Ослепленные тьмой

Теперь Чэнмэй сопровождал Сяо Синчэня на каждой ночной охоте, нарушая привычную тишину дорог долгими разговорами, полными усмешек и скабрёзных замечаний. И за это заклинатель был ему благодарен. Не находя в себе сил обижаться на слова юноши, он только мягко улыбался всякий раз, когда тот не страшась задеть его, высказывался прямо, подмечая детали, которые сам Сяо Синчэнь увидеть не мог. Не раз и не два Чэнмэй без зазрения совести пользовался его слепотой, с громким хохотом сообщая об этом и ничуть не стыдясь собственного обмана. По утрам, на самой заре, когда солнце только выглядывает из-за горизонта, опаляя мерзлую землю теплом, Сяо Синчэнь ходит на рынок, с точностью до последнего шага зная, где стоит лавка со сластями. Мужчина, торгующий ими, сначала морщил нос, разглядев незрячего покупателя, опасаясь, что тот все равно не станет ничего брать, но сразу оттаял, стоило заклинателю вежливо обратиться к нему, спрашивая совета. Торговец тогда быстро сориентировался и бегло оглядев пустую улицу туманного города, натянул на лицо вежливую улыбку, в полголоса расписывая все достоинства его сластей. Других прилавков, в которых торговали бы конфетами здесь никогда и не было — детей в городе И почти нет, а взрослые редко покупают сладкое в ущерб сытной пище, но он все равно заискивал, крутясь юлой возле товара. Мужчине нравилось его дело и, получив благодарного слушателя, он был готов распинаться о конфетах до самого вечера, прерываясь иногда, чтобы глотнуть воздуха и продолжить с новой силой. В конечном итоге Сяо Синчэнь каждый раз берет одно и тоже: маленькие шарики, сладко тянущие во рту, которые сходу понравились Чэнмэю, едва тот их попробовал. Вернувшись обратно к похоронному дому, заклинатель как всегда тихо, стараясь не разбудить юношу, кладет несколько конфет на стол возле кровати, чтобы позже днем мягко улыбнуться знакомому шуршанию фантика в руках Чэнмэя. Он никогда не говорит «спасибо», но исправно съедает лакомство, оставляя только бумагу, которую порывы ветра разносят по всему дому. — Чэнмэй, тебя не затруднит сходить на рынок? — найдя юношу в комнате, где тот увлеченно вырезал, судя по звукам, что-то из яблока, Сяо Синчэнь помедлил, прежде чем задать вопрос. — Сегодня твоя очередь, даоцзан, — прервавшись, Чэнмэй усмехнулся, недовольно проводя пальцем по кромке затупившегося ножа. Кожица фрукта мялась, рвалась, но никак не хотела слезать ровными лоскутами, поэтому, откинув яблоко в сторону, он вытер перепачканные в соке пальцы о тряпицу, так удачно попавшуюся на глаза. — Я помню, но боюсь не успеть, — виновато опустив голову, заклинатель подошел ближе, замирая с другой стороны стола. — От госпожи Цай Минчжу давно ничего не слышно и я немного беспокоюсь, — нахмурившись, Сяо Синчэнь крепче сжал пальцы, выдавая свое волнение. Женщина, так часто раньше встречавшая его по утрам возле дверей своего дома, уже несколько недель не показывалась. И не было в этом, возможно, ничего странного, мало ли причин, по которым Цай Минчжу могла бы оставаться в тепле дома в предрассветный час, но Сяо Синчэнь все равно никак не мог успокоиться, ощущая, как острые когти мрачного предчувствия скребут внутри, нашептывая ужасные предположения. — Поэтому хотел навестить её и удостовериться, что все в порядке. — Раз такое дело, то как я могу отказать? — Чэнмэй ответил нарочито воодушевленно, подаваясь немного вперед, — обязательно расскажи мне потом, как поживает госпожа Цай Минчжу, — схватив укатившееся к стене яблоко, он впился зубами в сочную мякоть, морщась кисловатому вкусу фрукта. — Конечно, спасибо, Чэнмэй. Обещаю, позже я схожу на рынок вместо тебя, — Сяо Синчэнь позволил себе мягкую, облегченную улыбку. * * * Двор дома, где частенько сидела женщина, наслаждаясь тишиной пустынного города, встретил удушающей тишиной. Сяо Синчэнь спешил, не в силах бороться с нарастающим беспокойством. Пускай разум и пытался убедить его, что для волнения нет причин, справиться с застрявшим между ребер комом он так и не смог. Ему стоило озаботиться этим раньше, когда после очередной охоты заклинатель не услышал знакомого голоса, полного доброй укоризны, так сильно цепляющей изнутри — даже упреки Цай Минчжу, когда она позволяла себе браниться, срываясь на усталую грубость, отзывались теплыми отголосками в душе. Сяо Синчэнь не привык к тому, чтобы о нем так настойчиво заботились, досадливо цокая в ответ на его мягкую улыбку, полную невысказанного смущения за свою несостоятельность в совершенно