Училка

Уроки проходили в слаженном темпе, ученики поражали своими знаниями и это не могло не радовать. Сегодня я поделила их на команды и они должны были лепить заготовки к мультику. Дети радовались, а я радовалась за них. Ведь для учителя не может быть ничего приятнее, чем удовлетворительный результат своей работы и счастливые улыбки детей. Сегодня вечером должно состояться собрание по поводу организационных вопросов и промежуточной успеваемостью учащихся. Меня немного потряхивало и не потому, что я боялась его проводить, боялась упустить что-то и не донести до родителей, нет. Меня вводил в испуг тот факт, что на собрание мог заявиться Даринский, ведь я ему сказала, что он может поговорить со мной только на нем. - Анастасия Евгеньевна, - из раздумий меня вывел голос Миши, который посреди урока встал и подошел к моему столу. – Я хотел бы извиниться за свое поведение, я больше не буду драться. – Смущенно проговорил мальчик, опуская глаза, а я лишь улыбнулась и взяла его маленькую теплую ручку. - Миша, а почему ты дрался? Что произошло тогда? – Это событие произошло неделю назад. Руководство было в шоке, потому что, просмотрев камеры наблюдения, которые находились в коридоре, оказалось, что он дрался с мальчиком из четвертого класса. Тот был намного выше него и сильнее, но именно Миша вышел из драки победителем, потому что на нем не было не единой царапины, когда у того все лицо было побито. Для нас это была шоковая ситуация, как первоклассник смог избить мальчика старше себя на три, а то и на четыре года? - Ваня живет по соседству с нами, он назвал мою маму алкоголичкой и невменяемой. Я широко распахнула глаза, не ожидая такого поворота событий. - А твоя мама… выпивает? – Я старалась деликатно задавать вопросы, подбирая каждое слово. - Да, - Замялся мальчик, но сделав тяжелый вдох, продолжил. На самом деле, я бы никогда так не подумала. Когда я видела ее на первом собрании, она показалась мне приятной женщиной, да немного не опрятная, но в принципе, ухаживающая за собой. По ней я бы и не сказала, что она пьет. – Она часто пьет, приводит друзей домой, пока папа в командировке… - мальчик замолчал, будто пытаясь фильтровать то, что сейчас говорит и кому говорит. - То есть папа не знает? – Удивленно вопросила я, не понимая, как такое может вообще быть. - Недавно узнал, он подал на развод, но она на него не соглашается, говорит, что заберет меня, а я с папой хочу жить… - У мальчика заблестели глаза и дрогнула губа, казалось, что через несколько секунд он расплачется. - Хорошо, Миш, я поняла тебя. Сегодня мама придет на собрание, не знаешь? – Я погладила его по ручке, пытаясь успокоить. - Папа сказал, что пойдет он на собрание, вместо мамы, - Пожал плечами Миша, смотря на меня. Внутри меня что-то оборвалось и упало, да так, что я вздрогнула. - Хорошо, Миш, иди, занимайся. – Растерянно проговорила я, подталкивая его к своей парте. Мальчик послушно кивнул и прошел на свое место. Мысли о том, что сегодня на собрание придет не мама, а Даринский собственной персоной, полностью выбили почву из под моих ног. Весь оставшийся день прошел, будто в тумане, я никого не замечала, распустила детей, как же это было не профессионально с моей стороны, но я ничего не могла с собой поделать. Все валилось из рук, я шарахалась на каждом шагу, а из головы не выходил один вопрос, что же Даринский сделал такого со своей женой, что она начала пить? К семи часам начали подходить родители, один за одним ко мне подходили люди, здоровались и проходили за парты. Кто-то опережал ход событий, задавая вопросы про своих детей, но я лишь отнекивалась и говорила, что все вопросы будут после собрания, сейчас же мы ждем остальных и начинаем. Все подошли вовремя и в семь часов я начала обсуждать организационные вопросы по поводу