Даниил Бумагин 07.08.2001 Красная Щель
Мы в Красной Щели. Поселились мы примерно в трехстах метрах от берега, в лесу. Там находились три домика: один большой, два поменьше, грубо сколоченные и небрежно выкрашенные, но симпатичные. В большом домике мы договорились ночевать.В нём было довольно уютно: несколько небрежно сложенных топчанов с соломой и даже что-то наподобие тумбочки. На стене висело зеркало почти в человеческий рост. Свет поступал через два больших окна, которые на ночь мы прикрывали темными шторами. Сергей даже включил генератор, и у нас было электричество. В одном из маленьких домиков жил Сергей, другой домик (мы назвали его «домик любви») мы решили использовать в том случае, если вдруг кто-либо из нас захочет уединиться, так как в первую же ночь никто не выспался из-за стонов Влада. Правда, нашу «золушку» — Голубина якобы беспокоила возня Аделаиды в коробке с ватой, но кроме него на такие мелочи внимание не обращал совершенно никто. А вообще я удивлялся Сергею: он живёт вдалеке от людей, без душа, туалета, электричества, и такая жизнь ему нравилась! Четыре дня на базе Красная Щель прошли для нас быстро и незаметно. На второй день пребывания на базе ко мне подошёл с утра зарёванный Голубин и заявил, всхлипывая, что между нами всё кончено. Причина его слёз была непонятна мне. Но, так или иначе, теперь я был свободен и мог со спокойной душой начинать отношения с Михайловым. Артём по весьма понятной причине сторонился меня, да мне и не больно хотелось с ним контактировать. Его наглость, проявленная им при встрече с Сергеем, возмутила меня и не меня одного. Долгое время Влад, посмеиваясь, говорил, что мы с Артёмом такие хорошие друзья, что даже парень у нас один на двоих. А вообще, несмотря на все сложности в наших отношениях, отдых в нашей компании очень нравился мне. Я необыкновенно радовался, что нам всё-таки удалось приехать сюда. Что до моих отношений со Славой, они развивались, как говорится, не по дням, а по часам. Этот скромный парень нравился мне все сильнее и сильнее, да и его поведение говорило о том, что мои симпатии вполне взаимны. Я не сомневался, что у нас всё получится, как и Влад, которого я мог теперь называть по праву своим лучшим другом; мы и раньше общались достаточно хорошо, но после того разговора на катере между мной и Кожиховым царила абсолютно доверительная атмосфера, и никаких секретов друг от друга у нас уже не было. Все волнения и тревоги куда-то улетучились. Настроение у всех было безоблачным, как и погода в те дни. Минимум половину дня мы проводили на море. Достаточно велико было наше удивление, когда мы поняли, что наш молчаливый книгочей Ваня оказался отменным пловцом. А вот Славка умел плавать только стилем «топор». Единственное, что, — точнее, единственный, кто, — мог омрачить наше настроение в эти чудесные деньки, был не кто иной, как Глеб Голубин. Он, конечно, иногда бывал вполне сносным, но это случалось крайне редко. Целыми днями он лежал в гамаке, на кровати или же вообще в любом месте, где только можно, и ебал всем мозги своим невыносимым нытьем. То комары его покусали, то нос у него обгорел, то проползшая сороконожка его до полусмерти напугала. Тёма не отходил на него ни на шаг и выполнял каждую прихоть своего «маленького», «любимого», «сладкого» «Глебушки». Короче говоря, мой невыносимый бывший вёл себя как сто самых стервозных и капризных баб, вместе взятых. Но никто ему ничего не говорил, так как никому не хотелось ссориться с ним и с его парнем, да и толку в этом особо не было бы. Вчера Слава предложил мне пойти вдвоём в лес, и я согласился. Посоветовавшись с Сергеем, я решил, что мы пойдем туда на следующий день, то есть сегодня. Когда я сказал Сергею, что мы со Славой собрались в лес, он отнёсся к моему заявлению без особого энтузиазма, долго над чем-то думал и спросил меня: — Ты умеешь метать ножи? — Да, а что? Сергей не ответил на мой вопрос. С минуту подумав, он снял со своего толстого кожаного пояса один из ножей: — Это тебе. На всякий случай. — Ты боишься за нас? Почему? — Мне было действительно интересно, чем вызвано волнение Сергея. Мужчина замялся: — Даня, ты же понимаешь… Это же лес, там кабаны, шакалы и так далее… Я почувствовал фальшь в его голосе и решил не задавать ему больше таких вопросов. Но его слова вкупе с его тоном не внушали спокойствие, и впервые за эти дни меня впервые посетила тень смутного волнения…***
Мы уходили всё дальше и дальше от лагеря. Лес сгущался. Под ногами шуршали листья и иглы сосен. Местами нам попадались лужайки, покрытые высокой, почти до пояса, травой. В ветвях деревьев порхали птицы, оглашая лес чириканьем. Нет, лес никак не вязался в моём уме с чем-то мрачным. «Держитесь ручья, — сказал Сергей, когда мы со Славой уходили, — и не уходите дальше плотины.» Я не понимал, почему Сергей так беспокоится, и это тревожило меня. Но я решил следовать его советам: заблудиться мне не хотелось. Со Славой было хорошо и просто. Он был внимательным слушателем и хорошим рассказчиком. Невольно я сравнивал его с Голубиным, который порой не давал и слова сказать. Чем дальше мы углублялись в лес, тем крепче Слава сжимал мою руку в своей. Так мы и шли, держась за руки, и вспоминали недавние деньки в Красной Щели. »…– Смотрите, смотрите! — к костру, у которого мы сидели, подбежал Влад. Его глаза горели, а в руках он сжимал три сияющих в сумерках камушка, каждый размером с виноградину. — Золото! — Паша восторженно взглянул на своего парня. — Где нашёл? — На берегу. — Че, правда золото? — Глеб недоверчиво покосился на Кожихова. — Нет, блять, это лошадиное говно, — съязвил Юров, на что Глебу осталось только закатить глаза. — Да, это правда золото, — промолвил Сергей, вышедший из домика, — и его здесь достаточно много…» «…Мы сидели у костра и услышали жалобный, леденящий душу вой. — Что это? — Глеб, лежавший в объятиях Артёма, прижался к нему ещё ближе. — Не бойтесь, это всего лишь шакалы, — Сергей улыбнулся, — они на людей не нападают и питаются только мертвечиной…» «…– Паш, перестань! — голос Влада выражал недовольство. — Ты задолбал, сколько можно? Ты же в запой уйдёшь! — Ну, а что? — уже подвыпивший Юров взялся за бутылку водки и внезапно обратился к Сергею: — Серёг, а легенды про это место есть? — Есть, — мужчина лукаво улыбнулся, — видишь во-он ту гору? Так вот, однажды на её вершину забрался один юноша, с ним была красивая девушка… Наступила пауза. — А что дальше было? — с нетерпением спросил Паша, плеснув в свой стакан ещё водки. — А дальше? Дальше ничего, — мужчина улыбнулся, — спустились с другой стороны горы…» — А вот интересно, — Слава задумчиво прикусил губу, — что будет, если Влад не выдержит выходок Паши и уйдёт от него? — Наверное, тогда Паша останется наедине с бухлом и мышью, — я хохотнул, — но вообще, я думаю, что они не расстанутся. Паша слишком любит Влада, Влад Пашу, и вообще… Поверь мне, они стоят друг друга. Слава откинул с лица мешающие русые прядки и предложил: — Давай отдохнём, вон место подходящее. «Подходящим местом» оказалась ложбинка под достаточно пологим склоном, заросшая папоротником. Мы спустились туда и присели на поваленную сосну, обвитую лианами. Слава прислонился к моему плечу и начал что-то рассказывать. Честно говоря, я совершенно не слушал, что говорил Михайлов, а просто наслаждался теплом его тела. Внезапно Слава прервал рассказ, положил себе за колено руку, которой до этого вдумчиво водил по стволу сосны, и я заметил на кисти его руки капельки крови. — Об ветку поцарапался, ничего страшного, — неловко улыбнувшись, проговорил Слава. Я молча достал из кармана платок и начал стирать кровь с царапины. И внезапно захотел сказать Славе… — Знаешь, Слава, — мой голос дрогнул, — Слава, я тебя л… Договорить я не смог, так как, опомнившись от минутного шока, понял, что Слава неуверенно коснулся моих губ своими, и никто из нас не заметил, как это касание перешло в страстный и желанный поцелуй…***
Лагерь
Ваня читал книгу, сидя в тени высокого дерева. Паша сидел в стороне от него вместе с Владом. Артём перемывал посуду, оставшуюся после обеда. Глеб, как всегда, лежал в гамаке и ныл, но, кроме Шатохина, никто не слушал его. Ваня был всецело поглощён чтением, а Паша — своим любимым. Ему казалось, что последнее время их отношения становились всё ближе и ближе, если это было возможно. С момента приезда в Красную Щель Влад почти всё время находился рядом с ним, часто прижимался к нему без какого-либо повода, утыкался в его ключицы своим милым холодным носиком и молчал. Когда дело доходило до постельных сцен, Влад отдавался Паше как в последний раз, иногда даже кусался или царапался, но слегка, не причиняя боль и не оставляя следы. Нельзя сказать, что Юрову это не нравилось, просто его немного удивляла эмоциональность его возлюбленного. Сегодня утром Влад разбудил его достаточно рано, и они пошли к морю. На берегу Влад, не говоря ни слова, прижался к Паше, уткнулся лицом в его плечо. Паша обнял его за талию, прижимая ещё крепче, почти вплотную к себе. Юров не выпускал парня из объятий до той поры, пока не ощутил, что футболка на его плече пропиталась влагой. Тогда он отстранился от Влада, взял его за подбородок двумя пальцами, посмотрел в его глаза. Ну да, как Паша и думал, большие тёмные глаза Кожихова были наполнены слезами. — Что с тобой, Владик? — Да ничего, — Влад улыбнулся сквозь слёзы, — я просто подумал, Паш, как мне хорошо с тобой… — Мой Владик, маленький мой, сладкий, — прошептал Паша, покрывая поцелуями лицо, губы, шею своего любимого, — как же я люблю тебя… Влад тихонько застонал, подаваясь вперёд, когда Паша коснулся губами его шеи за ухом — его слабого места, и страстно прошептал на ухо Паше: — Помнишь, что ты обещал мне, когда мы ехали в автобусе? Я хочу, чтобы ты выполнил своё обещание прямо сейчас… И подобные ситуации неоднократно повторялись уже пятый день, с момента приезда в Красную Щель. Как по сценарию, Влад прижимался к Паше, начинал плакать или истерически смеяться без причин, Паша пытался успокоить его поцелуями и ласками… Такие ситуации заканчивались по классике не просто страстным, а даже каким-то диким сексом. Влад рвал на своём парне одежду (это Пашу немного бесило, но несказанно возбуждало), стонал, сумбурно шептал что-то Паше, касаясь горячими зацелованными губами мочки его уха, легко покусывал своего парня и приятно поцарапывал его спину своими короткими ноготками. Влад нравился всяким, нравился и таким, но порой его поведение немного пугало. Паше казалось, что Влад что-то предчувствует или боится. Кожихов напоминал ему человека, который чувствует свою смерть и хочет перед ней надышаться. Было также и ощущение, что Влад боится, что если он отпустит Пашу, тот исчезнет, растворится. Сейчас Влад мирно сидел в объятиях Паши, положив голову ему на плечо. Юров посмотрел на него, улыбнулся и аккуратно коснулся губами его лба. Что бы ни было, они с Владом будут вместе навсегда, и их не разлучит даже смерть, подумал он.***
