Ослепленные тьмой

Сознание возвращалось неохотно, медленно выплывая из тумана небытия. Чуткий слух уловил бряцанье стекла неподалеку, и лишь после этого Сяо Синчэнь очнулся. Первое, что он понял, это то, что жив. Рядом совсем не чувствовалось гнилостного запаха присущего мертвецам, а бок стягивала тугая повязка, затрудняя дыхание. В голове все еще звучали отголоски незнакомой мелодии, подчинившей себе тьму. И было в ней что-то глубокое, не поддающееся осмыслению, такое, что невозможно забыть очень долгое время. — Не двигайся! — тяжелая рука легла на грудь, заставляя дернувшегося было, чтобы попытаться подняться, заклинателя упасть обратно. — Еще не хватало, чтобы раны снова открылись. Пей. К губам поднесли пиалу, призывая выпить. Пахло чем-то сладковато-травяным и Сяо Синчэнь решился, сделав несколько неторопливых глотков. Настой тёплой волной скользнул в горло, оседая на дне желудка и оставляя после себя жгучий привкус имбиря. — Где я? — как здесь оказался? Что случилось у обрыва? Кто играл на флейте? Столько вопросов и ни одного ответа. Голос хрипел из-за недавнего обезвоживания, и Сяо Синчэнь откашлялся, ощущая в горле противный, отдающий металлом и травами, комок. — На Луаньцзан, — девушка отвечала односложно, и, судя по тону, явно хмурилась. Тревожить её другими вопросами заклинатель не решился, принимая нежелание разговаривать. Отставив опустевшую пиалу в сторону, девушка внимательно оглядела его, и лишь после этого удовлетворенно кивнула самой себе. — Не вставай, напорешься на мебель, сам же её чинить и будешь, — переставив несколько склянок в ближайший дощатый шкаф, она быстрым, четким шагом вышла из комнаты, закрывая за собой смежную дверь. * * * Сколько времени прошло после того, как хлопнула дверь, Сяо Синчэнь не смог бы сказать при всем желании. Он был растерян, теряясь в догадках относительно того, что произошло на краю обрыва. Сосредоточиться на расплывчатых воспоминаниях удалось с трудом, и эти попытки отдались ноющей болью в висках. Камень под ногами. Порывистая мелодия флейты. Резкий рывок. И абсолютная пустота. Осторожно приподнявшись на месте, заклинатель едва не рухнул обратно, цепляясь рукой за стену. Дышать стало тяжелее, и Сяо Синчэнь поморщился, чувствуя, как свежая корочка запекшейся крови на ранах пошла трещинами. Сил совсем не было, и сейчас он не смог бы даже удержаться на ногах. Ужасное ощущение беспомощности, когда все, что ты можешь, уповать на чужую помощь и благоволение небес. — Ты очнулся?! — знакомый голос раздался совсем близко, заставляя дернуться и тут же зашипеть, хмурясь от липкого ощущения пропитывающей бинт крови. — Итак, после всего, что между нами было, как честный человек ты просто обязан на мне жениться, — усмехнувшись собственной шутке, незнакомец опустился рядом, прожигая Сяо Синчэня любопытным взглядом. — Шучу, шучу! Не будь таким серьезным, — поняв, что юмор не оценили, он фыркнул и отодвинулся, покручивая в руках флейту. — Я… знаю ваш голос, — как мог вежливо начал Сяо Синчэнь, поворачивая голову в сторону, где предположительно сидел незнакомец, — вы спасли мне жизнь, — ощущение чужих рук на запястье и резкий рывок вперед, — благодарю за это. — отведя руку от стены, на которую он все это время опирался, заклинатель склонился в уважительном поклоне, чтобы в следующее мгновение пошатнуться из-за навалившейся слабости. — Ха-ха, да, так получилось, — тон незнакомца звучал немного неловко, словно он не привык, чтобы его благодарили. Сяо Синчэнь мягко улыбнулся, прислушиваясь к чужому тембру. — Хотя это скорее заслуга Вэнь Цин, это она позаботилась о твоих ранах. — Я — Сяо Синчэнь, — вновь склонившись в уважительном жесте, который в его положении выглядел скорее забавно, чем благородно, заклинатель представился. — О, я… — прервавшись на полуслове, незнакомец резко поднялся с места, отходя в сторону, — а ты что тут делаешь? А-Юань, мне кажется, или кто-то обещал, что не станет убегать от бабули? — и было в этих словах столько тепла, что Сяо Синчэнь замер, не смея даже вздохнуть. От недавней иронии не осталось и следа, теперь в голосе слышалась только по-доброму хитрая улыбка, обещающая начало новой захватывающей игры. — Я не убегал, — надувшись