Ослепленные тьмой

Праздник был ярким, завораживающим и наполненным широкими, искренними улыбками уставших людей. Вэни кричали, смеялись, спорили и пили домашнее вино, приготовленное Четвертым дядюшкой, словно желая извести все запасы прекрасного напитка разом. Вэй Усянь громко вторил им, иногда возвращаясь к костру, чтобы вновь наполнить чашку из порядком опустевшего котелка. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и люди начали расходиться, желая урвать несколько часов сна перед новым, трудным днем. Вскоре на поляне осталось всего несколько человек. Вэй Ин слегка улыбался, наслаждаясь хмельным туманом в голове, и покачивал остатки алкоголя, следя за тем, как вино идет волнами от его движений. — Сянь-гэгэ, а богач-гэгэ еще придет? — Вэнь Юань, до этого вертевшийся вокруг стола с соломенной бабочкой в руках, остановился возле Вэй Усяня, настойчиво дергая его за рукава. — Не думаю, А-Юань, что ему тут делать? — взлохматив волосы ребенку, Вэй Ин негромко фыркнул, мрачнея лицом. Встреча с Лань Чжанем стала для него неожиданностью, приятным напоминанием о прошлом. Но прошлое оно на то и прошлое, чтобы оставаться позади. Лань Ванцзи незачем возвращаться сюда, разве что, чтобы в очередной раз попытаться убедить в ложности выбранного Вэй Усянем пути. — Богач-гэгэ? — Сяо Синчэнь, отставив чашку с давно остывшим, но так и не допитым вином, повернулся в сторону Вэй Ина. — Это он про Лань Чжаня, — повернувшись к заклинателю, Вэй Усянь усмехнулся, — мы случайно встретились в Илин и он накупил А-Юаню гору игрушек. — И вкусный суп! — перестав мучать рукав, Вэнь Юань широко улыбнулся, вспоминая наваристый бульон с кусочками мяса. — О, точно, — стоило ребенку договорить, как Вэй Ин с размаху ударил ладонью о лоб, смеясь над собой. — Что такое? — Я пригласил Лань Чжаня на обед, но так получилось, что за еду не заплатил, — досадливо покачав головой, он вновь рассмеялся, — талисман сгорел, и я не мог больше ни о чем думать. Подумать только, сколько раз я пытался подбить его на что-нибудь этакое и ни разу не вышло, а тут даже стараться не пришлось, — откинувшись на скамейке и едва не повалившись на землю, Вэй Усянь схватился рукой за край стола, — интересно, когда Лань Чжань вспомнит об этом, что он сделает? — полностью отдавшись веселью, умолкнуть он не смог даже тогда, когда Сяо Синчэнь положил руку ему на плечо в беспокойстве. Он представлял, как Лань Ванцзи объяснял бы причину своего наказания — а то, что он точно наказал бы себя за проступок, Вэй Ин даже не сомневался. — Все еще думаешь, что второй молодой господин Лань тебя ненавидит? — почему на этом вопросе его голос дрогнул, Сяо Синчэнь не смог бы ответить даже самому себе. — Он же до ужаса правильный и следует всем правилам своего ордена, так что Лань Чжань не позволит себе грубить, даже если очень захочется, — Вэй Усянь наконец успокоился, поднимая взгляд на заклинателя, — я уже рассказывал, как добился того, что он все-таки повысил на меня голос? А это, между прочим, тоже запрещено, — он широко улыбнулся, одним глотком допивая вино. — Вэй Усянь, — чуть качнув головой, Сяо Синчэнь тихо выдохнул. — Ну что? — хмыкнув, Вэй Ин досадливо отодвинул от себя пустую чашку, — не знаю я. Но дай ему волю, и он не забыл бы прочитать мне лекцию о том, как тьма «разрушает душу». — Если так, стал бы он тогда соглашаться пообедать с тобой? — А-Юань так вцепился в его ногу, что у Лань Чжаня просто не было выбора, — Вэй Усянь хохотнул, глядя на то, как надулся Вэнь Юань, уходя ближе к застывшему на другом конце поляны Вэнь Нину. — И я узнал много интересного о том, что происходит в мире, — отбросив веселость, он вспомнил, что именно рассказал Лань Ванцзи про шицзе и Сяо Синчэня. Буквально пара предложений, но даже этого