Не поместившееся на коленке

      Ночь тихая, белая и даже уютная. С самого утра с неба падали пушистые хлопья снега, оседая на голых ветвях деревьев и укрывая периной землю.              Эта зима была удивительно красивой. Йорвет понимает это лучше многих, и дело даже не в том, что эльфы всегда видели и чувствовали природную красоту лучше других. Он думает, что всё дело в том, что этой поздней ночью он не будет сидеть один за слабым, но греющим костром, на котором готовится недавно пойманная дичь. Что совсем скоро его тихое, совсем неболезненное одиночество, прервётся.              Где-то далеко ютится его отряд, готовясь к небольшому празднику. Йорвету приятно думать, что еды и прочего хватит с лихвой на всех. У него у самого рядом с поваленным деревом, на котором он устроился, в снегу стоит неплохое вино, дожидаясь своего часа.              Он лишь дёргает ухом, когда из тёмной лесной чащи слышатся шаги, которые он тут же узнаёт. Человек явно не прячется, но и не торопится, и на лице Старого Лиса расползается чуть саркастичная улыбка. Несмотря на то, что век его короток, этот dh'oine не спешит. Йорвет видит в этом что-то ироничное, тяготящее его собственное сердце.              Наконец шаги прерываются негромким чертыханием, когда, выйдя из леса на небольшую поляну, человек проваливается по колено в снег. Йорвет поворачивает голову, кося взгляд, чтобы взглянуть на пришедшего.              Всё те же синие полоски, тот же медальон на груди… Извечный шаперон греет голову с уже проступившей, особенно на висках, сединой. Накидка, чей капюшон обшит светлым мехом, покрыта снегом.              Он подходит ближе, и Йорвет чуть отодвигается, давая место, чтобы сесть рядом с собой. Ему тут же вкладывают в руки бутылку, на этикетке которой читается «ликёр». Сам же человек занят тем, что отряхивается от прилипшего снега, чтобы тот, растаяв из-за близости костра, не вымочил ему всю одежду.              Эльф улыбается, смотря, как и без того тёмные глаза человека сейчас кажутся совсем чёрными, а блики костра красиво отражаются в них.              — Холодно, курва, — ворчит пришедший, и скоя’таэль на это только закатывается глаз, понимая, что Вернону Роше ещё долго не будет даваться простая романтика.              Когда Вернон перестаёт ёрзать, стараясь удобнее устроиться, то достаёт с пояса небольшую сумку. Йорвет, тут же сунув туда нос, выуживает мешочек неплохого табака и несколько съестных приятностей.              Костерок тихо потрескивает, освещая небольшой пятачок засыпанной белыми хлопьями земли. Освещает и две фигуры, что наконец придвинулись друг к другу ближе вовсе не для того, чтобы согреться.              Роше что-то говорит, но Йорвет не слушает его, требовательно притягивая его за затылок ближе к себе. Поцелуй со вкусом табака и чего-то сладкого, чего эльф никак не может разобрать. Да ему и не сильно это важно: его человек здесь, сидит рядом с ним у костра, тоже предпочтя своему отряду его внимание.              Когда бутылка вина кончается слишком быстро, а от дичи остаётся ровно половина, оба замечают, что снегопад уже давно закончился. Серые тучи, закрывавшие собой небо, поредели, позволяя луне освещать участками лес и поляну.              Роше, оказывается, умеет любоваться звёздами: чуть запрокинув голову, он сидит так уже несколько минут, и Йорвет не в силах удержаться от соблазна, тоже, оторвавшись от точёного профиля, смотрит на небо. Звёзды огромные, такие, будто только протяни руку — и дотронешься.              Здесь и сейчас, под треск костра и звёздным небом, на белоснежной чистейшей поляне, залитой лунным светом, с уже открытой бутылкой хорошего ликёра и рядом сидящим человеком, которому он доверяет и которого ценит далеко не как товарища, он оживает.              Ночь длинная, и Йорвет счастлив от осознания этого.              Роше, на самом деле, тоже.