В лесу Даниил Бумагин Славка оказался девственником. Я был удивлён и не удивлён одновременно. С одной стороны, я знал, что Слава скромный и стеснительный. С другой же стороны, когда он скромно поведал мне, что я буду у него первым, я воззрился на него, как пятилетний ребёнок на слона в зоопарке. Двадцатилетнего девственника, не имевшего связи абсолютно ни с кем независимо от пола, в наше время редко где встретишь. Мы сидели на стволе сосны, восстанавливая дыхание. Русые волосы Славы были растрепаны, припухшие от поцелуев губы слегка приоткрыты, в серо-голубых глазах светилось счастье, и парень был необыкновенно привлекателен. Я был бы не против взять его второй раз, но останавливал себя, так как понимал, что Слава устал. Прошло некоторое время, и мы решили, что пора бы уже идти. Мы направились к ручью. Слава крепко сжимал мою ладонь в своей руке, что придавало мне уверенность. Склон, по которому мы поднимались, был очень крутым, да к тому же и зарос колючими кустарниками, которые приходилось обходить, и я старался не сбиться с пути. Я не волновался, так как думал, что мы все равно не ушли далеко от запруды, и она вот-вот появится. Но запруды не было. Не было и ручья. Не было признаков, что мы на правильном пути. Под ногами хрустел гравий, так что на следы ориентироваться мы не могли. Метров через сто мы увидели крутой спуск, который окончательно дал понять, что мы идём куда-то не туда. — Мы заблудились, Дань. Голос Славы был спокоен, но в нём всё же сквозило волнение. — Спокойно, дорогой, сейчас найдём путь. Я говорил это, сам с трудом веря в свои слова. Нам нужно вернуться к дереву. Оно послужит ориентиром. Но зачем, когда цель может быть прямо? Назойливо пищали комары, трещали цикады, шуршал под ногами гравий. Однако скоро щебенка сменилась на мягкую лесную землю, покрытую травой. Но дерева не было, и я ничего не узнавал. Чем дальше мы шли, тем больше приходило осознание: мы заблудились. Слава, идущий рядом, выглядел настолько растерянно, что я решил его отвлечь и сказал оптимистично: — Не волнуйся, котенок, мы вряд ли серьезно заблудились. Даже не думай об этом. Хочешь, расскажу тебе какую-нибудь историю? Я вспомнил сюжет одного фильма, который смотрел когда-то давно. — Расскажи, конечно. А о чем? — Слава оживился. — О чуваках, которые лазили по лесу. — Это как-то касается нашей ситуации? — игриво спросил Михайлов. — Как знаешь. — Я пожал плечами. — Рассказывай уже. Крепче сжав Славкины пальчики, я начал рассказ: — Итак, в неком месте в Америке был глухой лес. Про него говорили, что там живёт ведьма, и никто туда не ходил. Но нашлось три придурковатых студента, которые захотели проверить, правда ли это. Лес превращался в непролазную чащобу. Ветви деревьев напоминали чьи-то руки, норовившие схватить нас. Я взял немного левее, Слава шёл за мной. Мы шли уже час, а ручья всё не было. — Ну так вот, и они на каникулах решили отправиться в этот лес, собрали все необходимое, взяли камеру… Внезапно я увидел блестящую полоску воды впереди. Ручей?.. — Мы ведь вышли, куда надо, Дань? — Слава посмотрел мне в глаза. — Наверное, мой дорогой, — я коротко поцеловал Славу, — скоро мы будем дома. Я заметил, что вокруг ручья росли кусты, которых раньше не было, но какая разница, главное — ручей! Мы спустились вниз и пошли вдоль ручья. Слава посмотрел на меня внимательно и спросил: — Ну, а дальше что? — Попав в лес, они в скором времени заблудились. Камера всё время была включена и снимала их приключения. Потом они исчезли, их долго не могли найти, и год спустя нашли отснятый ими материал… Мы спустились в поросший ежевикой овраг. Из-под ног то и дело вылетали птички, недовольно крича. Я с ужасом заметил, что ручей с каждым шагом сужался. Его ширина была уже около десяти сантиметров, чуть дальше он и вовсе исчезал в буйных зарослях. Я решил их не обходить, идти напролом, чтобы не потерять ручей, хотя я и понимал, что этот ручей нас никуда не выведет. Кончились заросли, появился ручей. — Ну так и что с ними случилось? — Слава выжидающе посмотрел на меня. — Оказалось, что ведьма всё же существовала. Сначала они находили всякие странные предметы, потом появилась ведьма и перемочила их по одному. Вот так. — Беру свои слова обратно, — Славу перетряхнуло. Где-то заухал филин, и парень вцепился в мой локоть. Мне тоже было не по себе, но, чувствуя тепло Славы, я успокаивался. Некоторое время мы шли молча. — Наверное, нас уже заждались, — тихо сказал Слава, откидывая пряди волос назад, — интересно, скоро ли мы выйдем отсюда. Какое-то время мы шли по лесу, который можно видеть в классических советских мультфильмах: прямые высокие сосны стремились в небеса, пропуская сквозь редкую хвою солнечный свет. Но вскоре эта картина сменилась другой: нас снова окружила чащоба. Акации, усеянные шипами, словно норовили уколоть нас, переплетённые кусты и папоротники мешали идти, земля пружинила под ногами. Деревья, уродливо скрученные, становились ниже и тоньше, многие из них были сухими. Когда я увидел, что ручей расширяется, я обрадовался, но потом понял, что он к тому же и перестаёт течь, превращаясь в покрытые ряской лужи, над которыми кружили тучи мошкары и комаров. Внезапно моя нога провалилась в мутную зеленую жижу. Я выдернул её, случайно обдав себя и Славку зловонной грязью. Болото?! Но ведь его не было в Красной Щели! Было, было, просто ты, Бумагин, дурак. То, что в прошлый раз ты сюда не вышел, не значит, что его не было. Просто вы ушли так далеко, что попали сюда. Деревьев стало меньше. Взору открылась «полянка», поросшая травкой, но я понимал, что это болото. Мы находились в мёртвом лесу. Очевидно, тут когда-то был сильный пожар, о чём свидетельствовали обугленные деревья. Тут и там, подобно маленьким зеркалам, блестели среди мха окошки воды. Кое-где виднелись кочки. Почему-то вспомнились слова цыганки, и я почувствовал приступ паники. «Спокойно, Даня. Спокойно.» Примерно в полутораста метрах от нас виднелся холм, заросший соснами. В просвете между деревьями что-то блеснуло… Море?! По побережью мы и доберемся домой. Решение пришло моментально. Я решил обойти болото, дойти до холма и взобраться на высокое дерево. И это был единственный возможный вариант.***
Солнце начало спускаться. Было около пяти, и я отправился искать деревца, чтобы сделать из них палки. Я знал, что без палок по болоту пройти не получится. Слава присел на раскисший пень и начал рыться в вещах, которые мы взяли с собой. «Устал, — подумал я, — пусть чуть-чуть отдохнёт». Два молодых деревца нашлись быстро. Нож был очень острый, и я без труда срезал их, а потом начал обстругивать. Нож ловко скользил по дереву, срезая кору и сучья с деревца. Я очень торопился, понимая, что ребята в лагере уже беспокоились за нас. Я задумался, даже не глядя на свою работу. Мои мысли прервала резкая боль, и я зашипел, отдернув руку. Лезвие соскользнуло и рассекло мою ладонь по диагонали. Кровь заструилась по руке, капая вниз. — Что случилось? — Слава подошёл ко мне сзади. — Порезался. Достань, пожалуйста, из моего кармана платок. — Но он же в крови. — Ничего. — Подожди. Слава извлек из наших запасов бутылку воды: — Сначала надо промыть. Вся вода, естественно, ушла на мою многострадальную руку, после чего я замотал раненую конечность платком. Слава забрал у меня нож и заявил, что доделать начатую мной работу может сам. Наконец, когда палки были готовы, мы двинулись в путь. Шли молча, пока Слава не прервал тишину: — Он не говорил ничего про болото. Я понял, что Слава имел в виду Сергея. — Да. — Интересно, почему. Я пожал плечами: — Я думаю, тут два варианта: либо он сам не знает о существовании здесь этого болота, либо просто не думал, что мы забредём сюда. — Я больше склоняюсь ко второй версии. Дань, ну не мог он не знать, что здесь есть болото, он же весь лес знает! Да, Слава был абсолютно прав. Сергей попросту надеялся на то, что мы не попадем сюда. И всё. Чем дальше мы продвигались, тем отчётливее становилось понимание, что болото больше, чем мы думали. Оно огибало подножие холма и направлялось дальше. Я наступил на очередную кочку, но она оказалась вовсе не кочкой. Холодная грязь полилась в кеды, оказавшиеся (удивительно!) совсем неподходящей для лазанья по болотам обувью. Болото становилось более вязким. Идти становилось всё труднее и труднее. Кочки попадались уже реже, и перешагнуть с одной на другую было невозможно. Посреди болота виднелись корни какого-то вывороченного дерева, покрытые слизью. Кругом пахло разлагающимися растениями, рыбами и амфибиями, отчего становилось дурно. Лучше было не думать, что будет, если кто-то из нас застрянет в этой мерзости, но невольно я размышлял на эту тему. И тут Слава застрял. Просто очутился по колено в болоте, выпуская палку из рук, и я почувствовал, как его неумолимо тянет в болото. Я с максимально возможной скоростью протянул ему палку: — Держи. Слава был на удивление спокоен. Он крепко вцепился в палку и с монументальным лицом ждал, когда я извлеку его из злосчастной трясины. Это была задача не из лёгких по весьма понятной причине. Рана на руке раскрылась, кровь закапала вниз. Мне показалось, что с каждой каплей крови вытаскивать Славу становится всё легче. Наконец, я сделал последний рывок, и болото нехотя отпустило свою жертву. Я заметил, что в течение борьбы с болотом с моей руки слетел платок, но не стал акцентировать на этом внимание. Слава прижался ко мне, я машинально обхватил рукой его талию и вдруг кое-что понял. Как только мы очутились на болоте, у меня началось какое-то волнение, конечно, весьма оправданное, но… Только сейчас я осознал: болото было мёртвым. Не было никого: ни птиц, ни рыб, ни лягушек, ни даже назойливых комаров. Страх охватил меня, возникло ощущение, что стоит зайти солнцу — и я умру. Я затаил дыхание и вдруг почувствовал: на болоте кто-то есть. А может, что-то? Я ощущал это присутствие, при чем нехорошее. «Вы одни, Даня. Просто у тебя от волнения шарики за ролики заходят, здесь никого не может быть. Не может.» Но тем не менее что-то было. Я чувствовал это. Захотелось бежать из этих проклятых мест, стало ещё страшнее. Я инстинктивно крепче впился пальцами в талию Славы. Вдруг опасения исчезли. Появилось желание, пока смутное и неразборчивое, но связанное со Славой. Я взглянул на изгиб его длинной бледной шеи, виднеющиеся и пульсирующие вены и понял наконец, чего мне хотелось. Хотелось крови. Его крови. Я поднял голову, и мы встретились взглядами…***
— Можно вопрос? — голос Славы вырвал меня из параллельной реальности. Я чувствовал себя так, как будто заснул, но в то же время чувствовал всё происходящее вокруг. В голове вертелась мысль, что это уже когда-то было, быть может, в каком-то давнишнем сне, пробуженном в воспалённом сознании реальным образом. — Да, конечно. — О чём ты сейчас думал? — Слава смотрел на меня в упор. Его взгляд, бывший так недавно мутным, принимал осмысленность. Чувство исчезало, оставляя малейшие следы в памяти и сознании. Я не пытался его восстановить, так как это не получилось бы. — Сейчас? — Да, сейчас. — Очевидно, о том, как выбраться отсюда… — Кому ты врешь, Бумагин? Нет, — взгляду Славы мог бы позавидовать удав, — ты смотрел на меня как-то странно. Будто чего-то хотел. Я не мог рассказать ему об этом при всем желании. Меня самого пугала та мысль… Я вздохнул: — Ладно, нам нужно идти, а то стемнеет… От мысли о темноте меня передёрнуло. Там вас ждёт темнота. — Пиздец, я как поросёнок какой-то, — прокомментировал Слава, взглянув на свои ноги. — Ничего, ты и так самый лучший. Слава улыбнулся, и мы двинулись в путь. До холма оставалось чуть-чуть. Поворачивайте назад. Дошли остаток пути мы без приключений. Придя на сухое место, я первым делом стянул кеды, дабы немного избавиться от грязи. Слава занялся тем же. Кругом зазвенели комары, и я спокойно вздохнул. Осматривая местность, я зацепился взглядом за какой-то желтоватый предмет округлой формы, наполовину скрытый илом. Встав с места, я подошёл вплотную к нему и ужаснулся. Сквозь тину на меня смотрели пустые глазницы скалящегося человеческого черепа. Он как будто говорил, смеясь: «Я давно жду вас, а вы только пришли!» Руки сжались в кулаки, ногти впились в кожу… Стало интересно, сколько лет он тут лежит: пять, десять, пятьдесят? Откуда взялся? Кому принадлежал?.. — Дань, как рука? — Нормально, — отозвался я, не поворачиваясь, — не волнуйся. — Может, перевязать чем-нибудь? — Не беспокойся, крови больше нет. Я толкнул череп ногой, и он полетел в мутную зловонную жижу. Мне показалось, что он пристально посмотрел на меня пустыми глазницами перед тем, как скрыться в топи. Перед глазами поплыло, потом начало темнеть, и я почувствовал, как медленно опускаюсь на траву… Там вас ждёт темнота.***
Болото — самая загадочная и недоступная среда, какая только есть на свете. Исследовать Марианскую впадину проще, чем болото. Никто не может сказать, что происходит в его недрах, что заставляет его поглощать всех, кто окажется на нём, и что происходит с его жертвами. Прошедшие парни не нарушили мертвенного спокойствия болота, хотя редко кто-то проходил в тех пустынных местах. Редко пролетала какая-нибудь птица, но сразу падала замертво, и зловонная муть поглощала её. На том месте, куда упал носовой платок, испачканный кровью, возник огромный пузырь, через пару секунд лопнувший. По болоту распространился запах гнили…
***
В лагере
