Личные желания

Раскрыть глаза было трудно. По всем канонам жанра голова налилась свинцом, тело онемело, во рту был какой-то странный привкус, в ушах звенело. Вчера Бонни сказала, что они не собираются быть в хлам через час. Так и было, они были в дрова уже через два часа. Сначала были два дайкири, потом они взяли бутылку шампанского, его затребовала Нора, потом пошли. А куда они пошли? Беннет урывками помнит центральный парк, снова они куда-то идут, а потом какой-то дом. Всё, на этом картинка обрывается. Ведьма даже не помнит, о чём говорила с Норой. Она смотрит в знакомый потолок и клянётся, что больше никогда-никогда не будет пить. Потом думает с полминуты и отменяет свою клятву, вспоминая, что за всю её жизнь так ни разу и не сработало. Просто обещает себе больше не пить так много. Глубокий вдох и девушка рывком принимает сидячее положение. Нет смысла тратить время на самобичевание и страдания, лучше встать и, наконец, принять таблетку. Бонни сразу хватается за голову и едва не ложится обратно. Она в гостиной, вся продрогла, потому что не закрыла окно. Наверное, именно поэтому вчера девушка легла спать в пальто. Ведьма поднимается, щурясь от солнца и ёжась от холода, подходит и закрывает окно. Даже не смотрит, какая там погода, она бы сейчас лично удавила каждую поющую птичку. Разворачивается и видит Нору. Еретик спит в раскладном кресле, в обнимку с пустой бутылкой. Верхней одежды на ней нет, но зато есть обувь. Беннет смотрит на свои ноги и обнаруживает, что также осталась в своих сапогах. Так вот почему так ноги болят, они просто затекли за ночь. Девушка прямо на месте скидывает с себя ненавистные каблуки. Смотрит на Нору и думает тоже стащить с неё обувь, чтобы при пробуждении ей не было бы так хреново, но потом вспоминает, что она на половину вампир, а значит с кровообращением дела у неё, скорее всего, обстоят иначе. Даже если это не так, то они всё равно не настолько близки, а Бонни не из тех людей, которые считают, что одна пьянка может сделать лучшими друзьями. Беннет поднимает с пола пару обуви и идёт в кухню. По пути заглядывает в прихожую за тапочками, на полу был страшный сквозняк, и оставляет сапоги там. Возле вешалки стоит розовый чемодан, который ей вчера помог занести Стэфан. Чёрт, этот говнюк вчера просто оставил её на съедение волкам. Пусть только попросит её о чём-то. Конечно, она и так ехала сюда с чётким сводом правил, где первым было даже не думать выполнять чьи-то пожелания, но теперь это имеет двойную основу. Снимает там пальто и смотрит на себя в зеркало. Волосы спутались, на щеке засохшая слюна, глаза слезятся. По-хорошему, надо принять душ, но в любой момент может проснуться Хильдегард и будет очень неловко. Поэтому Беннет идёт в ванну, умывается, благодаря Фортуну, что вчера не использовала ни тушь, ни помаду, расчёсывается, осматривает себя в зеркале и тяжело вздыхает. На кухне из окон не льёт свет, намного теплее, и, вообще, царит полное умиротворение. Бонни возвращается в прихожую, к чемодану, и достаёт из него тостер, фен, кипятильник, зарядку для телефона, другую кофту, потому что та, которая на ней, ужасно пахла и была чем-то заляпана. Разносит вещи по их местам, переодевается, периодически заглядывает в гостиную, проверяя, не проснулась ли её незваная гостья. А она, кажется, спала как убитая, и сколько бы шума, не важно, намеренно или случайно, ни создавала хозяйка дома, Нора не просыпалась. Ну ладно, пусть спит. Так даже лучше, не так одиноко в доме. Странно получается, раньше ей в своём убежище всё было нипочём, а сейчас так одиноко. Наверное, дело в обстановке. Во время последнего своего прибывания здесь, ведьма сделала всё, чтобы превратить этот дом в пустышку. Это и про сбор вещей, и про её внеплановую истерику с утилизацией всех сувениров и подарков. Пустые комоды, стеллажи, стены. От этого становилось по-настоящему грустно. Потому что она просто не знает, когда этот дом вновь обретёт былой уют. Бонни теперь живёт не здесь и вряд ли это переменится в ближайшие лет десять, а приезжать сюда по выходным затратно, больно, и просто не к кому. Нет, наверное все сделают вид, будто очень ждут, и даже примут с распростёртыми объятиями, но фактически здесь никому не будет дела до неё. Приезжать сюда стоит, пожалуй, только ради годовщины смерти бабушки, которую она, кстати, пропустила в этом году из-за учёбы. Надо будет сходить на кладбище. Довольно о грустном, лучше подумать о насущном. В холодильнике мышь повесилась, в шкафчиках нет даже хлопьев, только соль, чайная заварка, какие-то специи и крупы. Ну, ещё в дальнем верхнем шкафчике стоит бутылка бурбона, но сейчас это абсолютно бесполезно. Вздохнула и мысленно прибавила к походу на кладбище поход в магазин. А пока она заваривает чай, ставит телефон на зарядку, выпивает аспирин и звонит в доставку пиццы. Еду привезут чуть меньше чем через час, Нора всё ещё спит. Бонни смотрит на часы и думает, что тоже должна сейчас спать, девять утра, как-никак. Но ничего, кто рано встаёт, тот всё успевает. Было бы ещё, что успевать. Звонок в дверь, доставщик передаёт еду. Девушка перекладывает всё на одну большую тарелку, Шейла терпеть не могла, когда ели из коробки, наливает себе очередную кружку чая. Как только она садится за стол и берёт в руки первый кусок пиццы в дверном проёме появляется Нора. Волосы спутаны, от вчерашних прекрасных локонов осталось только лёгкое напоминание, под глазами размазанная тушь, помада смазана, кофточка, местами состоящая из прозрачного чёрного кружева, сидела наперекосяк.  — Вау, — только и сказала Бонни, — иди умойся, что ли.  — Иди к чёрту, — говорит Нора, одной рукой держась за голову.  — Я-то пойду, а ты поползёшь. Ванная прямо по коридору, расчёска там же.  — Спасибо, — скрипучим голосом говорит еретик и плетётся в другом направлении. «Надо же, она научилась говорить «спасибо», — подмечает Беннет. — «Кажется, я хорошо на неё влияю». Хильдегард снова появляется в проёме. Одежда сидит нормально, волосы расчёсаны, лицо умыто. За голову только до сих пор держится. Всё же, перед лицом похмелья, будь ты хоть трижды вампиром, ты бессилен.  — Садись, я дам тебе таблетку. Нора плюхается на стул, опирается на стол локтями и прячет лицо в ладонях.  — Я бы предложила тебе лёд, — произносит Бонни, мельком глядя на все эти страдания умирающего тюленя, — но я фактически сейчас здесь не живу, так что холодильник даже не работает. Кстати, надо включить, — последнее Бонни бормочет себе под нос.  — Не надо, — стонет Нора, — они шумят. Всё вообще стало слишком шумным, — жалуется Хильдегард.  — Ты только не плачь, — безразличным тоном говорит Беннет, стоя к ней спиной и ища новую пачку аспирина. Куда он только девается? — Заварить тебе чаю?  — Мне бы крови.  — Не дождёшься, — усмехается Бонни.  — Тогда кофе.  — У меня его нет.  — Ты не пьёшь кофе? — удивляется она.  — Пью. Просто тогда, когда это необходимо. Я больше по энергетикам.  — Что такое энергетики? — спрашивает раздражённо Нора, видимо на неё давил контраст времени, в которое она попала после Тюремного мира 1904-го.  — Что-то типа лимонада, сахар, глюкоза. Бодрит на какое-то время и очень сладкий. Попробуй как-нибудь, если любишь сладкое, то тебе обязательно понравится. Бинго, — шепчет ведьма, когда наконец находит новый, нетронутый блистер с аспирином. Она выдавливает одну таблетку и уже по умолчанию наливает Норе чай. Ничего страшного, выпьет, не растает. С громким стуком ведьма ставит на стол чашку и кладёт рядом таблетку, Хильдегард морщится.  — А когда тебе нужно пить кофе? — спрашивает она и глотает лекарство.  — Ну, когда я не успеваю по учёбе, или дел у меня выше крыши, а времени нет, — девушка садится рядом и начинает уплетать пиццу.  — По учёбе? — еретик подпирает голову ладонью и смотрит на Беннет. — Ты учишься?  — Да. На журналиста.  — В моё время девушкам не разрешали заканчивать что-то кроме школы или домашнего обучения. Кое-где это не запрещалось, но, в основном, порицалось, — пожимает она плечами.  — Тёмные времена, — комментирует ведьма, уминая второй кусок пиццы. Как же она была голодна.  — Не то слово. В дверь стучат. Бонни давиться пиццей. Кто? Зачем? Какого хрена? Она никого не ждёт. Хильдегард с интересом наблюдает за переменой в лице Беннет. Ведьма вытирает рот от томатного соуса рукавом кофты, потому что салфеток в доме тоже нет. Подскакивает со стула и оглядывает себя. Затем несётся открывать дверь, но пока бежит невольно начинает скользить по кафелю и чуть не растягивается на полу. Нора начинает смеяться, Бонни отмахивается от неё. Уже выбегая в коридор, она снова возвращается в кухню.  — Как я выгляжу? — взволнованно спрашивает Беннет.  — Нервной, — отвечает девушка и откусывает пиццу. Бонни ничего на это не отвечает и той же пулей снова несётся в прихожую. Звонки продолжаются. Сейчас она может столкнуться с любым обитателем этого города, от доброжелательно к ней Лорэнзо Сент-Джона до Елены-истерички-Гилберт. Ведьма останавливается перед зеркалом. Волосы лежат нормально, но она почему-то всё равно их поправляет. Лицо нормальное, даже не опухшее. Ладно, немного опухшее, но это почти незаметно. Почти. Тошнота подходит к горлу, бабочки порхают в животе, дыхание учащается. Волнение захлёстывает её двухметровой волной. За дверью слышатся голоса, но девушка не может их разобрать из-за шума в ушах. С одной стороны, она спешит открыть дверь, ведь она скучала по этим идиотам. Но с другой стороны, она панически боится, что пришли просто для того, чтобы плюнуть ей на порог. При таком раскладе Беннет объяснит каждому, где раки зимуют, и покажет, где их место на ближайшую зиму. Но внутри она просто умрёт. Снова. А вдруг там вообще не её знакомые? Звенит контрольный продолжительный звонок, и Бонни Беннет, с широкой и максимально счастливой улыбкой, открывает, нет, распахивает входную дверь. Утренний свет яркого солнца ослепляет, но ведьма прикладывает все усилия, чтобы не сощуриться и рассмотреть гостей. Дыхание замирает на глубоком вдохе, сердце на момент останавливается, но уже в следующие секунды срывается с места, как гоночный автомобиль. На пороге её дома стоят Кэролайн и Аларик. Бонни еле сдерживается, чтобы не заблевать свой порог от волнения или не разрыдаться от страха, потому что у неё коленки трясутся. Но Беннет выдыхает и перестаёт