простых вещах. Женщина частенько останавливала заклинателя после ночных охот раньше, еще до того, как Чэнмэй стал ходить вместе с ним. Не слушая тихих протестов Сяо Синчэня, не желающего обременять её еще больше, Цай Минчжу вела его в дом, наливала горячий чай с душицей, и пододвигая чашку под руку садилась напротив, расспрашивая о самочувствии и о том, не слишком ли холодно в похоронном доме. До появления в жизни заклинателя Чэнмэя, только в этом он и находил спасение от тишины вокруг. Возражая лишь на словах, Сяо Синчэнь эгоистично позволял себе пользоваться чужой добротой, испытывая неуловимую вину за это. В те дни, чай согревал холодные руки, успокаивая одним ароматом — немного терпким, с травяными нотками. Женщина всегда хрипло смеялась в ответ на его попытки поблагодарить, подливая еще напитка в опустевшую чашку и настойчиво прося не болтать глупостей, а лучше выпить горячего, пока совсем не продрог после морозной ночи. Обойдя хлипкий забор и приблизившись к двери, Сяо Синчэнь осторожно поднял руку и постучал, чутко прислушиваясь к звукам внутри. Когда вместо шаркающих шагов и недовольного женского голоса послышался лишь скрип распахнувшейся от легкого удара двери, он ощутил, как недавнее волнение вспыхнуло ярким пламенем, бередя душу пугающими мыслями. — Эй! — громкий голос раздался откуда-то из-за спины, и заклинатель едва заметно вздрогнул, толкнув дверь дальше. Засомневавшись на мгновение в том, что зовут именно его, Сяо Синчэнь медленно повернулся, ориентируясь на слух. — Да, ты, слепой! — мужчина, судя по голосу, подошел ближе и остановился в нескольких шагах. С злым пыхтением он громко выругался, поминая любителей шляться по чужим дворам недобрым словом. — Что тебе надо от старухи? Так и знай, стащить ничего не дам! — сплюнув в сторону, он сжал кулаки, прожигая заклинателя неприязненным взглядом, — знаю я таких, вам лишь бы поживиться на чужом несчастье. — Простите, господин, — сбившись в начале, Сяо Синчэнь опустил голову, словно и правда был в чем-то виноват, — думаю, произошло недоразумение. — Ну да как же, все вы так говорите, стоит только поймать за руку! — Я просто хотел узнать, все ли в порядке с госпожой Цай Минчжу, не больше, — от горячности мужчины и его обвинений заклинателю стало не по себе. — Погоди-ка, кажется я знаю кто ты! Видел пару раз на рынке, — уперев руки в бока, он наклонился вперед, разглядывая лицо напротив, — ну точно, это ведь ты тут частенько шастал раньше? Старуха рассказывала о тебе. Не признал, — сконфуженно кашлянув, мужчина умолк. Гнев улетучился из его слов и под конец голос стал почти извиняющимся. — Ничего страшного, это мое поведение ввело вас в заблуждение, — Сяо Синчэнь мягко улыбнулся, давая понять, что не держит обиды. — Скажите, может вам известно, где сейчас госпожа Цай Минчжу? — Ну и вопросы ты задаешь, — мужчина озадаченно хмыкнул, силясь вспомнить, когда он последний раз видел старуху, — она, как ушла поздно вечером, несколько недель назад, так и не возвращалась, — кивнув в подтверждение своим словам, он подавил тяжкий вздох, заменяя его шумным причитанием. — Говорил я ей не шляться вечерами где ни попадя, так нет же, вечно все по-своему делает. — Вы знаете, куда она направлялась? — под сердцем что-то сжалось надколовшись. Сяо Синчэнь не хотел верить в то, что самые ужасные предчувствия сбылись, изо всех сил стараясь найти другое объяснение исчезновению женщины. — Я бы сказал, что к Цай Юшену, этому неблагодарному мальчишке, — не сдержавшись, мужчина наградил сына Цай Минчжу парой нелестных эпитетов, высказывая свое к нему отношение, — но он и так должен был навестить её, как холода отступят, — устало потерев лоб он хмыкнул, сомневаясь в обещании Цай Юшена, — да и на ночь глядя отправляться в путь дрянная затея. — Спасибо вам, простите за беспокойство. — Чего уж там, но ты бы спросил друга своего, того, который без пальца, — задумчиво качнув головой, мужчина окликнул собравшегося было уйти заклинателя. — Он тут крутился накануне, может знает что. И еще, в окрестностях последнее время все больше деревень пустеет, — он сжал кулаки, злясь на свою беспомощность. — Говорят какой-то выродок режет всех без разбору, сестра моя лишь чудом избежала этой участи, поэтому ты бы был осторожнее, старуха точно не обрадуется, когда вернется, если еще и тебя прикончат. Благодарно улыбнувшись, Сяо Синчэнь поклонился на прощание, прежде чем отправиться обратно к похоронному дому, стараясь осмыслить все, что ему довелось узнать. * * * Слова