Динки. Кобылка, которую любят

      Дерпи не знала, сколько она просидела с малышкой на копытах, но солнце уже давно зашло за горизонт.       — И что же мне теперь делать? — спросила себя Дерпи.       Единорожка была очень слаба, ей была необходима помощь. Но больница находилась за много миль отсюда, и Дерпи сомневалась, что младенец в таком состоянии перенесёт тряское путешествие.       Дерпи осторожно взглянула на пустынную улицу, и по спине её пробежали мурашки: пони разошлись по домам. Никто из прохожих даже не заметил бы её, сидящую в переулке. С грустью Дерпи поняла, что не будь посылки, никто бы и не узнал о малышке. Пони проходили мимо, возможно, они шли домой или к друзьям. За шумом улицы никто не услышал бы жалобного плача жеребёнка.       Дерпи возблагодарила Селестию за то, что ей пришлось зайти в переулок. Даже если это и была случайность, она была рада и этому.       Внезапно Дерпи поняла, как ей следует поступить: её отец был полицейским и точно знал, что делать в таких ситуациях. А благодаря служебной медицинской подготовке он мог знать, что нужно сделать для малышки. Их дом был не так уж и далеко — гораздо ближе больницы.       Убедившись, что кобылка надёжно завёрнута в одеяло, Дерпи осторожно положила её себе на спину, между крыльями; слегка приподняв которые она удерживала свёрток на месте. Путь домой пешком займет больше времени, чем полёт, но прогулка обеспечит малышке весь возможный и так сейчас необходимый ей комфорт и безопасность.       Как и ожидалось, её прогулка до дома заняла немало. Дерпи несколько раз останавливалась, чтобы обернуться и посмотреть, как себя чувствует малышка — каждый раз её встречала слабая улыбка и маленькие янтарные глазки. Время от времени кобылка вскрикивала от боли, и Дерпи начинала двигаться осторожнее.       Она знала, что кобылка плачет от нестерпимой боли и жуткого голода, но всё, что у неё с собой было, — это вода и одеяло, однако малышке нужно было гораздо больше.       Подойдя ко входной двери и обнаружив, что та заперта, Дерпи печально вздохнула. Когда её отец был дома, он оставлял дверь незапертой. Он был очень уважаемым пегасом в городе и всегда делал всё возможное для окружающих, даже принял решение жить в доме на земле, а не на облаках, как большинство других пегасов.       — Я не хочу смотреть свысока на других пони. В прямом или в переносном смысле, — спокойно пояснял он, когда об этом заходила речь. И за это его только ещё больше уважали другие пони.       Но, как выяснилось, его ещё не было дома. Иногда отец работал допоздна, и сейчас Дерпи молилась Селестии, чтобы хоть в этот раз он пришел домой пораньше. Но она была предоставлена лишь самой себе — кобылка на её спине нуждалась в помощи, и стоять на пороге в эту минуту было просто непозволительной роскошью.       Зайдя в дом и не обращая внимания ни на что, Дерпи направилась на кухню. Это была не самая просторная комната в доме, но она была достаточно большой, чтобы вместить всё необходимое. Даже обеденный стол и два стула.       Пегаска неохотно переложила маленькую единорожку со своей спины на стол. Малышка лежала неподвижно, глядя на Дерпи и лишь изредка моргая.       — Пожалуйста, не двигайся, — прошептала ей Дерпи.       Ей нужно было найти лекарства, бинты и пластыри, а с жеребёнком на спине достать их из шкафа было бы почти невозможно. К счастью, всё необходимое находилось на кухне. Пегаска завозилась, не отводя взгляда от малышки больше чем на несколько секунд.       Вернувшись к единорожке, Дерпи опустила на стол аптечку и несколько склянок с мазями. Кроме того она принесла несколько тряпок и небольшой бидон с водой.       Поставив всё на стол рядом с кобылкой, Дерпи принялась разворачивать одеяло, в которое была закутана малышка. На ней виднелись ушибы, ссадины и неглубокие — слава Селестии — раны. Некоторые из них выглядели совсем плохо.       Используя влажную тряпку, Дерпи стала торопливо чистить малышку, удаляя как засохшую кровь, так и слои грязи. Дерпи надеялась, что кобылка не подхватила чего-нибудь опасного: дети её возраста очень легко могут заразиться чем угодно.       Кобылка дёргалась от боли, когда пегаска промывала порезы и протирала синяки. И при этом каждый раз на глаза Дерпи наворачивались слёзы. Она действовала как можно осторожнее. Как только шёрстка единорожки стала чистой, Дерпи начала наносить мази на раны, а потом накладывать пластыри на обработанные места. Ей хотелось бы сделать больше, но обработка царапин была верхом её медицинских знаний. Затем, не отрывая взгляда от малышки, Дерпи схватила из хлебницы, стоящей на кухонной тумбе напротив стола, маффин.       Усевшись с кобылкой, уютно устроившейся на сгибе одной из её передних ног, на полу и облокотившись о кухонную тумбу, Дерпи отламывала и подавала малышке кусочки маффина. Она знала, что эта еда не для жеребят, но в доме другого и не было. В тот день она должна была закупиться, но всё пошло далеко не так, как планировалось.

