Ослепленные тьмой

Вэй Усянь вернулся подавленным и непривычно тихим, не произнеся и слова он опустился на прежнее место подле торговца, и так и сидел там до самого вечера, пока Вэнь Нин не окликнул его. Шли на гору они в тишине, без любимых Вэй Ином острот и попыток поддеть мертвеца, добродушно усмехаясь его робости. Несколько раз Вэнь Нин пытался начать разговор, лишь бы развеять это пугающее молчание, но Вэй Усянь только кивал в ответ, продолжая путь в удушающей тишине, словно не замечая её. Злиться на самого себя оказалось так просто, что Вэй Ин отдался этому чувству со всем присущим ему энтузиазмом. Цзян Яньли всегда очень чутко реагировала на их с Цзян Чэном ссоры. Обычно добрая улыбка, в такие моменты уступала место невысказанной печали, которую девушка упорно прятала в себе, точно зная, что чуть позже братья обязательно помирятся, иначе просто не может быть — они ведь семья. Война с Цишань Вэнь многое изменила, и прошлое, в которое порой так отчаянно хочется вернуться, осталось только в воспоминаниях. Они с Цзян Чэном выросли, и слова, брошенные в запале, больше нельзя просто отбросить, забыв на следующий день. Судьба научила отвечать за них потом и кровью, выбивая юношескую дурь со всей возможной жестокостью. Однажды сделав выбор спасти тех, кто этого заслуживал, Вэй Ин осознанно сжег все пути обратно, забывая о том, как много оставляет. В такие моменты он готов кричать на самого себя, проклиная сделанный выбор, но стоит взгляду упасть на тепло улыбающуюся бабушку, упорно трудящегося Четвертого дядюшку и Вэнь Юаня, не сжимающегося испуганно в углу, боясь страшных людей, а весело носящегося по всему селению, и сожаления исчезают, истлевая под пониманием — он все сделал правильно, и вернись все к началу, поступил бы так же, даже зная, что в будущем его ждет лишь всеобщее презрение. К утру стало легче, злость улеглась, таясь на самом дне сознания горькими мыслями, и Вэй Усянь, как и прежде, улыбаясь извинился перед Вэнь Нином за свою мрачность, тут же напирая на него с вопросами о том, как шла торговля. Узнав, что удалось продать большую часть привезенных с собой овощей, он довольно хлопнул в ладоши, громко хваля смущенного мертвеца и обещая, что в следующий раз может и сам Вэй Ин ему будет уже не нужен. — Ч-что вы такое говорите, молодой господин Вэй? — обхватив ладонью свое запястье, Вэнь Нин робко поднял голову, стесняясь похвалы, — я не справлюсь один, — даже думать о таком страшно, пускай Вэй Усяня и не было рядом, пока он торговал, но мертвец точно знал, что тот где-то поблизости, и одно понимание этого придавало ему сил и уверенности. — Это ты сейчас так говоришь, — ухмыльнувшись, Вэй Ин подошел ближе, опираясь рукой на плечо мертвеца, заговорщицки понижая голос, — а вот распробуешь свободу на вкус и я буду не у дел, возгордишься и забудешь про старого-доброго меня, — отпустив застывшего камнем Вэнь Нина, он отошел, сдерживая подступающий смех, — точно тебе говорю, — закончив речь полусерьезно, Вэй Усянь все-таки захохотал. — Все смеетесь н-надо мной, молодой господин Вэй? — ответив с нотками едва уловимой обиды в голосе, Вэнь Нин скупо улыбнулся, мышцы лица его почти не слушались, поддаваясь веселому настроению. — Самую малость, — дав себе немного времени, чтобы успокоиться, Вэй Ин в последний раз усмехнулся, — но если серьезно, то ты правда прекрасно справился сам. Побольше уверенности в себе, Вэнь Нин. Мертвец в ответ опустил глаза, едва заметно кивая. Пальцы нервно сжимались, а сам Вэнь Нин резко вскинул голову, собираясь задать вопрос, но обрывая его в самом начале, до того, как хотя бы один звук сорвался с языка. — Что такое? — Н-ничего, простите, я обещал помочь сестре, мне н-нужно идти, — обойдя Вэй Усяня, Вэнь Нин ушел, так и не найдя нужных слов и ругая себя за робость, так не кстати сковавшую горло. Проводив спину быстро удаляющегося мертвеца взглядом, Вэй Ин отвернулся в сторону. Ухмылка сама собой сползла с его лица, как, в последнее