Влад возился с костром, собрав непослушные волосы в пучок. Рядом сидел Паша, готовый помочь своему парню в случае необходимости. Около его колена устроилась Аделаида, деловито грызущая кусочек яблочка. Сергей уехал в Соловки, чтобы что-то узнать. Костёр обычно разжигал он или Слава, но Михайлова тоже до сих пор не было, и потому с дровами и всем, что нужно для костра, возился Влад. Артём стоял поодаль и курил, Глеб же сидел в обнимку с бутылкой пива. Шесть таких же бутылок были разбросаны вокруг блондина по периметру. Влад укоризненно посмотрел на него, долго что-то обдумывал и наконец спросил Голубина: — Скажи мне, мой дорогой, ты ведь приехал сюда, чтобы ныть, лежать и бухать? Блондин недоуменно воззрился на него, и в этом взгляде читалось: «Надо же, у тебя хватило наглости, чтобы сделать мне замечание?» — Я тебя, кажется, спросил, Глеб, — Кожихов старался сдерживаться, но это не выходило, и он сорвался на крик, — почему это мы, блять, всё делаем, готовим, стираем, а ты, сука, лежишь целыми днями и нихуя не делаешь, а только ебешь мозги всем? Ты не можешь хотя бы поднять свою задницу, чтобы элементарно помыть посуду? Или сходить в лес и собрать ягоды или грибы? Или хотя бы просто что-то сделать? Из домика вышел Ваня, прислушался к разговору. — Я приехал сюда, чтобы отдыхать, Кожихов, — Глеб, как всегда, фыркнул, — от-ды-хать, знаешь такое слово? — Ты знаешь, что такое отдых? Это смена деятельности, а не… — Влад задыхался от ярости. — Не страдание хуйней и вынос мозга всем до одного, — спокойно закончил Паша. — Если для тебя отдых заключается в том, чтобы колоть дрова, милости просим! — взъелся Глеб. Паша хотел сказать очередную колкость, когда в разговор вмешался Шатохин: — У всех людей свои понятия об отдыхе, Паш. Понимаешь? И Влада твоего это тоже касается. Зарубите на носу: ещё слово в адрес Глеба, и я… — Как же вы заебали! — Ваня перебил Артёма. — Давайте, подеритесь ещё. Мне это надоело. То Даня Шатохина взглядом убивает, то Глеб мозги ебет, то Паша начинает доставать всех без повода… Вы лучше скажите, где искать Даню и Славу? Их нет около десяти часов! — Да, восьмой час уже, — Паша нахмурился, озабоченно поправил на голове бандану, — ушли они в половину девятого. — Ждём полчаса, — Влад нервно смял в кулаке записку от парней, гласившую, что они ушли ненадолго, — если они не придут, то мы с Пашей и Тёмой идём разыскивать их. Артем молча кивнул, но Влад прочитал в его взгляде: «Тоже мне, командир нашелся». — Вы оставите меня с Ваней? — прошипел Голубин, с которого в ту минуту можно было лепить скульптуру, олицетворяющую протест. — Я против. Ваши придурки — не мешки с золотом, кому они нахуй сдались? — Заткнись, — процедил Влад, борясь с нарастающим желанием попортить «товарный вид» наглого Глеба парой ударов по раздражающе-прекрасному личику, — ты несёшь херню. — Заткнись сам, или я помогу тебе это сделать. — Эй, тише, тише, — Артем понял, что надо вмешаться, — нужно будет взять с собой фонари. Вань, сбегай, пожалуйста. — Ладно. — Дрёмин отправился в домик. Небо темнело. На западе сгущались тяжелые грозовые тучи. «Странно, — подумал Артем, глядя в небо, — ничто не предвещало перемены погоды». — Интересно, когда приедет Сергей, — Глеб задумчиво рассматривал свою руку, говоря эти слова, — и интересно, зачем он ездил туда. Он хотел сказать что-то, но тут раздался пронзительный громкий писк. Голубин вздрогнул и выругался. Мышь выронила еду и носилась вокруг Паши, истошно пища. Шерстка и усики Аделаиды стояли торчком, словно ее ударило током. При этом грызун жалобно пищал, будто бы плакал. — Что с ней? — испуганно спросил Глеб. Паша ничего не ответил, наблюдая за мышкой. Наконец он протянул руку, чтобы взять её… — Ай, блять! — на пальце Юрова заалела кровь, и он засунул его в рот, чтобы слизнуть красные капли с укушенного места. — Паша, — в голосе Влада слышались укоризненные нотки, — дорогой, а вдруг она бешеная? — Владик, успокойся, бешенство проявляется не так, — Паша придвинулся к Владу и поцеловал в макушку, — да и потом, откуда она, по-твоему, могла им заразиться? — Действительно, — Глеб хихикнул, — если только от Кожихова. Воздушно-капельным путём. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но Аделаида с диким писком метнулась в сторону Глеба и запуталась в траве. Голубин пискнул не хуже мыши и отодвинулся. Паша схватил стоящую в стороне кастрюлю и накрыл ею барахтающуюся мышь. К Глебу вернулся дар речи: — Блять, Паш, ты совсем придурок? Будешь сам теперь жрать из этой кастрюли! — Буду. И ты будешь. И все будут, — приподняв край кастрюли, Паша изловчился, поймал мышь за хвост, чтобы она не могла его укусить, и понёс в дом. — Не хватало ещё, что мышь заразная, Юров и так придурок тот ещё, — пробормотал Глеб себе под нос. — Что ты сказал? Ну-ка, повтори! — Влад вскочил, тёмные глаза его метали огни. — Тише! — прикрикнул Артем. — Кто-то идёт. Раздался треск сучьев. Все повернули голову в ту сторону, откуда донесся звук. Из леса вышли Слава и Даня, грязные, уставшие, но счастливые.***
Красная Щель. Лагерь Даниил Бумагин
Мы вышли из злосчастного леса. Наконец-то! Яркий свет костра озарял лица наших друзей, которые с волнением, удивлением и радостью смотрели на нас. Первым задал вопрос Влад, перебирая палкой тлеющие дрова: — И где вы были? — Да, и почему грязные и исцарапанные? — продолжил Артём. — И откуда кровь? — голос Глеба звучал испуганно. — Мы заблудились, попали в болото, — я решил обойти один момент этой истории, — сначала Слава оцарапался об дерево, потом я порезал руку ножом, вот и вся история. — Ну хорошо, вернулись. Идите отдохните, я позову к ужину, — Влад заправил за ухо чёрную прядь, — потом расскажете, что видели. Мы двинулись в сторону дома. Меня догнал Артём. — Даня… Впервые за долгие дни он говорил со мной. — Ведь здесь же не было болота, Дань! Не было! — Я думал об этом. Давай после поговорим об этом с Сергеем? — Хорошо. Артем развернулся и пошёл к костру. Я проводил его взглядом и вошёл в домик.***
— Какой-то Данька смурной пришёл, — поделился мыслями Влад, — а вот Слава сияет, как начищенный пятак. — Они много пережили за этот день, заблудились. Неудивительно состояние Дани, — подтвердил Глеб, забыв на время о конфликте с Владом, — но почему Слава рад, как именинник, мне вовсе непонятно. — Объяснение может быть одно, — в глазах вернувшегося Паши блеснул озорной огонёк, — вспомните меня, когда мои чувства к Владику оказались взаимны. Все поняли намёк Юрова. — Что ж, может быть, — Ваня улыбнулся, — Слава даже будто похорошел. Молчал только Артём. Он смотрел на языки пламени и о чем-то думал…***
Даниил Бумагин
Мозг отказывался работать, перед глазами плыло, ныла пораненная рука. Я видел свет в конце бесконечного туннеля на очередном витке мироздания. Дверь со скрипом открылась. Кошачьим шагом в комнату вошел Слава, сел на краю кровати и шепнул: — Я хочу тебя, Дань. Я привстал, попытался поцеловать его, но парень вывернулся: — Пошли лучше на берег. Мы вышли к морю, и я рывком снял с него окровавленную футболку. «Чья это кровь — его или моя?» Мы совершенно никуда не торопились. Слава прильнул ко мне, страстно целуя. Наши языки сплетались, руки Михайлова скользили по моим плечам. Наконец он оторвался от моих губ, и он хитро спросил: — Ты меня любишь? Я открыл глаза, посмотрел в небо. Солнца не было. Небо затягивали тучи. Я снова закрыл глаза… — Ты любишь? Становилось всё темнее. — Любишь? Резкая боль пронзила меня, что-то тёплое заструилось по плечам вниз. Открыв глаза, я увидел рядом с собой вместо Славы жуткую тварь. Голову её заменял пожелтевший человеческий череп. Вместо тела у твари был костяной панцирь, вместо рук — клешни, коими существо сжимало мои плечи, с которых струилась кровь. Внизу тело твари заканчивалось покрытыми шипами и жёсткой шерстью лапами гигантского паука, которые сдирали с моего тела клочья кожи и мяса. Я стоял по пояс в собственной крови. — Ты любишь? — хрипло прокаркало существо. И я проснулся. Я дома. Всё в порядке. Это только сон. Дверь со скрипом открылась. Слава. Нормальный Слава. Мой Слава. Я встал с кровати, шагнул к нему и обнял. — Как рука? — Слава крепко прижался ко мне. — Пока не сильно болит. — Сейчас ужинать будем. Влад просил тебя позвать. Я выпустил Славу из объятий и стал копаться в вещах, ища, что надеть. — Пойдем после ужина к морю? — голос Славы прозвучал достаточно игриво. Пошли лучше на берег. Я содрогнулся. — Славочка, уже поздно, — я хотел, чтобы мой голос звучал естественно, — да и рука у меня все же немного болит. — Ладно, ничего страшного. Я ведь люблю тебя. Ты любишь?..***
Когда я вышел к костру, с запада доносились первые раскаты грома. Кроваво-красное солнце подкрашивало тучи изнутри, и освещение кругом было каким-то необычным. — И как ваши дела тут? — поинтересовался я. Мы сидели за небольшим столом, стоящим напротив дома. Влад раскладывал по тарелкам макароны по-флотски, начинённые тушёнкой, и я про себя улыбнулся деловитому виду друга. — С Машкой какая-то хрень творится, — сообщил Паша, набрасываясь на еду, — она даже укусила меня. Я её в клетку посадил. — Кстати, ты обработал палец? — Влад строго посмотрел на него. — Да. Спиртом. — Изнутри? — язвительно спросил Голубин. — Конечно, ведь спирт противопоказан для наружного применения, — Паша фыркнул, — но вообще, дорогуша, по себе людей не судят. — Перестаньте, — Влад вздохнул, — у нас и так проблемы: еда кончается. Закапал дождик. — Владик, тебе надо было идти на повара, а не на психиатра, — подметил Артём, — ты вкусно готовишь. — Спасибо, — Влад тепло улыбнулся. — Пойду покурю, — Шатохин стал вставать. — Поставь лучше воду, чтоб я помыл голову, — возник Глеб. — Нахуя? — Иди, иди! Это у нас три еблана — Бумагин, Юров и Дрёмин — отпустили патлы, а следить не следят, а я не такой, и Славка тоже. Ого. Моя фамилия на первом плане. — Меня забыл, — Влад усмехнулся. — Да у тебя голова вообще на жопу скунса похожа! — взвизгнул Глеб. Паша пристально посмотрел на него и медленно проговорил, выделяя каждое слово: — Дорогой мой, на жопу скунса похоже тут только твоё ебало, ты меня понял? Голубин раздраженно цокнул и убежал в дом, хлопнув дверью.***
Дом
Глебу всё надоело. Он вбежал в дом, хлопнув дверью, сел на кровать. Надоело это место. Даже голову нормально не помоешь. Даже электричества толком нет. Даже топчаны вместо кроватей. Чёртов притон для бомжей! Надоели шуточки Юрова. Кем он себя мнит вообще? И его недоёбанный паренёк. Ну чего в нём такого? Выкрасил волосы, как задницу енота, и всё, особенный? И все ведь считают его чуть не центром земли! Влад молодец, Влад то, Влад сё… Сварил макароны — и все его хвалят, словно он Америку открыл! Надоело равнодушие Даниила. Черт возьми, Глеб не хотел расставаться с ним, просто было желание потрепать парню нервы, а потом вернуться! Но Даня уже занят, Глеб это понял. И кем же? Славой, его лучшим другом! Надоело равнодушие Вани. Он ко всему относился так, как будто его это никак не касается. Надоел Артём. Он и раньше был не нужен, если только для секса да для того, чтобы бегать на побегушках и выполнять капризы Глеба. Сейчас их отношения как-то менялись, при чем не в лучшую сторону. Ну неужели было трудно налить и подогреть эту ебучую воду и окончательно заткнуть этого придурка Пашу? По крыше застучал дождь, сверкнула молния. Парень подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть на себя. И ему стало плохо. К горлу блондина подкатил комок, хотелось закричать, но все органы словно парализовало. Сердце казалось куском железа, режущим изнутри, взгляд был прикован к зеркалу. Молния осветила бледное лицо Глеба. Из зеркала на него смотрело какое-то существо, похожее на человека. На голом черепе шевелились редкие волосы, нос куда-то провалился, глаза навыкате вращались. Огромный рот существа, похожий на рану, открылся, показав остатки гнилых зубов, между которых проснулся черный, раздвоенный, как у змеи, язык, и облизнул губы, растянутые в зловещей улыбке.***
Даниил Бумагин
— Ну и гроза! — промолвил Влад, когда яркая вспышка на миг ослепила нас. — Где-то сейчас Сергей, — задумчиво сказал Слава, — мы нашлись, а он — нет. Паша хотел что-то сказать, но не смог, так и застыл с разинутым ртом. Из домика, куда убежал Голубин, раздался дикий, нечеловеческий крик, а за ним последовал грохот. — Боже праведный, что это? — одними губами прошептал Влад. Лишним было бы говорить, что все мы сильно испугались, даже Ваня. Первым опомнился Артём: — Что-то случилось, а вы сидите, как пни! — и ринулся в дом. Мы с Владом поспешили за ним. Паша, Слава и Ваня остались на месте. Войдя в дом, мы включили свет. Глеб сидел на полу среди осколков зеркала, рядом лежала тумбочка. Лицо блондина было белым, как мел, и выражало огромный животный страх. Я приблизительно понял ситуацию. Итак, Глеб что-то увидел и испугался, при чём так сильно, что вынес зеркало тумбочкой. — Что случилось, солнце? — Артем присел перед блондином на колени. По лицу Глеба потекли слёзы. — Спокойно, дорогой, — Артём обнял Глеба, гладя по спине. Как мило. Глеб молчал. — Что случилось? Глеб отстранил Артёма рукой и встал. Его лицо было по-прежнему бледно, и всё тот же смертельный ужас читался в его глазах. Загремел гром, молния осветила комнату, и Голубин вздрогнул. — Ты можешь говорить, чёртов ты Голубин? — Влад рванулся к блондину, его лицо было взволнованно. — Что с тобой, блять? Глеб посмотрел на меня, потом на Артёма, потом на Влада, и выдавил из себя: — Я… Я испугался. — Чего, мой сладкий? — Артём обнял блондина, тот не сопротивлялся. Снова раздался гром. — На зеркале сидела огромная сороконожка. Я ее испугался и кинул в зеркало тумбочку. — Это разве стоило того? — Влад, кажется, ни черта не поверил Голубину, как и я. — Заткнись! — рявкнул на него Шатохин. — Как знаете, — Влад пожал плечами, — пойдем, Дань. Мы вышли из домика. Дождь затихал. Мы пошли в беседку, откуда доносился лай Аякса и голоса парней и приехавшего Сергея. — Я понимаю, фобии фобиями, я и сам не люблю сороконожек, — вдруг заговорил Влад, — но, хотя Глеб, конечно, и припизднутый, я всё же сомневаюсь, чтобы двадцатилетний парень стал бы так вопить из-за какой-то сороконожки. — Ты прав, — я прикусил губу, — тут что-то другое. Что-то. В беседке мы первым долгом успокоили наших друзей. Паша снисходительно улыбнулся, мол, давно знаю, что у Голубина шарики за ролики заехали. В тоне его читалось: нихрена я не верю в эти бредни. Слава долго смотрел на меня. И я понял: он тоже не верит. Затем мы рассказали Сергею о наших приключениях, умолчав лишь о том, что мы переспали, и о том, что мы чувствовали на болоте. Я скрыл и историю о своей находке. Зачем было это рассказывать? — Бывал я там, конечно, но как вы оказались в шести километрах от запруды, да ещё и в другую сторону? — задумчиво спросил Сергей. — Не знаю. Зачем ты ездил в Соловки? — перевёл я тему. — Лодка сломалась. Так что, ребятишки, не рассчитывайте уехать в назначенное время. В лучшем случае на два дня позже. — Есть будешь? — Влад обратился к Сергею, снимая с пучка резинку. Чёрно-белые волосы волнами легли вниз. — Нет, спасибо, я поел в Соловках. Даниил?.. — Что? — Скажи мне, ты ничего странного не видел в лесу или в болоте? — он странно смотрел на меня, и я заметил, как дрогнул его голос на слове «болото». — В смысле? — глупо спросил я. — А, ни в каком. Пора спать. Спокойной ночи. Мужчина встал и отправился к домикам. Я проводил его взглядом, и волнение во мне возросло.***
