Ослепленные тьмой

Темнота казалась размытой, шла смазанными светлыми пятнами. Так привычно и незнакомо одновременно. Крепко зажмурившись, Сяо Синчэнь только сейчас заметил, что повязка больше не закрывает его глазницы. С опаской дотронувшись до век, он шумно выдохнул, одергивая руку и вместе с тем распахивая глаза. Свет больно ударил, и заклинатель едва заметно улыбнулся новому дню, забывая о недавнем замешательстве. Чего это он, все ведь именно так, как должно быть? Солнечные лучи скользят по жухлой траве в роще, придавая мрачному месту немного уюта. За склоном виднеется линия горизонта, а если повернуть голову правее, то можно увидеть сваленное сильным ветром бревно, на котором свернулась змея, наслаждаясь теплом и не обращая внимания на людей. Здесь так спокойно, что невольно забываешь о суете мира. Где-то позади тонкой трелью льется мелодия флейты, тихая и нежная, бесконечно прекрасная. В этих звуках хочется раствориться без остатка, принимая и отдавая в равной степени. Все, что когда-то имело значение стало не важным, какая разница, если душа стремится остаться в объятиях этой музыки навечно, замирая от каждой сыгранной ноты. Легкие шаги Сяо Синчэнь расслышал удивительно четко, улыбаясь им, словно знал, кто притаился за его спиной. Один, два, три. Мелодия оборвалась и человек позади остановился, касаясь горячим дыханием затылка. Да, все должно быть только так. Выждав еще мгновение, провожая взглядом уходящий рассвет, заклинатель обернулся. * * * Вырвавшись из-под пелены снов, Сяо Синчэнь не сразу смог признать привычную темноту вокруг. Теплое чувство, окутавшее его изнутри рассеялось, как дым, оставляя после себя только призрачное ощущение жара чужого дыхания, едва коснувшегося затылка, но отозвавшегося внутри волной мурашек, пробежавших по спине. Устало потерев лоб, заклинатель вылез из гроба, выдыхая облачко холодного пара. Этот сон, последнее время, снится ему все чаще — рассвет, мелодия флейты и человек за спиной. Раны Чэнмэя почти зажили, осталась только легкая хромота, но и она вскоре должна исчезнуть без следа, несмотря на то, что юноша только и делал, что беспокоил покалеченную ногу, не желая смирно лежать на месте. Этим он до боли напоминал Вэй Усяня, для которого, кажется, единственной весомой причиной, чтобы послушно оставаться в кровати, будет приказ Вэнь Цин, неусыпно следящей за больным. Рядом с Чэнмэем, в любом положении находящим над чем посмеяться, темнота не такая пугающая, потому что Сяо Синчэнь не один, и мороз, глубоко внутри, отступает, расцепляя острые когти на сердце. — Даоцзан, я пойду с тобой на рынок, — несмотря на все старания, голос юноши так и остался хриплым и словно на полтона ниже, чем должен, — ту гниль, что тебе подсунули в прошлый раз есть невозможно, — презрительно скривившись, Чэнмэй оттолкнулся от стены, хищно ухмыляясь, — тебя слишком легко обмануть, — хмыкнув, он не удержался от смешка, сверля пристальным взглядом чужое лицо. — Ты прав, друг мой, — не смотря на всю колкость юноши, говорить с ним отчего-то было очень легко, как и верить в его искренность. Возможно, Сяо Синчэнь просто обманывает сам себя, не желая вновь остаться в одиночестве, но в самом деле, разве сейчас это имеет значение? — пойдем вместе, только, если ты не против, занесем по дороге травы госпоже Цай Минчжу, — мягко улыбнувшись, заклинатель подошел к косо сколоченному столу, возле выхода из комнаты, где сушилось несколько пучков лекарственных трав. Осторожно, чтобы не сломать хрупкие стебли, переложив их в корзину, он повернулся к Чэнмэю, ожидая его ответа. — Это еще кто такая? — ощерившись, как зверь, почуявший добычу, юноша едва заметно улыбнулся, обнажая острые клычки. — Тебе стоит быть ей благодарным, — качнув головой, не допуская в свои слова и капли упрека, Сяо Синчэнь не пытался обвинить, только объяснял свою точку зрения, — это та милая женщина, что одолжила нам одеяло и поделилась лекарствами. — Что же, тогда я просто обязан сказать ей «спасибо», — хохотнув, как если бы он сказал что-то забавное, Чэнмэй вышел из комнаты, бросая напоследок: — я подожду тебя на улице, даоцзан. * * * Найти Цай Минчжу удалось возле её дома, женщина, нарочито громко причитая, пыталась развесить белье на длинной веревке, надеясь, что высохнуть оно успеет быстрее, чем пойдет дождь. Едва не уронив в грязь тонкое одеяло, которое держала в руках, заслышав неподалеку чужие голоса, она тяжело вздохнула. Последнее время