***
1943, Аццано Когда Стив выпрыгнул из самолета куда-то в неизвестность и темноту, разрываемую вспышками прожекторов и бомб, напоминавших ему салют на Четвертое июля, он вдруг почувствовал себя живым. Как будто он наконец оказался на своем месте, том самом, что было уготовано ему судьбой, или богом, или любой высшей силой, что приглядывает там за ними. Хотя, конечно, сейчас, кто бы это ни был, видимо, умер или сошел с ума. Удар о землю привел его в чувства. Он оказался на просеке рядом с глухим темным лесом. Вдалеке сквозь черноту деревьев пробивались огни гидровской базы. Стив прошел вперед, вглядываясь в темень под ногами и с облегчением заметил, что деревья расступаются и открывают широкую дорогу, вспоротую следами шин. Что ж, хотя бы теперь он знает, как попасть внутрь этой “неприступной” крепости. Ждать, к счастью, пришлось недолго. Очень скоро он услышал шум приближающихся машин и из-за поворота показалась колонна крытых брезентом грузовиков. Когда последний из них поравнялся со Стивом, он запрыгнул в кузов. И ему хватило нескольких секунд, которые потребовались уставшим, сонным солдатам на то, чтобы понять, что произошло, чтобы вырубить их. Стараясь действовать как можно быстрее, Стив стянул с одного из них форму и быстро переоделся. Начиналось все довольно удачно. И, затаившись в темноте, сжимая в руках винтовку, Стив без конца ловил себя на одной и той же мысли: “Пусть он будет жив. Пожалуйста, пусть он будет жив”. Он услышал лязг ворот, выждал еще минуту и, осторожно выглянув наружу, чтобы убедиться, что никто его не заметит, выпрыгнул из кузова. База была больше похожа на огромный завод. Стив пробирался сквозь этот металлический лабиринт, мимо жарких цехов, алых в отблесках гигантских печей, вслушиваясь в непрерывное биение машин. Но чем дальше он пробирался, тем тише становилось вокруг. Он спустился на несколько уровней ниже, чувствуя, как будто погружается в глотку чудовища. За одним из поворотов он увидел нескольких людей в рванье, напоминавшем остатки военной формы, оборванных, уставших, едва переставляющих ноги. Их сопровождали двое гидровских агентов. Стив пристроился следом, и, как он и надеялся, они вывели его к пленникам. Он, конечно, догадывался, что Гидра едва ли будет соблюдать соглашение о гуманном отношении к военнопленным, но к такому он готов не был. Не камеры, нет, здесь были клетки, сотни клеток, большая часть из которых, правда, пустовала. Но сомнений в том, что их в скором времени постараются заполнить, у Стива не было. В воздухе стоял гнилостный запах бесчеловечности. Стив сделал глубокий вдох и с особым удовольствием бросился на одного из охранников, сдавливая его проклятое горло. Когда тот прекратил дергаться в его руках, Стив снял у него ключи с пояса и двинулся к одной из клеток, на ходу стягивая с головы гидровский шлем. Увидев его, некоторые из пленных встали и попятились назад. Стив успел пожалеть о том, что его американская форма осталась сейчас в кузове одного из грузовиков. Расположить их к себе было бы куда легче. — Я пришел помочь вам, — сказал он, в подтверждение своих слов открывая замок. — Помочь? Ты кто такой? — спросил его высокий мужчина с ярко-рыжими усами, судя по произношению — англичанин. Стив не нашелся, что ему ответить и сказал просто: — Друг. Поверили они ему или нет, особого значения не имело. Открытая дверь оказалась лучшим аргументом. Стив отдал усачу ключи и спросил: — Это все пленные? Я слышал, что они взяли около четырехсот человек. Или здесь есть еще камеры? – а потом добавил: – Я ищу сержанта Джеймса Барнса. — Это все, кто выжил. Еще пару недель назад нас было гораздо больше, это правда. Тут другой пленный сказал: — Если твоего сержанта здесь нет, он может быть в изоляторе. Но оттуда обычно не возвращаются. — Значит изолятор. Ясно, — “не возвращаются” эхом билось где-то в горле. Но ничего, сдаваться было рано. — Выпускайте остальных. Когда выйдете наружу, двигайтесь на запад. Я присоединюсь к вам перед просекой и помогу добраться до самолета, который вытащит нас отсюда. Он посмотрел на этих измученных, уставших людей, их было не больше пятидесяти человек. Но все же сказал: — Парни, задайте им жару напоследок. — В этом уж не сомневайся, нам есть за что сказать им спасибо.