Линия жизни

Приближалось Рождество, а вместе с тем поднималась планка настроения Джулии. Унылый пейзаж за окном одним декабрьским утром сменился на очень милую картинку, на которой окрестности Хогвартса были украшены белым слоем свежего снега. Джулия не могла дождаться каникул. В письмах они с Сириусом только и обсуждали, когда уже они смогут встретиться. Карлин тоже постоянно с грустью рассуждала, как сильно она скучает по родителям и своей сестрёнке. Из их компании лишь Кристофер не переставал ворчать. Пихты, украшавшие Большой Зал, его раздражали, парочки старшекурсников, зажавшиеся в уголках под омелой, заставляли смеяться или закатывать глаза, а мороз и снег и вовсе не доставляли никакого удовольствия, а только заставляли его ещё более недовольно что-то бурчать. Он, конечно, тоже упоминал, что было бы здорово встретиться с матерью и просто погостить дома, но в целом и Джулия, и Карли замечали его излишнюю отстранённость и то, что после того случая в холле Кристофер стал ещё более странным, чем обычно. — Может, с ним поговорить? — обеспокоенно спрашивала Карлин, когда они с Джулией незаметно пристраивались позади Кристофера и рассматривали его высокую фигуру. — Он только оттолкнёт, — покачивала головой Джулия. — Что же тогда делать? Джулия только пожимала плечами. По её мнению, им вообще не стоило ничего делать. Кристофер наверняка просто возомнил себя важной шишкой после того, как начал дружить с Малфоем. Но Карли и слушать не хотела об этом: она считала перемену в настроении Кристофера какой-то загадкой, которую просто необходимо разгадать. К тому же, Карлин приписывала к этому и происшествие в холле. Она была уверена, что всё это связано. Джулия вообще-то тоже чувствовала какую-то связь во всём этом, но предпочитала не задумываться об этом, ведь, в конце концов, ей казалось, что вся жизнь Кристофера с самого его рождения покрыта мраком, а помимо этого у неё были проблемы и поважнее, например, уйти на каникулы с хорошими оценками. А получать хорошие оценки было довольно трудно. Заклинания и Травология давались Джулии без особых трудов, с Трансфигурацией и Защитой от Тёмных Искусств тоже можно было справиться, но вот Астрономия и Зельеварение никак не хотели получаться, и Джулия накануне каникул довольно часто задерживалась в библиотеке. Благо, скуку скрашивала Карлин или кто-нибудь из девочек-хаффлпаффок, с которыми у Джулии в итоге получилось наладить отношения почти до дружеских. Как бы то ни было, перед каникулами Джулия завела дружбу, подтянула оценки и даже успела сыграть в снежки с подругами, а потому думать о Кристофере и его тайнах ей было попросту некогда, даже если бы она всё-таки этого захотела. В поезде до Лондона Джулия не могла справиться с волнением и всё представляла, что скажет Сириусу при встрече. Однако все заготовленные ею слова выветрились из головы, и ей оставалось только в восторге буквально спрыгнуть со ступенек на платформу и оказаться в почти забытых, неловких, но оттого не менее крепких, чем хотелось бы, объятиях своего крёстного. — Я так рада видеть тебя! — всё же воскликнула она, держа на руках Зефира и наблюдая, как Сириус вытаскивает на платформу её сумку. — И я рад видеть тебя, — сообщил Сириус, откинув волосы с лица. — Без тебя в доме очень пусто, ты даже не представляешь, какой ерундой мне приходилось заниматься всё это время. Я трижды сделал перестановку! Не волнуйся, в твоей комнате я ничего не трогал, только стирал пыль. — Хотела бы я на это посмотреть, — хихикнула Джулия, зная, как трудно Сириусу даются хозяйственные дела. Они двинулись к выходу с платформы, и Джулия вдруг поняла, что не попрощалась с Карлин. Она обернулась и увидела, что её подруга тоже окружена роднёй, а её маленькая сестра и вовсе не выпускает Карли из объятий. Их взгляды встретились, Карли улыбнулась Джулии и помахала ей рукой. Та с улыбкой махнула ладонью в ответ и бросилась догонять Сириуса, даже не собираясь искать Кристофера, чтобы попрощаться и с ним. По дороге домой