и из-за этого шепелявя, ребенок обижено шмыгнул носом, — Сянь-гэгэ сказал, что поиграет со мной. — Я обещал, и поиграю, — весело фыркнув, незнакомец взлохматил его волосы, смеясь над нахохлившимся А-Юанем, — но сначала тебе нужно покушать. Иначе у А-Юаня совсем не будет сил, и я точно не возьму его с собой в следующий раз, — подхватив ребенка на руки, он ущипнул его за бок, заставляя вскрикнуть и рассмеяться, — а теперь беги, да поторопись, потому что чудище Усянь скоро выйдет на охоту и схватит тебя! Громкий топот детских ног по деревянному полу и теплый смех незнакомца дали понять Сяо Синчэню, что они вновь одни в комнате. — Прости за этот шум, — все еще не переставая усмехаться он вернулся к заклинателю, опускаясь на подстилку рядом. — Иногда он слишком шустрый, чтобы уследить. Я Вэй Ин, имя в быту Вэй Усянь, рад знакомству. Вэй Ин. Вэй Усянь. Старейшина Илин. Кусочек мозаики встал на место, проясняя наконец картину. К кому еще бы тьма ластилась словно кошка, следуя за мелодией призрачной флейты? Выходит, торговец был прав в своих подозрениях? Или нет? Не было в этом человеке перед ним той жестокости, о которой судачат люди. Слишком мягким был его голос, когда он обращался к ребенку, слишком искренним. Такое не подделаешь. Но разве могут ошибаться все остальные? Ничто не рождается из ничего, у всего должны быть причины. Вопрос лишь в том, насколько они сходятся со всеми теми слухами, которые довелось услышать Сяо Синчэню за время его пути. — Ничего, — сохраняя доброжелательную улыбку на лице, заклинатель опустился на лежанку, чувствуя, как потяжелела голова, — дети прекрасны в своей непосредственности. Им стоит дольше оставаться такими. Не стоит думать обо всем сейчас, разрываясь от несоответствия образа человеку. Стоит дать мыслям улечься в голове и успокоить сознание. В конце концов «пытать, наслаждаясь криками жертвы» его пока никто не собирается, и, может быть, судьба не просто так завела его на ту тропу. Может, во всем этом куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд. — Думаю, мне стоит уйти, — заметив, как выровнялось дыхание вновь улегшегося заклинателя, Вэй Ин негромко фыркнул, поднимаясь на ноги, — к тому же А-Юань наверняка уже устал караулить под дверью, — намеренно повысив голос на последних словах, Вэй Ин усмехнулся, когда услышал шум с улицы. — Но я еще вернусь и обязательно узнаю, какая такая дорога завела тебя на Луаньцзан, если, конечно, это не стремление избавить мир от Старейшины Илин. С этими словами он направился к выходу, задерживаясь возле двери. — И твой меч... Кажется, мы с ним не понравились друг другу, но я все равно забрал его с собой. Верну, как раны заживут. Шуанхуа рядом, Сяо Синчэнь чувствовал его даже сквозь густую, словно патока, тьму, но не мог до конца поверить, предпочитая не задумываться о том, что меч мог остаться среди полчища лютых мертвецов. Раствориться во мраке, чтобы однажды стать одним из проклятых орудий, которых полно на горе. Дверь хлопнула, пропуская в комнату струю свежего воздуха, и Сяо Синчэнь расслабился, ощущая, как незаметно сковавшее, за время разговора, напряжение отступает, позволяя погрузиться в легкий медитативный сон. * * * — …гэ, ну проснись, — в торопливом детском голосе сквозило нетерпение и любопытство. Маленькие ручки дергали за края рукавов, стремясь привлечь внимание, и совсем не думая о ранах, которые невольно задевала мягкая ткань. — Тётя разозлится, если увидит меня здесь. В воздухе витал аромат жженых трав, а пропитавшиеся кровью бинты сменили новые, повязанные чуть слабее, чем в прошлый раз. — Я не сплю, малыш, — приподнявшись на месте и поворачиваясь на звук, чтобы дать понять ребенку, что он его слышит, Сяо Синчэнь ласково улыбнулся, облегченно выдыхая. Тяжесть в мышцах прошла, а голова больше не шла кругом. Кажется, он довольно много времени провел в забытье. — Ты что-то хотел? Сяо Синчэнь всегда любил детей. А дети в ответ любили его, вторя мягкому смеху и искреннему радушию, сквозящему в каждом его движении. — Я не малыш, — обиженно промямлив, он наконец перестал тормошить рукава и теперь сверлил взглядом заклинателя, — я Вэнь Юань! — воскликнул почти гордо, так, словно произносил