***
Стив шел по длинному коридору, заглядывая в каждую дверь. Он не знал, что сделает, если не найдет Баки. Он не знал, сможет ли смириться и уйти с остальными. Или останется здесь обшаривать каждый угол этой чертовой базы, чтобы наверняка убедиться, что его здесь нет. Но Стив боялся и другого. Боялся, что даже если он встретит Барнса, тот его не узнает. Не из-за сыворотки, нет. Из-за того, что Баки оставил его чистым, а теперь Стив был весь покрыт грязью, чужой кровью и смертью. И как он сможет это объяснить другу, Стив не знал. Поэтому, когда он увидел Баки на этом металлическом столе, повторяющего, как молитву, свои имя и номер, словно боялся их забыть, словно это было последнее, что держало его в этой жизни, Стив вдруг остановился, не решаясь прикоснуться к нему. Не зная, имеет ли на это право. — Стиви? — вдруг он услышал его хриплый голос. — Стиви, это ты? Стив заставил себя действовать. — Да. Да, это я, Баки, я здесь, — он подошел к нему, помог сесть. Баки, казалось, не совсем понимал, что происходит. — Ты... Ты разве не должен быть ниже? — Это долгая история, я тебе ее в красках расскажу, когда мы с тобой выберемся. Ты можешь встать? Стив закинул его руку себе на плечо, помогая слезть со стола. Тот покачивался немного, но все же смог идти. Стив хотел разрыдаться от облегчения. — Нет, ты точно был меньше. Скажи мне, что это не я сошел с ума. — Ты кажешься мне вполне вменяемым, а я действительно немного подрос. Баки ухмыльнулся. Едва живой, на базе, кишащей нацистами, он улыбнулся. И Стив подумал, что от любви к нему он был готов умереть на этом самом месте. — Не делай поспешных выводов, Стиви, не делай поспешных выводов, — Баки отпустил его руку и сделал несколько первых неуверенных шагов, а потом сказал, — порядок, я могу идти. И это, скажу я тебе, отличные новости. В этот момент откуда-то издалека, сотрясая всю эту инфернальную механическую громаду, прогремел взрыв. — Видимо, когда я сказал твоим друзьям задать Гидре жару, они поняли меня слишком буквально… Надо спешить, пока тут все не обрушилось к чертям. Они двинулись вперед, преодолевая один зал за другим, добрались до последнего из цехов и подошли к узкому мостику, соединяющему две верхние галереи. — Стив, мы тут не одни, — сказал Баки, когда они подошли к самому краю. На другой стороне стояли двое мужчин: высокий, с острым нервным лицом в гидровской военной форме и второй, пониже, в гражданском костюме. — Я знаю, кто это, — сказал Стив, увидев первого. Он встречал его фотографию в файлах доктора Эрскина. — Это Иоганн Шмидт, он руководит Гидрой. — Так-так, а вот и беглецы, — услышал он неприятный голос, оставшийся холодным несмотря на огненный ад, разгорающийся внизу, — это вы устроили здесь этот бедлам? Прежде, чем Стив успел отреагировать, Баки выхватил у него из кобуры пистолет и выстрелил. Стив был уверен, что тот попадет в цель, но Шмидт каким-то молниеносным, едва уловимым движением отклонился в сторону и увернулся. Пуля задела ему щеку, но не было никакой крови. Кожа просто отслоилась от кости и повисла каким-то неаккуратным лоскутом. Шмидт дотронулся до лица и, к ужасу Стива, просто оторвал