слабость в теле становится все сильнее, и порою даже удержать палочки удается с трудом. — Доброго утра, господин, — обернувшись, Цай Минчжу увидела Сяо Синчэня и тепло ему улыбнулась, тут же скривившись из-за боли в спине. — Вы сегодня рано, на рынок идете? — Здравствуйте, — обогнав недовольно фыркнувшего Чэнмэя, заклинатель подошел ближе, останавливаясь в нескольких шагах от женщины, чтобы не помешать ей случайно, — да. Вы меня как-то на днях спрашивали о травах, — указав рукой на корзину, он продолжил, — из-за морозов, к сожалению, почти ничего не растет, но на какое-то время и этого должно хватить. — Ох, ну что вы. И вовсе было не обязательно утруждаться, — закончив вешать белье, женщина вытерла влажные руки о подол платья, — но большое вам спасибо, это мне очень поможет, — взяв из корзины несколько перевязанных бечевкой пучков высушенных трав, Цай Минчжу аккуратно коснулась стеблей, довольно улыбаясь. Отвар из этих трав придаст сил и поможет бороться с простудой, без него ей пришлось бы очень сложно. — И все? — Чэнмэй вопросительно взглянул на Сяо Синчэня, — даже не попросишь ничего взамен? — усмехнувшись, он бросил острый взгляд на нахмурившуюся, после его вопроса, женщину. — Чэнмэй, помощь, идущая от сердца, не требует оплаты, — заклинатель не пытался читать мораль, но несмотря на это, слова все равно вышли удивительно на неё похожими. — Простите моего друга, он не имел в виду ничего плохого, — извинившись, он сжал ручку корзины чуть крепче, испытывая вину перед женщиной за слова Чэнмэя, — я хотел еще раз поблагодарить вас за помощь с лекарствами, обязательно скажите, если есть что-то, с чем я в силах вам помочь. — Да будет вам, давнее это дело, от меня не убыло, — добродушно усмехнувшись, Цай Минчжу подняла взгляд к посеревшему небу, недовольно поджимая губы. Шансов, что белье успеет высохнуть становится все меньше. — А юноша и сам мог бы извиниться, — Чэнмэй ей сразу не понравился, слишком он был похож на босяков с улицы, не гнушающихся никакой пакостью, готовых на все, чтобы выжить и досадить тем, кому повезло больше. Глядя на таких ребятишек, без присмотра носящихся по рынку, у неё всегда сжимается что-то внутри, и руки чешутся, чтобы всыпать хорошенько и направить на путь более достойный, чем разбойник на большой дороге. — Извиняюсь, — вытолкнув это слово, тоном его явно не подразумевающим, Чэнмэй краем глаза заметил нахмурившегося Сяо Синчэня и повторил извинения, уже более искренне. — Выпьете чаю, господин, или торопитесь? — смерив юношу строгим взглядом, Цай Минчжу ничего ему не ответила, вернув внимание заклинателю. — Нам нужно поспешить на рынок, чтобы успеть купить свежих овощей, но благодарю за приглашение, — мягко, как любимому родственнику, улыбнувшись, Сяо Синчэнь поклонился на прощание. Чэнмэй, быстро облизнувшись, весело фыркнул, провожая уходящую к дому женщину взглядом, в котором отчетливо блестело предвкушение будущей потехи. * * * На рынке удалось выменять свежих овощей благодаря помощи Чэнмэя. Юноша, в своей манере, сумел договориться с торговцем, который раньше не желал даже слушать о том, чтобы продать что-то слепцу, презрительно морщась и шикая, стоило Сяо Синчэню задержаться возле его прилавка. Чужая злоба, пустая и зиждущаяся исключительно на его слепоте, с того дня, как заклинатель отдал глаза Сун Ланю, болезненными щепками впивалась прямо в душу, оставляя на ней кровоточащие царапины. Но Сяо Синчэнь привык принимать оскорбления незнакомцев и их смех равнодушно, с долей доброй улыбки. К чему сердиться на тех, кто просто ничего не знает. Разве есть в этом их вина? Чэнмэй мыслил иначе, это заклинатель понял еще в первые дни. Для него защитой и оружием были слова, острые, как клинок, бьющие в цель с поразительной точностью. Поэтому, когда торговец в очередной раз прогнал слепца от своего прилавка, юноша молчать не стал. Прямо и открыто, с улыбкой на губах, высказав все, что он думает о торговцах, сбывающих гнилой товар. Чэнмэй тогда крепко сжимал в руках переспелый овощ, и лишь присутствие рядом Сяо Синчэня, который такого поступка явно бы не одобрил, помешало ему метнуть его прямо в лицо раздражающему человеку. Когда они вернулись к похоронному дому, раздражение Чэнмэя уступило место веселью, словно он вспомнил что-то очень забавное, и теперь не мог успокоиться, раз за разом прокручивая это у себя в голове. Оставив корзину с овощами на столе рядом с печью, Сяо Синчэнь вышел на улицу, к