллов. Лиандра Амелл. Решение Хоука переписать на тебя имение было самым рискованным из всех, которые он принимал. Ведь Тевинтер знает его род, и ставить тебя под удар, отдавая поместье, - вынужденная мера. В этом помогли Авелин и Каллен Резерфорд. Каллен выставил на продажу с торгов, и за считанные секунды дом якобы за неуплату налогов ушел из-под молотка за бесценок. Тут и подсуетилась наш Капитан, подсунув нужные бумаги на подпись мэру. Этим нехитрым кульбитом они оборвали все связи, которые могли с Хоука вывести на тебя. По этой же причине он и отозвал своих птиц, чтобы ищейки не могли отследить по ним или заподозрить, что вы знакомы. Не волнуйся, первыми, кого он растерзал, были шавки Империи, но теперь ни одной не сыщешь в Вольной Марке. В голове постепенно рисовалась картина всего происходящего, объясняя весь смысл моего существования в последние три месяца. Нахмурив в напряжении лоб, я искал, каких кусочков все же не хватает для полноты мозаики. - Как он познакомился с Изабеллой? И с Фенрисом? – Поспешно добавил я, вспоминая эльфийского красавца. – Что за услугу она ему оказала? - С Беллой я их свел. Она поставляла мой товар в Ферелден, а также мимоходом следила за всем, что творилось в Денериме, Кинлохе, Амарантайне и в Башне Бдения. Она была одним из моих шпионов, она отслеживала каждый твой побег, докладывая мне, она принесла весть, что ты с Кусландом, и именно она подкупила корабль, который помог тебе исчезнуть из Ферелдена однажды ночью. Я смутно припоминал события той ночи. Все было сумбурно. После побега из Башни незадолго до ее падения я за несколько дней добрался до Вест-Хилла. В порту стоял корабль, собираясь отчалить. Я отдал все свои сбережения и пожитки, чтобы приобрести место, не веря в эту затею. Я каждое мгновенье ждал, когда на меня набросятся храмовники во главе со свирепым Кусландом, после чего меня усмирят, и я навсегда останусь игрушкой Короля. Этот страх подгонял меня, словно хлыст, и я не оглядывался. На корабле все прошло на удивление гладко, и теперь я понял, почему. - Что же касается Фенриса… - Голос Варрика вырвал меня из воспоминаний. – Гаррет приглядывал за ним. Он знал Данариуса, как, наверное, всех влиятельных магистров, но он не мог его спасти. Он выжидал, и звезды сложились так удачно, что Фенрис тоже оказался здесь, давая ему второй шанс. Гаррет сам вышел на него, обещая помочь в мести бывшему хозяину. Чувствуя ответственность за него, Хоук много часов говорил с ним, но так и не смог убедить его жить дальше. У меня хранилась наводка, чтобы выйти на Данариуса. Я устало потер глаза. Мне больше не хотелось говорить, мне хотелось забыться. Я посмотрел за окно, отмечая дребезжание рассвета. Варрик, последив за мной, понимающе кивнул. - Знаешь, Андерс, - произнес он, подводя черту. – Я встречал множество людей, но, поверь, Гаррет оказался в стократ человечней их всех. Я не знаю никого, кто был настолько предан своей идее и тому, кого любил. Никогда не забывай, что ты значишь для него, и всегда помни, что он ни за что тебе не навредит. И я горд называть себя его другом и счастлив, что судьба нас однажды свела. Варрик замолчал, кидая на меня воинствующий взгляд. Я устало улыбнулся, пожимая протянутую руку. - Навести меня как-нибудь, - бросил я, когда уже был на пороге. - Теперь уж непременно жди в гости. Мне очень жаль, что так получилось. - Не бери в голову, - отмахнулся я, пряча под ресницами совершенно разбитый взгляд. Он не должен его увидеть. Только не сейчас. Мы попрощались, и я ушел из Висельника, с облегчением вдыхая утренний морозный воздух.