экскурсий, питания, конкурсов и так далее. Некоторые включали диктофон, некоторые записывали в свои блокноты, я нервничала, но когда я снова прошлась по классу взглядом, то с удовольствием отметила, что Даринского нет. Он не пришел. Я с облегчением вздохнула и продолжала с полной уверенностью в голосе свой текст. Когда мы перешли к последней теме о конкурсах, о том кто и что будет представлять на них, дверь с грохотом открылась, и я непроизвольно повернулась на шум именно тогда, когда мужчина в строгом костюме вошел в кабинет. - Извините, за опоздание, Анастасия Евгеньевна, - Проговорил мужчина, а в голосе читалась некая легкомысленность, будто специально. – Пробки. - Собрание уже заканчивается, Александр Владимирович, - Спокойным голосом проговорила я, поворачиваясь обратно к родителям. – Так вот, к Новому году стартует конкурс «Зимняя пора», вы можете помочь своим деткам подготовить какое-нибудь выступление, это может быть танец, песня, что угодно. Во всем… - я не успела договорить, как была бесцеремонна перебита. - Разрешите сесть, Анастасия Евгеньевна, - Я закатила глаза и раздраженно повернулась в сторону Даринского. Улыбки не было на его лице, зато в глазах плясали озорные чертики, что неимоверно бесило. - Садитесь, вы не на уроке, - Глубоко вдохнув воздуха, проговорила я сквозь зубы. Какого черта он все-таки приперся, я уже так обрадовалась и успокоилась. Хотелось нахамить ему или съязвить, но я не могла, передо мной сидело около двадцати взрослых родителей, которым бы не понравилось такое обращение, а судя по тому, что некоторые из них записывали меня на диктофон, то и вовсе могли подать на меня в суд за хамство. – Во всем… - Благодарю, Анастасия Евгеньевна, - Улыбаясь во все тридцать два зуба, проговорил мужчина, чуть поклонившись вперед. Я договорю сегодня или нет? Он вечно будет меня перебивать? Может прервать собрание сейчас и сказать, что оно окончено, по всем вопросам отвечу завтра до шести часов по Ватсапу? Ну нет, я же сильная, я выдержу и этот тяжелый взгляд, который приковывал меня к месту, исходящий из глаз мужчины на последней парте. Мое молчание казалось длилось вечно, но родители терпеливо ждали, пока я соберусь с мыслями. - Во всем я готова помочь, главное чтобы тема того, что вы придумаете была зима, остальное не важно. Также это может быть групповое выступление, например, Ваня, Маша и Кирилл ходят на вокал, у них прекрасно получается! Только времени у нас очень мало, через две недели дети должны показать свое выступление в отборочном туре, пройдут не все, поэтому детей надо готовить заранее к этому, чтобы они не расстраивались и не опускали руки. Я сделала паузу, пытаясь перевести дыхание. Последние несколько минут я была сама не своя, глаза бегали по классу, боясь столкнуться с глазами того, кого я ненавидела все восемь лет. Голос подрагивал, но я старалась говорить уверенно. Я скрестила ноги, стараясь не упасть под пристальными взглядами родителей, а на лбу выступили капельки пота. Плохая поза. Все года в университете нам толдычали, что так стоять нельзя, так мы закрываемся от людей и они это видят. Любой психолог сейчас бы меня разгромил в пух и прах. - С вами можно будет посоветоваться насчет выступления? – Раздался громкий голос с задних парт и невольно направила на источник свой взгляд. Зеленые глаза… даже сейчас они сверкали и сводили меня с ума. – Я бы хотел отправить своего сына на конкурс. - Конечно, - проговорила я, но этот голос больше походил на писк, нежели на тон учительницы. – Вы можете со мной созваниваться и переписываться. Я всем отвечу. – уже обратилась я ко всем присутствующим, желая, чтобы человек на задней парте, мне никогда не позвонил и не написал. Я готова общаться с его женой, но не с ним. – Считаю, на этом наше собрание может быть закрытым, можете задать