улыбаться, когда оказывается в объятиях у Аларика. Крепкое, мужское кольцо рук так сильно её сжимает, что она теряется первое время. Тошнота уходит, но на её место встаёт ком в горле, и вот Бонни уже пытается сдержать всхлипы. «Перестань ныть, вспомни, как ты сваливала из города в срочном порядке!» — Не сказать, что разом всё прошло, но дышать стало легче. Рик отступает, и к ней делает шаг Кэролайн. Беннет быстро соображает и понимает, почему подруга ещё не задушила её в объятиях. Форбс не была приглашена в дом, и Бонни делает шаг за порог, чтобы не приглашать ещё одного вампира. Как только она это делает, то сразу оказывается в руках блондинки. И вроде бы классно, её тут ждали, но вроде бы и вампира пригласить в дом придётся. Хотя сказать, что она не хотела приглашать Кэролайн, значит соврать. Форбс не заслужила такого отношения, её фактически не было, когда Бонни приняла решение бежать. Но ведьма точно знала, что не пригласит Деймона и Елену. Первый мерзавец и не скрывает этого, а Елена просто стерва, которой не хватает внимания. Да, это в ней говорит обида, но это её дом, и не пойти ли им всем нахер. Беннет кладёт руки Кэролайн на спину и чувствует, как тревога за то, что этот импульсивный сгусток позитива и эмоций не примет её вновь, уплывает. Растворяется и исчезает из неё, даже не ища выхода. Кажется, всё это время она никого не обнимала. В институте Бонни стоически избегала подобных моментов, ни один парень, а были пытавшиеся, так и не достиг этой вершины. Конечно, был ещё доктор Рихтер Лоренц, но его она обнимала по абсолютно другим причинам.  — Я так переживала, что ты не приедешь, — прошептала Кэролайн. «Всем нам иногда приходится делать неприятные вещи», — думает ведьма, но даже не смеет произносить это вслух. Вампирша её отпускает.  — Пройдёмте в дом, — произносит Бонни, но только потом думает. У неё в доме еретик. А хотя, что это означает? Для неё ровным счётом ничего. Нора может стать хорошим союзником, про друга говорить рано, и, если быть честной, то они не уживутся вместе. Что это значит для Рика с Кэролайн? Да как-то плевать. Вроде бы. Хотя, она ведь подумала об этом, значит сомнения есть. Чёрт. Но Хильдегард разрушает все её ожидания. Она сама выходит к порогу. Слегка помятая, уже со своей курткой в руках. Девушка смотрит хитро, будто что-то задумала. Даже без макияжа, причёски и прочих атрибутов красоты, сучка выглядит неотразимо. Беннет не понимает, хочется ли ей, чтобы Нора осталась или ушла. На группу поддержки она не тянет, скорее наоборот. Но кажется, что с кем-то пережить это будет легче.  — Здравствуете, Аларик, — уважительно говорит она. — Привет, Кэролайн, — добавляет она уже наигранно слащаво. Блондинка смотрит на неё с удивлением и растерянностью, но не говорит и слова.  — Вчера видели Стэфана, — продолжает Нора с таким довольным лицом, будто она обладает тайной мироздания. — В баре. Ой, а ты не знала? — невинно спрашивает она, наблюдая за тем, как лицо излишне эмоциональной Кэролайн меняется. Форбс кажется растерянной и потускневшей. И теперь Беннет не сомневается, Нора пытается начать перепалку. Ну уж нет, не на пороге её дома.  — Так, — твёрдо произносит Бонни, — я понятия не имею, что происходит, и знать не хочу, но, — ведьма повернулась лицом к Норе, — тебе лучше заткнуться и засунуть свою сучность туда, откуда она вылезла. Да поглубже. Хильдегард не меняется в лице, её вряд ли что-то задело. Только улыбка становится какой-то более наглой. Еретик больше не смотрит в сторону Форбс и Зальцмана, всё её внимание приковано к ведьме. Коленки больше не трясутся, но напряжение не отпускает.  — К сожалению мне надо бежать, — Нора делает шаг к Бонни. — Спасибо за ночь и завтрак. — Девушка наклоняется к Беннет и быстро, так, чтобы она не успела понять, целует её в губы. Мимолётно, без пошлости, так целовались старшеклассницы при встрече. И убежала с её крыльца, на своих высоченных каблуках. Стерва. Кэролайн смотрит с широко раскрытым ртом, Аларик с не менее широко раскрытыми глазами. Для Бонни это ничего не значило, она-то прекрасно осознает, что у них ничего не было, и это просто шутка, не более. Но как это выглядело для них?  — Я могу объяснить, — быстро произносит Беннет.  — Пожалуйста.  — У нас ничего не было.  — Уверена? — скептически спрашивает Кэролайн, смотря в след Норе. — Она вообще-то…  — Мы проснулись в разных местах и в одежде. Хватит.  — Что она вообще у тебя дома делает? — задал вопрос Рик.  — Во-первых, делала, — поправила она. — Во-вторых, мы вчера выпили. Очень много выпили, — Бонни обнимает себя за локти, потому что на улице стоит дубак, но какое это имеет значение, если у неё внутри просто ураган из раздражения, нервов и страха?  — Почему ты вообще с ней пила? — возмущается Форбс. Бонни вздыхает, трёт рукой глаза и сдерживается, чтобы не нагрубить. Она только приехала, а уже что-то сделала не так, а Кэролайн опять лезет во все щели. Добро пожаловать домой, чтоб их всех.  — Прости, я ещё не ознакомилась со списком тех, кто насолил Кэролайн Форбс. Обещаю исправиться. Вы заходить будете? — Ведьма приподнимает бровь смотря ей прямо в глаза. Блондинка растеряна. Рот приоткрыт, вид такой, будто её предали. Привыкай, дорогуша.  — Мне надо бежать, — говорит Рик. — Но я пришёл, как только узнал, что ты в городе. Как ты добралась? Уже заказала билеты домой?  — Я приехала на машине, мне так удобнее, — Беннет указывает Аларику за спину, где стоит её внедорожник.  — Ага, — протягивает Зальцман. Мужчина смотрит оценивающим взглядом, потом одобрительно кивает самому себе и поворачивается к девушке. — Устала?  — Я привыкла к таким поездкам. Как-то провела целый месяц в разъездах. — Бонни прикрывает на миг глаза и вспоминает ужасное чувство постоянной лёгкой тошноты и то, как сводит скулы только от одного вида кофейного стаканчика. — Это был интересный опыт.  — Всё сдала? Были сложности? Преподаватели в универах вредные. — Зальцман улыбается так по-свойски, будто ничего не было, будто у Кэролайн, стоящей рядом, не миллиард вопросов, которые она обязательно задаст, потому что не умеет держать свой длинный нос при себе. То, что Бонни сейчас очень нужно.  — Ты не представляешь, какой я там цирк устроила! — самодовольно тянет девушка. — Как оказалось, я вполне могла пойти на актёрское.  — Придумала слезливую историю? — он приподнимает брови, в ожидании услышать. Рик похорошел. Помолодел что ли? Обречённость, которую он вносил вместе с собой в помещения, испарилась. Морщины на лице разгладились, он постоянно улыбался. Озорство, совершенно ему не присущее. Рождение дочерей положительно повлияло на него. Он создавал впечатление абсолютно счастливого человека, и если бы кто-нибудь сейчас спросил Бонни, какую цель ты хотела бы достичь в итоге своей терапии, то она бы незамедлительно ответила, что хочет быть похожей на Аларика Зальцмана.  — Рыдала навзрыд, — с улыбкой произносит она.  — Были у меня такие несчастные в подопечных. — Он улыбается шире. — Ты ведь хотела выбить себе стипендию, наверное, не получилось? Из-за нас ты и так себе сроки урезала.  — Да, — растерянно произносит ведьма и тускнеет. Только мысль о прибыли, расширении бюджета, заставляла пахать и днём и ночью. Надо ли говорить, что по сути, она вновь осознано слила все свои планы в трубу ради идиотов, которые не могут жить спокойно и ни кому не хамить? — Ничего, у меня ещё три с половиной года, чтобы попробовать вновь, — вряд ли у неё получилось сказать это дружелюбно или с позитивом. Было видно, как Рик замялся, а Форбс отвела глаза. А у Бонни на душе тепло стало. Ей ничуть не стыдно вгонять их в краску, ставить в неловкие ситуации. Они разрушили её планы, так пусть знают об этом, как и о том, что у неё теперь другая жизнь и ей есть куда возвращаться. — У некоторых преподавателей я в почёте за такую срочность.  — На кого ты учишься? — тихо спросила Кэролайн так, будто она перехотела здесь быть.  — На журналиста, — не скрывая своей счастливой улыбки отвечает Беннет. Пусть завидует.  — Ты никогда не проявляла к этому интерес, — Кэролайн улыбается натянуто и это видно.  — Это было спонтанное решение. Может всё же в дом? — девушка делает приглашающий жест в сторону входа.  — Мне надо идти, — твёрдо говорит Рик. — Я больше всего хотел бы посидеть и обсудить с тобой все события, ещё ты делаешь потрясающий чай. За чем я, собственно, к тебе заглянул. Мы можем отойти на пару минут? — мужчина выжидающе смотрит на ведьму.  — Зачем? — Бонни только передёргивает плечами. — Она всё равно всё-всё услышит, — Бонни делает шаг к Кэролайн и кладёт ей руку на плечо. Блондинка смотрит на неё с негодованием. — Да ладно, ты ещё с первого класса не отказываешь себе в лишней информации, — Беннет отпускает эту шпильку, осознавая, что это полная правда, но и в слух говорить об этом не стоит. Девушка закусывает губу, убирает руку с плеча подруги и отходит на шаг. Раз уже сказала, то не развивай трагедию, просто оставь. — Говори, что хотел.  — Сегодня у нас с Джо праздник в честь детей. - Рик замялся, стараясь не смотреть на Кэролайн вообще. - Я бы хотел вас, наконец, познакомить. Это будет какой-то ритуал, знакомство с кланом. Они говорят, что это необходимо, но я не горю желанием в принципе иметь контакт с её роднёй, как и сама Джоус, но…  — Рик, — робко произносит ведьма, голос у неё подрагивает, — я боюсь, что не смогу придти. Это…  — Там не будет Кая, он ещё вчера уехал из города. — Твёрдо и уверенно говорит мужчина.  — Рик, я очень хочу познакомиться с Джозетт. Но... — пауза, она сглатывает слюну, — ...но я, как и ты, не горю желанием общаться с её роднёй в целом. Девушка судорожно думает, рассказывать ли о её столкновении с частью Ковена Близнецов? Вдруг это повлечёт проблемы? Хотя, какие проблемы они могут создать, если сами мечтают перерезать все семейные узы с ними? Подождите. Осознание доходит спустя момент, и ужас возможного столкновения, если бы она приехала чуть раньше, накрывает.  — Вы, — вдох, — вы попросили приехать меня в город, — выдох, — зная, что Малакай Паркер может быть здесь? — в тоне проскальзывают истерические нотки. Она не верит собственным мыслям, кажется, что башня из убеждений, спокойствия, нормальных взаимоотношений с самой собой вот-вот пошатнётся. Если бы она оказалась так близко к объекту всех своих страхов, что бы с ней случилось? Почему ей не сказали? Бонни имела право знать! И Энзо знал? Да они все знали, просто, видимо, всем насрать, что будет с ней.  — Бонни, он уехал сегодня утром.  — То есть, — медленно и спокойно произносит она, — вчера он ещё был в городе. — Беннет прерывисто выдыхает. — И я тут была.  — Слушай, вы же не два мафиози, которым тесно в одном городе, — Аларик испускает смешок, а Бонни спускает тормоза. И это ей говорит человек, который заверил её, что понимает. Настолько похабное отношение к ней и её проблеме буквально дало ей карт-бланш на действия, которые не были бы одобрены ею в спокойном состоянии.  — Слушай, — Беннет копирует его насмешливый тон, — раз такое дело, то тебе наверняка не тревожил бы Клаус в городе, который убил Дженну. Ты же помнишь Дженну, Рик? Лицо Зальцмана меняется. Нет, он не впадает в ярость, не обвиняет её. Просто стоит растерянный и молчит. Девушка осознаёт, что перегнула палку, что сейчас же она должна извиняться или, на худой конец, заткнуть пасть, но почему она вообще должна отмалчиваться и проглатывать это дерьмо?  — Бонни, перестань! — восклицает Кэролайн.  — Ой, забыла, — ведьма переводит взгляд на вампиршу, — тебе-то с Клаусом будет прекрасно. Форбс глубоко вдыхает, краснея.  — Ладно! — Громко и, почти грозно, произносит Аларик. — Мы виноваты, мы не подумали, нам не стоило. Ты это хочешь услышать? — спрашивает он.  — Не надо мне делать одолжений, — она тоже повышает голос.  — Ну, прости, мы не знали, что тебе так тяжело, — тон Рика становиться спокойнее.  — Я уехала из города и оборвала все связи с вами и городом, в котором жила с рождения. Интересно, каково мне было? Видимо аргумент бьёт в цель. Зальцман замолкает, Кэролайн молча смотрит в пол. Беннет пылает праведным гневом, но остывает. Раунд, конечно, за ней, но отношения наладить это не поможет.  — Я, — Бонни кладёт руку на лоб и пытается остыть, — я не хотела, Рик. — Сердце колотится о рёбра. — Я не должна была. — Она закрывает лицо ладонями. Всё должно было быть не так, но она сорвалась. Доигралась, и что дальше? Нахамила, а могла улыбнуться и сохранить хоть видимую гордость. Молодец. Так они и стояли. Молча. Бонни в некотором ужасе ждала продолжения концерта. Кто её за язык тянул? Почему она просто не промолчала? Обдумала бы потом, а не высказывала всем подряд. Стоп. А разве не в этом смысл? Одна из причин её несчастий была в том, что она молчала, а сейчас она говорит, потому что через пот и кровь приучила себя к этому, но испытывает чувство вины. А за что? Ведь если разобрать всё по полочкам, то в чём её вина? В правде, отстаивании своих проблем и границ? Это вряд ли. В хамстве и оскорблении? Возможно. Но дело в том, что Беннет испытывала дискомфорт и стыд не из-за своего поведения, а из-за того, что посмела говорить о своих проблемах. Вот оно! Вот этот момент, когда она вот-вот совершит ошибку и повторит пресловутый сценарий. У неё есть шанс начать меняться не только в теории, но и на практике.  — Я не должна была говорить так, — произносит Бонни, разрушая молчание. Девушка упирает правую руку себе чуть ниже рёбер. — Я не обещаю, что приду на торжество, но сделаю всё, что в моих силах. — Беннет поднимает голову и смотрит Рику прямо в глаза, не пытаясь понять его эмоции, ей это не важно. — Если вдруг меня не будет, передай Джозетт мои поздравления.  — Мы, — голос её бывшего школьного учителя дрогнул, — мы будем рады тебя там видеть. Поверь мне, тебя там никто не тронет. Этого подонка там не будет, — он подошёл к ней и аккуратно взял её ладонь в руки, — я клянусь тебе. Его руки были тёплыми и потными. Ей не было противно, это было облегчение, не у неё одной нервы сдали в этой ситуации.  — Мне надо идти, я буду ждать тебя там. Там будет и Елена, — губы Бонни скривились, и Рик чуть сильнее сжал её ладонь. — Помиритесь. Помиритесь для себя, просто, чтобы не избегать друг друга и не тратить нервы на это. Просто пойди навстречу, и она подхватит.  — Значит, она зла на меня. Ну, а как же, — ведьма усмехается и пытается убрать ладонь.  — Бонни, — серьёзно говорит Аларик.  — Рик, я сама разберусь, не волнуйся об этом.  — Приходи, Джо тоже хочет увидеть тебя.  — Я постараюсь, но не обещаю. Напиши мне адрес. Ой, — восклицает Беннет вспоминая, что поменяла номер и дала его только Сент-Джону.  — Энзо дал мне твой телефон, я скину адрес. Зальцман подался вперёд и обнял её. Бонни тихонько похлопала его по спине. И Аларик исчез с её крыльца. Тихо, мирно, будто ничего не произошло. Короче говоря, ужасно. Бонни не чувствует облегчение, только неприятное ощущение в теле. Неужели она правда пойдёт? Близкий контакт с Близнецами удовольствия не доставляет, только хочется познакомиться с Джо и всё. Ещё Гилберт. Рано или поздно, им придётся столкнуться. Может, лучше поздно. Для себя девушка решила, что ей не нужны такие друзья, но и в край ссориться она не собирается. Если им надо, Беннет поддержит, но на край света за этим человеком не пойдёт. Да что там про край света, просто в магазин не сходит. Естественно, под эту категорию друзей попадали не все. Только Елена и Деймон, ну, может, ещё и Стэфан. Она не забыла, как вчера он втирал ей, что понимает её, а потом бросил в компании незнакомцев с сомнительными досье, сам свалил в далёкое далёко с какой-то Валлери. - Всё хорошо, я тоже там буду, - тихо произносит Форбс и встаёт перед ней. "Да мне, если честно, вообще по барабану, Кэр", - думает Бонни, но смотря в эти измученные глаза, просто не может себе позволить сказать такое. Вместо этого она улыбается так тепло, как только может, и говорит: - Спасибо. Они заходят в дом, Бонни снова ставит чайник. Первые минуты они не говорят, каждая обдумывает что-то, не решаясь открыть рот. Кто они теперь друг другу? Вариант с подругами до гроба отпадает однозначно. Знакомые? Нет, для знакомых они пережили слишком много. Друзья? Близко, но сказать это честно и без сомнений не могла ни одна из них. Слишком много произошло, и столько воды утекло с последнего раза, когда они вот так сидели у Беннет на кухне, ведьма правда делала потрясающий чай. Кэролайн не была зла, только немного растеряна, и вся эта ситуация давила. Это не то, что можно решить одной фразой, а ведь так хотелось. Всё было слишком трудно, но уйти и оставить всё, как есть, Форбс не могла. Это неправильно и будет скрести изнутри всю жизнь, а у неё и так планов выше крыши. Но вот незадача, как разрешить этот конфликт она не знала. Хотелось, чтобы пришёл взрослый и решил всё, потому что она больше не могла быть этим взрослым. Сил на это не было. В её жизни поменялось всё. Радикально. Кэролайн смирилась с вампиризмом, с жаждой, превзошла всех знакомых ей вампиров в плане контроля над новой сущностью, но на этом всё не закончилось. Да, мама умерла, это факт, от которого будет больно всю жизнь, но с этим можно смириться, потому что ничего уже не исправить. Да, она не справилась с той болью и подвергла простых людей опасности. Но её вывели из этого состояния, и больше вампирша не позволит себе подобного. Бонни сделала это. Бонни спасла ей жизнь, это она на свой страх и риск звонила Клаусу. И если напрямую заглянуть в пучину её намерений, почему Форбс пришла сюда, то там черным по белому будет написано: "из-за чувства долга". Дружба тут теперь совершенно ни при чём, Беннет ясно дала понять своим мимолётным отъездом, что не хочет их присутствия в её новой, незапятнанной жизни. Что ж, пусть так. Кэролайн не будет её осуждать и обижаться на это, снова стать закадычными подружками у них не получится, как бы дороги они друг другу не были. Теперь перед белокурой вампиршей сидел другой человек. Одежда другая, говорит иначе, взгляд... Она как будто повзрослела и приобрела некую пелену цинизма. Наверное, это к лучшему, так жить легче. - Я видела лилии на могиле мамы. Это была ты? - блондинка берёт в руки чашку с горячим чаем и подносит ко рту, дуя, чтобы поскорее остыл. - Да, - легко отвечает Бонни, тоже берёт кружку и откидывается на спинку стула. - Как ты? - Держусь, - Кэролайн пожимает плечами, будто это заготовленный жест, но с Беннет так делать не хотелось. - Что с остальными? Форбс вздыхает, выдавливает улыбку и начинает рассказывать. *** Они говорили до трёх часов. Половина дня впустую, великолепно. Теперь Беннет знает, казалось, обо всём, что произошло в её отсутствие. Не родившийся ребёнок Стэфана, роман мамаши Сальваторе и Энзо. С последней новости она отчего-то не могла перестать хихикать. Бонни не ожидала, что этот взбалмошный мужчина, голодный до свободы, так скоро найдёт себя в отношениях. А когда Кэролайн кокетливо заявила, мол, всё у них серьёзно, девушка не поверила. Блондинка рассказывала, как Сент-Джон дверь ей придерживает, цветы дарит, от бывшего защищает, вон, даже саму Бонни к делу подключил. А когда Лили ему улыбается, он похож на самого счастливого человека в мире. Когда вампир злится, она молча подходит и кладёт ему руку на плечо. Короче говоря, идиллия и благодать. У Бонни, которая слушала всё это, в груди заклокотало. Нет, это к её же счастью, не была ревность. Когда ревность, то у Беннет руки чешутся что-нибудь разбить. Скорее всего, это было сожаление. Сожаление о том, что на месте Лили не она. И речь тут даже не об Энзо, в конце концов, они друг другу не интересны, по крайней мере, в романтическом плане. Хотя всё может ещё сотню раз перемениться и не стоит загадывать. Тема отношений для неё всегда была чем-то, на что вечно не хватало времени. У неё был роман. С приключениями, страстью, эмоциональными качелями, но он такой был всего один. С одной стороны, она вышла из отношений странным и неожиданным способом, и ей хватило той боли, что она перенесла. Вроде бы, хватит, и больше не перенесёт такого снова, но и одной ей тоже плохо. Это сложно объяснить. Ей абсолютно точно не нужна пресловутая каменная стена или хозяин в доме, она способна принимать решения, касающиеся её жизни, да, это трудно, но это только её ответственность. Беннет нуждалась в опоре и дело тут не в пустой постели. Бонни живёт одна. Приходит домой, её никто не ждёт, не встречает. Ходит на студенческие тусовки, наслаждается там компанией, приходит домой и снова сидит в кухне одна, залипая в стену. Нет, ведьма не разлюбила одиночество, просто поняла, что возводить его в абсолют не нужно. В