кусок, как будто это была часть маски, а не живая плоть. Под ним обнажился странный, алого цвета череп. Баки выстрелил еще раз, но тот снова увернулся. Второй мужчина нажал на какую-то кнопку, и мост разделился на две части, отрезая Стива и Баки не только от противников, но и от лифтов, ведущих наружу. — Doktor Zola, — сказал Шмидт раздраженно, — beeilen Sie sich! Тот засуетился, засеменив к лифту вслед за Шмидтом, и прежде, чем Баки успел перезарядить опустевший магазин, они скрылись за закрывшимися дверями. Баки выругался. Стив, конечно, тоже злился из-за того, что они упустили Шмидта, но еще больше его волновало то, что им отрезали путь к отступлению. Они двинулись дальше по галерее и вышли к узкой балке, протянувшейся над пылающей бездной. — Так, давай по одному, — Стив взял Баки за локоть, придерживая, помог ему встать на нее. Баки двинулся вперед, медленно продвигаясь к другой стороне. Потом он вдруг пошатнулся, раздался гулкий скрежет металла, и балка прогнулась под его весом. Он замер, снова поймал равновесие и продолжил идти. Стив чувствовал, как бешено стучит у самого горла его сердце. Если Баки вдруг сорвется, если конструкция не выдержит, он никак не сможет помочь. Оставалось только смотреть, как тот шаг за шагом продвигается вперед, и надеяться на лучшее. Идти оставалось не больше десяти футов, когда Стив снова услышал скрежет. Баки замер, но затем, словно почувствовав, как сдают крепления, рванул вперед и, ровно в тот момент, когда балка рухнула вниз, успел прыгнуть и ухватиться за поручень на другой стороне. Он обернулся назад на Стива. — Надо найти веревку! У них, конечно же, не было времени искать никакую веревку, и оба это понимали. — Беги! Уходи отсюда! — крикнул ему Стив. Как глупо это все заканчивалось, как глупо и бессмысленно. Но хотя бы он смог помочь Баки. — Нет, без тебя я не уйду! — Стив услышал в его голосе такую стальную решимость, что понял, что спорить бесполезно. Он останется здесь умирать со Стивом, но не сдвинется с места. А значит, Стив должен хотя бы попытаться выжить. Он бросил последний взгляд вниз, разбежался и прыгнул. Он был уверен, что не сможет, что сорвется и сгинет во всполохах огня и жара. Но вместо этого Стив упал прямо Барнсу под ноги. Тот дал ему руку, помог встать, и, не оглядываясь больше назад, они бросились прочь. Когда они выбрались на улицу, Стиву сначала показалось, что пока они петляли в лабиринтах гидровского завода, наступил рассвет. Так ярко освещал все вокруг яростно пылающий пожар. Пахло гарью, жженой резиной и подгоревшим мясом. Люди, в одинаковых черных шлемах, как муравьи вились вокруг, не обращая на них никакого внимания. Как будто они уже знали, что Шмидт их бросил и теперь заботились только о том, чтобы выжить. Стараясь держаться в тени, Стив и Баки добрались до просеки, где в стороне от суеты и огня их ждали спасшиеся пленные. Еще на базе Стиву казалось, что их было немного. Но теперь... Филлипс говорил, что взяли около четырехсот человек. Перед ним стояло двадцать пять солдат. — Вы добрались до нас, — Стив разглядел уже знакомого ему усача, — мы надеялись, что вы сможете. Мы потеряли нескольких ребят по дороге. Мой друг Дернир схватил пулю в грудь. Кое-кого здесь тоже зацепило. Далеко нам до твоего самолета? Стив смотрел на этих людей, думая о всех тех, кто погиб, пытаясь выбраться. Может, Филлипс был прав, может, он не должен был вмешиваться? — Пойдемте, здесь не слишком далеко, — сказал он, стараясь не смотреть им в глаза. Стараясь не смотреть на Баки. Они углубились в тень леса, в мрачной тишине продвигаясь все дальше в чащу. К тому моменту, как они добрались до самолета Говарда, несмотря на то что шли они едва ли больше