Джулия рассказала Сириусу о своих впечатлениях от Хогвартса, о Карлин, соседках по комнате и упомянула даже Кристофера. Сириус в свою очередь рассказал ей, как он скучал по ней, как поочерёдно навещали его все члены Ордена, как иногда заходил выздоравливающий после схватки с Волдемортом Дамблдор, и даже как он, Сириус, познакомился с их соседями-магглами, скормив им историю о том, как он и его племянница (то есть, Джулия) приехали в Лондон этим летом после долгих разъездов по всей стране. — Они так жалели тебя, когда я рассказал, что твои родители умерли и никого из родственников, кроме меня, у тебя не осталось, — сообщил Сириус. — Эта бедная женщина чуть не разрыдалась. Джулия рассмеялась. — Так никто из наших соседей не знает, что в нашей квартире умер человек? — уточнила Джулия. Летом Орден много говорил о том, как много мороки с этими магглами и удалением у них ненужных воспоминаний. — Во-первых, не человек, Джулия, а Волдеморт, — поправил её Сириус. — А во-вторых, никто ничего не помнит. Ордену совместно с Министерством удалось убедить их, что прямо перед нашим переездом в квартиру вломились воры или наркоманы или и те, и другие, оттуда и столько шума. Наконец, пришли. Джулия и не заметила, как они дошли от места трансгрессии (того самого парка, в котором Джулия разговаривала с Коламбусом Капенгагеном) до дома. От вида этого родного крыльца, старых ступеней и деревянной двери в квартиру у Джулии защемило сердце. Она с содроганием перешагнула порог своей комнаты и восторженно вздохнула, увидев, что всё здесь осталось как прежде. Да и Сириус не обманул — на полках не было ни пылинки, кровать аккуратно заправлена, занавески на окне убраны специальными заклёпками. Во всём остальном доме сразу замечались изменения: диван переместился в другой угол, на его месте появился книжный шкаф, а в комнате Сириуса вообще стояла новая кровать. — Сириус! Весь дом не узнать! — восхитилась Джулия. — Только ничего не украшено к Рождеству. — Конечно, не украшено, ведь я ждал тебя. Неужели ты забыла, как сильно я не люблю развешивать эту мишуру, к тому же, совершенно один? — возмутился Сириус. — Не любишь и не умеешь, — кивнула Джулия. — И не умею, — согласился Сириус. — Но всё в кладовке, можешь достать, а я пока соображу что-нибудь поесть. Джулия поняла, что Сириус действительно очень рад видеть её, раз даже вызвался готовить. После ужина она достала рождественские украшения из кладовки и принялась развешивать их по дому, отчего её и без того прекрасное настроение взлетело до небес. Однако одно обстоятельство в её комнате заставило Джулию спуститься на землю. Зеркало. То самое, в котором она видела человека (Волдеморта) рядом с собой. Она до сих пор не понимала, что это всё значило, хотя вообще-то особенно по этому поводу не размышляла: сразу же после событий, связанных с этим зеркалом, произошло сразу же столько интересного, что о загадочных видениях из зеркала Джулия даже ни разу не вспомнила. Она медленно прикоснулась к потёртому стеклу, боясь, что сейчас снова случится что-нибудь плохое, но ничего не произошло. Джулия затаила дыхание и, отводя ладонь, закрыла глаза. Ничего. Облегчённо вздохнув, она отошла от зеркала. Ничего не случилось. Может, она как Кристофер, и у неё просто было переутомление? Точно. Ей тогда показалось, это было всего лишь воображение. Или она просто успокаивает себя и не хочет думать логически. Джулия вдруг вспомнила и загадочного Коламбуса Капенгагена. Он говорил, что у неё есть дар, такой же, как у него. А его дар — провидение. Она вспомнила насмешливое лицо Сириуса, когда он рассказывал про уроки прорицания в школе. Они с Джеймсом выбрали его просто чтобы не напрягаться на чём-то вроде нумерологии. Джулия всегда думала, что поступит также — к цифрам её никогда не тянуло, и Древние Руны для неё тёмный лес. Но сейчас она засомневалась. Конечно, судя по рассказам старшекурсников, нынешний учитель Прорицаний была некомпетентна, и её держали в школе только потому, что Волдеморту