время, бывает всякий раз, стоит ему остаться в одиночестве. Трудно не догадаться, что за вопрос хотел задать Вэнь Нин. Странно, что решимости на это ему не хватило, слишком уж взволнован он был со вчерашнего вечера, беспокойно оглядывая молчаливого Вэй Усяня. Впрочем, так будет даже лучше, он не готов сейчас говорить о шицзе, может быть позже, или лучше никогда. Мрачное настроение вновь охватило мысли и Вэй Ин недовольно поморщился, неосознанно обхватывая ладонью флейту, ласково касаясь гладкой поверхности. Решительным шагом направляясь прочь из селения, он привычно улыбнулся бабушке, призывая не волноваться. Нужно просто немного побыть одному и привести себя в порядок, роща для этого подойдет как нельзя лучше. * * * Первый раз за долгое время Вэй Ин пришел сюда один. Подойдя к самому склону, он сел прямо на холодную землю, не заботясь ни своим комфортом, ни тем, что ханьфу испачкается. Тишина этого места всегда помогала ему сосредоточиться на главном, отбросив остальное в сторону. Вытащив из-за пояса флейту, Вэй Усянь поднес её к губам, выдувая первый звук, целиком отдаваясь импровизации. — Сянь-гэгэ, ты тут? Детский голос донесся до Вэй Ина, когда он отодвинул флейту в сторону, обрывая мелодию. — А-Юань, как ты меня тут каждый раз находишь? — усмехнувшись, он повернул голову назад, замечая нервно топчущегося на месте ребенка. — Часто сюда бегаешь? — Вэй Усянь хлопнул несколько раз ладонью по земле, подзывая Вэнь Юаня к себе. — Вот потеряешься однажды и где мы будем тебя искать? — Сянь-гэгэ всегда меня найдет! — плюхнувшись рядом, ребенок придвинулся ближе, согреваясь теплом Вэй Ина. — Обязательно найду, но ты все-таки поменьше убегай, хорошо? — приобняв одной рукой Вэнь Юаня, Вэй Усянь укрыл его рукавом ханьфу, защищая от порывов морозного ветра. — Сянь-гэгэ, — собравшись что-то спросить, ребенок сконфуженно умолк, ощущая подступающие слезы. С тяжким вздохом притянув А-Юаня в полноценные объятья, Вэй Ин ласково провел ладонью по его спине, утешая. — Что стряслось, А-Юань? — до слуха Вэй Усяня донесся тихий всхлип, заглушенный тканью. — Сянь-гэгэ, я чем-то обидел гэгэ, да? — ребенок шмыгнул носом, прижимаясь ближе, находя успокоение в теплых руках. — О чем ты? — отодвинув от себя Вэнь Юаня, он тыльной стороной ладони стер слезы, вытирая мокрые щеки. — Гэгэ обещал, что научит меня плести корзинки, такие же красивые, как получаются у него, — сорвавшись на очередной всхлип, А-Юань прикусил губу, смотря на Вэй Ина покрасневшими от слёз глазами, — а потом гэгэ ушел. Я сделал что-то не так? — А-Юань, с чего ты это взял? — мягко гладя ребенка по голове, Вэй Усянь отвел взгляд к горизонту. Груз на душе стал еще тяжелее. — В том, что Сяо Синчэнь ушел, — запнувшись на имени, Вэй Ин на мгновение замолчал, пытаясь найти правильные слова, — нет твоей вины — в этом виноват только он — так что не волнуйся, ладно? — Но ведь гэгэ болеет! Почему он ушел? — Потому что так для него будет лучше, — осталось убедить в этом самого себя. — Неправда! — Вэнь Юань резко замотал головой, не соглашаясь со сказанным. — Гэгэ всегда улыбался здесь, а еще он играл со мной, и обещал научить плести верёвочки! — потерев глаза сжатыми кулачками, он снова шмыгнул носом, воинственно отстаивая свою точку зрения. — Разве это плохо? — Конечно нет, — приподняв губы в намеке на улыбку, Вэй Ин погладил всклокоченного ребенка по голове. Плохо то, что, если бы Сяо Синчэнь остался рядом, его доброе имя было бы похоронено под грязью людской молвы, не скупящейся на оскорбления и ложь, лишь бы звучало интереснее. — Тогда как «лучше» может быть где-то еще? — сорвавшись под конец фразы на всхлип, Вэнь Юань растерянно посмотрел на Вэй Усяня, — я скучаю по гэгэ. Хочу его увидеть! — Я тоже, А-Юань, я тоже, — за те дни, что Сяо Синчэнь пробыл на горе, он забрался глубоко под кожу, опаляя болью всякий раз, когда Вэй Ин слышит его имя. Он не думал, что отпустить будет так тяжело, а забыть и вовсе невозможно. Скольких Вэй Усянь