Ослепленные тьмой

Дорога до деревни, где по рассказам горожан буйствовали лютые мертвецы, не заняла много времени. Первые дощатые домики, в которых и «последний босяк отказался бы жить», как заявил Чэнмэй, показались на горизонте почти сразу, когда они свернули на широкую тропу, пролегающую сквозь небольшую чащу. Шуанхуа мелко дрожал, реагируя на присутствие мертвецов неподалеку. — Чэнмэй, — обратившись к юноше, весело насвистывающему какую-то мелодию, Сяо Синчэнь остановился, — прошу тебя, будь осторожен. — Конечно, даоцзан, я всегда крайне осторожен, — даже в его словах чувствовалась легкая усмешка, с которой Чэнмэй, кажется, никогда не расстается. — Не беспокойся обо мне, лучше позаботься о том, чтобы никого не упустить. Я буду рядом. Мягко улыбнувшись мелькнувшему в голосе юноши бахвальству, Сяо Синчэнь кивнул и двинулся к деревне, обнажая меч. Коснувшись кончиками пальцев лезвия, он тихо выдохнул — расцветшее недавно беспокойство отступило, уступая место собранности. В бою нельзя позволить себе сомнений, иначе рука дрогнет и удар уйдет в сторону, обрекая на поражение. Сейчас, когда заклинатель не один, он обязан быть вдвое осторожней. Если Чэнмэй по его вине поранится, Сяо Синчэнь не сможет себе этого простить. Звезды уже засеребрились на небосводе, когда Шуанхуа поразил первого мертвеца, обрывая его существование точным ударом в сердце. Взмах клинка должен был быть твердым и беспощадным, но почти неразличимое рычание восставшего было так похоже на горький плач, что заклинатель на мгновение замешкался. — Не медли, даоцзан, они уже близко, — обеспокоенный голос Чэнмэя раздался совсем рядом и Сяо Синчэнь отбросил охватившие его сомнения. Меч выскользнул из рук, направляясь в сторону мертвеца. Одного удара оказалось достаточно, чтобы услышать, как тело упало на землю. Шуанхуа вернулся в ладонь, и заклинатель как-то слишком резко выдохнул, ощущая присутствие темной энергии позади себя. Одним слитным движением он вскинул руку, оборачиваясь и пронзая мечом чужое тело. Кровь окропила траву и Чэнмэй взбудоражено фыркнул, опускаясь на корточки рядом с трупом. — Вот это да, лучше не становиться тебе врагом, — позволив себе смешок, чтобы не расхохотаться во весь голос, Чэнмэй перевернул мертвеца на спину, разглядывая почерневшие вены и застывшее в нелепом отчаянии выражение лица, — какой точный удар! — Не стоит смеяться над чужой смертью, — пускай Сяо Синчэнь давно уже понял, что юношу особо сострадательным не назовешь, промолчать он не мог. — Как скажешь, — усмехнувшись, Чэнмэй поднялся на ноги, догоняя заклинателя. — Кажется, тут вовсе не осталось живых, — сделав несколько шагов вперед, он заглянул за угол, — поразительно просто. — Действительно необычно, не убегай пожалуйста, — на слух двинувшись к юноше, Сяо Синчэнь обошел его, собираясь проверить дальние дворы, но вместо этого он остановился, уловив шаркающие шаги неподалеку. — О, а эта при жизни точно была очень противным человеком и сварливым к тому же, — обратив на себя внимание, Чэнмэй указал на ближайшего мертвеца, упавшего на колени перед Сяо Синчэнем. С протяжным, сбивчивым рычанием он тянул руки к заклинателю, словно в попытке дотронуться до его запястья. Пальцы на рукояти меча отчего-то сжались крепче обычного и вместе с ударом, пронзившим чужое сердце, сознание кольнуло гадким предчувствием. — Чэнмэй, — прервав разошедшегося юношу, Сяо Синчэнь сдержал укоризненный вздох. Нельзя смеяться там, где умирали люди, но действительно злиться на Чэнмэя не удавалось, он как-то особенно удачно подмечал детали, балансируя на грани оскорблений и абсолютной жестокости, тем не менее не переступая её. Нарушив тишину очередным коротким смешком, юноша