«Во Славу Пепельного Владыки! Или как спасти умирающее Средиземье, в том числе и от себя.»

      — Так-так-так…— Милаиндар уже занял большую часть Мордора, что не могло не радовать его. Армии росли, ибо в них вливались удивленные его силой и возможностями, и занятые территории было гораздо легче защищать. Правда, оставался еще Барад-Дур, центральная крепость всея зла в Средиземье, но сам Саурон сидел в Минас-Тирите или в Минас-Удуне, как его назвали после окончательной победы сил Багрового Ока.       А сейчас же колдун решил проведать своего нового врага, который до сей поры себя самого не показывал, и это насторожило Милаиндара, благо он мог кое-что сделать. Отделив от своей души осколок, он нашел среди стражников Огненного Города подходящего орка, в которого сумел направить свою частицу через мир духов. Овладев телом несчастного, не способного сопротивляться орка, — ибо воля солдата Саурона была недостаточно сильна для такого, — колдун направился прямо в тронный зал бывшего белого града. Что самое удивительное — никто не остановил его, хотя вряд ли самовлюбленный майа не знал об дерзком поступке мага, ибо ощутить даже малую часть энергии того, кто вырвал большую часть его родных владений, было для Саурона не слишком-то большой проблемой.       — Хм… Похоже, он желает моего присутствия в своем зале, это будет даже… Любопытно, — молвил подчиненный орк, проходя мимо патруля стражей Ологов, закованных в белую стальную броню, видимо, переплавленную из брони стражей Белого Древа, как подумал Милаиндар. Узоры на всех доспехах напоминали как раз их — сплетающиеся, как ветви дерева в земле меж друг друга, изысканная работа мастеров кузнечного дела еще со времен, возможно, Нуменорского королевства.       Зал же представлял собою широкий и длинный коридор из уже черного мрамора, обработанного по особым рецептам самого Саурона, как бывшего майа-творца. Этот мрамор был гладким, словно шелк, и отражал свет от себя, в нем можно было даже увидеть себя, если присмотреться. Правда, из-за темных чар отражение искажалось, и чем дольше глядел гость этих залов на него, тем ужаснее оно становилось, извращаясь до неузнаваемости. Возможно это были иллюзии, посылаемые тенями, жившими в основании великого в прошлом города. Возможно, сама Тьма проела эту землю насквозь и желала утащить на сторону зла любого, кто смотрел на этот чернейший мрамор, сводя с ума его зрительными видениями, кто знает? Милаиндару было ни горячо, ни холодно от этого.       Вообще ему вообще не было когда-либо горячо или холодно, за исключением некоторых особо тяжелых ситуаций. Демоническая кровь дает свои преимущества в подобных ситуациях. Воля колдуна не могла быть сломлена мистическим темным шепотом и искаженными образами его нынешнего тела, которое начинало иссыхать все сильнее из-за влияния его магии, даже малейшей ее части. Тело не было готово к этому источнику силы, потому уже в зале оно напоминало выжатый от всякой влаги и тухлый труп, изуродованный фиолетовыми ранами, через которые на землю текла едкая, словно кислота, темная кровь, с шипением разъедающая мраморный пол.       Но мрамор был не единственной красивой, хоть и несущей ночные кошмары, частью этого места. Окна закрывали тяжелые красные занавески, свисающие до пола, обшитые золотом и украшенные по краям драгоценными камнями. Неужели Саурон ударился в подобное, что свойственно смертным расам? Желание окружить себя ничего не стоящим в духовном плане блестящим мусором… Хотя этим он напомнил Милаиндару ворону, желающую выкрасть что-то блестящее для своих личных глупых целей, понятных лишь самой этой птице.       