***
— Осталось последнее письмо, Динки, и мы пойдём домой, — сказала Дерпи, таща коляску по шумной улице. Она придумала прицепить ручку коляски к своим сумкам, чтобы не таскать её своим хвостом. Подложила на дно добротное одеяло, чтобы Динки было, на чём сидеть. Это казалось намного лучше переноски. Дерпи заметила, как Динки нравится разъезжать в коляске, ползая по борту и встречая каждого прохожего улыбкой. Пони хихикали и улыбались в ответ и помахивали на прощание копытом. Конечно, не все оказывались такими добродушными. После встречи с Шутинг Стар три дня назад, некоторые кобылки и жеребчики подшучивали над Дерпи, проходя мимо, подстёгиваемые слухами. Даже некоторые взрослые, воспитанные пони, отворачивались от неё. Один раз, что было хуже всего, жеребец пытался приударить за ней, естественно полагая, что слух что-то да значил. Дерпи не обращала на них внимание. Пока Динки была в безопасности, пегасу не нужно было волноваться о слухах, которые, тем более, со временем исчезнут и истлеют. Глядя на Динки, Дерпи не могла не радоваться: Динки была самой обычной кобылкой. Её раны зажили, и она была такой же активной и любознательной, как любой другой жеребёнок. — Что, во имя Селестии, ты тут забыла? — бросила Шутинг Стар Дерпи. Она стояла на крыльце и немного грустно смотрела на них. Дерпи прекрасно понимала, что доставляет почту своему злейшему врагу, но, как ни крути, все письма должны быть доставлены. — Я принесла письмо, — ответила Дерпи, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Что-то было не так во взгляде Шутинг Стар, но Дерпи плевать на неё хотела. Она была уже сыта ей по горло на весь день. И Шутинг Стар, без спасибо, выхватила письмо из копыт Дерпи и скрылась в доме, захлопнув за собой дверь. — Похоже, кто-то не выспался, — сказала Дерпи кобылке, поворачивая домой. Динки глянула из своей коляски в ответ и улыбнулась. Дерпи давно позабыла о печальной, израненной малышке и теперь лишь радовалась, глядя на счастливую Динки. — Вот вы где, — раздался знакомый голос, когда Дерпи подошла к дому, прижимая Динки копытом к себе. Перед домом стояло трое в полицейской форме: отец Дерпи, Миранда и немолодой жеребец, поглядывавший на новоприбывших. — Мисс Кейс? Что вы тут делаете? — спросила Дерпи, занеся Динки в дом. — Поразительное сходство, — удивился старый пони, подойдя поближе, он вглядывался в Динки. Шерсть его местами поблекла и побелела, а в гриве и хвосте явно недоставало волос. На метке его виднелись кандалы. — И всё же, — продолжил он, обращая внимание уже на Дерпи, — заметны и некоторые сходства с этой кобылой. — Успокойся, Рокер**, — сказала Миранда, дернув жеребца за хвост. Она повернулась к Дерпи и слабо улыбнулась: — Мы нашли её. — Кого? — спросила Дерпи, всё ещё не понимая намёков Миранды. — Мать Динки.***
Динки всё смотрела на отца Дерпи. Когда дело доходило до перелётов, нёс кобылку именно он, ради её же сохранности. Но единорожке всё равно хотелось, чтобы Дерпи несла её взамен. Однако сейчас её волновало совершенно другое. Она понимала, что речь шла о её матери, но сейчас в ней боролись противоречивые чувства. Она знала, кто такая её мать, но вовсе не хотела её видеть. Болезненные воспоминания пробирались вновь в её сознание. Динки заметила, что вот они вновь стоят на земле. Она начала извиваться, желая наконец оказаться у Дерпи. И секунды спустя она уже прижималась к ней, поглядывая на новое здание впереди. Пони входили и выходили. Некоторые — одетые как отец Дерпи. Но среди всего этого выделялись громкие голоса и мигающий свет. Динки зарылась мордочкой поглубже в шерсть Дерпи, спасаясь от болезненного мерцания.***