получаса, несколько человек уже не могли стоять на ногах сами и опирались на своих не менее измученных товарищей. Дернира, француза с приятным, живым лицом, побледневшим от боли и кровопотери, Стив практически нес на себе. Пегги ждала их у самолета. Когда Стив подошел ближе, то увидел, что она смотрела на выбравшихся с каким-то тяжелым чувством потери. Она надеялась на что-то совсем другое, понял он. Она не ожидала, что он приведет за собой горстку живых трупов, некоторые из которых, возможно, даже не переживут полет. Они успели взлететь затемно, рассвет догнал их уже за вражеской территорией. В бледно розовом свете, пробивающимся в кабину, Стив наконец рассмотрел своих спутников. Они сидели, сбившись в кучу, прижавшись друг другу, как будто все еще боялись, что их заберут обратно, как будто надеялись найти спасение друг в друге. Он поймал взгляд Баки, и в его глазах увидел такую тоску, что впервые задумался, кем ему были эти люди? Знал ли он погибших? Сколько друзей он потерял сегодня? Они приземлились недалеко от лагеря. Филлипс уже ждал их там. Говард вышел первым, видимо, в надежде, что сможет разрядить обстановку. Но полковник даже не стал его слушать. — Сэр, — начала подошедшая следом за ним Пегги, — послушайте… — Я ни слова не хочу слышать от Вас сегодня, агент Картер. Вы меня поняли? Ни слова. Стив не видел, чтобы Пегги хоть когда-то позволяла так с собой разговаривать. Но сейчас она замолчала. Он подошел к Филлипсу: — Сэр, я нарушил устав и готов понести наказание. Я… — Роджерс, закройте рот. И будьте уверены, что наказание Вы понесете. Скольких людей Вы привели? — Двадцать шесть, сэр. — Двадцать шесть. И Вы рискнули жизнью одного из моих лучших агентов, жизнью нашего лучшего инженера и своей, которая, чтобы Вы знали, Роджерс, Вам даже не принадлежит. Ваша жизнь, все что у Вас есть — это разработки СНР, это мы решаем, как ими распоряжаться. Сколько пленных Вы потеряли в процессе операции? — Половину, сэр. Мы потеряли половину. — А ваш сержант что, нашли его? — Да, сэр. — Я бы порадовался за Вас, но из-за Вашей самонадеянности кто-то другой своего сержанта больше никогда не увидит. И мне кажется это чертовски несправедливым. Усач, которого, как Стив выяснил, звали Дум-Дум, уже некоторое время слушавший их разговор, возразил: — Если бы за нами не пришел вот этот парень, мы бы все были мертвы. — Это не имеет значения! Значит, сегодня ему повезло, вам повезло. Но это все слепая удача. Он мог оказаться в другом месте и скомпрометировать нас, из-за него могли умереть все до единого, включая его самого. Так что заткнитесь и не мешайте мне разговаривать с моим агентом. Это ясно? А ты, заруби себе на носу, парень, ты вытащил золотой билет, потому что меня убедили, что ты умеешь слушаться приказов. И меня, мать твою, обманули. Стив выдержал его тяжелый взгляд, пронизывающий насквозь. Выдержал справедливый укор, это честное: ты не достоин. — Беречь тебя больше никто не будет, уважать твое особое мнение тут больше никто не будет. Хочешь быть героем — я дам тебе возможность блеснуть. — Филлипс отвернулся от него, не отдав даже команды “вольно”. — Агент Картер, я хочу, чтобы этим людям оказали первую помощь, а потом они должны быть готовы к допросу. Я хочу, чтобы они объяснили, как им всем удалось выжить. После того, как Филлипс ушел, вокруг еще какое-то время стояла пронзительная тишина. Ее нарушил Баки: — Двадцать пять. — Что? — переспросил Стив. — Я сказал “двадцать пять”. Вернулось двадцать пять человек, а не двадцать шесть. Дернир не пережил полет.***