Также помещение было обставлено лучшей эльфийской мебелью, которую орки не пустили на материал для строительства, примитивное оружие или в крайнем случае костры, ибо у слуг майа-творца — что было даже иронично — напрочь отсутствовало стремление к прекрасному. Кроме прекрасных женских тел. Хотя до Милаиндара доходили слухи, что орки часто путали эльфов с эльфийками, Милаиндар жалел, что слышал такое, очень жалел. Но если отбросить мысли о чем-то столь неприятном — и не потому, что связь мужчины и мужчины, — то сам зал выглядел ужасающе красиво. Такой стиль Милаиндару уже давно нравился из-за частых стычек с любителями подобного архитектурного выбора. Попробуй не перенять необычные вкусы от тех, с кем сталкиваешься постоянно. Милаиндар мог стать куда хуже, чем он сейчас был, хотя… Все же помнят его подвал, да?       Колдун, насмотревшись на помещение, в котором когда-то принимали знатных лордов и гостей Гондора и где ныне царствовал сам Саурон, считавший себя непобедимым и самым великим, повел зомбированное тело орка вперед. Оно уже осыпалось пеплом на землю, оставляя постепенно разгорающуюся дорожку.       На троне же восседал Майрон, или же Саурон, коим он стал, польстившись на сладкие обещания падшего вала, желавшего заполучить власть в музыке Эру Илуватара себе. И довело Мелькора это до заточения в Безграничной Тьме за пределами мира — вышвырнули его, как дырявую кофту, во Врата Ночи без шанса на прощение. А Саурон остался без кого-либо, кто бы направлял его по жизни далее. Аулэ не примет за предательство, Мелькор пал в своих начинаниях, и остался падший майа один… Остальных его братьев и сестер по тьме либо перебили, либо отправили в заточение. Он был вынужден действовать сам, по своим извращенным тьмою желаниям, которые привели его к идеям о порядке в Средиземье под его управлением, и это принесло лишь гнев и горечь народам тех земель.       — Вот и тот мелкий нахальный таракан, возжелавший забрать у меня все, что я строил с таким трудом… А ты, видимо, уверен в своей абсолютной победе, раз пришел сюда в этом… обличье. — Скучающий длинноволосый рыжий падший творец осмотрел сосуд, который занял колдун для своих личных целей. Душа орка уже была поглощена осколком души демона для подпитки. Еще просто чтобы она не мешала в управлении подчиненным телом. А Тело уже самостоятельно мумифицировалось из-за влияния неподвластных ранее ему сил, потеряв всякие орочьи черты, как и черты какой-либо еще расы. Сейчас оно больше напоминало трижды сожженный кусок орочьего тухлого мяса, высушенного на солнце и плохо приготовленного после этого. А еще у него отвалилась рука. Выглядело бы это забавно, если бы не было так мерзко, особенно этот хруст, схожий с веточным.       — А вот и обиженный на весь мир ребенок в теле полубога, который удрал под юбку такого же обиженного, но уже взрослого божества, которое не смогло уяснить одну простую вещь. Мир не вертится вокруг него! И посмотри, к чему тебя это привело? Вместо красоты, изыска и умиротворения тебя окружают кровь, муки и пепел сожженных тобою королевств. Я лишь чиню то, что ты сломал в попытках доказать, что ты круче своего папочки-мастера, создавшего что-то живое, в отличие от тебя. Да, я говорю о гномах, милый мой обиженный Майрон. Ты словно пытаешься доказать Аулэ, что ты годишься на нечто большее, чем подносить ему прохладное пиво! — На такую дерзость истлевшее тело получило огненный заряд от обозлившегося Саурона, но это уже мало что значило. Из освобожденного осколка души появился сам Милаиндар, но уже в полной своей силе.       — Сколько гордости в тебе, сколько самолюбия… — выдохнул Саурон и вновь вернулся на трон. — И что дальше? Пришел лишний раз позлить меня? Или, может, одолеть в бою?       — Пф, нет, ты мне еще нужен как враг всего хорошего и доброго, Майрон… Но чую я, что не получу от тебя желаемого. Все твои действия направлены на поддавки мне. Да-да. Я понял это, именно сейчас. Ты лишь усиленно притворяешься, что пытаешься противостоять мне. Но мне нужно не э…       Неожиданно Цитадель сотрясла волна темной энергии, украшая мраморные стены и пол множеством огромных трещин. В каких-то секциях даже обвалились целые куски, падая с грохотом на пол.       — Он здесь. Не может быть…— Саурон схватил Милаиндара за руку и завел за трон, пряча от непонятного противника, явившегося в темные залы.       — Слушай, все, что я сделал, было ошибкой, которую я уже осознал, но исправить не в силах. Я не знаю, что будет теперь, но твой приход — это шанс того, что даже в нынешней ситуации все возможно исправить. Я поддался глупой лести, не имеющей ничего полезного. А теперь иди отсюда, живо! Я не думал, что он сможет вернуться… — Но слова Саурона не несли радости для Милаиндара. Ему не нужен злодей, полный раскаяния за свои преступления. Его наполнил гнев из-за этого, ибо ему нужен был как раз злодей, полный мерзких планов и желания принести в мир хаос. Его планы основывались на подобном архивраге, который был бы игрушкой в руках мага до тех пор, пока все его планы не были бы воплощены. Проще говоря, колдун пользовался возможностью переключения общественного внимания на что-то с виду более важное, дабы те же эксперименты не были замечены раньше времени, а были выставлены в сугубо положительном свете. Но надежда еще оставалась, ибо вторженец был тем, кого меньше всего ждали.       — Май-р-р-р-рон! — Громкий крик падшего Вала сотряс Цитадель вновь, обрушивая еще больше мрамора со стен и потолка на землю. Зал будто обстреляли изнутри из баллист и катапульт, и это лишь от волн гнева возвратившегося бога.       — Мелькор?.. Как это возможно? Ты… Ты вернулся? Мастер, неужели вы выбрались из заточения?..       — Конечно, мой дорогой Майрон. И с кем ты разговаривал, кстати? — Хищная улыбка исказила мертвецки-бледное лицо Вала, придавая ему жутковатый облик, напоминающий оголодавшего волка, загнавшего добычу в угол. А его оранжевые глаза с узкими зрачками лишь делали его еще больше похожим на хищника.       — Н-неважно, мой господин. — Саурон наблюдал за троном, на который мягко приземлился вернувшийся из Пустоты бог. Ведь именно за этим троном прятался Милаиндар, скрывая себя чарами, но не спешивший убегать от освободившегося бога.       — А как я освободился? История это умалчивает, не до этого нам сейчас. Лучше скажи, что за жалкий паразит, зовущий себя Пепельным Владыкой, шастает по Средиземью и подминает его под себя, пока ты сидишь и не делаешь ровным счетом ничего? Меня крайне удивляет тот факт, что этот паразит особо не получает отпора, будто ты желаешь его победы и даже готов помогать ему, позволяя своим войскам рвать друг друга вместо того, чтобы они рвали эти фиолетовые знамена.       Под стальной маской, скрывавшей лик колдуна, появилась ухмылка триумфа. Саурон? Неплохая пешка в будущей партии. Что-то вроде удачного ферзя. Но Мелькор, вернувшийся из Пустоты и полный сил? Вот это фигура куда лучше, куда полезнее. Фигура, которую можно вести в любом направлении при правильном подходе. Сейчас главное было дать ему больше времени, чтобы подмять под себя армии Багрового Ока и… представиться, конечно же.       Подойдя ближе к Майару, Мелькор одарил его разочарованным взглядом. А Саурону оставалось лишь оправдываться.       — Он владеет магией, которой я раньше не видел. Я…       В одно мгновение стальная перчатка схватила тощее — по сравнению с Мелькором — тело и прижала к колонне. Темное божество было в дикой ярости от осознания факта того, что Саурон предал его идеалы и планы. Пока он прозябал в Пустоте, Майрон начал терять все то, что получил. Какой позор! Он ожидал, что его правая рука, коей фактически был Майрон, заставит страдать Валар за то, что они сделали с его мастером, но… По мнению вала Тьмы, Майрон предал его.       — Я в тебе разочарован. — Рука, заключенная в стальную перчатку, тут же отпустила тело Майрона, позволяя ему рухнуть на пол с глухим стуком. Саурон лишь тяжело дышал, надеясь отползти от того, в ком он уже не видел союзника или друга. Хотя никакой друг не утянул бы его в пучину Тьмы и Предательства, здесь было что-то большее. Но какая разница теперь? Майа узрел наконец-то, за кем пошел. Он точно осознал это.       В принципе можно было надеяться разве что на смерть, но неожиданный магический всплеск отшвырнул Мелькора в другой конец зала, к массивным стальным дверям, вынуждая его врезаться в них всем телом, из-за чего те частично смялись из-за силы столкновения.       — Какая прелесть… Я и не ожидал, что ты появишься, если честно. Но, похоже, судьба мне благоволит. А теперь, — Милаиндар, выйдя из-за трона, склонился перед Мелькором, словно насмехаясь над ним, — скажи-ка мне, жалкий… как ты меня назвал там — паразит? — Саурон был поднят на ноги и закинут пинком в портал, появившийся по взмаху руки Милаиндара. — Кто тебе давал право решать, что правильно, а что нет? Да и тебе ли указывать Саурону, как править? В отличие от тебя, он хотя бы победил здесь! Да, появился я, но Саурон не был готов к такому. Всегда забавляло самолюбие тебе подобных, всегда знающих «если лучше, значит, по-моему, никак иначе!». Но вот в чем загвоздка — не ты ли не сумел удержать Сильмариллы, даже когда они оказались у тебя в руках? Ты проиграл буквально по всем фронтам, сумев лишь обрушить два деревца, которые в итоге не дали такого уж серьезного эффекта, как ты надеялся. Хотя, не спорю, наверняка было весело.       Глаза Мелькора окрасились в темно-оранжевый цвет, больше напоминающий пламя Удуна в его самой сильной ипостаси.       — Лучше бы ты послушал этого предателя, демон-червяк, и бежал отсюда со всех ног. — По зову бога, с потолка обрушился здоровенный кусок мрамора, летя прямо на Милаиндара. Это лишь вызвало улыбку у него.       — Какая прелесть. Сколько таких на меня падало, я и сосчитать не могу. — Щелчка пальцев хватило, чтобы камень за секунду до падения обратился в облако пыли лишь затем, чтобы эта пыль полетела в сторону Мелькора, образуя из себя каменную глыбу, наточенным концом устремленную в Валара. Не ожидавший такого Мелькор принял заряд в себя, пролетая вместе с ним сквозь всю Цитадель, разрушая и обрушивая весь верхний Минас-Удун своей необычно крепкой физической оболочкой. Милаиндар же, позабавившись с помощью полета Мелькора, решил пока что покинуть его владения. Ведь ему для его дальнейших планов нужен сильный враг.       Появившись в Крепости Нурнен, где уже не было даже деревянных стен или ворот — лишь прочный камень добытый с помощью шахтеров и магов, — Милаиндар с удивлением оглядел именно каменные ворота, которые имели кое-какое отличие от типичных ворот, защищающих замок от незваных гостей.       На воротах был вырезан он сам, а точнее — его лик в стальной маске, наиболее знакомый большей части мирных жителей и солдат. Казалось, что лицо с каменных ворот наблюдало за всей территорией перед замком, захваченным в серьезном бою, в который каждый солдат шел с мыслью о свободе и о том, что даже если он и сложит свою голову на поле этой битвы, то его родные, друзья и близкие будут свободны в будущем, ибо он сражался и не сдался силам Саурона. Такого Милаиндар, конечно, не ожидал, ибо ему об этой идее архитекторы не рассказывали. Да и он сам пожелал, чтобы они в первую очередь занялись укреплением обороны крепости и только затем приступали к другим проектам.       Но, кажется, желание прекрасного и величественного возымело власть над разумом архитекторов-строителей, поэтому и получились такие необычные врата, видимо, что-то символизирующие.       — Кхм… Надо бы с ними обсудить это попозже. Выглядит жутковато. — Колдун не ожидал вообще подобного столь скоро, хотя, безусловно, статую в свою честь он ждал в ближайшем будущем, ибо для обычных людей свойственно старательно возвеличивать богов и правителей, что иной раз не слишком-то радовало самого мага. В конце концов, кому, как не ему и его соратникам, разбираться с теми, кого такая слава довела до самолюбия высотой с Олимп? Правильно, обычно именно Милаиндар, хоть и не один, разбирался с подобного рода проблемами, надеясь решить их с как можно меньшим кровопролитием. Крови из-за этого было меньше, что в итоге вынудило колдуна действовать более радикальными методами, такими, как оптимизм и миролюбие. Помогали они, правда, не так часто, как может казаться.       