Мне не спалось. В голове крутились все события этого дня. Лес. Секс с Михайловым (на этой мысли я проглотил слюну). Болото. Рана на руке. Провалившийся в болото Слава. Странные желания. Череп. Непонятное поведение мыши. Вопль Голубина. Он же, сидящий в осколках зеркала. Странные вопросы Сергея. Это всё было как минимум странно. Глеб и Артём отправились спать в «домик любви». Глеб аргументировал это тем, что не сможет заснуть в доме, где видел сороконожку. И это тоже было странно. Я, конечно, психологом не был, но понимал, что так орать из-за обычного насекомого не стал бы не то что просто двадцатилетний парень, но и ебанутый Глеб. Нет, определённо тут что-то не то. В голову закралась мысль, от которой стало не по себе. Что-то было на болоте, потом пришло вместе с нами сюда, и из-за этого взбесилась мышь, а потом это что-то увидел в зеркале Глеб?.. Бред! У порога скрипнула ступенька. Я замер. Кто там? Человек, зверь? Скрип повторился, только громче. Может, Глеб? Или Тёма? Или барсук? Или ёж? Или череп из леса? Или старая цыганка? Я лежал, затаив дыхание. В лесу раздался вой шакала. Я услышал возню и осознал, что снаружи пытаются открыть дверь. Тут мне стало реально страшно. — Кто там, мать вашу налево? — Дань, открой, — услышал я тихий голос Глеба. Блядский Голубин. Напугал меня до усрачки и доволен. Я открыл дверь. В лицо повеял морской ветер. Глеб стоял передо мной, худой, бледный, растрёпанный. Я не мог не залюбоваться его изящным телом: на парне были только наспех надетые узкие джинсы. — Напугал меня, — поворчал я, впуская парня на веранду, — шастаешь тут. — Не обвиняй меня, чучело лесное, блять. — Чучело лесное в зеркале увидишь, — лаконично отозвался я, включая свет. Голубин побледнел. — Зачем ты вообще пришёл-то? Тут же сороконожка. Глеб опустил глаза: — Не было никакой сороконожки. Ну да, не было. Было то, о чём я совсем не хотел бы знать. — Я видел какую-то хуйню, понимаешь? В зеркале. Какую-то дьявольскую тварь. Мне кажется, я сбрендил. — Ты рассказывал это кому-то? — Да. Артём не поверил мне, но подметил, что в доме стало как-то неуютно. — Я верю тебе, — промолвил я, — видел мышь Паши? — Да. Мне кажется, тут что-то не так, — в его глазах заблестели слёзы, — и если мы не уедем, нам будет плохо. И блондин кинулся мне на шею. Я коснулся светлых волос, провёл ладонью по тонкой талии до бедра, вдохнул родной запах, и мне показалось, что мы всё ещё пара, не расставались, не ссорились… Глеб выдохнул куда-то мне в плечо, поднял голову, прошептал: — Смотри в глаза… Я и сам не заметил, как Глеб очутился у меня на коленях и впился в мои губы жарким и страстным поцелуем. Я машинально опустил руки чуть ниже поясницы Голубина, и тот тихонько простонал, не разрывая поцелуй. Внизу живота сладостно потянуло, и я уже начал подумывать, как бы отодрать Глеба прямо здесь, на столе, но потом вспомнил про одно обстоятельство и разочарованно убрал руки с сочных ягодиц блондина. — Прости. Как же мне нелегко было отлипнуть от этих пухлых сладких губ, по касаниям которых я так скучал! — Это ты прости, — Глеб опустил глаза, — у тебя ведь Слава, а я навязываюсь со своими чувствами… Я виноват. Ты ведь любишь Славу. (Ты любишь?..) Я аккуратно коснулся губами щеки Глеба: — У тебя всё будет хорошо с Артёмом. — Да, а люблю я тебя, — Голубин усмехнулся. — Стерпится — слюбится. — Не думаю. Ладно, пойду я. Он молниеносно коснулся своими губами моих и скрылся в ночи. Я закрыл дверь на щеколду. Спать не хотелось. На кухне появился лохматый, как веник, Влад. — Не спится, Дань, — он не удивился, увидев меня, — я еле встал, чтобы Пашу не разбудить. — И мне не спится. — Голубин, что ли, заходил? Я слышал вашу милую беседу, — Влад ухмыльнулся и бросил неоднозначный взгляд на мои брюки. Моё лицо залила краска. — Угу, — пробормотал я. — Мне кажется, Голубин ебанулся от страха, — сказал Влад. — Может быть. — Надо уезжать. — Надо. Была бы возможность. — Пиздец, — Кожихов почесал переносицу, — а мне сейчас цыганка снилась. Та самая, из Соловков. — И что она делала? Влад фыркнул: — Продавала старые ботинки! Каким же идиотом ты бываешь, Бумагин. — Бываю, — я согласился. Влад помолчал. — За Пашку я волнуюсь, Дань. Буквально не могу отпустить его от себя. Мне кажется, что если он отойдёт от меня на пару метров, и с ним что-то случится. Я цокнул. — Как только я приехал в Красную Щель, — продолжил он, — я замечаю за собой некую истеричность и боязнь за Пашу и вообще за всех вас. Особенно это обострилось вчера, ближе к вечеру. И тут я рассказал ему про череп и про мой сон. Я умолчал только два обстоятельства. Пока Владу не надо было это знать. Он внимательно выслушал мой рассказ, помолчал. Его большие тёмные, кажущиеся почти чёрными глаза блестели в свете лампы, черты лица заострились, и наконец парень проговорил: — Мы в беде, Даня. В большой беде.***
Наутро погода не изменилась. Дождя не было, но небо было затянуто тучами. Завтракали молча. Мы с Владом договорились молчать о ночных разговорах. Я рассматривал Юрова. Почему-то я боялся, что вижу его таким в последний раз. Паша сидел слева от меня. Его лицо было крайне серьезным, тёмные волосы небрежно свисали почти до плеч. Карие глаза выражали какую-то непонятную грусть. После завтрака Павел подошёл ко мне. В его руках была клетка. — Даня, Машке хуже, — грустно сказал он, — она ничего не ест. — Можно посмотреть? — Да, смотри. С апатичным видом Паша вручил мне клетку. Машка лежала в углу. Хвост вяло повис, глазки потускнели, шёрстка свалялась и поблёкла. Я чуть не расплакался от этого жалкого зрелища. Когда я протянул руку к дверце, Паша одернул меня: — Осторожно! — и перехватил мою руку. И вовремя. Мышь стремительно метнулась к дверце, но, не рассчитав, врезалась в решетку. На мордочке мыши появилась кровь, повисла на усах, как крошечные рубины. Машка жалобно запищала и заметалась по клетке. Потом она остановилась, пристально посмотрела на нас, повела разбитым носиком в сторону моря и снова посмотрела на нас. — Она как будто хочет что-то сказать нам, Паша. — Ни за что бы не поверил, — тихо проговорил Юров, заправляя за уши тёмные пряди. Вы когда-нибудь слышали, как воют мыши? Так вот, в этот момент Машка завыла. Не запищала, а именно завыла, подняв мордочку вверх и захлебываясь в собственной крови. Это было своеобразное выражение страха и боли. «Дураки, вы ничего не понимаете, » — словно говорила нам Машка. Паша сжал мой локоть. На смуглом лице парня проступила мертвенная бледность. — Мне кажется, она хочет, чтобы мы отправились к морю, — голос Паши дрожал, юноша до крови кусал губы. — Она хочет, чтобы мы покинули это место, Паш. — Ты ведь шутишь? — Нет, я говорю серьезно. Шутки кончились, Паша. Может, её выпустить? — Она не пойдёт. Смотри, — Юров открыл клетку. Машка забилась в угол и испуганно смотрела на нас. Капелька крови, дрогнув, упала на пол клетки. — Что с ней? — Паша, готовый расплакаться, с надеждой смотрел на меня. — Я знаю об этом столько же, сколько ты. Пойду-ка поищу Сергея, может, он что скажет. Из дома вышел Глеб. Я посмотрел на него и подметил, что он выглядит не лучше мышки. Взгляд затравленного волчонка далеко не делал лицо моего бывшего привлекательным, как и круги под глазами. Я вздохнул, потрепал Пашу по голове и пошёл к ручью: там был Сергей.***
В лагере
Все занимались своими делами. Ваня, как всегда, читал, Слава сидел в беседке, там же в гамаке лежал Глеб, а Артём варил какой-то супчик, нервно напевая себе под нос. Паша ушёл в лес, оставив клетку с Машкой под деревом. Влад понимал состояние своего парня и решил не трогать его. Конечно, Кожихова удивило, что Паша оставил мышь. Влад попытался протереть ей носик, но Машка не давалась и даже поцарапала руку Влада. Он выругался и занес клетку в дом. На костре согрелась вода для стирки. Завязав волосы, Влад принялся за дело. Сейчас был бы весьма кстати Даня. Ему было о чём поговорить с Бумагиным наедине. Вещей было немного, и Влад быстро справился со стиркой. Собрав мокрые вещи в корзину, он отправился к ручью полоскать их. Вода была ледяная, но Влада это не беспокоило. Закатав джинсы и стянув кеды, он чуть-чуть вошел в воду. После полоскания нескольких вещей руки Влада покраснели от холода. Когда осталась лишь одна футболка, из хвостика Влада выпала мешающая прядка. Он заправил её за ухо, держа футболку в другой руке. Где-то совсем близко прокаркала ворона. Кожихов вздрогнул, но отжал футболку, выпрямился. И остолбенел. Футболка выпала из рук и поплыла по ручью. Над водой возвышалась фигура человекоподобного существа, укутанного в чёрную ткань с ног до головы. Из-под капюшона на перепуганного юношу смотрели две чёрные дыры. Скрюченная рука существа откинула капюшон, и Влад увидел безжизненное лицо существа: запавший нос, висящая клочьями полуистлевшая кожа, пустые глазницы. Влад издал долгий истошный крик. Ему ответило лишь эхо. Фигура зловеще улыбнулась и поманила юношу рукой. Влад закричал ещё раз и потерял сознание, рухнув на берег. В лесу прокаркала ворона.***
Паша бесцельно бродил по лесу, не упуская из виду ручей. Голова буквально разрывалась от разных мыслей. В первую очередь его беспокоило поведение Машки. Да какое там беспокоило! Психоз грызуна напугал Юрова до полусмерти. Конечно, Паша не верил в сверхъестественное, но почему-то ему казалось то же самое, что и Даниилу: мышка просит их покинуть это место. Так или иначе, парню было больно смотреть, как угасает жизнь его любимицы. С Машки мысли Павла перескочили на Влада. Трудно было не заметить, что Влад чем-то взволнован. Он стал воспринимать всё если уж не совсем в штыки, то, во всяком случае, очень эмоционально. Например, с Глебом у них и так всегда были не самые лучшие отношения, но Влад старался не обращать на него внимание, теперь же Влад болезненно реагирует на каждое слово стервозного Голубина… Голубин. Да, Голубин. К нему у Павла тоже было несколько вопросов. Конечно, в этот бред с сороконожкой он не верил. Хотя Глеб и был всегда редкостным придурком, но при виде обычного членистоногого никогда не орал. На подсознательном уровне Павел понимал, что Глеб увидел в зеркале что-то такое, о чём ему, Паше, вовсе не хотелось знать. А если сопоставить поведение Машки и вчерашний крик придурка Голубина?.. У Паши внутри всё похолодело. Он сам не заметил, как ушёл далеко от лагеря. Внезапно юноша понял, что бродит уже довольно долго, и решил пойти обратно. Он собрался развернуться и вдруг услышал, как сзади треснула ветка. Юров вздрогнул. Ноги стали ватными, сердце зашлось в бешеном ритме. Из кустов раздался женский голос: — Помогите! Павел облегчённо выдохнул, развернулся и пошёл туда, откуда только что снова повторился женский крик. Запахло тиной.***
У ручья Даниил Бумагин
