Не поместившееся на коленке

      Его шаги отдаются в голове строгим ритмом, хотя банкетный зал забит под завязку. Про таких говорят много и ещё больше — за спиной. Вернон Роше — пëс с помойки, вдруг унаследовавший всё немалое состояние Фольтеста, на которое можно было купить, кажется, всë. Одна из самых популярных версий произошедшего — дьявольски везучий любовник, чуть позади — внебрачный сынишка.              Чёрные лакированные туфли и золотые запонки с инициалами (когда только, спрашивается, успел заказать), так выгодно смотрящиеся на фоне белизны рубашки, сидящей ничуть не меньше, чем идеально, выглядят дорого и достойно, подчëркивая новоприобретённый статус. И всё же что-то выдаëт в нём того, кто не привык к такой роскоши. Йорвет внимательно следит за ним с самого момента его появления на званом ужине, и наконец понимает, что: вынужденная маска пресыщенности всем этим золото-брильянтовым хаосом нет-нет да просвечивает закулисье, где Йорвет видит откровенную неприязнь. Особенно это видно, когда взгляд тëмно-карих глаз останавливается на кованых из серебра лилиях. Они здесь — как дань памяти о прежнем владельце огромной компании, чьей эмблемой были ослепительно—белые лилии. Роше определëнно кажется это лишним, хотя, скорее, как ножом по ещё не затянувшейся ране — мучительно больно.              Он видел, как Роше, дождавшись, когда все уйдут с кладбища после похорон, лично положил на могилу несколько веток этого цветка. Стоял там долго, точно не замечая постороннего наблюдателя, а когда необычайно красивый закат, насыщенный малиновым и золотым, иссяк, уступая сумеркам, развернулся и молча пошёл прочь. Йорвет же, наблюдавший за ним всё это время, прекрасно понял по его бледному лицу с тëмными синяками под воспалëнными глазами, что вместе с Фольтестом похоронили ещё и его душу.              Он знает Роше чуть лучше, чем все вместе взятые гости. Он, с лëгкой руки Фольтеста, неплохо осложнял бизнес Йорвету. Они всегда были, как собака и кошка, как самое несочетаемое из всего существующего. И всё же вот, теперь эта псина по статусу равна ему, а, значит, с ней придëтся считаться. Хотя Йорвет и раньше разглядел в нём то, что так редко встретишь в людях, и искренне поражался этому. Приятно знать, что о тебя обламывает зубы равный соперник, и вдвойне больнее, когда они всё же рвут глотку, стискивая челюсти так, как ни одна гиена не сможет.              Роше великолепно стрелял и обладал острым, отвратительно опасным умом. Был абсолютно неподкупным, предпочитая любой купюре в любом номинале лояльность своего хозяина — Высоко Уважаемого Фольтеста. Не зажимал красивых женщин и почти не пил, будучи всегда ищущим подвоха. Йорвет всё это знал, потому что его шпионы почти всегда возвращались ни с чем. Даже первая красотка и по совместительству лучшая в своём деле вернулась с так и оставшимся чистым кинжалом. Йорвет был очарован.              И теперь, улыбаясь своей ядовитой улыбкой ему, салютуя бокалом шампанского, он с удовольствием наблюдает, как его маска крошится, обнажая звериный оскал и бешеную натуру. О, он пришёл сюда именно по этой причине. Чтобы вот так вот, при сотнях свидетелях, вывести ручного пса из себя. Чтобы шаткое положение в обществе, потеряв равновесие всего на несколько секунд, не выдержало нагрузки, кренясь и рассыпаясь. Чтобы уничтожить и похоронить под грузом позора. И всё же он надеялся, что так просто это не закончится.              И Роше не подвёл: всего на доли секунды позволив уголкам губ дëрнуться, обнажая острые клыки, и почернеть взгляду, он вдруг берёт себя в руки, но бокал в ответ не поднимает, всем своим видом говоря, что играть в игры он не будет.              На его плечи вдруг свалилась огромная ответственность, впереди ещё, кажется, бесконечный клубок из интриг, который теперь распутывать ему. И что-то ему подсказывает, что причиной неожиданной смерти Фольтеста мог быть именно Йорвет, чей яд изумрудного глаза прожигал его насквозь с самой первой их встречи.              Впереди — туманная, зыбкая гладь, где любой неосторожный шаг может стоить всего. Поэтому, в один глоток опустошив бокал и еле удержавшись, чтобы не искрошить его о стену, швырнув что есть сил, он наблюдает за Йорветом — главой компании—соперника. Ловит каждое плавное движение, то, как тот разговаривает с гостями.              Он успевает выцепить ещё несколько интересных разговоров и сомнительных личностей, пока пробирается сквозь разноцветную толпу к единственному, кто одновременно самый ненавистный из всех находящихся здесь людей, и единственный, с кем он хотел бы поговорить.              И, судя по ответному заинтерисованному, будто только этого и ждавшему, взгляду, он не ошибается в своих предположениях.              Им определённо есть, что сказать друг другу.