хватило, чтобы сознание кольнуло гадким предчувствием. — У моей шицзе, оказывается, скоро свадьба с павлином, — Вэй Ин тихо фыркнул, выражая разочарование выбором Цзян Яньли, — и… впрочем не важно, — сказать о слухах, которые ходят среди крестьян, оказалось отчего-то невероятно трудно, словно этим он сломает что-то очень важное. Нахмурившись, Вэй Усянь опустил взгляд, пытаясь избавиться от одной мысли, полностью захватившей его разум, не желая исчезать. Грязь, которой меня поливают, не должна коснуться шишу. — С павлином? — Цзинь Цзысюанем, он вечно пушит свой хвост и задирает нос, прямо, как павлин. И слишком много о себе думает. Он не достоин шицзе, — скривив губы в подобии улыбки, Вэй Ин огляделся и присвистнул, понимая, что они давно остались на поляне только вдвоем. Даже Вэнь Нин, которому и сон-то не нужен, куда-то ушел. — Ладно, шишу, пойдем-ка тоже отдыхать, у меня ощущение, что я не спал последние пару суток. * * * Следующие несколько дней для Вэй Усяня прошли в беспокойстве. В пещере, без Вэнь Нина, оказалось совсем нечем заняться, но он все равно туда сбегал, молча глядя в пустоту каменных стен. Мысль, пришедшая в голову накануне, так и не исчезла, заставляя хмуриться всякий раз, когда Вэй Ин вспоминал о ней. Луаньцзан не место для тех, кому есть что терять. Совсем. Гора мертва, и каждый камень на ней пропитан ненавистью, не только мертвых, но и живых. Люди смотрят на возвышающиеся среди облаков пики и лишь плюются от злости, приравнивая укрывшихся на Луаньцзан Вэней к сущим демонам, люто желающим обратить мир в прах. Они не хотят знать, что живут здесь только старики да дети, изможденные и худые после своего заключения. Все, что они видят — это иллюзию прошлого, где Вэй Усянь, Старейшина Илин, овладевший запретными знаниями, зиждущимися на крови невиновных, предал всех, кто когда-то поддерживал его и решил захватить власть, пригрев подлых псов проклятого ордена. Это мнение укоренилось так прочно, что выкорчевать уже не выйдет, все равно останутся домыслы, которые люди продолжат множить, боязливо оглядываясь вокруг. И любой, кому не посчастливится пройти рядом с Вэй Ином хоть пару шагов, обречен на ненависть и злые шепотки за спиной. Поэтому он просто принял то, что Цзян Чэн официально отрекся от него, признавая его предателем. И поэтому не может теперь перестать думать о том, что если Сяо Синчэнь останется рядом, его просто погребут под всей той грязью, которую выливают на Старейшину Илин, а он этого не заслуживает. Разве справедливо ругать человека, готового отдать всего себя ради других, за его стремления, выворачивая их наизнанку и придавая им совершенно иное значение? В раздражении отложив бумаги, смысл которых все равно от него ускользал, в сторону, Вэй Усянь прикрыл глаза, стараясь не задумываться о том, как внутри что-то сжимается от одного только предположения, что могут еще придумать люди, оскорбляя Сяо Синчэня. Руки сжались в кулаки и он сам не заметил, как крепко стиснул зубы, выдавая нечленораздельный звук, похожий на рычание. Вэй Ин не имеет права тянуть его за собой на дно. Кто-то вроде его шишу должен быть обласкан чужой добротой, а не ядовитыми словами и презрительными взглядами. Лань Чжань сказал, что среди крестьян не говорят ничего особенного, просто слухи, но думая об этом снова и снова, Вэй Усянь невольно представлял варианты один хуже другого. И все его размышления, в конечном итоге, сводились к единственному решению. Очевидному, но ужасному, сковывающему сердце колющей болью и ярким нежеланием ему следовать. Что угодно, но только не это. Вэй Ин не готов, он не хочет, и поэтому ищет любую возможность, чтобы его избежать, мечась загнанным зверем по пещере. Замерев на полушаге, Вэй Усянь повернулся к выходу, рвано выдыхая. Ему нужно