оставил позади? Почему же теперь неосознанно цепляется даже не за человека, лишь мелькающий в воспоминаниях образ — такой теплый, что хочется протянуть руку и коснуться кончиками пальцев, вдыхая полной грудью едва заметный аромат секвойи. Моргнув, Вэй Ин дернулся на месте, пугая резким движением А-Юаня. Откуда взялись эти мысли? — Он вернется? — совсем тихо, с нескрываемой дрожью в голосе, прошептал ребенок, вновь пряча лицо на груди Вэй Усяня. — Почему ты не можешь попросить его вернуться? — Он очень-очень далеко, но может, когда-нибудь в будущем, — сказать «нет» Вэй Ин просто не смог, язык не повернулся. Внутри что-то протестовало против этого слова, и он малодушно подчинился внезапному порыву, даря надежду на то, что никогда не свершится. Себе или Вэнь Юаню — непонятно. Успокоив расстроенного ребенка, Вэй Усянь в последний раз провел ладонью по его спине, позволяя выбраться из своих рук и устроиться рядом. * * * Время пролетело незаметно, солнце успело передвинуться в сторону и теперь слепило глаза из-за горизонта, не давая разглядеть деревья вдалеке. — Вэй Усянь, вот ты где! — Вэнь Цин была зла. Не как обычно это бывает, а по-настоящему, до скрипящих зубов и желания всадить иглу в шею. — Я ничего не делал! — вскинув руки в побежденном жесте, Вэй Усянь совсем забыл про А-Юаня рядом и задел его краем рукава, заставив чихнуть от неожиданности. — В этом и проблема, — цокнув языком, она подошла ближе, — угомони своего ненормального братца, — явно пропустив несколько эпитетов в сторону гостя, девушка продолжила, — иначе это сделаю я, — намекая на костяные иглы, спрятанные в рукавах, она совсем не шутила. В конце концов это не смертельно, а особо буйным больным даже полезно. — Что здесь делать Цзян Чэну? — поднявшись с земли, Вэй Усянь отряхнул ханьфу от комьев налипшей грязи. — А я почем знаю? — Вэнь Цин раздраженно нахмурилась, — заявился на гору и только и делает, что кидается на каждого встречного, — она до сих пор не простила главе ордена Цзян пренебрежения Вэнь Нином в прошлую встречу. — Позаботься об А-Юане, я встречу его. Теряясь в догадках о причинах появления Цзян Чэна на горе, Вэй Ин направился к селению. * * * — Цзян Чэн! — окликнув разъяренного человека, гневно ругающегося с кем-то из Вэней, Вэй Ин поспешил подойти ближе, переводя все внимание на себя. — Явился наконец, — процедив слова сквозь зубы, Цзян Чэн отвернулся от старика, окидывая взглядом Вэй Усяня. — Что-то случилось? — устало выдохнув, он выдавил из себя усмешку, чем еще больше разозлил Цзян Чэна. — Случилось, — утвердительно кивнув, он так крепко сжал кулаки, что кольцо заискрило в ответ на его эмоции. — Сестра отказывается со мной разговаривать из-за тебя, — разжав пальцы, Цзян Чэн медленно выдохнул, надеясь найти в этом хоть какое-то успокоение. — В этом-то я как виноват? — Вэй Ин задал вопрос громче чем собирался, чувствуя, как глубоко внутри копится раздражение, грозясь выплеснуться в самый неподходящий момент. — А сам ты не понимаешь? — сбившись на разъяренное шипение, Цзян Чэн отбросил любые попытки самоконтроля. — Ну конечно, как иначе. Зачем думать о чем-то еще, если можно просто сбежать, да? — Не понимаю, о чем ты говоришь? — шум в голове усилился и Вэй Усянь поморщился. — О том, что сестра проплакала вчера весь вечер, — вспомнив расстроенное лицо Цзян Яньли, он на мгновение прикрыл глаза, чтобы распахнуть их с еще большей яростью. — Я здесь по её просьбе, так что не обольщайся. — Я… мне жаль, — тихо, на выдохе. Чувство вины стало верным спутником, буйными корнями проросшим внутри. Вэй Ин заслужил обвинения, потому что он и правда очень виноват. Перед шицзе, Цзян Чэном, Сяо Синчэнем — список можно продолжать бесконечно, называя все новые и новые имена и вздрагивая на каждом знакомом звуке. — Жаль ему, — хмыкнув, Цзян Чэн сделал шаг вперед, останавливаясь совсем рядом, — жалеть нужно было раньше, когда ты выбрал Вэней вместо нас, — презрительным тоном выделив фамилию, он схватил Вэй Усяня