было известно, что именно она произнесла пророчество, в котором говорилось о Джулии или ребёнке Лонгботтомов. И всё же Джулии захотелось с ней увидеться, поговорить о её даре и том, насколько вглубь детства уходят её первые проявления. Вдруг всё это вовсе никакие не прорицания, а она просто сходит с ума? Ни видений, ни зеркал, ни Коламбуса Капенгагена на самом деле не было, а она всё-таки свихнулась от скуки и жизни в четырёх стенах. Могло ли такое быть на самом деле, Джулия не имела ни малейшего представления. Ей хотелось с кем-нибудь поговорить об этом, но она снова припомнила насмешки Сириуса над наукой прорицания, и разговаривать об этом ей с ним сразу расхотелось. В конце концов, она так устала, что украшать что-либо, кроме своей комнаты, у неё не осталось сил, и она оставила это дело на завтра. Время было уже за полночь, и Джулия с удовольствием улеглась в свою родную кровать, укрылась своим одеялом, которое согревало лучше любых пуховых одеял Хогвартса, и тихая, безмолвная ночь затянула её в свои сонные сети. Проснувшись, Джулия чувствовала и саму себя, и всё вокруг странно опустошённым, как будто за ночь из всего мира выкачали душу. С лёгкой тревогой, постепенно всё более тяжёлым грузом повисающей на сердце, девочка поднялась на ноги и шёпотом позвала Зефира, но тот не отозвался. Джулия огляделась. Комната была такой, какой она видела её вчера перед сном. Выглянув в окно, она обнаружила привычный серый Лондон, заметённый слегка подтаявшим снегом и рождественскими украшениями. С сосулек, свисающих с карниза, капала вода; Джулия не слышала, как она падает на землю, но будто чувствовала это. Тревога всё нарастала и в конце концов достигла своего пика. Джулию не покидало ощущение, что она в доме одна, и в то же время она точно чувствовала чьё-то присутствие. Она хотела было позвать Сириуса, но тут услышала стук. Будто кто-то постучал по стеклу. Джулия вновь обернулась к окну, но она знала, что стук доносился не оттуда. Звук шёл от зеркала, и вместе с пришедшей в голову догадкой, к Джулии пришёл почти животный страх. Она тяжело вздохнула, чувствуя, как бешено в груди колотится сердце. Зеркало казалось пустым, отражающим какую-то белую дымку. Джулия подошла к нему и быстро, чтобы не было соблазна убежать, встала прямо перед ним. Из зеркала на неё смотрели люди. Ей было трудно их не узнать. Её родители. — Мама? Папа? — беззвучно пробормотала Джулия и заметила, что глаза родителей вовсе не направлены на неё, они были затуманены чем-то похожим на ту дымку, которая отражалась в зеркале до того, как появились мама и папа. Джулия ощутила острую необходимость вытащить родителей оттуда. Она знала, что им угрожала опасность. Но никакого способа, кроме как разбить зеркало, она не видела. Джулия протянула обе руки к раме зеркала, намереваясь поднять его, но глаза родителей вдруг прояснились. Они резко повернули к ней головы и вытаращили глаза, как безумные. — Помоги нам, — прошептал Джеймс. — Помоги нам, Джулия, дочка, — подхватила Лили. У неё затряслись руки, которыми она себя обнимала, и кожа резко так побледнела, словно кто-то невидимый нанёс ей на лицо грим. — Что мне сделать? — спросила Джулия почти беззвучно — так у неё пересохло во рту. — Помоги нам, — повторила Лили. И тут они с Джеймсом протянули к Джулии руки, но упёрлись ладонями в стекло. Джулия ошарашенно разглядывала белые, тонкие пальцы своей матери. Она было прикоснулась к её ладони своей, как вдруг родители отчаянно забарабанили кулаками по стеклу, хором умоляя помочь им. — Помоги, Джулия, помоги, помоги, помогипомогипомоги… Джулия в ужасе отпрянул в от зеркала и приложила ладонь ко рту, чтобы самой не закричать от страха. Она не знала, что ей делать, как помочь родителям, и не знала даже, нужно ли вообще им помогать. Эти бледные, измождённые люди с безумными глазами — они ли её родители? Что с ними стало? Перед глазами всё поплыло, голова опустела, все мысли уступили своё место страху, Джулия из последних сил зажмурилась, перед