её одиночестве есть плюсы, но отрицать, что сейчас её воротит от такого образа жизни, уже не получится. Рихтер говорил, что это нормально, не всем нужны отношения, и что насильно впихивать себя в них или лишать - сулит дерьмовые последствия. Самое главное определиться с самим собой. Но есть люди, которым постоянно находиться в обществе, пусть и любимого человека, трудно, это лишает их кислорода. Таким человеком была Бонни. Бороться с этим она пока не собиралась, потому что повода не было, сейчас отношений нет, а, значит, и бить тревогу бессмысленно. Беннет сидела у себя на кровати и думала. Стоит ли ей туда идти? Да, скорее всего, там не будет тех, кто хочет пойти против Кая, но где стопроцентные гарантии? Если что случится, то она выпутается, но что насчёт остальных? Это праздник детей, и магическая потасовка на этом торжестве никому погоды не сделает. Рик и его семья завтра уезжают, когда она снова их увидит? Зальцман так просил её придти, неужели она проигнорирует его только из-за собственной неуверенности и не доказанных предположений? Стоп. Так не получится придти к ответу. Надо начать с очевидного и быть честной с собой. Она хочет видеть Рика и познакомиться с его семьёй? Определённо да. Является это для неё главной причиной? Не совсем. Чувствует ли она себя обязанной ему? Нет. Хочет придти из-за того, что её там ждут? Да, будь это один Зальцман, всё равно приятно. Если она придёт, то поддерживать более-менее нормальные отношения, будет намного легче. Если же проигнорирует, то лишь покажет свой страх. Но разве Бонни не страшно? Страшно, но остальным знать об этом не обязательно. "А кому конкретно не обязательно? Ну же, Беннет, не юли, самой себе не соврёшь". "Елене. Я не хочу её видеть и снова выяснять отношения". "Но ведь ты встретишься с ней рано или поздно. Ты взрослый человек, Бонни". "Именно. Я взрослый человек и могу оттягивать поход к стоматологу сколько захочу". "Дура ты, Бонни Беннет, а не взрослый человек". Ведьма глубоко вздохнула и свесила ноги с кровати. Решено, она пойдёт туда. Не на долго, поздоровается, поулыбается, а если какая особа затеет скандал или решит покачать ей права, то она молча развернётся и уйдёт. С высоко поднятым над головой средним пальцем. *** Надо было быть там к шести, сейчас половина седьмого, а она только выходит из дома. До места назначения идти минут двадцать, так что Бонни решила пройтись, а заодно собраться с мыслями. Но, похоже, она собирается бежать, а не идти. Беннет встаёт перед зеркалом, прикладывая к ушам разные серьги. Волосы, отросшие до плеч, немного завиваются, ресницы аккуратно накрашены, тени на веках мерцают под тёплым освещением. Платье цвета красного вина, выше колена примерно на десять сантиметров, обтягивает бёдра, декольте, идущее до груди, и длинные рукава. На губах тёмно-бордовая матовая помада в тон платью. Беннет несколько раз стирала помаду с губ, мол, слишком ярко, не поймут, потом снова наносила, ибо не их собачье дело, как она выглядит, и если она захочет придти в костюме клоуна, то так оно и будет. И так раза четыре по кругу. На комоде стоят две маленькие бархатные коробочки, примерно десять на десять, красного цвета. Ведьма посчитала, что приходить на праздник без подарка будет некрасиво. Тем более, если ей не место на этом празднике. В коробочках не было чего-то особенного. Вернее, для обычного человека это будет просто невероятно, но для ведьмы не больше, чем хорошее, рядовое заклинание. В каждой из коробочек лежало по кулону, которые реагируют на магию по близости. Опять же, ничего особенного, но если Рик и Джо собираются растить своих детей вдали от всего сверхъестественного, то это окажет им большую помощь. Бонни не бегала по магазинам и ничего не искала, просто поднялась в свою комнату и покопалась в прошлом. Примерно лет с четырнадцати у неё началось серьёзное увлечение украшениями. Говоря серьёзно, имеется в виду, что у неё просто дохрена шкатулок, с подобным добром, пылится в шкафу. Уезжая, она забрала чуть меньше половины, но это всё равно было много. Там была как и бижутерия, так и драгоценные камни. Но на бабушкино добро она не решалась покушаться. Беннет выбрала две небольших подвески, примерно походившие друг на друга, снабдила их нормальными цепочками и наложила заклинание. Как говорится, всё гениально и просто. Бонни вздыхает, откладывает обе серёжки в сторону и берёт из шкатулки на комоде совершенно другие серьги, абсолютно другого типа. Бабушкины, серебряные и длиною сантиметров в шесть. Ведьма надевает украшения и упирается руками в комод, пристально смотря на себя в зеркало. У неё всё не получается задавить в себе желание просто сходить такой красивой в магазин за вином, потом придти обратно, сесть в кресло, растопить камин и забыть обо всём, что ей, якобы, надо делать. Вместо этого Беннет прётся в холод, в темноту, зимой темнеет уже в четыре, в место, откуда она вернётся нервной и злой. Даже если ничего не произойдёт, Бонни всё равно изведёт себя так, что доктор Рихтер за голову схватится. Продолжая думать о Рихторе, Бонни натянула на себя тёплые сапоги, до колена и, само собой, на каблуке, в последнее время у неё вся обувь с каблуком. Сумку с собой девушка не берёт, телефон можно в руках таскать, коробочки с подарком также поместятся в широких карманах, а деньги в пальто пусть лежат. Ведьма закрывает дом, кидает ключи на дно кармана и спускается с крыльца, вдыхая полной грудью свежий воздух. *** Это оказался большой дом, можно даже сказать, особняк, не такой огромный, как у Сальваторе, но мероприятие там провести возможно. У главного входа парят гелевые шарики всех оттенков розового. Вычурно и ярко, но симпатично, наверняка Кэролайн постаралась. Вокруг здания, как причем и на самой улице, никого не было, только куча припаркованных машин, а так вокруг темно, и только тёплый свет из окон дома служит маяком. Оттуда слышится смех, льются разговоры, да и в целом теплом веет. Вот только Бонни, чтобы зайти туда, придётся снова наступить себе на горло. Она там лишняя. И является этой лишней ровно с того момента, как вернулась из 1994-го. Эта компания не нуждается в ней, как в друге, и они сразу забывают о ней, как только на горизонте покажется что-то поинтереснее, чем ведьма Беннет с её заморочками. Бонни встаёт на мощенную дорожку к главному входу и делает первые шаги. Нет смысла сейчас жалеть себя, лучше следить за дыханием, чтобы тошнота поскорее прошла. Она уже на середине пути. Что она будет делать, когда окажется в толпе колдунов? Найдёт Рика, познакомится с Джозетт, может, увидит детей. Беннет встаёт на первую ступеньку мраморного крыльца, цель почти достигнута. А потом? Просто свалит, поджав хвост? Ну, потусуется там минут сорок. Тридцать. Нет, двадцать пять, не больше. К чёрту их всех. Девушка тянет на себя массивную резную дверь и оказывается в пустой парадной. Только открытая гардеробная, заполненная чужой одеждой. Высокое потолки, канделябры повсюду, впереди коридор метров пять, а в самом его конце большая приоткрытая дверь. Оттуда слышны разговоры, звон бокалов и прочее. Бонни старается не вслушиваться, чтобы не дай бог услышать знакомые голоса. Ведьма вешает верхнюю одежду, забирает телефон и подарок из кармана. Она идёт не спеша, будто может что-то изменить. Уже кладёт руку на дверь, чтобы потянуть на себя. Тянет. Яркий свет давит на глаза и кажется, что её появления никто не замечает. Бонни судорожно выдыхает. "Если не хочешь, чтобы было страшно, то просто не думай. Делай. Не важно, что кто-то криво посмотрит, эти люди тебя не знают, а ты не делаешь ничего постыдного". Девушка делает глубокий вдох и начинает искать глазами Зальцмана. Быстро, непрерывно, чтобы не наткнуться на другое знакомое лицо. Первый осмотр не даёт плодов, и Беннет продвигается дальше по залу. Её окружали люди совершенно разные, но одинаковые по энергии. Все они будто являлись частью одного большого целого и неделимого. Это душило и пугало, но не могло не восхищать. Разные расы, возраста, отношения к жизни, взгляды на мир, но никто даже не думал отделяться от сильного и единого целого. Или не мог. Это и был могучий Клан Близнецов. У Беннет по спине пробежала дрожь, мелкая, почти незаметная, но от этого не менее омерзительная. Тут правда было много близнецов, и каждая пара держалась вместе, будто друг за друга. Все улыбались и, если не вглядываться, то вполне искренне. Бонни с малой каплей удовольствия подумала о том, как пошатнуло это общество, этот союз, ситуация с Малакаем Паркером. Этот человек взбунтовался, затем заявил, что станет их лидером, а когда ему в лицо посмеялись, он устроил резню и через восемнадцать лет одиночества надрал всем зад, делая так, что все их жизни теперь зависят от него. Да, он ублюдок каких поискать, но зато хитрый ублюдок. Неужели все эти люди всё ещё могут вести непринуждённые светские беседы, после такой трагедии? В результате рассматривания проблемы под таким углом больше не смотришь на их единство, как на державу, скорее, как на проклятье. Вряд ли в этом помещении были согласные с лидерством Кая, но разве кто-то открыл рот при нём? Он был здесь вчера, навряд ли сюда сунутся Джошуа или те два близнеца, что напали на неё в Вудстоке. Хотя кто их знает, может за бывшим главой ковена пошло намного больше народа, чем два человека. Люди заполняли весь зал. Кто-то сидел на диване, кто-то вился около еды, какая-то компания молодых людей заняла место в центре зала, в общем, обстановка была более, чем оживлённой. Наконец, после десятиминутных метаний по залу девушка нашла Рика. Что удивило Бонни, так это тот с кем он разговаривал. Сент-Джон, тот кого она явно не ожидала здесь увидеть. Оба мужчины были в костюмах, что было неестественно, ни для одного, ни для второго. Рику с его вечными джинсами, удобными рубашками и помятыми футболками явно жал пиджак. А Энзо, который не вылезал из кожаных курток и образа очень плохого мальчика, скорее всего душил идеально завязанный галстук. Что-то подсказывало Бонни, что сами они бы не облачились в это. Скорее всего, так сказывалось наличие женщин в их жизни. Беннет не знала, как подойти. Она будто не могла рта открыть. Это не был страх или ужас, просто оцепенение, вызванное непонятно чем. Ведьма посмотрела в сторону мужчин, поправила причёску, глубоко вздохнула и сделала