Мы с Сергеем шли вдоль ручья. Мужчина крайне серьезно выслушал мой рассказ про Пашину мышь и пообещал посмотреть. Примерно в паре сотен метров от лагеря мы услышали с той стороны, откуда шли, истошный крик. Мы остановились, переглянулись. Крик повторился, только слабее. Несмотря на всю истошность вопля, мне показалось, что-то был голос Влада. — Кто-то из ребят, — определил Сергей, поворачивая в сторону лагеря, — как ты думаешь, кто? — Мне показалось, что Влад. — Который с черно-белыми волосами? — Сергей ускорил шаг. — Да, он самый. Мы почти бегом минули чуть меньше полутораста метров. На берегу ногами в воде лежал Влад в состоянии глубокого обморока. Рядом валялась корзина с мокрой свежевыстиранной одеждой. — Слабонервные нынче мужики пошли, — Сергей щелкнул языком, — интересно, что напугало вашего друга так, что он вырубился. «Интересно тебе? А я что-то совсем не желаю об этом знать.» Сергей подхватил Влада на руки, словно взвешивая, цокнул: — Думаю, ты сам этого молодчика не донесёшь. Бери корзину и его кеды. Я послушно взял то, что сказал Сергей, и мы пошли к лагерю. Заморосил нудный дождь. В лагере Сергей опустил всё ещё бесчувственного Влада на топчан, разогнал ребят, до сих пор не отошедших от его крика. — Приведи парня в чувство, — велел он мне, — и расспроси обо всём. — Серёг, можно? — в домике появился Шатохин. — Павел пропал. — Это как — пропал? — Ну вот так. Нет его. — обращаясь ко мне: — Даня, у тебя рука в крови. И правда. Из руки лило, как из недорезанной свиньи, но боли не было. Я достал нашатырь, капнул на ватку, подержал под носом Влада. Тот хрипло застонал и открыл глаза. — Даня… Где я?.. Оно исчезло?.. Сергей и Артём переглянулись. Шатохин вышел. — Владик, что случилось? — я склонился над ним, натирая его виски нашатырём. — Я увидел нашу смерть, — хрипло сказал Кожихов, — там, на ручье…***
На пороге меня ждал Артём. Спросил иронично: — Ну что, Бумагин? Получил очередную порцию лапши на уши? Я ведь знаю, Голубин ходил к тебе ночью. — И что? Я верю в это, Тёма. Скажи лучше, куда ушел Паша? — Не знаю, — Шатохин помрачнел, — около часа назад он ушёл. — Надо искать его. Машка в порядке? — Не знаю. Мне кажется, она укусила Владика, и ему мерещится всякая хрень. — Он орал так, как будто сел на дикобраза, Артём. И вообще… — Пропустим этот момент. Надо искать Пашу. — Ну да. А кстати, где Голубин? — Я ебу? — Как раз-таки да, — я ухмыльнулся. — Брось ломать комедию, Даня, — спустя минуту молчания молвил Шатохин, — эта хуйня зашла слишком далеко. — Хотелось бы, чтобы это было так просто, — я фыркнул. — У меня появились вопросы к Сергею, — он словно не слышал меня. — Ты ебанутый? Даже если бы он не был со мной, когда это случилось с Владом, пусть бы даже тогда он и напугал бы его, но в зеркало к Глебу залез тоже он?! — Влада мог напугать его придурковатый паренек. Ну, или просто Глеб и Влад перегрелись. — Ты дурной? Шатохин собирался что-то сказать, но из домика вышли Сергей и Влад. На лице Кожихова застыла непоколебимая решимость. Он обратился ко мне: — Даня, мы идём на поиски Паши. Ты идёшь с нами, а ты, Артём, оставайся за старшего. И Шатохин понял, что пререкания сейчас неуместны.***
Мы бродили по лесу уже часа два, охрипшие от призывных воплей. Темнело, и мы зажгли фонари. — За час они не могли далеко уйти, — Влад чуть не плакал от волнения за Пашу. — Во-первых, считай три. Во-вторых, на них могли за это время напасть шакалы, покусать гадюка, да и мало ли что еще могло случиться… Свалились вы на мою голову, сраные мудаки! Говорили вам, не ходите далеко от лагеря, да ещё и по одному, а вы как дети малые! Вас бы в лагерь пионерский с такой дисциплиной! Бараны, идиоты, олухи! Вчера двое на болото поперлись, сегодня двое хер знает куда исчезли! — Сергей был крайне сердит. Помолчали. — А ведь правда, они могли зайти на болото, — глаза Влада наполнились слезами. — Мда, — Сергей задымил трубкой, — может, кто-то из них вернулся в лагерь и… Речь мужчины прервало хриплое завывание. Всем известно выражение «Кондратий хватил»? Ну так вот, в тот момент я познал его на практике. Да какой там кондратий! Сотня кондратиев хватило меня, когда я услышал этот звук, а лицо Влада приняло оттенок, схожий с оттенком бледной поганки. Дождь усилился, молния озарила вечерний лес, и звук повторился. Он длился дольше, чем в первый раз, нарастая октава за октавой, потом достиг верхней точки регистра и перешёл в визжащий бешеный хохот. После воцарилась тишина. — Ебаный в рот… — пробормотал Сергей с отчаянием в голосе. По его лицу струился пот, рука сжимала ружьё. — Боже праведный, — левой рукой Влад вцепился в мою ладонь, а правой — в пистолет у себя за поясом, — Серёж, это шакалы же, да? — Нет, Владик, не шакалы, — хладнокровно отозвался Сергей, — но, думаю, мы узнаем, кто это. Мы двинулись на звук. Чем ближе он становился, тем больше мне казалось, что в нём проскальзывают знакомые интонации. Вдруг вой прекратился. Шелестели под ногами листья, мокрая одежда липла к телу. — Еt non morieris! — хрипло раздалось рядом. Впереди возникли очертания сидящего на земле человека. Я сжал рукоятку ножа, чувствуя, что скоро умру от страха. Сергей направил фонарь на фигуру. Послышалось злобное бормотание, и я с ужасом узнал голос Паши. Истеричный, прерывистый, но это был его голос. Юров сидел на коленях на небольшой полянке, сгорбленный, словно сказочный тролль, раскладывая из переломанных палочек разные фигуры. Тёмные пряди волос слиплись, как переваренная лапша, тело парня буквально с головы до ног было перемазано чем-то темно-зеленым. От Паши исходил запах мышей и тухлой капусты. Вспомнив, что так пахло на болоте, я ужаснулся. — Паша! Ноль эмоций. — Паша! Никакой реакции. — Пашенька, любимый, родной, ты меня слышишь? — истеричный вскрик Влада перебил удар грома. Юров поднял голову. Блеснула молния, озарив его лицо. Влад тихо вскрикнул и закрыл глаза. Я боялся, что он опять потеряет сознание, но Кожихов сумел овладеть собой. Глаза Паши горели странным нечеловеческим огнём, кожа посерела, лицо странно распухло, но больше всего меня поразила его улыбка. В ней не было ничего прежнего, человеческого. То была какая-то дьявольская ухмылка. Самым страшным в ней было то, что она не сходила с его лица, как маска. — Послушай, — заговорил Сергей, касаясь его плеча, — ты… Паша перебил его: — Мы встретили врага. Он — это мы. Мы — это он. Мы сами себе враги. Мы замолчали, пораженные. Я слышал, как быстро бьётся сердце Влада, словно птичка, попавшая в западню, словно Машка в клетке… Какое-то время Паша мычал что-то нечленораздельное, потом, смахнув с лица мокрые пряди, промолвил: — Идя тропами умерших, нельзя спотыкаться или поворачивать назад. Так написано в Книге Странствий. Ты же ведь знаком с ней, Шнуров? — Паша посмотрел на Сергея так, как экзаменатор смотрит на ученика. — Откуда ты знаешь мою фамилию? — Сергей побелел. В ответ Юров зашёлся в припадке истерического смеха, откидывая голову назад. В свете фонаря я заметил у него на шее два больших багровых кровоподтёка и понял, что ой как не хочу знать об их происхождении. Невольно вспомнился тот случай в купе по дороге в Новороссийск. Да, на шее у Павла были засосы. Иначе говоря — следы от поцелуев. Страстных поцелуев. При чём Кожихов никак не мог успеть его «разукрасить». — А что насчет Лены, а, Серёжа? — вкрадчиво поинтересовался Паша, вернее, тот-в-кого-превратился-Паша. — Что? — Сергей смертельно побледнел. — Будто не знаешь! Врала тебе, трахалась с богатым любовником, а в итоге уехала с ним! Пока ты шароёбился по лесу, как идиот. Внезапно изо рта Паши хлынул поток крови. К моему горлу подкатил тошнотворный комок. Когда кровь остановилась, Юров внезапно заговорил женским голосом, отчего мы с Владом непроизвольно отступили на шаг: — Сереженька, прости, я ухожу ради семьи, у меня умирает мать. Дорогой, я вернусь… — Ну, ты, ебаная сука! — Сергей замахнулся прикладом, и я, испугавшись за Пашу, кинулся к нему: — Стой, ты же видишь, что он не в себе! — Лена — моя бывшая жена… И… Откуда он узнал?.. — Шнуров стиснул зубы. Павел, как казалось, утратил к нам какой-либо интерес и смотрел в свою немыслимую писанину из веточек. Затем тихо, но выразительно промолвил: — Там вечность и покой. Я убрал нож в чехол и подошёл к Паше. Запах тины был просто невыносим. — Эй, Паша, — я ударил его по щеке, — очнись! Вставай! Где Глеб? Он был с тобой? Пошатываясь, словно пьяный, Паша поднялся с земли, тупо глядя в свою абракадабру. Меня передёрнуло. Дождь лил стеной, образовывая в ямках лужи. — Шакалы, как и люди, нападают стаями, — изрек Юров, поднял голову и протяжно завыл. Влад в мгновение ока оказался рядом со мной. Из леса донесся ответный вой шакалов. Влад вцепился в мой локоть. Я направил фонарь на спину Паши, и Влад тихо вскрикнул. Остатки футболки открывали вид на спину с красующимися на ней жирными кровавыми порезами. Джинсы сверху набухли от крови. Вой шакалов повторился. Я мельком взглянул на Влада и увидел на его щеках мокрые дорожки. Он все-таки заплакал. — У всех своя дорога, и я должен уйти. Я должен. Хотя это был классный секс… Юров не договорил. Он стал медленно падать, отключившись из-за удара Влада. Сергей опомнился первым и мягко поймал Пашу. Я посмотрел на Влада. Он стоял, выпрямив спину, бледный и заплаканный, но гордый. Он не выглядел как оплёванный, а с достоинством принял реальность. — Влад, помоги мне взвалить на плечо твоего ненаглядного, а ты, Даня, бери ружьё, — скомандовал Сергей, — и идем. Без лишних вопросов мы пошли к лагерю.***
В лагере нас ждала хорошая новость в виде мокрого, как котёнок, и исцарапанного Голубина. Своё отсутствие он аргументировал походом за ежевикой. И правда, ежевика в баночке была. Но больше всего меня поразило то, что Глеб, увидевший накануне в зеркале нечто так напугавшее его, спокойно разгуливает по лесу в такой вечер. — Что с Пашей? — спросил я Сергея по дороге в лагерь. Уж больно мрачно было лицо мужчины. — Хотел бы я знать, — еле слышно пробормотал он, — но вряд ли что-то хорошее. — Нам надо валить отсюда, — Влад заправил за уши мокрые волосы, — и при чем всем вместе. Сергей промолчал. Молчали всю дорогу до лагеря. Дождь затих, но поднялся ветер. Мы с Владом вскипятили воду и стали обрабатывать раны Паши. Некоторые из них пришлось зашить, благо у Сергея было чем. Влад всё это время был спокоен. Его бледное лицо ничего не выражало, но я понимал, что его терзало: безусловно, кроме волнения и некоторой доли счастья, парень чувствовал, казалось бы, неуместную ревность, правда, неизвестно к кому, но, думаю, он, как и я, не очень-то хотел это знать. Мы совершенно забыли про Машку. Она перестала пищать и уже не металась по клетке, а апатично лежала в уголке. Бока грызуна слабо вздымались. Еду мышь по-прежнему не трогала. Мы были в доме втроём: я, Влад и Паша. Все мы хранили молчание. Дверь в домик была закрыта. Не знаю, сколько длилось бы молчание, если бы Юров не окинул меня осмысленным взглядом и не сказал бы: — Даня, Голубин любит тебя до сих пор. Из-за собственной глупости он переспал с Шатохиным в тот день, когда у вас было полгода. Он умрет из-за тебя. Я тупо уставился в пол. Вспомнилась, резко пронзила уже почти забытая боль. В то же время появилась какое-то облегчение. — Паша, что с тобой? Откуда ты это знаешь? Лицо парня побелело, на лбу проступили капельки пота, лицо приняло обычное выражение. — Я не знаю, Даня. Я ничего не помню. Помню только, что было хорошо. Она была такая хорошая… — Кто?! — Спина болит. Мне страшно, Даня. Я боюсь. И тут он заметил Влада. — Владик, дорогой… — в мгновение ока он притянул Влада к себе, и они слились в нежном поцелуе. Ещё некоторое время я наблюдал их семейную сцену и хотел было уходить. Подходя к двери, я услышал за спиной грохот и обернулся. Лучше бы не оборачивался. Перепуганный Влад стоял на тумбочке, куда, очевидно, только что запрыгнул с ловкостью белки. Паша же, минуту назад адекватный и спокойный, за считанные секунды резко изменился: глаза горели злобой, рот скривился в той же дьявольской улыбке. — Memento mori! Ut elected! Et non morieris! — с каким-то демоническим выражением проговорил он, и я отступил к двери. Идя тропами умерших, нельзя спотыкаться или поворачивать назад… Влад, белый, как мел, повернул голову в мою сторону и прошептал: — Иди к Сергею… Я справлюсь… Я открыл дверь и пулей вылетел из домика. По дороге к дому Сергея я врезался в Славу. — О, Даня, это ты? Я тебя ищу. У тебя, насколько я помню, кровоточила рука, когда Влад потерял сознание у ручья? — прямо спросил он. — Да, а что? — только начавшийся разговор начинал бесить. Я хотел добежать скорее до дома Сергея и позвать его на помощь. Воображение ярко рисовало мне, что может сделать Паша с Владом, и надо сказать, что хорошего там было мало. — Дело в том, — Михайлов закусил губу, — что в то же время из моей царапины — понимаешь, из маленькой, тоненькой царапинки — лило, как из недорезанной свиньи. Притом ран никаких там не было. Понимаешь? У нас одновременно текла кровь, при чем совершенно без ран. — Где Сергей? — спросил я Славу. — У