Как бы то ни было, приказ убрать ворота будет и оскорбительным для народа, и глупым по сути. Вряд ли кто-то сумеет вытащить из ниоткуда новые большие подходящие ворота и без проблем поставить их для закрытия, что лишало Милаиндара возможности как-либо изменить сложившуюся ситуацию, даже если бы он и хотел это сделать. К тому же выполнены ворота были на отлично: идеальные линии рисунка и точно выверенные пропорции лица Владыки Эшена. А глаза получились живые, словно глядящие в душу любого, кто посетит этот кусок свободной от гнета Темной Длани земли, лишенной горестей и печалей. Символ, который внушает людям уверенность в следующем дне — это то, что будет лишний раз помогать Милаиндару в его становлении правителем, который не рухнет с довольной улыбкой на лице в Бездну жадности и самолюбия. Ведь именно таким правителем, который изображен на дверях ворот, он и хочет стать. Тем, кто следит за всем своим народом и всегда готов ему помогать, если это потребуется, ибо «народ должен быть уверен в своем правителе, как ни в чем другом в этом мире» — эти слова Милаиндар слышал много раз в своей жизни, и он будет им следовать.       Пройдя уже в сам замок, Милаиндар застал там Саурона, окруженного озлобленной стражей, которую контролировал лишь Данте, не позволяя им пустить на мясо вылетевшего из портала майа раньше времени. Колдун взмахом руки велел солдатам разойтись, а после начал говорить.       — Верноподданные, попрошу вас не волноваться раньше времени. Сейчас ситуация резко изменилась, ибо вернулось зло куда более древнее, чем сам Саурон. — «Зло» после таких слов состроило недовольное лицо, ибо его обозвали злом, что его, похоже, обидело.       — Мелькор возвратился из своего изгнания и…— Милаиндар состроил мудрое лицо, после того как снял маску, и молвил, сочиняя идиотское вранье, какое только мог придумать его больной и садистский разум:       — И захватил власть над всеми войсками Саурона после того, как я сумел переубедить бывшего Темного Лорда в правильности его намерений! — Данте еле удержался от того, чтобы не зарядить себе ладонью в лицо со всей силы, настолько абсурдно это звучало. И все стало для него хуже тогда, когда солдаты начали хлопать, ибо осознание того, что его солдаты поверили в такую совершенную глупость, разочаровала его. Он ведь тренировал их и учил, подготавливал месяцами…       — А они тупее хлебушка, — шепнул охотник себе под нос, убирая черный меч в ножны на спине. На его лице можно было заметить лишь печаль и разочарование с легкой щепоткой обреченности. От него доносилось лишь недовольное ворчание, смешанное с желанием выпить чего-то покрепче. Солдаты же спустя пары минут разговоров со своим повелителем разошлись по крепости сообщить всем последние новости и подготовить гонцов к остальным крепостям.       — Ну что же…— Колдун одарил Саурона взглядом, в котором читался вопрос «И что же с этой штукой делать теперь?»       — Думаю, тебе можно найти место в крепости… Если ты все же публично присягнешь мне с готовностью исправить свои грехи прошлого.       — Ну, вообще-то… — Саурон уже хотел возразить на это предложение, ибо его гордость все еще была велика, и склоняться перед Милаиндаром желания он не имел. Но одного лишь злобного взгляда колдуна хватило, чтобы пыл майа утих.       — Теперь слушай сюда, Майрон. Ты натворил кучу дерьма. И теперь это все разгребаю я. И, хуже того, наверняка с проблемой в виде Мелькора мы столкнулись из-за тебя, ибо просто взять и вырваться без каких-либо ухищрений он не мог. Так что будь добр сделать что-то полезное на благо моего королевства или я отдам тебя на растерзание своим солдатам. А они имеют на тебя немалый зуб. Мне и так успокаивать их придется как-то, учитывая их желание мести. Так что выбирай между двух стульев, как говорится в моем родном мире. — Колдун не просто не позволил начать возмущаться — он жестко поставил зазнавшегося кузнеца на место, потому что не желал терпеть его препирательства в данный момент. Хоть сам факт того, что в его плане появилась более удачная фигура, его радовал, с Мелькором бороться будет гораздо сложнее. Его любовь к изменению всего и вся не сыграет на руку колдуну, ибо пополнение темных воинств орками размером с трех — это совсем не весело. Хуже того — с воителями нового порядка и его идеальным воинством придется многократно ускориться.       