ничего не ответил, отступая в сторону, чтобы случайно не попасть под удар. Шуанхуа рассекал ночную тьму яркими серебряными всполохами, подчиняясь воле заклинателя он пронзал мертвецов быстро и точно, без раздумий или жалости. Лютые мертвецы, те, что родились из затаенной злобы, были лишены разума. В отличие от Вэнь Нина, о котором позаботился Вэй Усянь, их души давно извратились под влиянием темной энергии, оставив прежней только оболочку. — Последний, — когда меч в руках Сяо Синчэня оборвал существование очередного лютого мертвеца, Чэнмэй замер на расстоянии нескольких шагов, следя за тем, как кровь стекает по лезвию Шуанхуа. Красные росчерки проходили по кромке ледяных узоров, скапливаясь на самом кончике клинка, чтобы в конечном итоге алыми каплями упасть в небольшую лужицу на земле. — Хорошо, что твой меч может указывать направление темной энергии, иначе нам вдвоем оказалось бы непросто прорваться.  — Давай обойдем деревню еще раз, — нахмурившись, Сяо Синчэнь убрал меч в ножны, прислушиваясь к окружающим звукам. Деревня была мертвой — чтобы понять это, не нужно видеть. В воздухе витало ощущение чужой смерти, раскрываясь в гулкой тишине, прерываемой только мерным стуком ставней, бьющихся о деревянные стены, и запахе металла, пропитавшего тут, кажется, даже землю. — Если здесь и правда никого не осталось, надо будет сжечь тела. Эта ночь будет полна чьей-то скорби, но все, что может сделать Сяо Синчэнь, для павших жертвой мертвецов людей, это помочь им обрести покой, развеяв тела по ветру. * * * К похоронному дому они вернулись только на рассвете. Проходя по улицам молчаливого города, Сяо Синчэнь никак не мог выбросить из головы тишину деревни. Был ли шанс успеть? Спасти хоть кого-то, или таково веление судьбы? Опустившись на ступеньки возле входа в дом, заклинатель тихо выдохнул, укладывая ножны меча рядом с собою. Чэнмэй, весело фыркнув, отказался заходить внутрь, чтобы отдохнуть после тяжелой ночи, вместо этого он забрался сверху на заколоченный гроб, откидываясь назад и закидывая руки за голову. — Даоцзан, говоришь, раньше ты был не один? — после продолжительного молчания, Чэнмэй наконец подал голос, — и на ночную охоту вы тоже ходили вместе? — Да, — заклинатель повернул голову на звук, — почему ты спрашиваешь? — Просто интересно, что же это был за человек, раз оставил тебя одного в таком состоянии, — резким движением поднявшись, юноша оперся локтями о собственные колени, — видать тем еще негодяем он был. — Не говори так, — нахмурившись, Сяо Синчэнь на мгновение замолчал, стараясь справиться с тяжестью, обрушившейся на него после слов Чэнмэя. Сун Лань был прав тогда, в храме Байсюэ, от первого до последнего слова. Путь, который он разделил с Сяо Синчэнем, привел ко стольким потерям, что даже думать об этом непросто. Разве мог он просто смириться с кровью на ступенях храма. Тем, что последним воспоминанием до того, как все поглотила тьма, стали безжизненные тела дорогих людей и самодовольство убийцы. — Это был преисполненный благородства человек. Смог бы Сун Лань однажды простить его за все страдания? Имеет ли Сяо Синчэнь право на это прощение? — Действительно преисполненный благородства, — явно имея ввиду прямо противоположное, Чэнмэй усмехнулся, — бросил тебя, когда был нужен. Даоцзан, скажи, может ты еще и ослеп из-за него, а? — склонив голову к плечу, он едва не расхохотался от того, как нелепо замер заклинатель, — да я последнее время в ударе, что ни скажу, все в цель. — Чэнмэй, все не совсем так, — Сяо Синчэнь устал, единственное, чего ему сейчас хотелось, это немного тишины и спокойствия, чтобы потревоженные случайным вопросом раны снова затянулись. Но разве виноват Чэнмэй в своем