костра. Там все, кроме Паши и Влада. — Пойдём, — я взял его за руку. Все были уже в беседке. В кастрюле дымился наспех приготовленный Артёмом ужин. Сергей был молчалив и не выпускал изо рта трубку. Глеб нервно курил одну сигарету за другой. Свет в доме погас, и из темноты вынырнул Влад. Волосы его, всё ещё мокрые, спадали на осунувшееся бледное лицо. На нижней губе виднелась капелька крови: Влад от волнения закусал губу до появления ранки. — Паша заснул. Надеюсь, ему станет лучше. — Он ещё что-то говорил? — спросил Сергей. — Да, но мало. Он в основном молчал, улыбался и смотрел в одну точку. А так, сказал пару слов… — Влад снова закусил губу, кровотечение усилилось. Парень сел рядом со мной. — Интересно, что он сказал, помнишь, на каком-то странном языке, когда я уходил? — сказал я, вспомнив странные слова, произнесённые Пашей. — Это латынь, — медленно сказал Влад, — я неплохо владею этим языком. — Ты понял его слова? — Да, — коротко ответил Влад и, предугадывая мой вопрос, с фальшивой улыбкой добавил: — Говорил он, по сути, то же самое, что мы слышали в лесу на русском языке. Я замолчал. Почему-то мне вспомнились порезы на спине Юрова, ровные, в четыре параллельные линии, одинаковые по длине… — Сергей! — Я тебя слушаю, — мужчина поднял голову. — Думаю, мы все здесь хотим, чтобы ты поделился с нами кое-чем, чем давно хотел, но выбирал время. Время настало, и мы все тебя внимательно слушаем. — Что ж, хорошо, — Сергей выпустил облако дыма, — только есть одно условие. — Да? — Я расскажу вам всё, что знаю. Но пообещайте, что и вы ничего от меня не скроете. — Без проблем. — Тогда, — мужчина на секунду замялся, — расскажите мне, что произошло тогда, в лесу. Меня интересует вся история. До мельчайшей подробности. Ведь если всё сопоставить, все неприятности начались с того момента, как вы заблудились. — Я расскажу, — тишину прорезал голос Славы, — и расскажу всё, ведь от этого, возможно, зависят наши жизни. Итак, мы с Даней шли по лесу, устали и свернули в овраг. Там мы присели отдохнуть на поваленном дереве. Мы разговорились, я в то время водил рукой по стволу дерева и поцарапал руку о сучок. Даня вытер мне кровь своим платком и убрал его. Я не могу сказать, как это произошло, но там, на дереве в лесу, — Слава густо покраснел, — определилась моя ориентация, там же произошел и мой первый раз. Потом, ещё немного отдохнув, мы пошли дальше. Видимо, мы поднялись из оврага не там, где было надо, и потому заблудились. Вскоре мы вышли к странному тонкому ручью, который и привёл нас на болото. Там мы увидели холм, с которого хотели рассмотреть окрестности. Даня стал вырезать из дерева палки, чтобы перебраться через болото, и порезал себе руку. За неимением ничего другого я перевязал ему руку его платком, которым он тогда вытер мою кровь. Мы шли спокойно, но один раз я провалился, и Даня, вытаскивая меня, потерял платок с руки, и он упал в болото. К тому же, у него открылась рана. Оставшийся путь мы прошли спокойно. Я не помню, как мы вышли оттуда. С каждым словом Сергей всё больше бледнел и наконец спросил Славу: — Это всё? — Нет, не всё. Я чувствовал, будто кто-то следит за нами. Потом чувство исчезло, и появилась жажда крови. Смотрите, — Слава перегнулся через стол ко мне и рывком расстегнул воротник моей рубашки, обнажая ключицу. На моей ключице красовался след от зубов со следами застывшей крови. Странно, что я не заметил, когда он успел это сделать… — Я думаю, вам всё понятно. — Теперь всё? — нервно спросил Сергей. — Нет, — сказал я, — не всё. И рассказал про череп. — Скажи мне, Даня, — Сергей старался казаться спокойным, но это не выходило, — выходит дело, на платке была и твоя, и Славина кровь? — Да. — И это был для Славы… кхм… вообще первый раз, а не просто с парнем? — Да. — А где сейчас этот платок? — В болоте, где же ему еще быть. Да чего ты прицепился к этому ебучему платку? И тут я понял, что все куда хуже, чем мы думали. Лицо Сергея потемнело, руки и губы задрожали, на лбу проступил пот, а зрачки расширились. Впрочем, эта перемена в нем быстро исчезла. — Так и что же, проблема в грязном платке, который попал в болото? — иронично спросил Артем. — Подожди… — но Сергея перебил истеричный вопль Голубина: — А не хотели бы вы меня послушать? Про зеркало, а? А Влада? А Пашу, который мог бы, полагаю, поведать множество интересного? — Рассказывай, Глеб. Историю Влада я уже слышал. И Глеб рассказал всё, о чем поведал мне вчера ночью. Сергей побледнел ещё больше. С минуту молчали, потом мужчина произнёс: — Я не уверен, что вы поверите мне и не уверен, что эта история вас обрадует. — Мы выполнили своё обещание, — подал голос Ваня, — выполни и ты своё. — Вы смелые парни, — Сергей вдруг улыбнулся, — вряд ли Даня и Артём рассказывали вам, как я отговаривал их, но факт остаётся фактом, я изначально был против. — Значит, есть причины? — Ваня поднял брови. — Да, и их много. — То же самое говорила цыганка из Соловков, — глухо проговорил Влад. — Какая еще цыганка? — Сергей нахмурился. Влад вкратце поведал мужчине ту историю, попутно снабжая речь крепчайшим русским матом в адрес цыган. — И тем не менее вы здесь. Вот поистине безумство смелых. — Мне эта ситуация напоминает дешевый американский фильм ужасов, — фыркнул Шатохин, — такая же хуйня. — Так или иначе, слушайте. В незапамятные времена в этих местах находилась небольшая деревенька душ в двести. Люди, живущие там, ловили рыбу и крабов, занимались охотой и собирательством. В той деревушке жила семья: муж, жена и их молодая дочь. Раньше у девушки был брат, но его задрал медведь еще в детстве. Родители девушки берегли красавицу дочь как зеницу ока и не спешили выдавать замуж. Девушку ту звали Илетта… — Погоди, — Шатохин нахмурился, — это что, ремикс «Спокойной ночи, малыши»? — Завались и слушай, — Голубин грозно зыркнул на парня. — Так вот, — сделав вид, что ничего не слышал, неторопливо продолжил Сергей, — жизнь в деревне шла спокойно, пока не появился молодой человек по имени Ютлан. Он пришел неизвестно откуда. Его нашли у берега рыбаки, среди которых был отец Илетты. Юноша, истощенный до крайней степени, был без сознания. Неизвестно, откуда он взялся, так как ближайшее поселение было даже дальше нынешних Соловков, и добраться можно было только по морю, но лодки, на которой мог приплыть Ютлан, не было. Суеверные крестьяне, крестясь, шептали, что он появился не к добру. О своем прошлом он не рассказывал, да его и не спрашивали. Тем не менее рыбаки приняли его в свою общину. Когда Ютлан поправился, все поняли, что он очень красив. Его всерьёз полюбила Илетта и получила взаимность. Отец девушки, Глеккон, был бы не против её брака с Ютланом, но почему-то влюбленные не торопились с этим. В деревне были недовольны этим. Последней каплей стало то, что Глеккон узнал, что Илетта ждёт ребёнка от Ютлана. Дочь на коленях просила его пощадить парня, но отец был непреклонен. Он собрал людей, и они пошли искать Ютлана, так как тот куда-то пропал. Нашли его на Пшатском озере. Он сидел на земле, перед ним были разложены из веток странные знаки. Услышав шаги, он повернулся, и на его лице увидели жуткую улыбку… Мы с Владом переглянулись. Меня передёрнуло, когда я увидел, что по подбородку парня из искусанной губы стекает струйка крови, капая на стол. — Он начал говорить, и говорить страшные вещи. Он говорил о каждом человеке и о его семье что-то плохое, при чем-то, что мог знать только один человек. Также он изрыгал проклятия на латыни. Сергей замолчал. Я снова посмотрел на Влада. Он сидел, закрыв лицо руками, и меня, если честно, это порадовало. — А что было дальше? — тихо спросил Слава. — Дальше? Ютлана убили. Глеккон раскроил ему череп топором, остальные мужчины истыкали его вилами, после чего труп выбросили в реку. Узнав об этом, Илетта сошла с ума. Она то плакала, то смеялась, постоянно ходила к озеру и звала Ютлана. Тем временем срок родов приближался. И вот в один день испуганные босоногие мальчишки прибежали к родителям Илетты и сообщили, что она лежит на берегу и кого-то зовет. Когда все сбежались к берегу, всё было кончено. Берег озера покраснел от крови, Илетты не было, а на берегу рядом с ее рассыпанными бусами отпечатался странный след, как будто в воду волокли что-то тяжелое. На песке было нацарапано проклятье на латыни, а у самой воды лежала новорожденная девочка. Она была весьма странной, у нее были длинные волосы цвета воронова крыла, к тому же, она молчала, тогда как новорожденные всегда заходятся в крике. Мужчины не нашли трупов Ютлана и Илетты, сколько ни искали. Малышку назвали Эллиона. Мать Илетты взялась вырастить её. Она боялась, что кроха погибнет без материнского молока, но ее опасения были напрасны: Эллиона ела только сырое мясо. Также девочка любила смотреть, как режут скот. Однажды, когда резали свинью, она просеменила к луже крови и стала пить её, опустившись на колени. Старики сказали, что она принесёт в род несчастье. Однажды, когда она достаточно выросла, у одной женщины дети ушли в лес и не вернулись. Охотникам на пути попалась Эллиона, перемазанная кровью. В лесу нашли обескровленные трупики детей, висящие на деревьях. Эллиону искали, хотели убить, но с той поры никто ее больше не видел. На следующий день на поверхность озера вместе с мертвой рыбой всплыли тела Ютлана и Илетты. Тление не тронуло их, они были как живые. Их трупы сожгли и развеяли пепел по ветру. Озеро после исчезновения Эллионы превратилось в болото и называлось теперь Дьявольской топью. В деревне через некоторое время случился страшный пожар, в результате которого погибли почти все, а те, кто спасся в другой деревне, умерли от странной болезни. От деревеньки остались лишь обугленные трупы, которые служили пищей шакалам. С тех пор никто там не селился, пока местом не заинтересовались археологи. Сергей замолчал. — Интересно, — фыркнул Шатохин, — ну что, детки, выпуск сказочек от дядюшки Сережи окончен, на горшок и спать! — Завалишься сам или помочь? — Голубин был крайне зол. — Что с моим Пашей? — Влад убрал руки от лица, кровь была размазана по его лицу, глаза были сухими и красными. Меня прошиб холодный пот. Эти царапины на спине Паши… — Я не знаю, что с ним, и не могу объяснить. …напоминают… напоминают… — Я, конечно, всё понимаю, но когда мы нашли его, он упомянул мою жену. И эта улыбка… И Глеб, зеркало, женщина у ручья! … напоминают следы от… — Хуйня! — взревел Шатохин. — Ты ебанулся? Какая, к черту, Эллиона? Какая легенда? Ты от одиночества тут ёбу дал? — Бессовестный ублюдок, — проконстатировал спокойно Слава. — Тебя не спросил. — Не затыкай его! — руки так и чесались съездить Артему по переносице. — Успокойтесь и слушайте дальше, — Сергей поднял руки, — продолжение истории куда важнее в нашей ситуации. — Дай-ка угадаю, что было потом! — заорал Артём. — Однажды с неба спустились эти две бабы и Роланд, или как его там, и жили долго и счастливо! — Может, замолчишь уже наконец? — вмешался Ваня. Артём укоризненно посмотрел на него. Мол, «и ты против меня?». — Нет, дорогие мои, — Сергей нервно забарабанил пальцами по столу, — всё куда хуже. Как гласит легенда, Эллиона, дьявольская сущность, рождённая Илеттой, живёт в болоте по сей день, и горе тому, кто забредет к ней. Она не может выбраться из своего логова за исключением одного «но»: кровь девственницы, смешанная с кровью того, кто лишил ее девственности, пробуждает тварь и выпускает на свободу. — И че? — нелепо ляпнул я. — Так вот, — мужчина вздохнул, — когда сочинялась легенда, однополые связи учтены в ней не были, но, кажется, с девственниками эта вся хрень тоже работает. — Ебать, ну влипли, — хмуро хмыкнул Голубин, — тутти-фрутти. — Стоп, вы же не хотите сказать… — Слава побледнел. — И что нужно этой шамотре? — иронично спросил Артём. — Обсудить цену на кукурузу в городе Мухосранск Красноебнинского уезда? — Я не договорил. Так вот, — Сергей облизнул губы, — когда приехали археологи, тут происходили страшные вещи. Двое пропали. — Как пропали? Артем же говорил, что у них был конфликт с местными! — Глеб вытаращил глаза. — Какие местные?! Из местных здесь обитала только группа бардов, построивших наши хибары, но на тот момент они уже уехали. Так вот, одного из них нашли. Официальная причина смерти — порок сердца. Но после этой истории археологи быстро собрали вещи и уехали. Только спустя долгое время после этой истории я узнал, что найденный труп был обескровлен и висел на дереве, как сушеная вобла. — Пиздец… — прошептал Глеб, и его зелёные глаза заслезились. Влад заерзал на стуле, зачем-то засунул руку в карман, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. Почему-то вспомнились пятна на шее Паши и его живописная спина. «Да, свихнувшийся Юров и Влад, сейчас похожий на