убедиться. Может, на самом деле все не так и плохо? Подбодрив себя, он решительно направился к спуску с горы, игнорируя обеспокоенный оклик Вэнь Нина. * * * Деревня встретила гомоном на рынке и толпой, снующей между прилавками. Вэй Усянь добрался до Илина быстрее, чем обычно. Солнце только заняло свое место на небосводе, и теперь пробивалось лучами из-за крыш домов, слепя глаза и грея холодную землю. Пальцы Вэй Ина нервно перебирали гладкую поверхность флейты, не в силах успокоиться, он шел по главной дороге, боясь прислушиваться к голосам вокруг. Страшно было услышать что-то похожее на то, что он сам себе придумал, ведь если все так, то у Вэй Усяня и правда не останется другого пути, кроме как разорвать все, что связывает его с Сяо Синчэнем. И даже от одной этой мысли сбивается дыхание, словно что-то давит на грудь, не позволяя воздуху попасть в легкие. — А вы слышали, что говорят? Громкий голос тучного мужчины, привалившегося к стене и резво жестикулирующего руками, будто одних только слов недостаточно, донесся до Вэй Ина, как сквозь толщу воды, выбивая его из своих сомнений и вынуждая прислушаться. — Про Старейшину Илин, этого проклятого пса с Луаньцзан? — убедившись, что несколько собравшихся напротив человек внимательно его слушают, мужчина продолжил, — брат мой — он заклинатель — недавно навещал нас и поведал, нет вы только подумайте — куда только катится этот мир. Про того слепого, что к демону примкнул. Говорит, мол, похож он по описанию на какого-то там Сяо Синчэня, вроде как известного заклинателя, пропавшего несколько месяцев назад, — понимающе улыбнувшись возмущенным шепоткам, пробежавшим среди людей, он поднял вверх палец, призывая к тишине. — А ведь никто бы никогда и не подумал, что он способен на что-то подобное! Наверняка это Старейшина Илин сотворил один из своих ужасных ритуалов! — последние слова он произнес явно за кем-то повторяя, стараясь скопировать даже интонацию. Довольный обращенным на него вниманием, мужчина не собирался умолкать, выдвигая все более жуткие и неправдоподобные теории, которые, тем не менее, встречались одобрительными выкриками и все нарастающим возмущением. Каждый новый шаг был труднее предыдущего. Лицо Вэй Усяня становилось все мрачнее, а руки крепче сжимали Чэньцин, словно это могло принести успокоение. То и дело до него доносились обрывки фраз, наполненные желчью и презрением, без жалости и попыток докопаться до истины. Люди повторяли то, что где-то услышали, смакуя новую сплетню, добавляя ей отвратительных деталей и искажая правду до того, что узнать её уже не было никакой возможности. — Ему место в канаве рядом с этим демоном! — Слепец и сам проводит все эти отвратительные ритуалы, точно вам говорю! — Вот же песий прихлебатель, и как только посмел?! — А может, этот Сяо Синчэнь, и заманивал людей на Луаньцзан для Старейшины Илин? — Да! Мой дядя тоже недавно пропал! Думали в запой ушел, но я вот сейчас задумался и… Эти люди, как они смеют говорить что-то подобное? Даже в самом страшном сне Вэй Ин не смог бы представить Сяо Синчэня, объятого тьмой и наслаждающегося чужими страданиями. Он ведь из тех, кто предпочтет принести себя в жертву, если это поможет спасти жизнь, нежели навредить кому-то невиновному. Ногти впились в ладонь, оставляя после себя следы, но Вэй Усянь не обратил на это внимания, ускоряя шаг, чтобы не сорваться. Темная энергия затуманивала разум, подталкивая отпустить себя, дать ей волю, и оборвать злые речи так, чтобы эти люди не посмели больше никогда и ничего произнести. Остановившись на самом краю деревни, Вэй Ин опустил голову, закрывая глаза и пытаясь найти в себе силы поступить правильно, потому что иного выбора у него и правда нет. * * * Когда Вэй Усянь вернулся на гору, все чего ему