— Почему здесь так много журналистов? — спросила Дерпи у Миранды, когда они зашли внутрь. Миранда ответила, что та сама скоро всё узнает, и повела их по коридору. Дерпи было знакомо это место: не раз она была здесь со своим отцом. И вот они стоят у комнаты для допросов. Пегас всё думала, почему мать Динки привлекла столько внимания к этому месту. Когда они зашли внутрь, Дерпи конфузливо посмотрела на незнакомые лица в противоположной части комнаты. Две кобылы за стеклом говорили. Одна из них — земная пони в строгом костюме, в очках. Перед ней стоял крупный чемоданчик. Это был адвокат. Другая, розовый единорог, — она выглядела гораздо утончённее — рассматривала своё полированное копыто. Вокруг её рога было большое металлическое кольцо. А в глазах читалось что-то такое, что встревожило Дерпи. — Это Глитеринг Гем, — сказала Миранда, тоже всматриваясь за стекло. — Модель, что последние шесть месяцев пробыла в так называемом отпуске. Гем спросила своего адвоката, сколько времени они будут ещё торчать в участке, ссылаясь на то, что через час она должна быть на хуфикюре. Однако ей ответили, что шансы её попасть туда сравнимы лишь с шансами обычного пони превратиться в аликорна. Дерпи чувствовала, как Динки трясётся и прижимается к ней, и не могла винить её в этом.***
Мир сжимался вокруг кобылки. Она знала ту пони за стеклом, знала, что это была её мать, но что-то внутри никак не могло смириться с этим. Она хотела позвать её, вновь почувствовать ту магию вокруг своего тельца, хотела оказаться от неё настолько далеко, насколько возможно. Она не знала, что и думать. Она помнила, как хотела, чтобы её мать вернулась и забрала к себе. Но когда Дерпи нашла её, она поняла, какой должна быть её жизнь. Одиночество и тьма в её жизни сменились радостными, солнечными минутами с Дерпи. Одна мысль, что мать заберёт её снова к себе, Туда, ужасала Динки.***
— Я правда должна заносить её туда? — спросила Дерпи, глядя на прижимающуюся к ней кобылку. Миранда ответила, что Глитеринг Гем имеет право видеть жеребёнка и не скажет ничего, пока не увидит его. Дерпи мешкала, всё глядя на единорога за стеклом. В её пугающие глаза. — Простите, Мисс Хувс, — начала Миранда, заталкивая Дерпи в комнатку. — Но ей позволено видеть Динки, даже если она и главный подозреваемый. Дерпи глянула на дверь. Она не хотела подпускать Динки к этому чудовищу, хотела унести Динки как можно дальше от него. Гем сидела рядом со своим адвокатом, спокойно улыбаясь, и лишь усмехнулась, когда вошла Дерпи. — Мисс Гем, — сказала Миранда, стоя между двумя кобылами. — Это тот жеребёнок, о котором мы с вами говорили. Единорог мгновенно перевела взгляд на Динки, которая к тому моменту спряталась в объятиях Дерпи, дрожа от ужаса и пытаясь свернуться в незаметный комочек. — Всё, она её увидела, — сказала Дерпи, делая шаг назад. Ей не нравился пронзительный взор Глитеринг Гем, как глаза её потемнели от одного вида кобылки. — Можем мы уже идти? — И кто же ты? — спросила Гем, переводя внимание на Дерпи и на её косящие глаза. Хоть единорог и выглядела спокойной, непринуждённо сидя за столом. Дерпи ощущала, как чистейшая ненависть сочится из её взгляда, как тот впивается в неё, насквозь пропитанный ядом.***
Динки не хотела быть в комнате. Не хотела видеть мать и вспоминать всё, что было между ними. Ей нравилось быть с Дерпи и никогда не возвращаться в темноту. Даже зарывшись в шерсть Дерпи, она ощущала на себе взгляд матери. Вспоминались дни, когда она хотела лишь ощутить его. Дни, когда ей казалось, что так и должно было быть. Но теперь она понимала, что это не так. Её мать никогда не любила её. Она оставила её, полностью понимая, что кобылка не выживет. Но в её план не входило, что придёт другая пони, как Дерпи.