юноше, расположившемуся возле одного из гробов с яблоком в руках. — Все в порядке, Чэнмэй? — присев на порог возле дома, заклинатель повернул голову на звук. — Более чем, — замолчав на мгновение, Чэнмэй не удержавшись хохотнул, выкидывая недогрызенный фрукт в сторону, — даоцзан, ты как вообще раньше жил? Или там, откуда ты спустился, еда была еще более дрянная, чем то, что ты умудряешься покупать здесь? — насмешку в голосе он даже не пытался скрыть, вызывая своей прямотой у Сяо Синчэня только добрый смех. — Я, — рассказывать о прошлом было сложно и легко одновременно. Воспоминания, потревоженные случайным вопросом, всколыхнулись, представая в сознании яркими картинками, — раньше был не один. — Да? — юноша казалось развеселился еще больше, подаваясь вперед, — и где же сейчас твой спутник? — Не знаю, — что Сун Лань, что Вэй Усянь, Сяо Синчэнь и правда понятия не имеет, где они сейчас. Все, что у него осталось — это память, жестокая к своему владельцу. Забыть тепло прошедших дней было невозможно, и пускай сам себе заклинатель в этом никогда не признается, но так стало бы намного проще жить. — Наши пути разошлись. Так много сожалений скопилось внутри, что в горле сам собой встал противный ком, сбивая дыхание. Последние дни он слишком много вспоминает, не в силах оставить позади. Еще и этот сон, точь-в-точь повторяющийся уже который день. Только один человек, на его памяти, играл на флейте так проникновенно, что сердце невольно замирало, отдаваясь мелодии. Тяжело выдохнув и опустив голову, Сяо Синчэнь посмурнел. Стоило один раз произнести про себя имя и все мысли теперь лишь об одном, удивительно. — Даоцзан, ты еще тут? — усмехнувшись, Чэнмэй удержал новый смешок, глядя на растерянное лицо заклинателя, явно потерявшегося где-то в себе, — выглядишь как дева, терзающаяся в любовных муках, — довольный своей шуткой, он не сразу заметил, что Сяо Синчэнь молчит, замерев подобно статуе, — погоди, неужели угадал? — усмешка стала хищной, и юноша откинулся на спину, не сводя взгляда с Сяо Синчэня, — ну-ка, расскажи, и кто же это? Наверняка кто-то преисполненный благородности и всяческих добродетелей? — описывая образ, он скривился, тут же насмешливо фыркая над собственными словами. Никогда раньше Сяо Синчэнь не задумывался о подобном. Может ли то, что он испытывает, вспоминая о Вэй Усяне, быть влюбленностью? Много лет назад, когда заклинатель был совсем ребенком, наставница часто говорила, что однажды в его жизни появится человек, рядом с которым будет проще дышать, а сердце собьется с привычного ритма. И в день, когда это случится, на своем пути он уже никогда не будет одинок. Прекрасные слова, которые Сяо Синчэнь всегда слушал с горящими глазами и надеждой на будущее, вот только Баошань саньжэнь никогда не говорила, что делать, если ваши дороги разошлись так далеко, что не стоит и надеяться на новую встречу. — Прости меня, Чэнмэй, но не могли бы мы оставить эту тему? — Как скажешь, даоцзан, — Чэнмэй наверняка еще спросит об этом, но в следующий раз, скорее всего, Сяо Синчэнь будет готов, — ты снова идешь сегодня на ночную охоту? — Да, дошли слухи о лютых мертвецах в деревне неподалеку, будет правильно помочь, пока не поздно — в городе многие об этом говорят — мертвецы появились внезапно, нападая на крестьян и, если не поспешить, помогать будет уже некому. Подумать откуда они взялись можно будет и позже. — Возьми меня с собой, — Чэнмэй поднялся на ноги, преодолевая расстояние до заклинателя в несколько широких шагов и преграждая ему вход в дом. — Боюсь, стоит тебе заговорить, и мне захочется смеяться, а стоит мне засмеяться и мой меч не будет тверд, — Сяо Синчэнь улыбнулся юноше, — к тому же твои раны еще не зажили до конца, не будет ли тебе тяжело провести ночь на ногах? — Ради такой возможности и потерпеть можно, — хмыкнув, Чэнмэй сложил руки на груди, растягивая губы в усмешке, — я не буду ничего говорить, а если станет сложно поддержу в битве. Не гнушайся моей компанией, даоцзан. — Хорошо, — заклинатель тихо выдохнул, принимая настойчивое желание юноши отправить вместе с ним, — только прошу тебя, будь осторожен и не убегай далеко. — Обещаю, буду следовать за тобой и точно никуда не убегу, — сделав акцент на последних словах, Чэнмэй отступил на шаг, позволяя Сяо Синчэню пройти. Странное предчувствие кольнуло сознание, но заклинатель только отмахнулся от него, не замечая причин для беспокойства. Просто ночная охота, все будет хорошо.