первый шаг навстречу. - Я надеюсь, вас заставили надеть это, - произнесла ведьма обращая на себя их внимание, - в противном случае, в этом городе поменялось абсолютно всё. - Беннет растянула губы в улыбке. - Бонни, - воскликнул Зальцман, делая ей шаг навстречу. - Я боялся, что ты не придёшь, - он заключил её в приветственные объятия. "Ой, а я-то как боялась, ты себе просто представить не можешь", - подумала девушка. - Прости за опоздание, у меня были дела, - она отстранилась от Аларика. "Я почти час залипала в стену, решая, идти ли сюда". - Ничего, главное, ты здесь. Бонни поджала губы и заглянула за спину Рика. Энзо стоял с бокалом шампанского в руке, будто ожидая своей очереди. Глупо отмечать такое, но он совсем не изменился внешне, только взгляд поменялся, стал более напряжённым, можно даже сказать, чуть-чуть усталым. Он ей даже не улыбнулся. - Я надеюсь, ты нормально добралась, - он подошел ближе, но они будто оба решили, что обниматься будет неуместно. Никто особо не расстроился. - С этим полный порядок. Думаю, спрашивать, как дела, будет бесполезно. До вас я виделась с Кэролайн, и, кажется, теперь я знаю о вас больше, чем вы сами. Рик и Энзо переглянулись. - Расслабьтесь, компромата на вас нет. - Когда ты приехала? - спросил Энзо. - Вчера вечером, - Беннет посмотрела на официанта с шампанским, проходившего мимо них, но подумала, что не стоит так нагромождать руки. Коробочки с кулонами и телефон, занимали все ладони. - Почему я узнаю об этом только сейчас? - в голосе его сочится недовольство. - Почему я узнаю о том, что Кай Паркер был в городе только сейчас? - ведьма посмотрела на него очень выразительным взглядом. - Потому что я не обязан тебе отчитываться, - твёрдо произнёс он. Это как-то немного ранило. Видимо, от их лёгких и ненавязчивых отношений не осталось и следа. Хотя, чего она ожидала? Такой ответ определённо выбивал из колеи. Бонни ведь отчасти ждала встречи с ним, он помог ей, дал шанс, а сейчас обращается с ней, как с наёмной прислугой. Где тот Лорэнзо, который просил её о помощи по телефону, тот, которого она пустила в свой дом? Он не улыбался, не шутил, не сочился харизмой. Где всё это? - Аналогично, - почти шипя отвечает она, смотря прямо ему в глаза. - Кэролайн и Елена куда-то отошли, но скоро будут, мы хотели... - Лорэнзо! - раздался громкий женский голос, слева от них. Бонни повернула голову и увидела шикарную женщину. Ей возможно было едва за тридцать, но выглядела она просто восхитительно. Это тот случай, когда говорят, что женщина как вино, с годами только лучше. А это вино находилось как раз в самом своём соку. Блестящие волосы чёрного цвета до лопаток обрамляли лицо с правильными, аристократическими чертами. Платье кремового цвета до колен с короткими рукавами. Движения плавные, походка от бедра завораживала. Она будто сошла к ним со страниц 19-го, а то и 18-го века. Единственное, что насторожило девушку, это глаза. Слишком знакомые. Светло-голубые, с первого взгляда кажутся пустыми, но если приглядеться, то можно увидеть, как там пляшут черти. - Лили! - так же громко произнёс вампир протягивая к ней руки. И вы просто не поверите, что произошло. Лицо этого чёрствого сухаря, который начал спрашивать с неё, как с подчинённой, как только увидел эту женщину, озарила улыбка. Почти такая же, какой он улыбался самой Беннет. Только эта была пропитана нежностью и трепетом. Бонни же он улыбался нагло, с озорством, а харизмой от него несло, как только он оказывался в поле зрения. Очень хотелось подойти, взять его за плечо, отвернуть от этой сногсшибательной Лили и честно, без подколов и сарказма, спросить: "Чувак, в какую трубу ты себя спустил?" Но спустя секунду Беннет поняла, что задавать этот вопрос ей не придётся. Эту "трубу" звали Лили, а фамилия Сальваторе. Сходство с Деймоном было очевидным, плюс, она уже слышала её имя. Именно эта женщина и забрала Лорэнзо, которого ведьма знала до отъезда. Даже жаль немного. Бонни не смотрела, как они здоровались, просто не хотела. Было противно. Ни от их нежностей, ни от зависти или чего-то подобного, просто невыносимо смотреть, как этого бунтаря засасывают отношения. Боже, в какой-то мере это приносило ей облегчение. Теперь девушка знала, что с ним начинать отношения она не хочет. Не то чтобы у неё были навязчивые мысли или типа того. Сами посудите, красивый парень, харизма и мужественность бьют через край, конечно, она не раз отмечала, что у него отменный зад и акцент богов. Но видя, во что превращается эта скотина, когда на горизонте маячит серьёзная женщина, Беннет хотелось выть, ибо этот случай, когда парня потеряли надолго. А может, она не права, и это у Энзо чисто на неё реакция такая, кто знает? - Миссис Сальваторе, я полагаю? - Бонни решила первой начать диалог, так сказать, идти напролом. Женщина подняла на ведьму свои бездонно голубые глаза, обрамлённые такими же идеальными, как и она сама, ресницами. И наверняка каждая девушка отмечала, что это не тушь. Лили встала рядом с Энзо, беря его под руку. Бонни еле удержалась, чтобы не проследить глазами этот жест, такой показательный и в то же время непринуждённый. Вместо саркастического смешка, Беннет приветливо улыбается ей, считая, что с этой дамой лучше водить дружбу. - Дайте угадаю, вы мисс Беннет, верно? - Лили отпускает локоть своего спутника, её ладонь плавно, словно шёлк, соскользнула с ткани его пиджака. Женщина сделала шаг вперёд. - Моя репутация меня опережает, - Бонни шутя выгибает бровь и протягивает ей руку. Сальваторе принимает рукопожатие. И кожа у неё тоже мягкая и нежная. - Как я могу не знать того, кто должен нас всех спасти? - Женщина почти искрится дружелюбием и улыбается так, что Бонни отказывается искать подвох в её поведении, а просто пытается расслабиться. - Да уж, я тот ещё рыцарь на белом коне, - скептически произносит девушка, поджимая губы. - Мне о вас рассказал Энзо, но более подробно я услышала о вас сегодня утром от Норы, - взгляд у неё стал оценивающим. Бонни скривилась и мельком посмотрела на Рика и Сент-Джона. Те стояли и упорно делали вид, что их тут нет. Тихонько пили шампанское, разглядывали то паркет, то стены. Видимо они совершенно не хотели лезть. Ну и ладно, с некоторых пор Беннет тут независимая фигура, и, надо заметить, что по своей инициативе, так что жаловаться не стоит. - Нора тут? - Бонни оглядывает помещение. - Если да, то надо бы поздороваться. Нет, Бонни бы ни за что самолично не пошла бы на встречу с еретиком. Если она сама её перехватит, то можно поболтать, но на данном этапе их отношений, пока она её совсем не знает, лично идти в пасть к возможному зверю Беннет не собирается. - Понимаешь, Бонни, - тон её голоса стал твёрже, и Бонни резко осознала, что завязать дружеские отношения с этой мымрой у неё вряд ли получится, - я как наставник, в каком-то роде даже мать, - она делает шаг и сокращает расстояния между ними, - волнуюсь за своих подопечных. "Что странно, ведь это не я их вчера в баре зажала", - комментирует девушка. - И я хотела бы быть уверена, что счастью моей дорогой Норы, - Сальваторе чуть ли не пропела это слащавым голоском, - ничего не угрожает. - Вот это да, - тянет ведьма, еле сдерживая улыбку. - И в чем же, позвольте узнать, - Беннет тоже позволяет себе сделать шаг навстречу женщине, теперь между ними от силы полметра, - заключается счастье Норы? Она не боится её. Бонни - ведьма, Лили -вампир. Бонни щёлкнет пальцами, и вампира не станет. Улавливаете суть? В ней сейчас бурлило негодование. Её опять втягивают в какое-то дерьмо, она опять не может нажать на тормоза, и ей опять прилетит ни за что. Сто процентов так и будет. А Беннет не сделала ничего, что могло бы вызвать конфликт. Она поднимает подбородок, чтобы смотреть этой высокой нимфе прямо в глаза и сдерживает улыбку. Это больше похоже на истерику. - Разумеется в том, чтобы быть с Мери-Луизой, - отвечает Лили, и звучит это так самонадеянно, что Бонни не сдерживается. - Пиздишь, - со смехом вырывается у Беннет. Ей уже абсолютно плевать, как она себя выставляет, девушка просто пытается не плакать от смеха и вести себя тише, ибо на них уже начали оборачиваться. Лично для девушки всё напряжение от ситуации исчезает в момент. Эта женщина с такой уверенностью говорит о чужом счастье, что ничего кроме смеха и отчаянья это не вызывает. Да, Бонни вчера видела, как Нора цапалась со своим счастьем, а после чуть ли не ревела. - Пардон, - произносит Беннет прикрывая рот, тыльной стороной ладони. Она отступает на шаг, потому что более не видит смысла в поддержании напряжённой атмосферы. - Почему смеёшься? - женщина спрашивает это с восковой улыбкой. Бонни переводит взгляд за спину мамочки Сальваторе. Энзо стоит к ним боком и смотрит в никуда, но видно, что он слушает, Рик ведёт себя идентично. Сердце сжалось, само собой в ней тлел последний огонёк надежды, что она едет сюда к кому-то, а не просто выполнить операцию по спасению. Ведь не могли стереться из памяти все её самопожертвования и потери. Как оказалось, могли. - Ты так уверенно говоришь о чужом счастье, да тебе-то откуда знать? - Бонни выгибает бровь, переставая улыбаться и отмечая, что они окончательно перешли на "ты". - Можно подумать, что ты знаешь больше, - теперь открытое презрение сочилось в её голосе, но ведьму это особо не колыхало. Она просто не могла поверить, что разругалась с человеком, только-только с ним познакомившись. Это её личный рекорд. - А я и не утверждаю, что что-то знаю. Я просто уверена в двух вещах. Во-первых, то, что вы говорите - полная чушь. А во-вторых, Нора сама способна разобраться со своим счастьем. И ей явно не нужен пастух. - Беннет смотрит ей прямо в глаза и видит, как гнев наполняет её. У Деймона почти так же. - Я спишу твою наглость на юношеский максимализм, ведь... - И есть ещё третья вещь, - Бонни перебивает Лили, - чтобы ты там себе на думала на мой счёт, чему бы я, по твоему мнению, не помешала, я не собираюсь в этом участвовать. Пусть Нора спит с кем хочет. Слышала про Санта-Барбару? Нет? Ну, ничего, ещё наверстаешь упущенное. В общем, как только я убью твоего психованного бывшего, забудь, пожалуйста, моё имя нахрен. Я не собираюсь играть с тобой во врагов. - Хорошо, но... - Лили! - послышался слева голос. Ведьма и вампирша синхронно оборачиваются на звук. Это Была сама Нора. В