***

      Юная единорожка едва помнила то долгое путешествие, которое она проделала с доброй пони. Она запомнила частые боли и постоянный голод, а ещё то, что эта пони следила за ней на протяжении всего путешествия, останавливаясь и оглядываясь всякий раз, когда от толчков болели части её маленького тела, но больше ничего.       Наконец маленькая кобылка почувствовала, что мир вокруг неё съёжился, некогда огромное небо сменилось крашеными светлыми стенами. Вскоре после этого она почувствовала, что лежит на твердой поверхности и смотрит на добрую пони, и могла только смотреть и дышать, когда пони носилась по странной комнате, выискивая и хватая разные странные предметы.       Затем пони подошла к молодой кобылке и сняла с неё одеяло, подставив её мягкому тёплому воздуху комнаты. Внезапно по её телу прошлась холодная ткань. Время от времени она чувствовала боль, когда ткань прикасалась к ней, и дёргалась каждый раз. А будто в ответ добрая пони начинала вести себя осторожнее.       После того, как обтирание было закончено, пони начала накладывать какие-то разноцветные мази, и боль начала уходить, сменяясь приятным теплом. Она почти не замечала липкие мази. Они не раздражали её, но всё же чувствовались.       Вскоре малышка почувствовала, что её поднимают с твердой поверхности и она снова оказывается в объятиях пони. Она смотрела, как увеличивается расстояние между ней и потолком. Как только движение прекратилось, маленькая кобылка посмотрела в добрые глаза пони. Ей нравилось, как они выглядят.       Она была так очарована их цветом, что едва заметила странный предмет, коснувшийся её губ. Как и в случае с прохладной жидкостью из прошлого, она открыла рот, в него осторожно ввели что-то сухое, но мягкое. И тут же маленькая кобылка ощутила множество странных ощущений.       То, что положили ей в рот, имело вкус, который, казалось, утолял голод маленькой кобылки. Кусочек был таким маленьким, что она было проглотила его целиком, но, повинуясь инстинкту, вместо этого принялась жевать его. После этого она проглотила его и вновь открыла рот, надеясь получить ещё, и, как и ранее, получила.       Это продолжалось некоторое время, прекращаясь, когда малышке давали глотнуть ещё прохладной жидкости. Но даже после этого приходил следующий кусочек. Хотя она заметила, что каждый следующий кусок всё дольше задерживался, а через некоторое время перестал появляться совсем. Впрочем, малышка не обратила на это внимания — в её животе появилось новое неприятное, болезненное ощущение.       Но она даже не успела заплакать, как почувствовала, что её подняли и положили рядом с головой доброй пони, её желтые волосы закрывали лицо маленькой кобылке. Затем её стали слегка поглаживать по спине. Она почувствовала растекающееся по телу тепло, и спазмы в животике ослабли.

***

      Дерпи невольно улыбнулась, услышав, как рыгнула маленькая единорожка. Это было мило. Дерпи окончательно убедилась, что она делает всё правильно. На мгновение она задумалась, не дать ли малышке ещё маффина, но быстро передумала. Она рисковала, давая такой маленькой кобылке обычную пищу. Наверняка она скормила малышке уже достаточно. Она хотела, чтобы отец скорее вернулся домой и сказал ей, что делать дальше.       Как только эта мысль проскочила в её голове, раздался звук отпираемого замка.       — Дерпи, ты уже дома? — крикнул из другой комнаты отец Дерпи.       Внезапный новый голос заставил маленькую кобылку дёрнуться на коленях у Дерпи.       — Тихо, тихо, всё в порядке, — прошептала она, продолжая гладить кобылку по спине. Малышка успокоилась и прижалась к её лицу.       — Дерпи? — снова позвал её отец. На этот раз в его голосе слышалось беспокойство.       Подняв глаза, Дерпи заметила беспорядок, который она оставила на столе. Ткань, покрытая грязью и засохшей кровью, выделялась среди брошенных на столе медицинских принадлежностей и мазей.       — Дерпи?!       Пегаска услышала, как её отец споткнулся о несколько предметов, прежде чем ворваться на кухню. На нём была помятая синяя рубашка с пуговицами и полицейский ремень, хорошо сочетавшиеся с его темно-серой шерстью. Его серебряная, ровно подстриженная грива сейчас была немного взъерошена, тёмно-серая шерсть, взмокшая от пота, а взгляд бирюзовых глаз метался из стороны в сторону. Ниже ремня была видна метка — пара наручников и полицейская дубинка.       Повернувшись к Дерпи, он сразу же увидел маленькую кобылку на копытах дочери. На пару секунд его взгляд замер, тогда как в голове его появилось множество вопросов.       Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, Дерпи пустилась в объяснения. Даже если бы она могла, она ничего не стала бы скрывать, рассказывая ему о маленькой кобылке, которую нашла, и о том ужасном состоянии, в котором её нашла.       — Я принесла её домой, потому что ты-то должен знать, что делать, — закончила свой рассказ Дерпи, начиная тихонько плакать.       Она всё ещё гладила кобылку по спине, хотя та уже спала, её спокойное дыхание едва шевелило шерсть Дерпи.       — Всё в порядке, — ответил отец. Он уже бывал в подобных ситуациях раньше. Но одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять: он никогда не думал, что это может случиться с его дочерью. — Ты поступила правильно, — продолжал он, оглядывая маленькую кобылку, которую прижимала к себе Дерпи.       Пока отец внимательно осматривал жеребёнка, пегаска молча ждала его ответа.       — Мда, следы побоев и длительного голодания, — сказал он после того, как закончил осмотр, и нахмурился.       Вернувшись к столу, Дерпи взяла одеяло, в котором несла кобылку, и снова завернула её в него.       — Ну, первым делом мы должны доставить эту кобылку к врачам, — наконец сказал отец.       Выйдя из дома, он взял малышку с копыт дочери и, взмахнув крыльями, устремился в сторону больницы. Дерпи летела рядом с ним.