съевшую детей Эллиону, всегда были идеальной парой». Я испугался своих собственных мыслей. Сергей выдержал паузу и сказал: — Старожилы в Соловках говорят, что на Красную Щель миллион лет назад упал метеорит. — Так, может, на нём прилетела Эллиона? — хохотнул Шатохин. — Подожди, — Ваня пристально посмотрел на Сергея, — получается, ты соединяешь события сказки про Эллиону с происходящим здесь? — Я просто рассказал вам историю, которую, возможно, имела в виду цыганка. Я ничего не считаю. — Цыганку послал Бог, — заключил Глеб истеричным голосом, — но мы проебали свой шанс. Артем закатил глаза, окинув своего любовника презрительным взглядом, после обратился к Шнурову: — Серёг, ты нас за идиотов считаешь? Ты наплел мне кучу хуйни, всякие страшилки, сам в это веришь и до сих пор торчишь в этой чертовой Красной Щели? Чего ты тут ждёшь? Когда из болота вылезет Эллиона с плакатом «Переспи со мной» и утащит в это чертово болото? — Это место дорого мне, — безжизненно проговорил Сергей, — я жил здесь с Леной. — Хорошо. Я так понял, что наши любители секса на природе, — Шатохин окинул меня и Славу убийственными взглядами, — пробудили эту тварь. Окей, но как теперь вернуть это чучело обратно, если его даже Голубин тумбочкой не уебал, если оно даже от вида прически Кожихова не сдохло? В болото насрать, что ли? — Прекрати! — взвизгнул Глеб. — Прекрати сию же минуту! — Я не знаю, — Сергей терпел из последних сил, — вы знаете теперь почти столько же, сколько и я. Он помолчал и продолжил: — С утра я нашёл в лесу мёртвых ежей и зайца. Перестали петь птицы, и несколько пернатых я тоже нашёл мёртвыми. Они не умерли своей смертью. Они просто умерли. — Послушайте, — Ваня окинул всех взглядом, — опустим птиц и ежей. Давайте опираться на жизненные факты. Итак, например, мы имеем две реалии: то, что видел Глеб, и то, что видел Влад. Вариант, что они хотели привлечь внимание к своей персоне, отпадает в первую очередь потому, что, несмотря на свою ориентацию, они всё-таки парни. Положим, что это галлюцинации. Но и тут есть одно «но». У двоих теоретически не может быть галлюцинаций в столь короткий период времени. Но галлюцинации могли быть у Глеба, а Влад, каким-то образом узнав об этом, представил эту хрень и всё. — Засунь свою философию себе в жопу! — прошипел Глеб. — Замолчи, дай высказаться, — Ваня мог убить взглядом, — будешь говорить после меня. — Что за хуйня? — голос Славы звучал как никогда уверенно. — У нас что, парламентские слушания? Дрёмин будет решать, кому говорить, а кому что, и нести всякий бред? Скажи мне, Ванечка, какой резон был Глебу вопить так, как будто его режут, из-за сороконожки? Ты правда поверил в это? Тогда поздравляю, ты олень. А зачем нужно было Владу придумывать такую хрень? Он не в садике и не в начальной школе, ему двадцать лет, Ваня! И потом, он был без сознания, понимаешь? Так вот, если ты такой умный, пошёл бы с Владом да посмотрел бы, а не читал бы книжки, от которых толку мало, башка-то пустая! Ситуация была накалена до предела, но Ваня вовремя взял себя в руки. — Слава, давай не будем переходить на срач, и так хреново. Я хочу сказать, что в то время, когда ушли на поиски Паши, Аякс выл так, что я чуть не умер. Это во-первых. Во-вторых, поведение Машки. Взбеситься она точно не могла. И в-третьих, Паша. Что с ним? — Он говорит на латыни, — Влад смотрел в одну точку, и мне стало не по себе, — он говорит проклятья на латыни. Он говорит, что мы избранные и что мы скоро умрём. Все удивлённо воззрились на парня. — Да, я знаю латынь. Классе в девятом я увлекался чёрной магией и учил латинский язык, чтобы читать заклинания. И вот слова, произнесённые Пашей, оказались знакомы мне. Парадокс лишь в том, что латынь он никогда в жизни не знал. А ещё он говорил про какую-то женщину и про то, как ему было хорошо с ней. Он изменил мне, понимаете? — парень истерически засмеялся. — Дорога ему теперь в Кащенко или в Ганнушкину, — пробормотал Глеб, — и только туда. — Вашего друга следовало бы связать на ночь, — сказал Сергей. — Ты что? На нём и так живого места нет, — Влад покосился на него, как на ненормального, — нет, нет, мы с ним в домике любви переночуем. Я вспомнил Влада, стоящего на тумбочке. Ну да, ну да. — Надо идти в Соловки. После этих слов Глеба все переглянулись. — Нет, — решительно сказал Сергей, — это крайняя мера. До них трудно идти, да еще и сорок километров. — Постой, а что находится на другой стороне побережья? — Тамань. — А как добраться до неё? — Никак. Непроходимые горы, леса с оврагами и змеями… Вам мало? О Тамани забудьте. Только Соловки, да и то в крайнем случае. — А сейчас разве не крайний случай? — взвился Голубин. — Мы все видим всякую чертовщину, неадекватно ведут себя наши питомцы, а Паша ни с того ни с сего начал свободно базарить на латыни и рассказывать про то, какой был у него классный секс с какой-то девкой в лесу, хотя девок тут нет и в помине? И чего мы будем ждать? Того, что эта тварь, а она существует, да, существует, сожрет нас всех, как попкорн? Нам надо убираться оттуда, как и тебе, Сергей. Лодка ведь точно не придёт, и мы это понимаем. Потому нужно идти пешком. Аргументы? Шнуров угрюмо молчал. Я надеялся, что он сейчас скажет: «Бросьте париться, это всё ерунда, завтра, так и быть, приедет лодка», но он это не говорил. Наконец он сказал: — Если вам интересно моё мнение, пока что нет поводов для паники. Просто держитесь вместе и присматривайте за Пашей. — Последний вопрос, — Глеб вперил в него пронзительный взгляд зелёных глаз, — ты сам-то в это веришь? — Не знаю, — мужчина замялся. — Не верил бы — не стал бы рассказывать, — Шатохин фыркнул, вставая, и в его голосе читалось презрение, — а теперь спокойной ночи, малыши, не забудьте сходить на горшок!***
Я решил проводить Влада до домика любви. Мало ли, что может произойти. Всю дорогу я восхищался смелости Влада и начинал понимать суть подвигов во имя любви. Признаться, я не рискнул бы провести ночь один на один с Юровым. Как ни странно, Паша был в адеквате (пока). Увидев нас с Владом, он улыбнулся, а потом заметил на лице Влада засохшую кровь и взволнованно спросил: — Владик, что случилось? Откуда кровь? Я хотел пошутить про Эллиону и детей, но понял, что это было бы неуместно, и благоразумно заткнулся. У меня было несколько вопросов к Паше, и потому я решил подождать, когда закончится семейная сцена этих двоих, так как она началась примерно так же, как в прошлый раз. «Надеюсь, закончится она не так же». Минут пять я наблюдал весьма пикантное зрелище, ожидая, когда оно прекратится, чтобы поговорить с Пашей, но вскоре понял, что это вряд ли удастся. И поэтому я решил не смотреть гей-порно, а покинуть сладкую парочку. Естественно, никто не спал. В комнате горел свет, все сидели на топчанах и о чем-то увлечённо дискутировали. Тема «диспута» была всё та же. Шатохин орал с пеной у рта, что никакой Эллионы нет и что он не верит в эту хуйню, надеясь, видимо, что это изменит ситуацию. Ваня относительно спокойно, но громко приводил доводы, говорящие о правдивости легенды. Слава подтверждал слова Вани. Беседа периодически прерывалась истерическими возгласами Глеба. Я сел рядом со Славой, и он придвинулся ко мне поближе, кладя голову на моё плечо. Я молча обнял его за талию. Разговор продолжился.***
В «домике любви»
Влад не заметил, как всё зашло так далеко. Осознание происходящего пришло к нему, когда он лежал в объятиях Паши, восстанавливая дыхание. Его счастье было безгранично. Влад ощущал крепкую, но нежную хватку Юрова на своих плечах. Губы горели от недавних страстных поцелуев, касания и ласки Паши отдавались на сердце сладкой трепетной болью. Влад прижался ближе к Паше, забывая обо всём. Тот тихо спросил, поглаживая ладонью обнаженное бедро своего парня: — Всё ведь в порядке, солнце? — Да, любимый. — Знаешь, о чём я подумал? Мы закончим универ, получим аттестаты и уедем куда-нибудь в Америку, — Паша мечтательно улыбнулся, — где однополые браки легализованы, там мы распишемся и будем вместе всегда. Да, родной? — Да, — и на глазах Кожихова заблестели слёзы, потому что он сам так давно мечтал об этом, но осознавал, что они вряд ли выберутся из этого места. — Но почему ты плачешь? — От счастья, — Влад наглейшим образом врал, потому что плакал не от счастья, а от его недосягаемости. Паша некоторое время молчал, после чего еле слышно прошептал — Как же я люблю тебя, Влад. — Я тоже люблю тебя. Влад потянулся к Паше для поцелуя. Где-то завыли шакалы, и Влад вздрогнул, вспомнив лес. Взгляд Паши изменился. Зловеще улыбнувшись, он окинул критическим взглядом шею Влада и странным тоном сказал, приближая свои губы к изгибу шеи Кожихова: — Терпи, будет больно, но приятно, это того стоит…***
Даниил Бумагин
— Пойми ты уже наконец, придурок, что столько совпадений попросту не бывает! — всегда спокойный Ваня перешёл на крик, что бывало крайне редко. — Болотных дьяволов тоже не бывает, Дрёмин! — Артем надсаживался так, что я искренне жалел его связки. — Твоих мозгов, видимо, тоже? — Тихо, вы, придурки! — Слава вскочил между двумя разъяренными парнями, готовыми подраться. — Слышите? Все замолчали. Тишину прорезал дьявольский смех, затем хлопок двери. Через минуту в домик влетел Влад. Чёрно-белые волосы парня были взлохмачены, губа снова кровоточила, в глазах мелькали огоньки страха. Он подбежал ко мне и буквально рухнул мне на грудь. Все смотрели на него с недоумением. — Что-то случилось? — Я так больше не могу! Не могу находиться с ним! — чёрт возьми, у Влада была настоящая истерика. Его трясло, как осиновый лист. Мне показалось даже, что Кожихов дрожит так, что под ним колеблется пол. — Даня, Данечка… Он говорит и делает такое… Даня… Даня… — голос Влада сорвался на визг. — Даня, смотри! И тут я заметил, что кончики волос Влада с одной стороны окровавлены. Когда юноша откинул светлые прядки в сторону, все ахнули. Огромный след от укуса, из которого сочилась кровь, красовался на шее Влада. — Даня… Он… Дань, закрой его на замок, пожалуйста… — Ты закрыл за ним дверь? — Нет вроде… — Ладно, — я взял фонарь, — ложись, тебе надо успокоиться. — Нет, я пойду с тобой. Зная упрямый характер Влада, я только вздохнул. Чем ближе мы подходили к домику любви, тем больше я задумывался о неудачности этой затеи, тем более что оттуда не доносилось ни звука. Я направил фонарь на дверь. Она была приоткрыта. — Просто закрой её и всё, — прошелестел сзади Влад, — не стоит открывать её… Именно поэтому я открыл дверь и заглянул внутрь. Никого не было. Одна из кроватей была покрыта какими-то бурыми пятнами, но их можно было объяснить тем, что у Паши раскрылись раны. Вероятность, что Юрова нет в доме, как ни странно, успокоила меня. Я собрался было закрывать дверь, но тут из дальнего угла раздался шорох. Я направил туда луч фонаря. В углу что-то шевелилось, издавая звуки, подобные чавканью слякоти. — Паша? — пискнул я еле слышно. Звуки прекратились. На меня воззрилось темно-серое лицо с красными от лопнувших сосудов вытаращенными глазами. В волосах некого создания копошилась какая-то мерзость. Бесспорно, на этот раз Юров превратился в тварь пострашнее той. Существо что-то пробулькало и двинулось в мою сторону. Не помня себя от страха, я высунулся из дверного проёма и хлопнул дверью. Существо что-то вопросительно прочавкало из-под двери. Я закрыл задвижку и помчался что было сил к дому, забыв про Влада, который, правда, быстро сориентировался и побежал за мной. Уже около нашего домика он остановил меня: — Дань, подожди. — Ты что-то хотел сказать? — Да, я расскажу все обстоятельства и покажу одну занятную вещь. — Что ж, тогда я тебя слушаю, — я поразился спокойствию Влада, который минут десять назад бился в истерике в моих объятиях. — Сначала он был в адеквате. Мне было чертовски хорошо с ним, Даня, как и всегда. Он сделал мне предложение, Дань, понимаешь? Сказал, что мы вместе уедем в Америку и поженимся. А потом… потом где-то завыл шакал. Тогда… он изменился, Дань, он сразу изменился, стал таким, как там, в лесу. Он укусил меня, понимаешь? И сказал, что хочет моей крови… Потом он опять говорил на латыни. Говорил то, что до этого, говорил, — на этих словах Влад затрепетал, как лань, — что любит меня и… он сказал, что скоро умрёт, но смерть не разлучит нас, потому что я… Я умру тоже! — Владик, он не в себе, пойми. — Мне страшно, Даня. Я боюсь. Я неловко обнял друга и потрепал по растрепанным волосам. Влад аккуратно отодвинул мои руки и, покопавшись в кармане, извлек из него что-то и протянул мне: — Это выпало из спины Паши, когда я помогал Сергею взвалить его на спину. — Я возьму это себе, ладно? Влад кивнул, и мы пошли в дом. Ситуация в доме была прежняя: все довольно громко доказывали свою правоту. Мы с Владом решили, что