черном платье, длиной примерно до середины бедра, с глубоким вырезом и широкими рукавами. На ногах замшевые сапоги до колен, в руках маленький клатч. Всё-таки, современная мода очень ей шла. Глаза горят огнём, губы немого поджаты, но, в целом, вид спокойный. - Ты сказала, что не придёшь, - растерянно говорит Лили. - Я передумала, - произносит Хильдегард, но даже не смотрит на свою наставницу, только на Беннет. - Почему мне не сообщила? - негодует женщина. - Потому что, - еретик переводит полный решимости взгляд на "мать", - мне пастух не нужен. Сальваторе делает глубокий вдох, но девушке было видно, как глаза её расширяются. - Это какой-то пиздец, - тихо себе под нос бубнит ведьма, спеша удалиться с поля боя. *** Бонни шла по коридору, яростно топая ногами. Энзо козлина бесхребетная, мамаша Сальваторе такая же сука, как её говнюк-сын. Это если кратко. Рика ещё можно понять, он животом на бомбу ляжет, лишь бы на этом пиршестве было тихо. Беннет была полна ярости и злости. Почему Лили вообще решила, что ведьма собирается угрожать чьему-либо счастью, ей бы своё построить. И если на чистоту, то никого не трогает, что будет с её счастьем. Так почему она должна волноваться о чужом "долго и счастливо"? Гнев перешёл в отчаянье. Да, она знала, что хорошего здесь будет мало, но всё равно приняла решение появиться здесь. А ради чего? Ради Рика, который предпочтёт отмолчаться в тряпочку или, может быть, ради Энзо, встречи с которым она действительно ждала? Ради знакомства с Джозетт, но где гарантии, что она также не окажется сукой? В конце концов, именно её близнец превратил жизнь Бонни в ад. А ещё Беннет рискует напороться на Кэролайн и застрять здесь до окончания всего этого идиотизма. Ещё хуже столкнуться с Еленой. Хотя наверное уже как-то плевать, девушка так извела себя всеми возможными сценариями встречи с бывшей подругой, что в конечном итоге ей уже глубоко плевать. Но вишенкой на куче дерьма, является то, что в данный момент она находится в окружении людей, которыми, по факту, управляет Малакай Паркер. И ради чего всё это? Ради того, чтобы пойти на встречу и уладить конфликт. Только вот никому, кроме Бонни, нахрен не нужно это примирение, налаживание отношений и прочее дерьмо. Бонни переполняет чувство, будто она сейчас взорвётся. Ведьма заходит за очередной угол этого огромного дома и осматривается. Своего рода закоулок, размером пять на пять. Здесь есть ещё одна дверь в какую-то комнату и большое окно с плотными бежевыми шторами. Стены красные. Беннет прислушивается и выдыхает. В носу начинает щипать, а глаза слезятся. Кажется, она не плакала с того момента, как поступила в университет, не до этого ей было. Было неприятно осознавать, что она снова расклеилась, но Рихтер всегда говорил, что это в порядке вещей. О, как сейчас было бы приятно оказаться у него в гостиной с бокалом вина в руке и слушать о его любви к Флоренции. За окном была бы такая же непроглядная тьма, а огонь в камине грел бы всё помещение. Он бы предложил остаться на ночь, и закончилось бы всё завтраком в его кухне. Бонни опирается спиной на стену, запрокидывает голову и прикрывает глаза, позволяя себе блаженную улыбку. Это мгновение безудержного счастья захлёстывает её с головой. Да, сейчас она просто обязана перетерпеть это. Просто пережить, как угодно, ради того, чтобы снова вернуться в Вудсток, пускай даже не в тот дом, который она снимала, и навестить Рихтера Лоренца. Просто узнать, как у него дела, без подтекста. Скорее всего, он всё так же принимает пациентов у себя в гостиной, по утрам ставит пластинки с оперой, а по вечерам сидит с книгой в руках. Ведьма подходит к окну вглядывается в ночное небо. В городе звёзд почти не видно из-за... Размышление её прерывает звук открывающейся двери, который пугает её до смерти. Девушка подскакивает на месте и быстро оборачивается. Из комнаты выходит женщина. Выглядит лет на тридцать, черноволосая, одета в тёмно-зелёное платье до колен. Она стряхивает что-то с плеч своего платья, поэтому замечает Бонни не сразу. Но когда поднимает глаза: - О, господи! - восклицает она и хватается за сердце, чем заставляет Бонни снова вздрогнуть. - Здравствуйте, - мямлит девушка. - Вы потерялись? - отходя от испуга, спрашивает она. - Нет, - сперва говорит Бонни, - хотя, да. Вернее нет, я не потерялась, мне нужно кое-кого найти, просто я понятия не имею... Бонни смотрит ей в глаза и внутри что-то щёлкает. Не инстинкт самосохранения, не интуиция, просто происходит какой-то щелчок. У этой женщины потрясающие скулы, аккуратный рот, в общем и целом внешность редкая, и она точно её раньше не видела. Но глаза её были такими знакомыми, что внутри всё похолодело. Небесно-голубые и светлые, как у ангела. - Мне нужна Джозетт Па... - Беннет почти говорит эту проклятую фамилию, но быстро поправляется, - Зальцман. Джозетт Зальцман. - Заканчивает она, не отрывая глаз от этой нимфы. - Так вы её нашли, - добродушным тоном говорит женщина и улыбается, сцепляя руки в замок. Бонни прислушивается к ощущениям. Стоящая перед ней женщина не ведьма, не вампир и никто-либо другой, потому что ничего магического, кроме самой Беннет, тут нет. И, кажется, это хороший знак. - Меня зовут Бонни Беннет, - ведьма изо всех сил старается выглядеть дружелюбной. - Очень хотела с вами познакомиться, - она делает шаг вперёд и протягивает руку. Бонни холодно и страшно. Она чувствует, что совершенно не готова к новой стычке или неприятному знакомству. Совершенно непонятно, как закончится их беседа, и эта неопределённость давила. Но вопреки всем опасениям, как только Джозетт слышит её имя, то лицо её становится изумлённым, в какой-то степени даже потрясённым. - Не поверишь, но я тоже очень хотела с тобой познакомиться, - Зальцман жмёт руку девушки и отчего-то смотрит на неё с широко раскрытыми глазами. Это выглядело пугающе. Руки у неё может и не такие изящные, как у Лили Сальваторе, но зато тёплые и приятные. Беннет не могла оторвать от неё глаз, бывшая ведьма создавала впечатление притягивающе-странной. Дело было в том, как она напоминала своего брата. Эти глаза приходили к ней в кошмарах, а сейчас они наяву, и обладатель их вроде не грозится убить. Бонни растерялась на пару секунд и прослушала, о чём говорила женщина. Просто они с братом были так похожи, но в тоже время и отличия были колоссальны. На те пару секунд, когда девушка выпала из диалога, в ушах начал нарастать шум. Женщина держала спину ровно и очень внимательно смотрела ей в глаза. - Джозетт... - Джо. Зови меня Джо, - голос у неё чёткий и строгий. - Джо, я, - Бонни запинается, не зная, как начать, - я принесла тебе кое-что, - девушка протягивает ей две бархатные коробочки, борясь с неловкостью момента. Женщина берёт подарок в руки и начинает рассматривать. - Это... То есть это девочкам, детям, я имею ввиду, - Беннет мысленно даёт себе затрещину и делает глубокий вдох. - В общем, ты меня поняла, - девушка неловко засмеялась, чувствуя себя полной дурой. Но Джозетт была спокойна и сосредоточена, и её брови медленно сдвигаются к переносице. Бонни смотрит на это с придыханием, не решаясь нарушить тишину. Момент и морщина на лбу Джо разглаживается, а на губах играет лёгкая улыбка. Не такая, будто она готова обнять её, но и без неприязни, в общем, что-то среднее. - Хочешь их увидеть? - говорит Джо, кивая головой на дверь. - Что? - Девочки наконец уснули, огромная толпа народу их очень напугала, - в голосе её проскальзывает недовольство, - но сейчас они крепко спят, и я могу показать их тебе. "Я не люблю детей", - проскакивает мысль. - Да, - неуверенно говорит ведьма, думая, что отказываться от вроде как неплохого знакомства - незаконно, особенно после общения с кретинами. Джозетт тихо и осторожно открывает дверь в комнату, впуская туда Бонни. А Беннет так странно. Она чуть ли не слёзно клялась себе в том, что не подойдёт ближе чем километр к чему-то или кому-то, что связано с ублюдком Каем Паркером, но сейчас находится в одной комнате с самым близким его родственником. Ей всё так же страшно, и волнение накрывает волной, но чувство гордости за себя заставляет ликовать. Сравнить сейчас Бонни Беннет год назад и ту, что здесь и сейчас. Это два разных человека! И как же девушке хорошо от этого. Чувство пройденного пути, проделанной работы значительно поднимает настроение. Да, может, сейчас она не готова перестать держаться за ненависть к нему или вовсе забыть о его существовании, но ведь всё впереди. Эта была не одна комната, а целый номер. Что-то вроде зала, комната поменьше и, видимо, ванная. Там было уютно, везде лежали какие-то пелёнки, соски и прочие штуки, чтобы дети не орали. Свет был приглушён, телевизор работал на беззвучном режиме, кровать из дерева, заправленная уютным пледом вместо покрывала. Джозетт прошла к приоткрытой двери, беззвучно ступая по махровом ковру. Дверь поддалась с лёгким скрипом. Женщина сначала украдкой заглянула, лицо её озарила тёплая, едва заметная улыбка. Она повернулась к растерянной Бонни и поманила ту за собой в комнату. Помещение озарял тёплый свет ночника в виде большой звёздочки. На полу был большой манеж с кучей игрушек в нем. Ближе к занавешенным окнам стояли две кроватки из белого дерева. - Ты можешь подойти ближе, - говорит Джо. Беннет неловко улыбается и делает пару осторожных шагов к цели. В кроватках лежат два очень красивых младенца. Само собой "ми-ми" и все дела. Бонни почти сказала что-то вроде: "Дети как дети, что дальше?" По-настоящему душу грело то, как на них смотрела их мать. Ну, и сама атмосфера. Смотря на Джозетт, Бонни могла быть спокойна за то, что её дети вырастут в любви и заботе. И из них не выйдут ещё версии Малакая. - Они прекрасны, - тихо произносит ведьма. - Не могут спать в одной кроватке, одна начинает вытеснять другую, - женщина подходит ближе. - Как, - Беннет глотает слюну, не отводя взгляда от детей, - как их зовут? - Мира и Эби, - показывая, кого как зовут. - "Мира", это "Миранда"? - спрашивает девушка, смотря на маленькое существо, которое скомкало одеяло в один конец кровати, а само забилось в другой. - Да, - кивает Джозетт. - А "Эби"? - Эбигейл, - прошептала она. Дети начали возиться во сне, отчего у Беннет просто голова кругом пошла. Она, в принципе, никогда не имела дел с такими маленькими детьми, как-то обошла её эта участь