мужчины без конца крутились в голове. Слишком сильно они напомнили о далеком прошлом, когда Сяо Синчэнь путешествовал вместе с Сун Ланем, стремясь помогать людям. Тогда они проходили через множество деревень, изредка останавливаясь, чтобы пополнить запасы или откликнуться на отчаянные мольбы о помощи — изгнать призрака или какую другую нечисть, отравляющую жизнь местному люду, слишком бедному, чтобы обратиться за помощью к заклинателям из крупных орденов. Сяо Синчэнь всегда был тем, кто не смог бы просто пройти мимо, завидев искреннее горе, полное горчащего смирения с неизбежностью судьбы. Поэтому, только услышав про то, что кто-то безжалостно истребляет мелкие кланы, он не остался в стороне. Убийца не знал сострадания, вырезая целые семьи, не щадя никого на своем пути — будь то старики, женщины или дети, даже животных постигала ужасная участь. Люди роптали, переговариваясь опасливым шепотом, молчаливо молясь, чтобы преступник не пришел по их души. Сюэ Ян не скрывался, бравируя своим именем и в открытую усмехаясь, словно не боясь возмездия, которое однажды обязательно должно было его настигнуть. За ним тянулся кровавый след, полный безжизненных тел и лиц, искаженных безумным страхом перед надвигающимся концом. Сяо Синчэнь многое видел за время своего пути, с того дня, когда спустился с горы. Ему доводилось встречать и людскую злость в худшем её проявлении, и бесконечную доброту, не требующую ничего взамен. Но никогда раньше он не видел столь ужасающую, животную жестокость, сверкающую на кончике острых клычков убийцы, выглядывающих из-под верхней губы, когда он широко и насквозь лживо улыбался. Для Сюэ Яна смерть была тем, чем он наслаждался, оставляя позади вереницу трупов. При первой встрече с Сяо Синчэнем, на пепелище очередного исчезнувшего клана, Сюэ Ян громко рассмеялся, насмехаясь над праведным гневом заклинателя — «вину свою я признаю, а вот с наказанием… для этого тебе придется меня поймать». Тогда долгие недели прошли в неустанном преследовании, Сяо Синчэнь ступал за ним шаг в шаг, но все, что получалось ухватить, это отзвуки издевательского смеха и металлический смрад, которым пропиталась земля, по которой шел Сюэ Ян. Был ли то его просчет, или просто так сложилась судьба, но однажды он все-таки смог нагнать убийцу до того, как клинок последнего оборвал еще одну драгоценную жизнь. Однако даже когда веревки легли на его руки, крепко стискивая за спиной, нахальная улыбка не исчезла с лица Сюэ Яна. Воспоминания, потревоженные словами мужчины, никак не хотели улечься, вставая противным комом в горле. Калеченная рука без мизинца да глаза, глядящие с насмешкой, без капли раскаяния, вот что на века осталось в памяти Сяо Синчэня, что он порой видит в своих кошмарах вместе с пылающим храмом Байсюэ и Сун Ланем, чье лицо залито кровью. Заклинатель никогда не касался левой руки Чэнмэя — зачем бы ему? Но сейчас он испытал огромное желание дотронуться, обвести кончиками пальцев и убедиться что то, о чем он мельком подумал, поддавшись грузу воспоминаний — ложь, глупость, что-угодно, только не правда. Мир слишком велик, чтобы допускать такие совпадения. — Уже вернулся, даоцзан? — хриплый голос Чэнмэя заставил вздрогнуть, тихо выдыхая скопившийся в легких воздух, — в этот раз тебя не пригласили на чай? Низко рассмеявшись — другой, издевательский, но с неуловимо похожими нотами смех, раздался в голове — юноша умолк, внимательно следя за меняющимся лицом заклинателя, на котором не было привычной мягкой улыбки, только легкая бледность и розоватое пятно, проступающее на повязке. — Что-то не так? Хрипота тона показалась неправильной, словно голос должен звучать иначе, более звонко и остро. Быть таким же, как слова, которые срываются с языка. — Нет, Чэнмэй, все хорошо, — с трудом подавив желание призвать Шуанхуа, Сяо Синчэнь слабо улыбнулся, проходя мимо, — я просто немного устал. Он ищет в добром друге то, чего в нем не может быть. Мало ли в мире людей без пальца на руке, чей голос подозрительно низок, а язык острее клинка. Разве это повод считать юношу Сюэ Яном? Сяо Синчэню стало противно от самого себя. Нельзя давать волю своим страхам, проросшим слишком глубоко внутри, чтобы просто выкорчевать их. Но, возможно, если он позволит себе немного сомнений, то сможет избавиться от этих ужасных мыслей? Позже заклинатель обязательно извинится перед Чэнмэем, рассказав всю историю целиком, и смиренно примет его гнев. Потому что он и правда заслуживает его, приписывая хорошему человеку черты Сюэ Яна.