глазами в воцарившейся темноте засверкали вспышки фейерверков. В одном из распустившихся огненных цветков Джулия узнала свою маму и, встряхнув головой, проснулась. Тяжело дыша, она открыла глаза. Она поняла, что лежит в своей кровати в своей же комнате, полной зимнего холодного солнечного света. Зефир топтался у неё на груди, стараясь разбудить. Джулия прислушалась. С улицы через окно до неё долетал чей-то непринуждённый разговор, шумели машины на шоссе. На кухне явно хозяйничал Сириус: гремела посуда, и эти звуки перекрывались громким мелодичным свистом, издаваемым, разумеется, крёстным. Но Джулия никак не могла поверить, что всё, что с ней произошло, было всего лишь сном. Она помнила всё до мельчайших деталей — ощущение пустоты, чувство тревоги, мамины огромные глаза, такие безумные, что становилось совсем уж жутко. Джулия села и откашлялась. У неё в самом деле сильно пересохло во рту, губы даже потрескались. Джулия вся дрожала, и пижамная рубашка прилипла к спине от холодного пота. Зефир обеспокоенно прыгал вокруг неё. Джулия медленно встала и нашла взглядом своё зеркало. Никакой дымки в нём не отражалось. Джулия уже как по инерции прикоснулась в обшарпанному стеклу пальцами и закрыла глаза. Снова лишь пустота и звон в ушах. А ещё огромное облегчение. Может быть, радость её была поспешной, но Джулия просто не могла не радоваться тому, что всё это было всего лишь сном. И сразу же после осознания проблемы Джулия вновь встревожилась. Такие странные сны — это абсолютно точно плохой знак. Ей никогда раньше не снились родители и уж тем более никогда ещё они не вызывали у неё такой страх. Родители всегда существовали в её сознании как герои. Да, с ними была связана самая большая загадка её жизни — почему вообще в ту весеннюю ночь они оказались в этой машине, почему родители погибли, а на Джулии не осталось даже царапин. Но, помимо этого, она никогда не задумывалась о том, что они могли быть живы. Теперь что-то заставляло её сомневаться. Будь в самом деле мертвы, просили бы они о помощи? И что за помощь им требуется? А может ли Джулия её оказать? Она рассеянно подставила стул к одной из полок и достала с неё пыльную картонную коробку. Зефир отчаянно чихнул, попав в облачко пыли, но Джулия не обратила на него внимание. Старые фотокарточки. Не очень-то она любила разглядывать фотографии, пусть даже на них её родители, — ведь это невероятно скучно. Радость была только в том, что фото были волшебными, а значит, двигались. Правда ни на одной из фотографий родители никогда не разговаривали, они только постоянно улыбались ей. Именно поэтому больше Джулии нравилось, когда они не замечали, что она смотрит, и продолжали делать то, за чем их застал неизвестный фотограф. Например, танцевали, смеясь, в осеннем пейзаже. Джулии всегда нравилась мамина кепка на этом снимке. Но сейчас она не для любования кепками достала эту коробку. Джулия собиралась найти хоть что-то, что могло помочь ей понять, живы ли родители и нужна ли им действительно помощь. Какой знак она искала, не было известно даже ей самой. Она перебирала фото, вглядываясь в лица на них, переворачивала их и читала подписи — даты или пояснения к фотографиям или какие-то милые слова дружбы. И никаких зацепок. В комнату постучали, и Джулия вздрогнула — очень уж походил этот стук на тот, из сна. — Привет. Я уже хотел будить тебя, ты так долго спала, — Сириус вошёл, закрыл за собой дверь и облокотился на неё спиной. Его взгляд остановился на коробке и карточках в руках Джулии. — Ты решила разобрать старый хлам? — Не совсем, — качнула головой Джулия. Она пару секунд размышляла, рассказать всё Сириусу или не надо. — Мне приснился сон. Очень странный. Там были мама и папа, они отражались в том зеркале и просили меня помочь им. И… это был очень страшный сон. Сириус поднял брови. — И поэтому ты достала этот хлам, — заключил он. — Я просто считаю, что этот сон, он… вещий, — и, поняв, что сейчас Сириус скажет что-нибудь глупое, Джулия продолжила. — Мне кажется, у