свое высокое звание, и тут же стушевался, понимая, что слишком повысил голос, и наверняка кто-нибудь услышит. И обязательно прогонит, потому что он снова сбежал от бабули, ища новое развлечение, пока Вэй Ин спрятался в пещере, не спеша выходить оттуда. На горе нечасто появляются гости. А если появляются, то все они громко и страшно кричат, так что слышно даже с вершины. О них и думать страшно. А сюда и вовсе никто не добирается, оставаясь у подножия. Этот странный гость первый, кто не кричит и так по-доброму улыбается, слушая совсем внимательно, как будто взрослого. — Гэгэ, ты поранился? — почувствовав себя смелее, ребенок забрался на подстилку, подбираясь поближе и внимательно оглядывая закрывавшие глаза бинты, — а почему у тебя повязка на глазах? Разве сквозь неё хоть что-нибудь видно? Я вот когда играю с Сянь-гэгэ и закрываю глаза, совсем-совсем ничего не вижу! Улыбка Сяо Синчэня едва заметно дрогнула, и понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы восстановить душевное равновесие. Говорить о слепоте все еще было трудно. Оскорбления сносить куда проще, чем незамутненное любопытство. Слишком много воспоминаний будят такие вопросы. Заставляют боль, давно осевшую на дне сознания, всколыхнуться, пробегая мелкой дрожью по всему телу. — Да, малыш, я поранился, — буквально чувствуя, как А-Юань насупился, услышав обращение, Сяо Синчэнь улыбнулся шире, прогоняя из головы картины прошлого. — Мне с ней удобно, да и, — чудом не сбившись на середине фразы, заклинатель незаметно выдохнул, сглатывая вставший в горле комок, — так получилось, что и без неё я совсем ничего не вижу. — А почему? Разве так бывает? — ребенок не заметил, как руки заклинателя сжались чуть крепче на тонком отрезе ткани, служившем одеялом. А-Юань просто следовал своему любопытству, не понимая, что каждым вопросом он заставляет старые раны вновь открыться, обливаясь кровью где-то глубоко внутри. — Бывает, — воспоминания улеглись, все еще волнуя душу, но позволяя сосредоточиться на настоящем, чтобы мягко сменить тему. — Скажи мне, как высоко сейчас солнце? Чувство времени совсем потерялось за всем произошедшим, и пускай внутренние ощущения говорят о том, что сейчас светило должно быть в самом пике, утверждать Сяо Синчэнь бы не решился. — Оно высоко-высоко, прямо над пещерой Сянь-гэгэ, — хлопнув пару раз в ладоши, ребенок завозился на месте, устраиваясь поудобнее, — а ты будешь со мной играть? А… — договорить ему не дали, перебивая на полуслове. — А-Юань! — твердый и явно сердитый женский голос разнесся по комнате одновременно с тем, как хлопнула входная дверь, — сколько раз тебе говорили не играться здесь? Твой редис все еще ждет тебя, и лучше бы тебе съесть все до последнего кусочка, — едва заметно смягчившись к концу своей речи, Вэнь Цин грозно взглянула на поникшего ребенка. Кивнув головой на выход, она внимательно следила за тем, как малыш понуро поплелся в указанном направлении. Как только дверь закрылась за его спиной, девушка за несколько широких шагов преодолела расстояние до стола, стоящего рядом с кроватью, и поставила на него деревянную миску, от которой по комнате разлился запах съестного. — Руки у тебя целы, так что должен справиться. Миска на столе в двух шагах от тебя. Справа от неё лежит ложка. Как закончишь — оставь на столе, я заберу позже. Договорив, она удалилась в смежную комнату, не задвигая на этот раз дверь. Откинув ткань в сторону, Сяо Синчэнь осторожно опустил ноги на пол, сразу же перенося на них вес, чтобы встать. Застыв ненадолго на месте, он решительно сделал один короткий шаг вперед. За ним еще один, на слух вспоминая, откуда шел голос Вэнь Цин. Дотронувшись до грубо сколоченного стола, заклинатель не спеша провел ладонью над его поверхностью, пока не задел деревянную миску, исходящую тёплым паром и ароматом свежеприготовленного риса. Ложка, как и обещала Вэнь Цин, оказалась справа от неё. Только проглотив первую ложку риса, он осознал, насколько голоден. Если задуматься, то Сяо Синчэнь не ел ничего с прошлого утра, когда покинул деревню, направляясь в сторону Луаньцзан. И теперь немного солоноватая каша приятной тяжестью осела в желудке, даря успевшее позабыться чувство насыщения.