Sweet and Vicious

— Заебал, — ворчит себе под нос Хаск, когда Аластор выходит из комнаты. Заложив руки за спину, как всегда прямой, словно стойку от микрофона проглотил. — Что такое, малыш, кто там тебя ебет без моего ведома? Хаск морщится и скидывает руку Энджела с плеча. — Отвали. Приложившись с горя к несгораемой бутылочке, Хаск размышляет об этом месте, о том, что смог найти здесь для себя. Работу, дом, друзей? Дружба — слишком переоцененное понятие; в понимании Хаска, друзья — это люди, которых не хочется кинуть на деньги. И хоть Чарли периодически приседает на уши с нотациями по поводу его ежедневных возлияний, Вэгги все еще воротит от него нос, а Энджел домогается до него каждую свободную минуту, ему… хорошо с ними? И отель… до тех пор, пока Аластор не заруинил мечты Чарли подчистую, он, черт возьми, готов оберегать это место. — О чем призадумался, красавчик? Скосив глаза в сторону Энджела, Хаск отвлекается от своих мыслей — сегодня он выглядит просто чудесно. Хаск не знает в чем тут загадка: то ли дело в алкоголе, ударившем по мозгам и промариновавшем кровь на такое количество промилле, что лучше даже не озвучивать, то ли неоновый свет так хитро переливается в перламутровом блеске его мягких губ, плывет пятнами по коже, подсвечивая волосы. Или, может, все дело в его глазах, которые сегодня блестят как-то по-особенному. Не тем похабным, обдолбанным блеском, а именно что — ласково и по-доброму. Сложно поверить, что Энджел умеет так смотреть. Этот взгляд обещает Хаску покой, нежность и любовь. Отворачиваясь, Хаск убеждает себя, что этот взгляд только обещает. — Думаю о том, что твои чертовы шорты больше похожи на трусы. — Классные, да? Он улыбается, придвигаясь ближе. Теперь их бедра так близко, что почти соприкасаются друг с другом, а сдвинуться некуда — дальше только стена. Хаск смотрит на нежнейшее ангельское филе, обтянутое искусственной кожей — аппетиссимо, что тут скажешь. Но лучше даже не фантазировать. Лучше даже не начинать. Говорила ему мама: «держись подальше от продажных женщин». Как примерный сын, Хаск ее не разочаровал (если не при жизни, то хотя бы здесь) — у его зазнобы весьма четкий прайс-лист. Наверное, мама очень удивилась, что они так и не встретились с ней в раю. Обидно, конечно, что она пережила его, но что поделать, Хаск никогда не планировал дожить до седых волос. Еще какое-то время они сидят, уединившись за дальним столиком, ловя дыхание друг друга у самых губ. Хаску бы вернуться за стойку, пока все не вышло из-под контроля окончательно, пока он не наделал делов, о которых бы потом пожалел. За стойкой хорошо и безопасно — это его личная баррикада; место, где он всегда может спрятаться, прочертив вполне осязаемую границу. — Ты тоже чувствуешь, как между нами все искрит, — понизив голос, спрашивает Энджел. Хаск сглатывает, заставляя себя вынырнуть из топкого омута ангельских глаз. Заглянув за плечо Энджела, Хаск замечает странное оживление: народу подвалило и все какие-то мутные. — Кажется, пахнет жареным. — Оууу, — протягивает Энджел. — Если ты про пожар у меня в трусиках, то ты это чертовски верно подметил. — Да не об этом я, хорош думать одним только членом, у нас тут проблемы... намечаются. Энджел уже хочет обернуться, но Хаск останавливает его, предупреждая: «башкой не верти». Закатив глаза, он тут же лезет за зеркальцем, чтобы припудрить носик. В отражении видно ребят оцепивших помещение, пара постояльцев, мелькнувший плащ Аластора и проскользнувшую за ним Нифти. — Что скажешь? — Хаску правда интересно узнать его мнение. — Скажу, что мы в дерьме. — Как я и думал. — Оружие есть? — Под