большой маленький юнги

первые лучи солнца пробиваются через полупрозрачные занавески, заливая комнату светом. сокджин, находясь в полусонном состоянии, кое-как понимает, что бессовестно проспал, но все равно вставать не торопится. не тогда, когда у него на груди сопит юнги. он уже готов снова уснуть, забив на учебу, но тут резко понимает, с кем он и у кого лежит в постели. только проснувшийся мозг начинает закипать от резкого наката информации, а следом в висках отдает тупой болью. доигрался, сокджини. ким аккуратно выползает из-под младшего, накрывает того одеялом и уходит на кухню. он понимает, что ему бы по-хорошему с юнги поговорить о том, что происходит, потому что сам сокджин ничего не понимает. он тоже симпатичен мину? быть такого не может — они вообще второй раз в жизни видятся. тогда зачем он попросил остаться, а потом еще в кровать к сокджину пришел спать? у кима столько вопросов, и не только к юнги, но и к самому себе тоже. и нет даже намека на ответы. наверное, сокджин просто трус, если сейчас молча переодевается в свои вещи и пытается как можно тише уйти из чужой квартиры, пока хозяин не проснулся. он думает о том, что надо оставить хотя бы записку с благодарностью. с благодарностью за что? ‘спасибо за то, что не выкинул на улицу в такой холод’? ‘спасибо за то, что пришел ночью спать ко мне, чтобы следом я умер от сердечного приступа’? ‘спасибо за то, что в очередной раз загнал меня в тупик’? нет. записка — ужасная идея. поэтому он молча выходит из квартиры. юнги все слышит прекрасно. и как сокджин уходит на кухню, а потом через пару минут возвращается в комнату и собирает свои вещи, как шуршит ими, переодеваясь, а потом кладет одежду младшего на столик. чувствует на себе чужой взгляд, а потом неловкое прикосновение к волосам. и уже хочет показать, что не спит, хочет остановить и попросить остаться на завтрак, но сокджин резко уходит в прихожую, гремит там и несколько раз задевает плечом полку, которая и без того держится на честном слове. а потом осторожно закрывает за собой входную дверь. сокджин уходит, а юнги так и остается притворятся спящим. только обоим на душе паршиво как-то. ближе к обеду мин выползает из кровати, зевает часто и даже не пытается оправдать себя. он сам не знает, что на него нашло, но старшего хочется обнимать. юнги падкий на все теплое, и в том, что сокджин именно такой, кого бы тот из себя не строил, уверен безоговорочно. а еще он злится на кима, ведь тот ушел и даже записки не оставил, а мог. и на себя тоже злится. юнги думает над тем, что заедет ближе к вечеру в универ к намджуну (не к сокджину; к намджуну), ведь чувствует себя виноватым перед ним. и не потому что пропал, а потому что обманул, сказав, что телефон разбил, когда тот на самом деле лежит выключенный у мина в комнате на прикроватной тумбочке. юнги вообще затворник, и такое огромное количество знакомств за раз, гости в его квартире негативно сказываются на его натуре. а симпатия к человеку вообще выбила его колеи. да и симпатия ли это вообще? но ему все равно стыдно перед новыми знакомыми, ведь те кажутся неплохими ребятами, стыдно перед намджуном. и даже немного перед сокджином. пусть он во многом и виноват. и наплевать, что даже не подозревает об этом. виноват и точка. — дурак, — злится на себя, зарывается пальцами в волосы на затылке и тянет их, чтобы перестать думать о том, о чем (ком) думать вообще не должен. встает с кровати, берет вещи со столика и кидает их в дальний угол комнаты. душит в себе детское желание сжечь их, чтобы больше не чувствовать как пахнет сокджин. хотя, наверное, этот запах уже не выветрить, ведь тот прочно засел в светловолосой голове. сокджин приезжает к третьей паре весь растрепанный и несобранный, и друзья видят, что тот не в настроении, поэтому услужливо не задают лишних вопросов, даже тэхен по-особенному тихий. сокджин мельком думает, что у друга, наверное, случилось что-то, но не находит в себе силы узнать об этом. только чонгук во время обеда не сдерживается и спрашивает: — хен, что случилось? юнги случился. — ничего, — сокджин однобоко улыбается и продолжает ковыряться в тарелке с рисом. — а почему не ешь тогда? старший вздыхает тяжело и старается держать себя в руках. ему чонгука хочется ударить. — не хочу. младший сдается быстро, мычит в ответ обиженно и уходит восвояси. сокджин облегченно выдыхает. ему нужно поговорить с юнги. так продолжаться не может. слишком много его стало в жизни кима за такой короткий промежуток времени. а дальше что будет? сталкерство и сидение всю ночь под окнами только ради мимолетной секунды появления юнги в поле зрения? он и думать об этом не хочет. телефон в штанах вибрирует и сокджин, убрав так и нетронутые тарелки со стола, лезет рукой в карман. ‘юнги позвонил сейчас сам. сказал, что заедет позже. спасибо, что вчера навестил его. мы хотели встретиться и выпить. ты с нами?’ намджун знает, как испортить настроение людям. сокджин игнорирует укол ревности и противное ‘мог бы и мне тоже написать. всю ночь в одной кровати спали вообще-то ’, печатает в ответ ‘не думаю, что сегодня получится’ и убирает телефон обратно в карман. он, конечно, планировал поговорить с младшим, но не при посторонних и на трезвую голову. (хотя, как показывает практика, он и трезвый особо решить ничего не может). ему лишь бы отсидеть до конца дня без навязчивого ‘юнгиюнгиюнги’ в голове. уже хорошо.