свои общие вопросы, по поводу успеваемости ваших детей подходите ко мне лично по одному человеку. Я облегченно вздохнула и присела за свой рабочий стол. Вопросов как таковых не было, поэтому ко мне сразу выстроилась очередь из родителей по поводу успеваемости. Отвечая на вопросы родителей, я периодически чуть поднимала голову от журнала и поглядывала на последнюю парту, где подперев ладонью подбородок, сидел мужчина и нагло улыбался, смотря с любопытством четко мне в глаза. Каждый раз я смущенно опускала взгляд, а затем недовольно фыркала про себя и пыталась сконцентрироваться на проблеме родителей, но выходило плохо. Порой я не слышала их, и приходилось переспрашивать по несколько раз, на что родители понимающе повторяли, а Даринский лишь тихонько смеялся на последней парте. Когда, наконец, в классе никого, кроме Александра не осталось, я устало вздохнула, поднялась со стула и начала собирать все необходимое в сумку. Мужчина, поднявшись с места, направился ко мне и присел на стул, предназначавшийся для родителей, которые задавали мне вопросы. - Собрание окончено. – Строго проговорила я, закидывая телефон в сумку, собираясь уже уйти. - Со всеми значит, ты побеседовала насчет их детей, а со мной не хочешь? – Наигранно усмехнувшись, проговорил он, закидывая ногу на ногу. – Присядь, - он кивком указал на мой стул. - Уже поздно, я устала и хочу домой. – Направляясь в сторону двери, кинула я через плечо. - Надолго не задержу, мне надо поговорить насчет Миши, а потом я подброшу тебя до дома. Перспектива ехать с ним в одной машине меня не прельщала, поэтому я продолжила свой путь, выключила свет и прикрыла дверь. Я слышала позади себя тяжелые шаги, но скорости к своему шагу я не прибавила. Нарочито медленно переодевшись, накинула на себя шубу, и моля Бога, чтобы не столкнуться с Сашей, вышла из раздевалки. Кинула ключи охраннику, извинившись, что в очередной раз не закрыла дверь, я облегченно вздохнула, когда на крыльце школы не увидела Даринского. Чтобы удостовериться, я огляделась. В темноте мало, что было видно, тусклый свет уличных фонарей особо не помогал, но я была уверена, что здесь его не было. Я глубоко вдохнула морозный воздух и прикрыла глаза на несколько секунд, чтобы перевести дыхание. 2011 год. - Анастасия! – Меня окликнул звонкий голос молодого преподавателя, и я обернулась. Со мной шла моя подружка Ленка, и она сразу поспешила ретироваться, как увидела, что Даринский направляется в нашу сторону. Я мысленно закатила глаза, а наяву лишь натянула лучезарную улыбку. - Да, Александр Владимирович, что-то не так? – Наигранно удивленно вопросила я, хотя прекрасно знала, в чем дело. - Анастасия, статья, которую ВЫ – Он специально сделал акцент на этом слове, а затем продолжил. – Написали, никуда не годится! - А что с ней не так? - С ней все не так, вы вообще читали то, что скопировали из Интернета? - Нет, - врать смысла не было, я знала, что все работы он проверяет на антиплагиат, да он никогда и не скрывал этого, наоборот только всех запугивал. - Хоть не соврали, уже плюс. У вас два дня, иначе я, не только не отправлю вас на конкурс, но поставлю вам незачет по философии. – Непроизвольно я закатила глаза и, кивнув, направилась на следующую пару, не удостоив его словесным ответом. Два дня я корпела над этой статьей, читала, писала, выискивала хоть какую-то информацию и переделывала уже знакомый текст так, чтобы пройти антиплагиат, днями и ночами не спала, лишь бы доказать этому самодуру, что я могу сделать такую статью, что он даже не прикопается, но на это я лишь услышала: - Настя, твою ж мать. – Он кинул распечатки к себе на стол, и запустил ладонь в волосы, запрокинув голову наверх, на секунду мне даже показалось, что он молится. Но нет. Он резко опустил голову и впился в меня взглядом. Я ни