стойкой. — Хорошо, дорогой, я рассчитываю на тебя, — подмигнув и отправив Хаску воздушный поцелуйчик, Энджел поднимается со своего места и, словно вышагивая по подиуму, перетягивает все внимания толпы на себя. — Нифти, музыку! Подскочив от неожиданности, Нифти оглядывается на них, а затем, ухмыльнувшись во весь рот, бежит к музыкальному автомату. Врезав по нему с ноги, запускает адскую машину. Аппарат хрипит, кашляет, но все-таки сдается, выплевывая наружу первые аккорды Um Chagga Lagga — Pixies. — Вау, — в восторге кричит Нифти. — Бодренько! Хаск одобрительно кивает, в принципе, самое оно, чтобы разнести эту шоблу к чертовой матери. — Да я под эту песню чуть не откинулся от передоза, — весело восклицает Энджел и начинает пританцовывать, тряся дурной башкой. — Ностальгия! Заскочив за стойку, Хаск швыряет ему винтовку, и пока те ряженые идиоты тянутся за своими пукалками, они весело и задорно отстреливают зарвавшихся демонов. Аластор же тем временем чинно восседает на стуле, поглядывая, как они кружатся в адской бойне, прижавшись спина к спине и прикрывая друг друга. Пули обтекают их, словно по волшебству — ну просто дьявольская удача! На шум перестрелки прибегает начальство. Вэгги орет что-то о семейных реликвиях, картинах, дорогих китайских вазах династии Цин и бла-бла-бла — пощадите отель, изверги! — Мы тут между прочим честь заведения отстаиваем! Лицо Чарли, юркнувшей за спину подруги, превращается в изюм. Эти девчушки совершенно не умеют веселиться. Кто придет к ним с ружьем — от пули в лоб и погибнет. Вот всему этих непутевых учить надо. — О нет, моя блузочка! — Энджел на секунду опускает оружие и оглядывает себя совершенно несчастным взглядом. — Твари вы, суки! Готовьтесь сдохнуть прямо здесь и сейчас! Пулеметная очередь оглушает, но музыка не перестает играть ни на секунду. Не сегодня. Um Chagga Lagga — песня для злых забав. Похоже, до ребят в полосатых костюмах наконец-то доходит, на кого они нарвались — но уже слишком поздно. Энджел разошелся вовсю. Гоняя мелкую нежить, он играется с ними, как кошка с мышатами. Толкает, бьет прикладом в спины и весело скачет по головам, пока кровь, гной и какая-то гадкая черная слизь не начинает разлетаться во все стороны, загаживая стены, потолок, драгоценные семейные реликвии. Чарли морщит свой маленький нос, когда очередная непонятная жижа прыскает на семейный портрет, стекая с лица ее достопочтенного папаши. Слава Сатане! После всего Вэгги отчитывает их, как детей; Чарли присоединяется к ней, перескакивая распластавшийся на полу труп. — Ну вы и устроили тут погром! Игнорируя ее недовольное бормотание, Энджел заскакивает на стойку и болтает ногами в воздухе. — У нас еще осталась мороженка? А то я весь аж воспылал. Хаск, признаться, тоже. Он отводит взгляд от Энджела, когда тот, будто невзначай, выпячивает вперед свою грудку. Верхние пуговички на тонкой блузке не выдерживают такого напора, расстегиваются, открывая прекрасный и соблазнительный вид. Достав брикет пломбира, Хаск быстро соображает коктейль прямо из подручных средств (ирландская кровь в нем сильна и могуча), закинув в колу пару шариков мороженого и залив весь этот пиздец вискарем, он протягивает напиток Энджелу. — Наслаждайся. — Вау, какая красота! Это… что это? — Черная вдова, — Хаск сочиняет название на ходу, наливает себе полный стакан виски и еще пару рюмок вишневого ликера для дам, салютует Энджелу. — Ну, будь здоров. Вэгги и Чарли крутят свои рюмки с явным сомнением, но вовремя подоспевший Аластор как обычно не теряет шика: — В раю нам выпить не дадут, так что давайте выпьем тут. — За отель! — За счастье. — За любовь. — До дна!