меня есть способности к прорицаниям. Знаю, ты, папа, Ремус и Питер никогда не считали этот предмет важным, а мама даже не выбирала его, но мне правда кажется, что во мне есть какая-то сила. Я… знаешь, будто бы предвидела, что Волдеморт придёт к нам, — и она рассказала Сириусу про свои видения в зеркале. — Значит, видения… — протянул Сириус недоверчиво. — Да. Это правда, — твёрдо сказала Джулия. — Ну… Ладно. Ты не сказала, зачем же достала эту коробку. — Я пыталась найти что-нибудь, что подскажет, могут ли мама с папой быть живы. Сириус посмотрел на неё с состраданием в глазах. — Я ведь говорил тебе, как мы нашли ту разбитую машину? — спросил он. — Рассказывал дважды. — И говорил, что и я, и Дамблдор, и Нюниус видели тела твоих родителей? — Конечно, говорил. — И ты, несмотря на всё это, думаешь, что они могут быть живы? Из-за… своего сна? — Я понимаю, как всё это звучит, Сириус, — вздохнула Джулия. — И помню, что вы все считали меня очень впечатлительной и всё такое. Но опустим сон, что ты скажешь про видения? — Совпадение? — Нет, я не про то, что Волдеморт пришёл к нам, хотя это, конечно, тоже странно. И это не совпадение. Но я о том, что видения — это не сны, это было наяву. Хочешь сказать, что у меня были галлюцинации? По лицу Сириуса стало понятно, что примерно в таком духе он и размышлял. — Нет, это не галлюцинации! Пожалуйста, Сириус! И это зеркало… Сначала в нём я увидела эти видения, а теперь мне приснился сон с этим зеркалом, и там были мама с папой. Откуда оно вообще у нас? — Зеркало? Понятия не имею. Оно было здесь, когда мы только пришли сюда, начав скрываться. — Значит, ты не знаешь, откуда оно и кому принадлежало раньше? — расстроенно спросила Джулия. — Нет, не знаю и даже, если честно, не помню, у кого купил эту квартиру, — ответил Сириус, и тон его снова стал тревожным. — Хочешь, чтобы мы выкинули его? — Не надо, — быстро ответила Джулия. Сириус явно заметил, что что-то в её голосе изменилось, но решил не обращать на это внимание. — Тогда, может, хочешь поговорить с Дамблдором? О твоих снах. — Нет, — после недолгой паузы ответила Джулия. — Не надо. — Думаю, он мог бы дать этому объяснение… — Не надо, — в третий раз сказала Джулия. Она поняла, что не хочет, чтобы кто-нибудь ещё узнал об этом. Она хотела разобраться в этом сама, а если всем, ну, пусть даже Дамблдору, рассказывать о видениях, её примут за сумасшедшую. И Джулия улыбнулась. — Ты, наверное, прав. Всё-таки сидеть взаперти такое долгое время было для меня слишком, вот я и придумала себе всякого. — То есть, ты больше не думаешь, что Джеймс и Лили… могут быть живы? — уточнил Сириус. Голос у него звучал не слишком доверчивым, но Джулия услышала в его вопросе ещё и большую печаль. Ей стало стыдно за то, что она заставила крёстного снова думать о погибшем друге, и сразу покачала головой. — Нет, это, наверное, действительно невозможно, — ответила она. Сириус несколько секунд ещё недоверчиво смотрел на неё, но потом удовлетворённо кивнул. — Ну что ж. Я рад, что мы всё решили, — Джулия чувствовала, что Сириус всё ещё сомневается, но надеялась, что он скоро поверит её убеждениям. — Не хочешь сходить в Косой переулок? Я обнаружил, что у нас почти ничего нет для Рождества. — Конечно, хочу, — ещё шире, чем прежде, улыбнулась Джулия. — Отлично. Выходим через полчаса. — Договорились. *** Перед тем, как пойти в магазины, они решили посетить Гринготтс, чтобы пополнить бюджет. Рождество они должны были праздновать вдвоём, но покупок всё равно обещало быть много, да и подарки ещё не были куплены. Не став тревожить сейф Поттеров, они посетили лишь сейф Сириуса. Гоблин, сопровождавший их, косился на них с подозрением, смешанным с изумлением. Даже среди гоблинов их возвращение было большим событием. Сириус был недоволен этим обстоятельством. — Смотрят, как будто мы с тобой лично победили Волдеморта, — негодовал он, когда они вылезли из вагонетки и поплелись к выходу из банка. — Я думала, что тебе нравится внимание, — заметила