укус на его шее следовало бы обработать, и я, достав перекись, принялся за это. Когда ватка с жидкостью коснулась шеи парня, Влад зашипел и дернулся. — Щиплет? Парень молча кивнул. — Влад, мне кажется, ты устал сегодня. Тебе надо отдохнуть. Снова кивнул. «Мне кажется, у него сейчас опять начнется истерика». Поведение Влада, особенно после исчезновения Паши, удивляло меня, не сказать — пугало. Конечно, было понятно, что он много пережил, особенно сегодня, но всё же никакие оправдания не уменьшали моё волнение. Волновался я и за Пашу и прекрасно понимал, что если с ним что-то случится, Влад долго без него не протянет, а сопьётся, сойдёт с ума или покончит с собой. Пока я думал об истерике Влада, она началась. — Понимаешь, — резко заговорил он, — он рядом, но он далеко. Он как будто наполовину умер. Я не хочу отпускать его. Я люблю его. Он будет только моим, и мы всегда будем вместе. Правда, Дань? Его речь была сумбурной и не имела цельного смысла. Я понимал, что Владу нужно прилечь отдохнуть, и сказал: — Владик, не беспокойся, всё будет хорошо. Завтра Паша проснётся в адеквате, Шатохин пойдёт и насрёт в болото, Эллиона уйдёт, а за нами в срок придет лодка. А пока тебе нужно немного отдохнуть. — Даня… — Влад зарыдал. Я слышал, что человека в истерике можно успокоить пощёчиной, но Кожихов так вызывал во мне жалость, что я не смог бы поднять на него руку. — Тише, Влад, тише. Пойдем в комнату, ты приляжешь. Я шагнул в комнату, Влад вошел следом за мной, рухнул на первую попавшуюся кровать и, уткнувшись в подушку, безутешно зарыдал. — Что с Владом? — тихо спросил Слава, когда я сел рядом с ним. — У него был тяжёлый день, — я прижал Славу к себе, — ему нужно выплакаться и отдохнуть. — Я чувствую себя виноватым в этой ситуации, — тихо сообщил Слава, тая в моих объятиях. — Раз так, больше виноват я. — Да не существует никакой Эллионы! — проорал Шатохин, который до сих пор дискутировал с Ваней. — Тем не менее, Артем, ты отрицаешь очевидное, что говорит о низком уровне твоего умственного развития. — А ты веришь в сказки, что тоже говорит о… О чем это говорит, я решил не слушать. Я осознал, что мне необходимо поговорить с Глебом. Я мягко отстранил Славу от себя, встал и направился к топчану, на котором, забившись в угол, сидел Глеб. Я мягко коснулся его плеча: — Глеб, нам нужно поговорить наедине. Блондин молча встал с топчана. На веранде я достал предмет, который мне дал Влад, и, показав его Глебу, спросил: — Как ты думаешь, что это?***
Дом Сергея
Сергею не спалось. Разные мысли терзали его. В первую очередь — Лена. Он так любил её, что слепо верил ей. Даже когда на уровне подсознания он понял, что она больше не вернётся, он любил её, и что главное — он никогда не сомневался в её верности. Даже когда она уехала, сказав, что у неё умирает мать, и она хочет жить с ней, он ей верил без тени сомнения. А тут этот паренёк, Паша, рассказал ему такое… «Книга Странствий… Ты ведь знаком с её содержанием?» Что за Книга Странствий?.. Сергею казалось, что Паша не соображал, что говорит. Парень вёл себя на самом деле так, словно в него вселился демон. «Надеюсь, это временно», — подумал Сергей. Он мысленно вернулся к вечернему разговору. Да, реакция парней была весьма ожидаема и естественна. Легенду об Эллионе Сергей знал уже достаточно давно. Рассказал ему это предание старик из Соловков, похожий на славянского волхва. Его первая реакция была чем-то схожа с реакцией Артёма, разве что менее агрессивна. Но легенда легендой, а с экспедицией происходили реально странные и страшные вещи. Сергей не стал рассказывать ребятам все до конца, посмотрев в испуганные глаза того смазливого хрупкого блондинчика, кажется, Глеба. Действительно, кроме него и Лены, местных в Красной Щели не было. Барды и те уехали куда-то на Урал, пообещав вернуться, но не вернулись, и Шнуров вовсе не хотел бы знать, почему. Вскоре после их отъезда видавший виды катерок «Звезда» привёз группу археологов, приехавших исследовать скифские захоронения в Красной Щели. Начальник экспедиции, кряжистый бородатый мужик, выразил надежду, что экспедиция не сильно помешает Сергею и его жене. Лагерь разбили неподалеку. За несколько дней археологи перерыли половину леса, выкопали кучу костей и глиняных черепков, которые рассыпались от старости в их руках. Так всё и шло бы, как говорится, сладко да гладко, но неожиданный поворот событий ошеломил всех. Наступило 15 августа, День археолога. В тот день Сергей не видел трезвым ни одного работника экспедиции. Вечером пропали двое парней. Всю ночь их искали, но так и не нашли. Утром один из них вернулся. Он появился в лагере с расплывшейся по лицу злой ухмылкой и заявил, что живым из Красной Щели никто не вернётся. «Если только в удобных сосновых ящиках», — кривляясь, говорил он. Потом безумец разгрыз себе запястье и стал пытаться написать что-то кровью на стене дома. Ему обработали руку, перебинтовали, потом связали мужчину и отправились на поиски его товарища. Безумец остался в лагере под присмотром двух девушек. Пока археологи прочесывали лес, сумасшедший освободился от пут, задушил одну из девушек, облил себя керосином и чиркнул спичкой. Долгое время по лесу, кривляясь и хохоча, ходил живой факел. Чуть позже он застрял в кустах и сгорел вместе с ними дотла. Второго археолога нашли около Дьявольской топи. Он был подвешен к дереву вверх ногами и напоминал сушеную воблу: в его теле не было ни капли крови, как будто ее выпили ненасытные вампиры. К вечеру исчезли еще двое работников. Сергей отвёз Лену в Соловки, а сам отправился в Апрелевку, где была милиция. Тем временем свихнулась жена начальника экспедиции: она размалевала себе лицо помадой лицо подобно индейскому вождю, после чего подобострастно начала срезать себе подушечки пальцев ржавым скальпелем, что-то напевая себе под нос. Когда вернулся Сергей в сопровождении наряда милиции, в живых остались лишь двое молодых людей и девушка. Многие члены экспедиции были найдены все там же, у Дьявольской топи, развешанные на деревьях, как новогодние гирлянды. Их тела были высушены. Сергей не знал, что случилось с выжившими, но имел неприятный разговор с начальником ФСБ, напоминающий беседу с пьяным сапожником. «Я нихуя, блять, не знаю, что за пиздец там был, но ты там живешь дохера лет, и ты, сука, просто не мог не заметить нихуя странного», — не стесняясь в выражениях, орал полковник Тараканов, потрясая папкой бумаг перед носом недоумевающего Шнурова, и Сергей искренне радовался, что сейчас не времена правления Сталина. Перед возвращением в Красную Щель Сергей подписал кучу бумаг по неоглашённому делу. Некоторое время он жил с Леной в Соловках. Лишь прочесав лес вдоль и поперек, оперативники отстали от семьи Шнуровых. Живя в Соловках, Сергей и узнал легенду. Сначала поверить в легенду было трудно, но потом Сергей вспомнил женщину, отрезающую себе подушечки пальцев, и трупы, висящие на деревьях, и все сомнения отпали. «Топь чувствует тепло человека. Как пчела чует цветок, разумеешь? — сказал тогда мужчине седоволосый старик, когда Сергей поинтересовался о причинах этой жуткой истории. — Достаточно было двум идиотам очутиться там». «А как же кровь? Не пролилась ли она в болото?» «Нет, — старик поднял на него выцветшие глаза, — если в топь прольётся кровь, землю накроет темнота, потому что она покинет топь и выйдет наружу. А так она просто почуяла близость человека и развлекалась. Ничего себе — развлечения. Через некоторое время после возвращения в Красную Щель Сергея посетила некая сотрудница милиции майор Белкина. Она просила Сергея покинуть Красную Щель, но вскоре уехала после тщетных уговоров. Охотясь, Сергей один раз наткнулся на это болото. Глядя на трясину, он словно видел лица погибших археологов. Аякс всё время пребывания на болоте скулил, дергал хозяина за штанину, будто говорил: «Давай уйдём отсюда! Это плохое место!» На болоте мужчина отчетливо ощущал приближение чего-то страшного, но тогда эта мысль его не пугала. На тот момент они с Леной уже разошлись, и в ту ночь ему приснилась её окровавленная голова, стоящая на золотом блюде, словно голова библейской Саломеи. В окно уставилась выпуклым глазом кроваво-красная луна. На улице завыл Аякс, где-то хлопнула дверь, и Сергей понял, что уснуть ему сегодня не удастся. Мыслями мужчина вернулся к ребятам. Да, уезжать надо всем вместе. Что-то подсказывало Шнурову, что лодка не придёт. Допустим, им придётся идти пешком. Несомненно, в пути будет толк от Даниила, так как этот малый имеет как физическую, так и моральную силу, да к тому же и умён. Полезны будут Артём и Слава, хотя первый часто бывает несдержанным. Павел — болтун и раздолбай, чрезмерно опекает Влада, да и в таком состоянии он вряд ли будет помощником, скорее обузой, но что поделать! Дальше его парень, Влад. Сергею он казался слишком эмоциональным и порывистым, но, по мнению Шнурова, проблем с ним не должно было быть. Ваня? Этот парень казался Сергею «тёмной лошадкой» и был, на его взгляд, в отличие от того же Павла, у которого что в уме, то и на языке, чрезмерно скрытен и молчалив, хотя Артёму дал сегодня достойный отпор. Единственный, кто внушал Сергею беспокойство — это блондин, Глеб, кажется, его (почему-то имя парня вылетало у Сергея из головы), который, будучи капризным, ленивым и неуравновешенным, скорее будет балластом, нежели помощником. Шнуров вспомнил, что в пяти-шести километрах от Соловков есть ущелье, которое практически невозможно обойти, и потому проще соорудить мост из деревьев. Надо бы предупредить ребят. Мужчину клонило в сон, и он почти уже уснул, когда раздался тихий, но настойчивый стук в дверь. Сон как рукой сняло. Кто бы это мог быть? Паша? Нет, вряд ли. (Да, это он и хочет рассказать тебе про твою жену, тебе ведь это интересно.) Глядя в тёмное окно, он вдруг почувствовал расслабление и удовольствие, будто нырнув в прохладную реку. За окном стало светлеть. Свет был мягкий и необычный, словно свет серебристой луны в безоблачную ночь. Мужчина улыбнулся. Нет, это не Паша. Юров не может так сиять. Он ведь просто придурок и испорченный парень. — Серё-ё-жа, — нежный бархатистый голос явно не принадлежал кому-либо из парней, но был явно знаком Шнурову. Свет струился между пальцев Сергея, мягкий, нежно-розовый, подталкивал вперёд его тень, будто гладил бескровными и холодными, но мягкими руками. Девушка под дверью вздохнула, и в этом вздохе было что-то знакомое. Но Шнуров мог присягнуть, что она не была за дверью; она как будто была везде, во всех предметах, в воздухе. «Впусти меня», — продолжалось из-под двери. «Кто ты?» «Ты зна-а-ешь.» «Да знаю я, знаю.» Открыв дверь, Сергей на минуту зажмурился от яркого света. В потоке свечения стояла Лена, такая, какой она была, когда они познакомились. Длинные золотистые волосы до щиколотки, белые одежды в пол, нежная кожа, вишнёвые губы — всё в Лене как будто бы светилось. «Я пришла за тобой, дорогой.» «Знаю, знаю, я ждал тебя.» «Следуй за мной, и мы будем вместе всегда.» Дальше Сергей запомнил сквозь кровавую муть, как пробирался вслед за Леной сквозь колючие кусты, раздирающие плоть. Камни царапали ноги до боли, но он не чувствовал это. Это были его последние воспоминания перед тем, как он погрузился в бездну. Он не знал, что Лена умерла четыре месяца назад.***
Дверь домика любви раскрылась с третьего удара. Шипя, оттуда выползло демоническое существо и направилось в сторону леса.***
09.08.2001 Красная Щель Даниил Бумагин
Всю ночь Влад плакал, лёжа на кровати лицом вниз, произносил имя Паши, клялся ему в любви. Лишь под утро он успокоился. Глеб, чувствовавший почему-то вину перед Владом, сидел рядом с ним всю ночь напролёт, не смыкая глаз. Артём и Ваня всю ночь орали друг на друга, отстаивая правоту, так, что могли бы разделить первенство в конкурсе "Кто перекричит самолёт". Славе периодически приходилось вмешиваться в их спор, иначе они попросту подрались бы. Утро застало нас уставшими и морально, и физически. Около восьми мы с Владом решили сходить проверить Пашу. Домик был открыт, что насторожило меня. Мы вошли внутрь. Никого не было, на полу, словно клубок змей, лежали окровавленные бинты. Влад заглянул под кровати, нагнувшись, но, естественно, никого и ничего не нашёл. – Где Паша? – помертвевшим голосом спросил Влад. – Хотелось бы знать. Смотри, – я указал на дверь, – кажется, он выбил её изнутри. Задвижка болталась на одном шурупе. – Интересно, а почему мы не слышали ничего? – Без понятия. Мы вышли из дома. В беседке сидели Глеб и Артём. – Где Слава? – Они с Ваней пошли к морю, – Глеб затянулся сигаретой, – им там спокойнее. – Паша опять пропал. Нужно идти искать, – я вздохнул. – Я пойду с тобой, – Глеб встал, – мне будить Сергея? – Нет, пока не надо.