стороной. Если ей и приходилось сидеть по выходным, то только с кем-то, кто старше девяти, как минимум. А тут вдруг счастье привалило. Дети, конечно, милые, но только тогда, когда они не твои. - Пойдём в другую комнату, - шепчет Джо, - а то разбудим. *** - Почему мы не пошли обратно в зал? - спрашивает Бонни, сидя на диване перед беззвучным телевизором и смотря на стоящую посреди комнаты Зальцман. - А ты хочешь? - Нет. - Ну, вот и я о том же. Я сегодня достаточно провела в их обществе, с меня хватит. А они ещё хотели сюда завалиться, а потом так удивлённо глазами хлопали, когда я их за дверь выставляла. - Женщина запустила руку в волосы. - Будешь колу? Алкоголя тут нет, я кормлю, так что... - Оу, конечно, - улыбается девушка откидываясь на спинку дивна. - А почему не пускала? - Да они понаставят всяких оберегов, ходи потом натыкайся на этот идиотизм. Я вообще крайне недовольна тем, что они держат моих детей в руках, ещё молчать должна. - Она открывает две стеклянные бутылки колы. - Короче, как свалила из этого бедлама в двадцать два, так и не скучаю по нему, - Зальцман со вздохом садится да диван и передаёт одну бутылку ведьме. - Двадцать два... - задумчиво произносит Бонни. - А тебе сколько? - женщина отпивает газировку и скидывает туфли, вытягивая ноги под журнальный столик. - Двадцать один, - тихо отвечает Бонни, закидывая ногу на ногу. - Почти. - Ага. Обе замолчали. У обеих в голове была одна лишь мысль, но озвучить её никто не решался. Бонни поймала себя на мысли, что Джозетт, пожалуй, единственный человек, который действительно может её понять. Но вдруг она не захочет говорить об этом? А сама девушка хочет? - Знаешь, - хриплым голосом произносит Беннет, - это в какой-то мере иронично, может, даже забавно, мы обе бросили свою жизнь из-за одного и того же подонка, - она невесело усмехается и смотрит на собеседницу, следя за её реакцией, чтобы в случае чего прекратить этот разговор. Лицо Джозетт не меняется, и Бонни понимает, что может продолжить. - Ты до сих пор думаешь о нём? - девушка глядит на неё исподлобья. - Каждый день по десять секунд, - со вздохом говорит Зальцман и смотрит Беннет прям в глаза. Это не изучающий, не оценивающий, не насмешливый, а по истине понимающий. - Пять утром в ванной перед зеркалом, когда вижу шрам от охотничьего ножа, и ещё пять вечером, когда переодеваюсь. Иногда чуть больше. - У меня шрам от того же ножа, - просто как факт, для сравнения. - Тебе стало лучше, когда ты уехала? - Да. - Вот тебе очевидный совет на будущее, - тон её голоса становится твёрже, - если тебе указывают как делать, гони их в шею. - За это надо выпить, - хриплым голосом произносит Бонни. Женщины тянутся друг к другу и соприкасаются стеклом. - Я слышала, что он приезжал, - подтягивает ноги к себе на диван так, чтобы подошва сапог не касалась сиденья. - Да-а-а, - тянет Джо, - я думала, что к его отъезду мы с Риком будем седыми. - Он уехал? - спрашивает Бон с придыханием. - Сегодня утром обещался. - Как ты с этим справлялась? - Было дерьмово, - она отпивает и отставляет полупустую бутылку на столик. - Правда. Но я вижу, что это другой человек. Нет, не в том смысле, что он изменился или осознал, с ним это не произойдёт никогда. Я говорю о том, как на него повлияло слияние. Люк ему проиграл, но всё равно возымел некоторую часть контроля над Малакаем. Можно сказать, что именно Люк не позволяет ему трогать нас. - Она отвела глаза в сторону. - Люк был добрым парнем, - Бонни вспоминает, каким он был в Уитморе, и сердце неприятно колет. - Лив с ума сходит, её будто подменили. С того момента, как она узнала, что Люка больше нет, она... - Джо замолчала. Бонни понимала, о чём речь. Лив была крутой, по крайней мере, такое впечатление она производила. Было в ней что-то стервозное. Её брат был воплощением доброты. С заданием поможет, списать даст, в стороне стоять не будет, и прочие прелести. Но они держались друг за друга, как могли. Беннет на секунду представляет, каково с рождения жить с осознанием того, что твой близнец может лишить тебя всего, а, может, и ты его. - Что он такого наплёл Клану, что сейчас они беззаботно радуются жизни внизу. Его так просто приняли после всего? - ведьма сжимает челюсти. - Ну, он, может, и жесток, но абсолютно точно не дурак, Бонни. При моём отце были правила, которые, - она замялась, - не удовлетворяли людей, были неудобны. К примеру, мы все жили вокруг Портленда. Все рядом, все в одном месте, чтобы, в случае чего, могло быть организовано собрание. Это лишало возможностей. Ты, конечно, мог уехать на время, но для этого нужно было получить разрешение. А чтобы получить его, тебе надо было так отлизать всем задницы, что лучше уж было просто сидеть на жопе ровно. А Кай отменил этот бред. Теперь если у них собрание, он оповещает заранее, примерно за неделю. Да и совет у них теперь раз в полгода, а не как раньше, раз в месяц. Теперь из общего бюджета выделяются деньги на обучение детей, а раньше денег было мало, только Джошуа жил неплохо, - женщина пожала плечами. - Задобрил. - Да. Но, справедливости ради, он мог этого не делать. Всем всё равно некуда было деваться, он уже был главой Клана, их жизни уже зависели от него, деваться было некуда, - Джо отвела взгляд в сторону. - И все, вроде как, уже были готовы к плохим временам, тирании, но, как оказалось, планы поменялись. В общем, никто особо не вякал. - Прямо-таки никто? - Беннет сощурилась. - Мой отец организовал что-то вроде ополчения. - Джо скривилась. - И много за ним пошло? - ведьма прикусила губу. Теперь она знает, что происходит, и почему здесь её не трогают. Все, кто против Кая, сюда бы не сунулись. Она на секунду вспомнила шум дождя и звон в ушах, когда её толкнули в стену в подворотне. Никто бы не пришёл на помощь, да и силы не равны. Кровь из носа льётся рекой. И истерика на протяжение всего пути к дому. По спине пробежала неприятная дрожь, а челюсти на секунду свело от рвотного позыва. - Все те, кого мой отец воспитал сам. Он брал на воспитание детей, таким образом делая их верными себе и ковену. Не скажу, что это всегда были благородные юные умы, но ужиться с ними можно было, хоть и с трудом. - Они жили с вами? - Скорее с моим отцом, но мы с ними часто пересекались, - рот её скривился. Беннет прикрыла глаза, голова горела от напряжения. Было почти физически больно от того, кто был причиной разговора. До этого так долго она говорила только с Рихтером, но теперь она может быть абсолютно честной в своих словах. Это радовало, освобождало, но заставляло чувствовать себя плохо. Голова болела, тошнота, сердце будто не на месте. Бонни резко почувствовала, что хочет уйти. Забрать одежду и в свежий мороз быстро шагать домой. - Джо, я должна объяснить, что это за кулоны. По правде говоря, я понятия не имею, как вы будете растить девочек, поэтому, выдавать им это или нет исключительно твоё право. Они реагируют на магию, поэтому камни сейчас чёрные, но вдали от сверхъестественного становятся прозрачными. Я знаю, что вы собираетесь уехать, но не знаю, собираетесь ли вы растить их, как ведьм, - Бонни затараторила, вставая с дивана и отставляя бутылочку Колы на журнальный столик. - У нас не будет выбора, Бонни. Они сифоны. Беннет замерла, так застыла с приподнятыми руками, в проходе между диваном и этим грёбанным журнальным столиком. Вот это шутка. Воздух застрял в лёгких, в голове был белый шум. Это ведь ничего не значит, с ними не будет так, как с Каем, их родители этого не допустят. Но, чёрт возьми, это ведь главное сходство между детьми и их сумасшедшим дядей. - Я... - ведьма прислушивалась к себе, не потребуется ли ей сесть обратно на диван? - Можешь ничего не говорить. Я всё сама знаю. Для нас с Риком это ничего не значит. Это вообще не должно что-то значить. Чтобы ни говорила эта женщина, но помимо решительности и стойкости в её глазах был отголосок боли. - Ты права. Бонни встала, покрепче сжала телефон в руке. Она посмотрела Джо в глаза и улыбнулась. Всё будет хорошо, теперь всё только так и будет, особенно, когда уберётся отсюда. Зальцман встаёт с дивана и пропускает её к выходу. Джозетт останавливает Бонни у самой двери. Женщина молча берёт руку девушки в свои ладони. - Ты ненавидишь и злишься на его, - бывшая ведьма набирает побольше воздуха в лёгкие. - Я понимаю, ты имеешь на это полное право. Но эта злоба будет давать тебе силы, чтобы построить свою жизнь, эта ненависть будет поднимать тебя с колен. Пользуйся этим, первое время будет только так. - Со стороны можно было бы подумать, что Джо просто обезумела, но Бонни всё понимала. Так выглядит горе, глубоко засевшее внутри. Эта боль, с которой она идёт по жизни, где ежедневным напоминанием о ней служит шрам. Это отчаянье, с которым она научилась жить, потому что от него никуда не деться. -Да ты и сама наверное знаешь, - Джозетт невесело хмыкает. - Просто запомни одно, самое главное - не дать всему этому поглотить себя. В мире столько прекрасного, что в какой-то момент ты поймёшь, что есть вещи важнее. Просто я хочу, чтобы ты оправилась, хочу, чтобы ты жила. Чтобы у него не получилось погубить ещё одну душу. В глазах у женщины стояли слёзы. Да и Бонни не отставала. Она не стала обнимать Джозетт, в конце концов, они не были хорошо знакомы, просто имеют похожую историю. Ведьма полностью развернулась к Джо и лишь сильнее сжала ладонь. Этого было достаточно. - Береги себя, - тихим и охрипшим от кома в горле голосом шепчет Бонни, выскакивая за дверь. Позади себя она слышит рваный выдох и вместе с ним тихое: "Ты тоже". *** Бонни шла по коридорам, не разбирая дороги и утирая слёзы. Это не был плачь навзрыд, со всхлипами, протяжными стонами и соплями по всему лицу. Такого не происходит уже давно. Это были просто крупные капли слёз, буквально выливающиеся из глаз. Она и так сейчас, как оголённый нерв, а тут её заставляют переживать худшие моменты в жизни. Рукава были мокрые, потому что салфеток под рукой не было, а это единственный впитывающий материал поблизости. Ведьма прислонилась спиной к стене и выдохнула, пытаясь остановить поток слёз. Она просто не могла описать словами, что чувствовала. Это была просто каша из ситуаций. Её тронуло, как Джо, серьёзная женщина, пережившая столько дерьма, которое ещё не закончилось, просто взяла её за руку и пожелала сил и терпения. Как она