любопытстве? — То, из-за чего наши пути разошлись, нельзя назвать пустяком. И в этом нет его вины, только моя. Поэтому, прошу тебя, не нужно ругаться. — Ну конечно, — наклонившись вперед, юноша тихо хмыкнул, прежде чем продолжить. — Что же такое случилось, раз твой, хм… спутник, счел благородным оставить тебя справляться со всем самому? — в голосе не было и намека на насмешку, но Сяо Синчэню отчего-то виделось, как губы Чэнмэя кривятся в саркастической улыбке, когда он говорит о «благородстве». — Ему не понравились твои откровения по поводу чувств? — Я никогда… ничего, — заклинатель тяжело выдохнул, не сразу найдя нужные слова, чтобы ответить. Этот разговор уже давно вышел за рамки, и никто не осудил бы Сяо Синчэня, если бы он просто закончил его, больше не бередя раны на душе. Но ему хотелось объяснить Чэнмэю, поделиться тем, что сковывает изнутри, останавливая на каждом шагу. Довериться и открыться, с надеждой, что одиночество, которое юноша прогнал одним своим присутствием рядом, уже не вернется. — Цзычэнь мой близкий друг, это никогда не было чем-то иным. — Вот как? — Чэнмэй окинул Сяо Синчэня внимательным, с долей веселости, взглядом, — тогда ты совсем запутал меня, даоцзан, — зашуршав бумагой, он вытащил из кармана несколько конфет, тут же избавляя одну из них от обертки и закидывая себе в рот. — Хочешь конфетку? — Да, спасибо, Чэнмэй, — поймав прилетевшую в него конфету, заклинатель осторожно ощупал её пальцами, находя где именно была скручена бумага, чтобы лакомство не запачкалось в пыли. Развернув конфету, Сяо Синчэнь положил её в рот. У него никогда не было предпочтений в еде, но сейчас, от приторной сладости, на кончике языка закололо. Вспомнился обжигающе острый суп Вэй Усяня, точно так же отдававший чем-то сладким сначала, прежде чем все запылало, обращая обычно пряный вкус трав и редьки в нечто совершенно иное, чем нельзя было не насладиться. — Ты любишь конфеты, раз носишь их с собой? — заклинатель мягко улыбнулся Чэнмэю, убирая обертку вглубь рукавов, чтобы позже бросить её в печь или костер. — В детстве я очень любил сладости, но мне никогда не удавалось их раздобыть, и все, что оставалось, смотреть, как их с жадностью едят другие, — спрыгнув с гроба, юноша облокотился на него, продолжая рассказ куда-то в пустоту, теряясь в прошлом, о котором он говорил, — поэтому я решил, если когда-нибудь разбогатею, всегда буду носить с собой целую гору конфет, — пропустив смешок, он наконец взглянул прямо на Сяо Синчэня, — так что да, я люблю конфеты. Вкусно? — Я не пробовал таких раньше, — когда заклинатель раскусил конфету, проглатывая сладость, на языке все еще ощущался вкус жженого сахара и чего-то очень знакомого, что он никак не мог вспомнить. Поднявшись на ноги, Сяо Синчэнь вновь улыбнулся, — тебе стоит отдохнуть, эта ночь явно не пошла на пользу ранам. — Подумаешь, небольшая прогулка лишь поможет им окончательно затянуться, — Чэнмэй выкинул бумажку в сторону, не заботясь тем, куда она улетела, — к тому же я привык к подобным увечьям, раньше меня довольно часто били, — пренебрежительно фыркнув, он, тем не менее, последовал словам заклинателя, уходя внутрь дома. Отряхнув ханьфу от пыли, Сяо Синчэнь ненадолго замер, наслаждаясь свежестью морозного воздуха. Чэнмэй так легко говорит об ужасном, что заклинатель, порою, совсем не находит слов, чтобы ему ответить. Позже, когда он пойдет на рынок, надо будет обязательно купить немного конфет. Даже если это дорого, радость доброго приятеля стоит того. А если есть возможность осчастливить Чэнмэя, то зачем от неё отказываться? Кажется, Сяо Синчэнь слышал ранее, как кто-то на площади торговал сластями, громко расхваливая их незабываемый вкус.