Джулия. — А чужая слава мне не нужна, — ответил Сириус и вдруг в кого-то врезался. — Можно поаккуратнее? — бросил он через плечо. — Вообще-то ты сам врезался, а тот человек ни в чём не виноват, — возразила Джулия, а Сириус недовольно на неё посмотрел. — В Хогвартсе появился новый предмет? Теперь вас учат доставать людей? — спросил он. — Сириус? — спросил кто-то за их спинами. Они обернулись. Спрашивал тот самый человек, в которого врезался Сириус. — Да, это я, но автографы я не… Лунатик! Джулия тоже узнала его, ведь только сегодня утром разглядывала фотографии. Ремус Люпин. Вообще-то он был ещё вполне молод, но какие-то страшные события заставили его лицо покрыться морщинами раньше, чем положено. И лицо, и тело в целом сильно исхудало, вся поза Ремуса выдавала в нём невероятно уставшего человека, и Джулия сразу же почувствовала к нему жалость. Ещё более жалко ей его стало, когда она увидела, с какой радостью и облегчением смотрит он на Сириуса. — Как я рад видеть тебя! — воскликнул Ремус. — Ты где так долго пропадал? — вопросил Сириус, когда они с Ремусом крепко обнялись. Джулия наблюдала за этой сценой чуть ли не открытым ртом: опять это совпадение — стоило ей утром просмотреть те старые фотографии, на многих из которых был и Ремус, как его же они встречают здесь. Конечно, это действительно могло быть совпадением, и всё же это настораживало. — То тут, то там, — слабо улыбнулся Ремус. — Вообще-то меня не было в Англии последние семь лет. Как раз с тех пор, как на меня начали охоту пожирательские оборотни. — Я был уверен, что ты умер, — сказал Сириус, уже немного смирив свой пыл. — А я какое-то время думал, что покойник ты, — ответил Ремус всё с той же усмешкой. — Не ты один, — недовольно сказал Сириус. — Так значит, ты… — тут взгляд Ремуса переместился на Джулию. Улыбка его сразу стала печальной, но по лицу было видно, что он рад увидеть её. — Здравствуйте, — Джулия тоже улыбнулась и смущённо кивнула Ремусу. Тот поражённо взглянул на Сириуса. — Так похожа на него… — протянул Ремус. — Да, — с грустью согласился Сириус. — Я так рад познакомиться с тобой, я Ремус Люпин, мы с твоим отцом… — Я знаю, кто вы, — перебила его Джулия. — И я тоже счастлива увидеть вас и очень рада, что вы вернулись в Англию, Сириусу очень одиноко одному. Ремус немного усмехнулся и хотел было что-то сказать, но Сириус не дал: — И правда, Лунатик, что ты делаешь здесь? Пришёл посмотреть на два последних сикля в своём сейфе? Ремус посмотрел на него укоризненно, но кивнул. — Примерно за этим. Ты же знаешь, мне с моим… — тут он обеспокоенно и слегка смущённо посмотрел на Джулию, и та ободряюще улыбнулась ему. — С моими данными трудно отыскать работу, и я решил попытать счастья здесь. Всё-таки Дамблдор… — Понимаю, — кивнул Сириус. — А мы с Джулией пришли в Косой переулок, чтобы купить чего-нибудь к Рождеству, — сообщил Сириус. Они с Джулией переглянулись и поняли, что думают об одном и том же. — Лунатик! Ты обязан отпраздновать Рождество с нами. — Да, — кивнула Джулия. — Вы не представляете, как мы с Сириусом устали каждое Рождество быть лишь вдвоём. — Я даже не знаю, что сказать… — начал Ремус, и Сириус снова перебил его. — Да брось, Лунатик, как будто тебе есть, из чего выбирать. — Конечно, я согласен, — закончил Ремус, укоризненно глянув на Сириуса. — Ты, видимо, совсем отвык от общения с людьми, никак не даёшь договорить. — Можно подумать, ты завёл много знакомств, — закатил глаза Сириус. — Так где же вы были всё это время? — спросила Джулия. — А об этом поговорим дома, — прервал её Сириус. — Мне надоело быть экспонатом. Пойдёмте. И, игнорируя любопытные взгляды гоблинов и посетителей банка, они направились обратно в Косой переулок. Джулия вспоминала прошлое Рождество, как они с Сириусом под мантией-невидимкой заходили в пустующие магазинчики и не могли много всего себе позволить. Теперь всё было по-другому, и даже сам переулок потерпел изменения с тех пор, как Джулия была здесь в последний раз: никаких портретов Пожирателей