разу не слышала, чтобы он ругался матом при своих студентах, но видимо не при мне. Его взгляд был настолько суровым, что меня аж передернуло. – Это что?! – Указательным пальцем он указал на мои распечатки, а я лишь опустила глаза. В кабинете мы находились вдвоем, и в какой-то момент мне показалось, что он готов меня убить. – Я тебя спрашиваю, Настя, это что такое?! Он снова поднял распечатки со стола, а затем швырнул их обратно. Его крик разносился по всей аудитории, и казалось, что его слышно даже в коридоре, поэтому на каждый его крик я лишь дергалась и жмурила глаза. Мне всегда было обидно, когда на меня кричат, в детстве меня это даже доводило до слез, в прочем и сейчас это иногда мелькает, но я не готова была разрыдаться сейчас, тем более не перед ним. Я гордо вскинула голову. - Это моя статья, Александр Владимирович, - Я недовольно фыркнула, не понимая, чем могла вызвать такую негативную реакцию к своей статье. Да, я прекрасно осознавала, что мой доклад должен быть лучше всех с нашего потока, потому что деканша собиралась отправить мою работу на какой-то конкурс с дальнейшей публикацией, но это же не повод забраковать в очередной раз мою работу и орать на меня матом. - Твоя? То, что ты переделала мысли другого человека, заменила слова синонимами, и выдала их за свои, считается твоей?! - Если вы хотите увидеть мои мысли, слова, чтобы статья была написано лично мной, то мне нужно гораздо больше времени, а не чертовы два дня! – Сама не зная, как решилась на это, но мой голос повысился и в конце уже переходил на крик. – У меня есть другие предметы, которые тоже требуют домашнюю работу от меня, у меня есть работа, в конце концов! Я не могу написать качественную статью за два дня! Он замолчал. Смотрел на меня, а затем прищурился и присел за свой стол, снова взяв мои бумажки в руки, перебирая их, будто написанное изменится. - Настя, у нас нет времени, завтра мы должны предоставить декану твою статью, если мы этого не сделаем, то у тебя и у меня будут проблемы. - Вы сами понимаете, что за сутки не возможно ничего сделать? - Да, но если не спать и работать в две головы и четыре руки… До меня не сразу дошел смысл его слов, а когда доперло, то я отрицательно закивала головой. - У меня работа сегодня, я не могу. - Выбирай: учеба или работа? - Конечно, сейчас для меня была важна учеба. Она стояла на первом месте, а уже после работа, но если я сегодня не приду на работу, меня могут выгнать с нее. – На мой взгляд, выбор очевиден. Всю ночь мы сидели за работой, опровергали одну гипотезу за другой, пререкались, иногда повышали голос друг на друга. Пока я писала, он сходил за кофе, а потом проверял написанное и снова ему что-то не нравилось. К пяти утра мы закончили, наконец, статью и сошлись на общем мнении, что она достойна конкурса и публикации. Она полностью выражала мои мысли, доступно и понятно были описаны моменты в философии, которые мало кто понимал. К концу написания я гордилась проделанной работой, хоть мне и помогали с ее написанием. В шесть утра Александр Владимирович подбросил меня до дома, но я заснула у него в машине, опустив голову на прохладное стекло. Я не слышала как он вышел из машины, как открыл мою дверь, я проснулась лишь тогда, когда его теплая ладошка коснулась моей щеки. - Золотова, просыпайся, я не знаю, куда тебя нести, - нежный трепетный мужской голос заставил меня открыть глаза, и я увидела, как Даринский , сидя у меня в ногах на корточках, смотрит на меня. Он не сразу убрал свою руку с моей щеки, наоборот, немного задержался на ней, и немного улыбаясь, пару раз провел большим пальцем по губам. Я, еще слабо отошедшая от сна, не придала значения таким действиям, поэтому, когда он встал с корточек, вышла из машины и, поблагодарив преподавателя за помощь, зашла к себе в подъезд.