за ворот ханьфу, притягивая к себе, бросая едкие слова ему прямо в лицо, — когда ушел с Вэнь Цин, даже не предупредив. Наплевал на все и всех ради них, — Вэй Ин не сопротивлялся, только все больше мрачнел, выслушивая обвинения, — бросил меня. Неужели за столько лет я не заслужил хоть немного доверия? — Цзян Чэн встряхнул безвольно застывшего в его руках Вэй Усяня. — Два героя, самому-то не смешно? — Ты правда так думаешь, Цзян Чэн?! — сорвавшись после последних слов, Вэй Ин резким движением скинул удерживающие его руки, — что я тогда должен был сделать?! — неосознанно толкнув в грудь Цзян Чэна, он все больше распалялся, выплескивая все, что скопилось внутри, не задумываясь о том, что именно он делает, — глава ордена Цзян, что бы ты сделал, если бы я рассказал все как есть? Остановил бы меня? — Да хоть бы и так, — толкнув в ответ, Цзян Чэн разозлился, — все лучше, чем это! — Как ты можешь?! Они спасли нам жизнь, рискуя собственной! — Вэй Ин почти кричал, пытаясь донести свои мысли, — я не мог поступить иначе, у Вэнь Нина не было времени на церемонии и уговоры, и даже так я… — опоздал. Произнести это вслух не хватило сил, и он оборвал фразу, оставляя её незаконченной. — Великолепный Вэй Усянь, как тебе спится по ночам, когда вокруг столько обездоленных? — выплевывая каждое слово, Цзян Чэн тонул в своей ярости, пока Вэй Усянь молчал, подпитывая охватившую его злость чужим негодованием. Кто первым ударил — неизвестно, но оба сошлись в драке. Без мечей, Цзыдяня или Чэньцин, как в далеком детстве, еще не встав на путь самосовершенствования. Они дрались до сбитых костяшек, яростно и долго. Врезаясь кулаками и принимая удары, словно не замечая их, оставляя синяки по всему телу и яркие кровоподтеки. Когда злость улеглась, оставляя после себя только долгожданную пустоту, оба были всклокочены и отчего-то улыбались, потирая особенно болезненные ссадины. Последний раз они так дрались много лет назад, когда Вэй Ин только пришел в Пристань Лотоса, одним своим существованием зля Цзян Чэна столь сильно, что однажды тот не выдержал, налетая с кулаками, словно был мальчишкой с улицы, а не наследником главы ордена. Госпожа Юй, к счастью, так и не узнала об этом — Цзян Яньли сумела вовремя их остановить, уводя подальше от любопытных глаз. — Не должно главе ордена ввязываться в босяцкие драки, — Вэй Усянь грузно опустился на землю, привалившись спиной к бревну, радуясь пришедшему облегчению. Ком в груди рассосался, даря хоть немного свободы. — Кто бы говорил, Старейшина Илин, — усмехнувшись, Цзян Чэн сел на само бревно, не желая еще больше испачкать ханьфу. — Вэй Усянь, ты не жалеешь? — с трудом задав вопрос, он опустил взгляд на испачканные кровью руки. Пустяковые царапины, завтра от них не останется и следа, но они помогли, наконец, отпустить гнев, пожирающий Цзян Чэна изнутри с того рокового дня, когда Вэй Ин отправился спасать Вэнь Нина. Без этого гнева осталась только бесконечная усталость и горькое смирение — выбор сделан и уже ничего не получится изменить. — Может иногда, чуть-чуть, — Вэй Усянь ответил честно, говоря о том, о чем изредка думал в одиночестве, — но случись все еще раз, я поступил бы так же. В ответ Цзян Чэн только раздраженно хмыкнул, больше ничего не говоря. Только сейчас оглянувшись, Вэй Ин понял, что на поляне никого кроме них нет — Вэни ушли подальше, едва ссора начала набирать обороты. Виновато улыбнувшись, он откинулся на спину, провожая взглядом плывущие облака. Может Цзян Чэн все еще не понимает его поступка, но кажется наконец принял. — Ты всегда будешь частью Юньмэн Цзян, — Цзян Чэн заговорил твердо, с непререкаемой уверенностью в голосе. Повернув голову к удивленно моргнувшему Вэй Усяню, он в очередной раз усмехнулся, — не забывай об этом. Не дав ничего ответить, Цзян Чэн поднялся на ноги, быстрым шагом направляясь к спуску с горы. Еще долгое время Вэй Ин смотрел ему в спину, провожая взглядом и не замечая, как на его губах появляется счастливая улыбка.