приоткрыла завесу прошлого, не смотря на то, что это, как ковыряться в старой ране, только потому что это нужно было Бонни. Потому что Джо единственный человек, который действительно способен понять её. Даже не смотря на то, что у самой Джозетт такого человека не было. Было ещё много всего. Способности этих младенцев, недавнее присутствие Кая в этом городе, враньё со стороны Энзо, его отношение к ней, мамаша Сальваторе... И это был не конец. Она ведь ещё с Еленой не виделась. А ведь хрен знает, когда она прикончит этого вампира. Просто всё это навалилось так резко, даже не смотря на то, что она из-за всех сил старалась не подпускать прошлую жизнь. Внутри кипело негодование. Большинство этих людей виновны в том, что ей пришлось заново отстраивать свою жизнь. Только почему же только ей одной так ебано? *** От цвета красных стен начинало мутить. Бонни шла в уборную, ей надо было как можно скорее стереть разводы от туши с лица, да и в целом придти в себя. Ноги заплетались, Беннет пару раз останавливалась действительно намереваясь снять сапоги. Голова была тяжёлая и пульсировала изнутри. Девушка шла к приоткрытой двери в середине длинного коридора. Бонни положила правую руку на грудь, делая глубокие вдохи, чтобы голова перестала кружиться от напряжения. До двери с женским теневым профилем было метра два, когда она услышала голоса. Мужской и девичий. Было не разобрать, что говорил мужчина, но он явно старался не шуметь. Хотя это нельзя было назвать голосом. Шипением - да. Если бы тогда Бонни услышала голос, а говори этот человек нормально, она бы его узнала, то бежала бы из этого дома со всех ног, как побитая собака, в которую снова кинули камнем. Но, к сожалению, этого не произошло. - Если я сказал тебе, - Беннет подошла ближе, прислушиваясь, - то ты делаешь то, что я тебе сказал. Из шипения это переросло в тихий и угрожающий голос, но и тогда Беннет не могло даже придти в голову, кто там за дверью. - Отпусти меня, грёбанный ты псих! - а вот девушка не пыталась быть тихой. Её голос уж точно показался знакомым. Дерзкий, с хрипотцой. Бонни никак не могла понять, кто это, но в памяти смутно прорисовывались волнистые, густые волосы, обрамляющие круглое лицо. Послышался звук побрякивающих украшений, и девушка вскрикнула. Мужчина, что-то интенсивно начал говорить, но Беннет не слушала. Она так испугалась, что этот придурок сделает, что-нибудь с этой особой. И так уж понятно, что у них там не романтическое уединение. Ведьма, не подумав, хватается за ручку приоткрытой двери и тянет на себя. Хватило же ей тогда ума не открыть до конца. Перед ведьмой предстала картина, которую она ещё долго будет вспоминать. Той девушкой была Оливия Паркер. Красное платье в пол в греческом стиле, босоножки на шпильках в тон одежде, куча подводки на глазах, осыпавшаяся тушь под глазами, разбитая губа... Её длинные волосы были намотаны на кулак мужчины стоявшего спиной к двери. Беннет оцепенела. Лив пришлось нагнуться так, чтобы боль была меньше, но она даже инстинктивно не хваталась за руку своего мучителя, по крайней мере, пыталась свести контакт к минимуму. Глаза её были зажмурены в ожидании скорейшего окончания всего этого ужаса. И тут Бонни пригляделась к местам, где кожа Оливии соприкасалась с рукой этого человека. Они отдавали красным свечением. Ведьма неслышно вдохнула воздух, судорожно сжимая ручку двери и наблюдая за этим действом. Взгляд её медленно пополз от кулака, со злостью сжимающего волосы Лив, до предплечья. Затем к спине, обтянутой чёрной тканью пиджака. И, наконец, к затылку. Этот чёртов затылок она узнает из тысячи. Она мечтала отрубить эту голову всё то время, что провела в обществе этого человека. Может, и хорошо, что она не видела его лица, иначе бы просто упала в обморок. Безо всяких сомнений, это был ублюдок Кай Паркер. Он сильнее дёргает блондинку за гриву, так, что она снова вскрикивает и открывает глаза. Момент. Взгляды двух ведьм встречаются, и Бонни делает, то, чего сама не ожидает. Она на секунду теряет контроль и из неё вырывается магический импульс. Не слишком сильный, чтоб убить кого-то, но достаточный, чтобы хорошенько приложить. Секунда и голова Паркера с размаху бьётся о кафельную плитку на стене женского туалета. Его тело валится на пол с характерным звуком, едва не утягивая сестру за собой, но та вовремя освобождает свои волосы из ослабевшего кулака. Теперь Бонни видит его лицо. Безэмоциональное, как посмертная маска, и от этого будто совершенно неопасное. Но времени на это нет. Девушка поднимает взгляд на Лив. Та в свою очередь ошарашено таращится на брата. Немая сцена. Глаза у Оливии полны слёз и страха, ноги едва не подкашивались. Беннет сама была не лучше. Сердце у обеих колотились так, что, казалось, вот-вот раздробят грудные клетки. Лив била мелкая дрожь, а Беннет глубоко и часто дышала. Положив свободную от телефона руку на живот, она всё ждала, что ей вот-вот придётся бежать к туалету, но тошноты, на удивление, не было. Да и ноги больше не подкашивались, только сердце беспокоило, и голова гудела так, что девушка ничего вокруг не слышала. Она держалась на ногах только благодаря огромному выбросу адреналина в кровь. Лив громко и отрывисто вдыхает и растеряно смотрит на свою спасительницу. И тут Беннет как по щелчку включили. "Он же может в любой момент очнуться!" - Валим отсюда, быстро! - дрогнувшим голосом почти шепчет Беннет Ведьма протягивает Оливии раскрытую и напряжённую ладонь, и та, не думая ни секунды, хватается за неё, перешагивая через тело главы ковена Близнецов. И обе девушки срываются с места к ближайшей лестнице. *** Их бег с препятствиями надо было видеть. Две девушки, держащиеся за руки, обе на каблуках, на головах гнёзда, глаза широко раскрыты. У одной губа разбита, кровь течёт по подбородку вперемешку со смазанной помадой. У другой платье задралось, и чёрные разводы по всему лицу. Первым делом они спустились в гардеробную, благо, там никого не было, ибо все были в главном зале, видимо, очередная тётя произносила супер-важный тост. Только там они расцепили руки. Беннет хватает своё пальто, кое-как его застёгивает, просто вешает на шею шарф и поворачивается к Лив. Челюсть у Бонни отпадает. На улице плюс-минус один градус, а эта клуша стоит перед ней в плаще. Да очень красивом лаковом, красном плаще, но вашу ж мать! Девушка опускает глаза на ноги своей спутницы и ей становится ещё хуже. Обычные босоножки на шпильках. Открытые. - Ты дура? - не сдерживается Беннет. - Чего? - не понимает Паркер. - Оденься нормально, на улице дубак, - говорит уже тише. - Двумя этажами выше лежит убийца моей семьи, который скоро очнётся, есть ещё претензии? Они секунду смотрят друг другу в глаза. - Резонно, - принимает поражение Бонни, ведь времени на это у них правда нет. Она просто снимает шарф с себя, быстро наматывает его на шею Лив и снова хватает её за руку. Они выметаются из дома и просто бегут первые минуты четыре пока не выдыхаются, а злополучный дом не уходит из виду. Оливия вся дрожит. Бонни посмотрела на её ноги и в свете фонарей они показались ей чуть ли не бордовыми. Их мучил единственный вопрос: "Что дальше?" Ни одна не решалась дать ответ. С Лив всё понятно, она вообще здесь не живёт, а Беннет-то чего тормозит? Ещё немного и младшей Паркер придётся ампутировать ноги. - Значит так, - начала Бонни, оглядываясь по сторонам, - через пару кварталов мой дом, сейчас ко мне, а там посмотрим. Беннет начинает идти, но Паркер-младшая придерживает её за руку. - Бонни, он меня найдёт, - голос у неё дрожащий от холода, но серьёзный, глаза слезятся. - Мы родственники, состоим в одном клане. Он знает мою защиту и найдёт меня, а я навлеку беду на тебя. - Мою защиту он не знает, - настаивает Беннет, - он меня вообще не видел. - Ты уверена? - Оливия не отрывает глаз от девушки. - Да. По идее, он не слухом ни духом о том, что я в городе. Пойдём скорее, ты сейчас окоченеешь! И больше ни слова. Так и шли они, держась за руки, а ближе к дому, где Лив уже шипела при каждом шаге, Бонни вела её под руку. Когда, наконец, они достигли крыльца, то хозяйка дома даже не стала тратить время на поиск ключей, просто отперла дверь заклинанием и заперла так же. Ведьма не стала снимать обувь и прочее, сейчас было не до этого. Она довела гостью до зала, но когда та хотела плюхнуться на диван, её усадили прямо на ковёр, близ камина. Беннет разожгла огонь, прошлась по комнате, закрыла шторы и, наконец, выдохнула, садясь в кресло, чтобы перевести дух. Лив начала снимать эти орудия пыток со своих ног, и выглядело это просто ужасно. Ноги были пунцовые и опухшие, но в местах, где находились тонкие ремешки, кожа была белая. Жуткий контраст. Девушка застонала от боли. Бонни с благоговением посмотрела на свои сапоги, которые по сравнению с этим ночным кошмаром ортопеда были просто манной небесной. Оливия всё ещё дрожала, кутаясь в свой плащ. - Сними ты эту дрянь глянцевую, он только хуже делает. Бонни встаёт, подходит к шкафу и достаёт оттуда два пледа: один толстый и колючий, второй тонкий и мягкий. Накладывает их друг на друга, подходит к Лив, ждёт, когда та уберёт в сторону свой плащ и укутывает её. Девушка совершенно спокойно сидит и не возникает, просто смотрит то на огонь, то на свои замёрзшие ноги. - Лив, - зовёт Бонни, стоя в дверном проёме. - Лив, - снова произносит осторожно, но гостья не отзывается. - Оливия? - чуть тревожнее и громче. - Да? - блондинка вздрагивает, - извини, я задумалась. - Ведьма повернула голову, не меняя положения тела, но из-за золотых кудрей профиль лица едва угадывался. - Я поставила набираться ванну, надо тебя окончательно отогреть. Это займёт минут десять. У меня в холодильнике мышь повесилась, за углом круглосуточный магазин. Скоро буду. Ты сама справишься? Если вдруг что, ванна на втором этаже, хорошо? Лив кивает и отворачивается к камину. Выглядит потерянной. - Спасибо, - тихим, охрипшим голосом произносит блондинка. - Всё будет хорошо, - Бонни почему-то не может сказать простое "пожалуйста". Она выходит на улицу. Ни обуви, ни пальто она так и не сняла, только вытерла влажными салфетками лицо от потёкшей туши и взяла другой шарф. - Всё будет хорошо, - уже на крыльце сама себе говорит она, вдыхая морозный воздух и запирая дом. Анализировать будет завтра, а сейчас надо бы закончить сегодня.