хотелось, это закрыться где-нибудь, прячась от всего мира. Только бы не трогали. Только бы дали немного времени найти другое решение, пускай и кажется, что его не существует, но разве «достигать невозможного», это не тот девиз, по которому Вэй Ин живет? Быстрым шагом пронесшись мимо взволнованных его внезапным уходом людей, он вернулся в пещеру, подходя к столу и тяжело опираясь на него. Что-нибудь, хоть что-нибудь! Что он обязан сделать и как с этим справиться? Как принять последствия и продолжить идти дальше, если Вэй Усянь так и продолжит отталкивать от себя всех, кто мог бы остаться рядом, не требуя ничего взамен. Самому оборвать ту ниточку, одну из последних, тянущуюся далеко в прошлое. — Вэй Усянь, с тобой все хорошо? Мягкий голос, насквозь пронизанный беспокойством, заставил сильнее вцепиться в край стола и крепко зажмуриться, чтобы в следующее мгновение резко распахнуть глаза, поворачиваясь к замершему у входа Сяо Синчэню. — У меня все прекрасно, — Вэй Ин не дрогнул, стараясь говорить холодно и безразлично, но внутри все сжалось от будущих слов, — а вот насчет тебя, я не уверен. — Что ты имеешь ввиду? — нахмурившись, заклинатель сделал шаг вперед, подходя ближе. — Я про то, шишу, — чуть не сбившись на последнем слове, Вэй Усянь коротко выдохнул, не замечая, как тьма вокруг него стала гуще, обвилась скользкой змеей вокруг шеи и мерзко шипит в ответ на его внутреннюю борьбу. — Что ты уже довольно давно тут, — темная энергия расползлась по пещере, покрывая низко стелящимся облаком каменный пол и оплетая ноги Сяо Синчэня, прошибая их мрачным холодом. — И мне интересно, сколько еще планируешь оставаться. — Я… — Ты мне нравишься, правда, но я бы не хотел, чтобы на Луаньцзан оставался кто-то чужой. — Вэй Усянь говорил жестко, усмехаясь, почти не обращая внимание на вставший в горле ком и побелевшие костяшки на сжатых, вокруг Чэньцин, пальцах. Так легко мешать правду и ложь, скрывая истинные чувства за грубыми словами, выталкивать из гортани полуправду, ранящую самого Вэй Ина так же сильно, как и заклинателя напротив. — Да и ты вроде сделал все, за чем приходил на гору, не так ли? — Да, — невольно отступив назад, Сяо Синчэнь чуть склонил голову, пытаясь спрятать то, как внутри что-то рухнуло, вдребезги разломавшись, оставив за собой лишь множество острых осколков, впивающихся под ребрами. — Верно, ты прав. Никогда раньше Вэй Усянь не слышал, чтобы заклинатель говорил так — надломлено и смиренно, принимая сказанное с тихой покорностью. И никогда больше Вэй Ин не хотел бы этого слышать, и тем более осознавать, что он сам стал этому причиной. На мгновение захотелось забрать слова обратно, извиниться за грубость и широко улыбнуться, коснувшись чужого плеча в немой поддержке, как несколько дней назад, но только потянувшись рукой к Сяо Синчэню, Вэй Усянь тут же одернул её обратно, не позволяя себе передумать. Для шишу так будет лучше. — Спасибо за заботу, Вэй Усянь, — не поднимая голову, заклинатель низко склонился в благодарственном поклоне, складывая руки перед собой, — и прошу прощения за доставленные неудобства, — выпрямившись, Сяо Синчэнь слабо улыбнулся, не замечая, что его улыбка вышла кривой и короткой, — я и правда задержался. Больше не было сказано ни слова, заклинатель только в очередной раз поклонился, в этот раз на прощание, и развернулся к выходу, ступая по пещере нетвердым шагом. Когда силуэт Сяо Синчэня скрылся за ближайшим поворотом, держать себя в руках Вэй Ин больше не мог — он отпустил яростно клокочущую тьму на свободу, позволяя ей разлететься безжалостной волной, которая сметала все на своем пути. — Шишу, такому человеку, как ты, и правда нечего тут делать, — слова вышли тихими и полными искреннего сожаления. Пустота внутри стала воистину необъятной.