2014, Нью-Йорк — Как же они заебали, — мрачно сказал Брок, опрокидывая шот водки. Стив вздохнул. Никогда в жизни он так не жалел о неспособности напиться, как в компании Брока. Тот обладал поразительным талантом упиваться в рвань и сохранять при этом полную дееспособность. И оставался крайне разговорчивым. — Кто на этот раз, Рамлоу? — Да эти ебаные мудозвоны, выпрыгивающие из собственных трусов, чтобы поудачнее подлизать Пирсу. Пирс, как выяснил Стив на одной из таких попоек, был не только серьезным человеком в правительстве, не только имел массу рычагов давления на ЩИТ, Пирс был лидером одной из крупных гидровских ячеек. В которую Брок надеялся затащить Стива. — И что на этот раз они сделали? — спросил Стив, забирая один из шотов себе. Не потому, что хотел его выпить, а потому, что не хотел, чтобы это сделал Брок. — Да ничего они не сделали, просто это фанатичное, блядь, вскидывание рук, эти зловещие перешептывания о вырастающих головах, это сводит меня с ума. Я каждый раз, как это вижу, хочу их всех перестрелять. — Люди держатся за традиции. Им кажется, что нас это объединяет, — пожал плечами Стив. — Объединяет, ага, конечно. Чувствуешь себя объединенным с этими придурками в шлемах? — он встал из-за стола, немного покачиваясь двинулся в сторону кухонной стойки. Они пили в его небольшой квартире. Она была совершенно необжитой, в том смысле, что нигде не было фотографий в рамках, красивой посуды или других вещей, которыми люди обычно заставляют свое жилище, чтобы почувствовать себя как дома. Брок же чувствовал себя как дома в основном на заданиях, со смертью, дышащей в затылок, с адреналином и бьющей в плечо отдачей. Поэтому единственным, что украшало его съемное жилье, была разбросанная местами одежда, коробки из-под заказанной на дом еды и кое-какие книги. — Я вообще редко чувствую единение с кем-то. — В том-то и дело, — Брок достал из морозилки новую бутылку водки, хлопнул дверцей и вернулся за стол. — И нахуя это нужно? Какой-то сраный тимбилдинг. Я своих ребят и без всяких агитационных собраний знаю лучше собственной матери. Агитационные собрания были их общим с Рамлоу кошмаром. Когда Стив первый раз о них услышал, он решил, что это какая-то шутка или преувеличение, но нет, оказалось, что как только ты переходишь из разряда мальчика на побегушках и получаешь доступ к хоть насколько-то реальным делам, в твоей жизни появляются периодические встречи, на которых обсуждаются общие и великие цели великой Организации. Не планы, не конкретная последовательность действий. Нет, желторотым агентам промывают мозги восторженными разговорами о великой нации и ее великом предназначении. Слово “великий” употребляется рекордное количество раз. Брок утверждал, что один раз старательно подсчитывал и в результате вышел “хрелион”. Впрочем, Брок, в силу своей исключительной важности появлялся там редко, а вот Стиву откосить удавалось не всегда. И слушая избитые фашистские лозунги и выкрики либо слишком молодой и восторженной, либо в край обдолбанной аудитории, Стив думал, что лучше бы он наизусть выучил песню звездно-полосатого капитана и распевал ее в короткой красной юбочке, чем в сотый раз терпел какую-то ересь про иммигрантов, да простит его ирландская кровь Сары. — А вообще, Стив, я давно хотел сказать тебе, что собираюсь выкатить Пирсу предъяву на тему того, что мне не хватает людей. И что ты со своим охуительным опытом мне необходим, — Рамлоу опрокинул еще шот и со стуком поставил стопку на стол. — Что скажешь? — Ты хочешь взять меня в СТРАЙК? — Если хочешь. — Даже не знаю... Хочу ли я отказаться от невнятного хулиганства с фанатичными идиотами и перейти в адекватную опергруппу? Даже, блядь, не знаю, Рамлоу. — Тогда решили. Надо только дождаться правильного момента. Но, между нами, Пирс собирается развязать кое-какое дерьмо, и хорошие люди ему очень пригодятся.