Смерти и зловещих надписей на фотографиях Волдеморта; закрытых дверей и заколоченных витрин почти не осталось, и на каждой витрине украшения к Рождеству; толпы народа (Джулия смогла узнать среди людей пару учеников Хогвартса и даже поздоровалась с хаффлпаффцем с третьего курса, Седриком Диггори). К тому же, Джулия чувствовала изменения в самой себе хотя бы потому, что стала более открытой и в прямом смысле (ведь больше не надо было прятаться под мантией-невидимкой), и в переносном — нахождение в Хогвартсе и дружба с Карли пошли ей на пользу. Она видела также, что и Сириус рад тому, как у них всё хорошо идёт, и Джулии даже стало вновь перед ним стыдно, но теперь уже просто за то, что она заставила его волноваться за неё и думать над её странностями. Она пообещала себе, что больше не будет заводить с ним разговор о сне и видениях в зеркале, и даже решила, что ещё раз скажет ему, чтобы он не переживал за неё. А пока он о чём-то говорил с Ремусом Люпином, идя чуть впереди отставшей от них Джулии. Опомнившись, она догнала их и, вспомнив прежние совсем детские времена, взяла Сириуса за руку. Он посмотрел на неё удивлённо, но Джулия улыбнулась на его взгляд, и он чуть улыбнулся ей в ответ. Они вернулись домой. Джулия познакомила Ремуса с Зефиром, а потом помогала Сириусу разобрать покупки и показала Ремусу дом и его комнату. — Вы можете оставаться здесь сколько угодно, — сказала Джулия, увидев, как сконфуженно Ремус оглядывает комнату — маленькую гостевую, в которую ни Джулия, ни Сириус не заходили больше года. — Вот увидите, Сириус будет очень рад, что вы здесь. По правде, мы с ним тут с ума сходили, когда жили одни, а теперь, без меня, ему совсем тоскливо. Ремус перевёл взгляд на неё и улыбнулся. — Джулия, ты похожа на своего отца, но характер у тебя матери, — заметил он. — Она также, как и ты, всегда была добра ко мне. Джулия не знала, что на это ответить и поэтому просто улыбнулась, чувствуя себя при этом невероятно глупо. Ремус снова начал оглядывать комнату, а потом принялся искать что-то в своём хлопком чемодане. Джулия всё это время вглядывалась в его лицо и сравнивала его с тем лицом на фотографиях, стараясь понять, что произошло с этим человеком за годы скитаний по свету, сколько раз он хотел сдаться, опустить руки — легко ли скрываться одинокому оборотню в то время, как властвует Тёмный Лорд? Тут Джулию позвал из кухни Сириус, и она поняла, что всё ещё рассматривает Ремуса, причиняя ему неудобства, да ещё и Сириуса заставила ждать, ведь обещала ему, что поможет накрыть Рождественский стол. Извинившись перед Люпином, Джулия побежала на кухню к Сириусу. — Прости, я показывала мистеру Люпину комнату, — оправдалась она. — Мистер Люпин? — прыснул Сириус. — Ты бы ещё назвала его «господин Ремус Джон Люпин-Лунатик II», — он изобразил в воздухе кавычки. — Я всего лишь была вежлива, я с мис… Ремусом не так давно знакома, как с тобой или Мэри, — напомнила Джулия. — И всё же, называй меня Ремусом, Джулия, — сказал Ремус, входя на кухню вслед за ней. — К слову, Сириус, я, в отличие от тебя, первый в своём роде Ремус Люпин, а никакой не второй. — Только не надо напоминать мне о прелестях рождения в нормальной семье, а не в Древнейшем и Благороднейшем семействе Блэк, — сказал Сириус. — Ты, Джулия, упомянула Мэри? Речь о Мэри Макдональд? — игнорируя выпал Сириуса, спросил Ремус. — Да, о ней, она ведь моя крёстная, — кивнула Джулия. — Я и забыл об этом, — задумчиво произнёс Ремус. — Кстати, Сириус, Мэри не придёт на Рождество? — спросила Джулия. — Вообще-то тебе следует лучше знать об этом, чем мне, — напомнил ей Сириус непринуждённо, — но нет, она осталась в Хогвартсе, там слишком много дел. — В Хогвартсе? — переспросил Ремус. — Да, наша Мэри Макдональд в этом году стала профессором Защиты в школе, — кивнул Сириус. — Я не знал об этом. — Пора тебе, Лунатик, понять, что ты сейчас ничего не знаешь, — сказал Сириус. — Но давайте уже есть, я умираю с голоду. — Ого, у меня давно не было такого пира, — с аппетитом потирая руки, сказал Ремус. — У нас тоже, — шепнула Джулия, садясь за стол, и Ремус тихо рассмеялся. По сравнению с прошлогодним Рождеством, да и всеми праздниками в целом, сегодняшний стол действительно можно было назвать пиром — здесь были и бифштексы, и пуддинг, и пирог, и чипсы с соусом и много-много всего, отчего Джулия вспомнила Хогвартс и его роскошные пиры в честь начала учебного года и Хэллоуина. — Так где же вы… ты всё это время был, Ремус? — вспомнив эту тему спросила Джулия. — О, много где, побывал даже в Италии. Жаль, отдохнуть не удалось, — слабо улыбнулся Ремус. — Я ушёл на юг Европы, спасаясь от преследования подвластных Волдеморту оборотней. Стоит ли говорить, что на юге тоже было небезопасно? Впрочем, я и не надеялся на то, что смогу скрыться, поэтому нигде не задерживался надолго. Спустя пару лет таких перебежек я наткнулся на организацию сопротивления, вроде нашего Ордена. Там собирались такие же отверженные, как я, они разрабатывали план по уничтожению Волдеморта, и я было подумал, что нашёл то, что искал, но наше общество рассекретили и напали, большинство убили, а мне удалось сбежать. Ещё пара лет скитаний, после чего я подался обратно на север, в сторону Англии, думал вернуться в Орден, узнать, как здесь идут дела, может, чем-то помочь — не хотел оставаться в стороне, если ещё есть шанс сопротивляться. Но до Англии мне не удалось добраться, я вновь встретил одну организацию. Они рассказывали, что Дамблдор нашёл какой-то способ убить Волдеморта. Тогда я уж точно решил, что должен вернуться в Орден, помочь Дамблдору, но эти люди не выпустили меня, оказалось, что на их руководителя был наложен Империус. Он собрал всех нас вместе, чтобы узнать, что нам известно, и сдать Волдеморту как ценные источники информации. Большинство из тех, кто попался в эту ловушку, вряд ли обладали какой бы то ни было информацией — ценной или нет, но тот парень, похоже, и без Империуса, был немного не в себе. Тут мне помогла моя проблема, наверное, впервые в жизни — скоро было полнолуние, и я превратился в чудовище. Вероятно, сильно напугал там всех, этого я не помню, но на следующее утро я каким-то образом очнулся в лесу в десятке миль от ближайшего города. Когда я выбрался оттуда, до меня дошли слухи об убийстве Волдеморта. Начались массовые суды над Пожирателями, моё возвращение в Лондон могло вызвать вопросы, и я задержался за границей ещё на какое-то время. И вот, только позавчера, наконец, вернулся в Англию, в Лондон, — выдохнул Люпин. Сириус присвистнул, Джулия поражённо смотрела на Ремуса и теперь точно видела перед собой человека, пережившего множество испытаний. Каждая морщинка на его лице, каждый седой волос на голове — всё это следы переживаний, страха и боли. И она вспоминала это же, но более молодое лицо на старых фотографиях, а потом переводила взгляд на Сириуса и видела прожитые годы и на его лице. Незаметно смахнув внезапные слёзы с глаз, Джулия порывисто выдохнула и снова посмотрела на Ремуса. — Нам очень жаль, что вам пришлось столько всего пережить, — сказала она, совсем забыв, что должна говорить «ты». — Но теперь вы здесь, с нами, и всё будет хорошо. Ремус в очередной раз улыбнулся ей и кивнул. — Мне тоже очень жаль, Джулия, что ты за такое короткое время, что ты живёшь, столько всего на себе испытала. Ты очень сильная, как и твои родители. Джулия смущённо кивнула, снова не зная, что ответить, потому что сама и не думала сравнивать себя с мамой и папой — это было бы всё равно что сравнивать землю и небо. Она снова вспомнила утро и свой сон и подумала, говорить ли Ремусу об этом, но потом вспомнила и про то, что обещала себе не затрагивать эту тему при Сириусе. К тому же, Сириус и Ремус начали говорить о чём-то другом, вспоминали школу, экзамены, Снейпа-Нюниуса, Джеймса, Лили, Мэри и даже Питера Петтигрю. Джулии захотелось послушать про них всех, и она отбросила плохие мысли подальше от сегодняшнего вечера, надеясь, что мысли эти навсегда покинули её голову.