Раньше Милаиндар планировал тянуть войну какое-то время, пока не появится возможность для поднятия достаточно крупных войск его особых солдат, но Мелькора держать так просто не получится, и значило это, что придется действовать решительно и быстро. Захват Барад-Дура и Минас-Моргула также придется продвинуть дальше, иначе все войска Эшена могут зажать на территории Мордора, из-за чего начнется война на истощение. Не лучший результат войны за освобождение Средиземья, на который рассчитывал колдун.       Благо на роль Архонта Первого Легиона у него уже был претендент, который должен был лишь пройти изменения тела и духа и получить выкованное для него снаряжение. Первый Легион из числа десяти избранных будет зваться «Избранными Пепла», так как они будут первыми воителями нового порядка, кто восстанет из пепла старого, загубленного злобой и алчностью мира. Они будут нести порядок и справедливость в любые уголки Арды и даже за пределы ее, если того потребует их долг. Ничто не сломит их дух в сражениях даже с самыми ужасающими созданиями чистого зла, ведь их будет вести Архонт Пепла, их отец и лорд, благословленный самим Владыкой Эшена, спасителем Арды. Как-то так себе представлял все Милаиндар. Иногда и на него обрушивалось желание чего-то великолепного и прекрасного, способного удивить даже самого пессимистично настроенного ветерана разных битв.       Но Легион нельзя разместить где попало — это будут элитные воины Эшена, которым требуется личная крепость. Под эти нужды идеально подходил Барад-Дур, который как раз собирались отбивать как последнюю не занятую крепость во всем Мордоре. Он уже был отрезан от путей снабжения, да и Мелькор далеко не сразу сумеет собрать под себя все силы Саурона, учитывая, что не каждый орк в нынешнем веке знает, кто это такой, а значит, найдутся бунтовщики. Все шло на руку нашему герою. Хотя можно было его назвать героем в привычном понимании этого слова? Не факт, учитывая все его дальнейшие планы насчет собственного Королевства. Однако же он делал это все не ради собственных эгоистичных прихотей — он лишь желал принести настоящий мир в эти измученные земли, даже если для этого придется хорошо научить его жителей многим полезным вещам вроде законопослушания или же жизни в мире и единстве со всеми народами, ибо из-за того, сколь сильно они были разделены когда-то, Средиземье и пало под гнетом Саурона.       — Хм… А ведь нужно найти еще гномов. Они-то наверняка прячутся в горах, где их Саурон особо и не пытался достать. Верно ведь, ленивая ты майарская задница? — Милаиндар снова обратил взор на Майрона, который вновь состроил не слишком-то довольное лицо из-за очередного нелестного словца в его сторону.       — Ладно, можешь пока что идти. Попробуй вспомнить, каково это — ковать оружие, доспехи и все остальное. Я даю тебе шанс разгрести ту необычайно здоровенную кучу дерьма, что ты сотворил. Но это не значит, что за тобою не будут следить. К тебе я приставлю тех назгулов, что встали на мою сторону, дабы ты в случае чего не навредил кому-то из моих близких или Королевству. Мне ты навредить уж точно не сможешь, я сильнее тебя. — Саурон уже хотел что-то сказать, но опять лишь одного взгляда Милаиндара хватило, чтобы майа осознал, что болтовня — это плохая идея сейчас, ибо Владыка был далеко не в духе.       — Прежде чем ты попробуешь что-то сказать или начать ныть мне на ухо, я скажу лишь одно: останови словесный понос, в горле диареи не бывает. Да и у меня сейчас не лучшее настроение из-за всего этого кошмара, который свалился мне на голову из-за твоих бесконечных ошибок и желаний целовать задницу обиженного тысячелетнего ребенка Вала, захотевшего доказать папочке Эру, что его творения якобы лучше, и он вообще может всю его «музыку» возглавить. Лучше пойми это, пока не поздно, и иди работай, потому что если я выйду из себя, тебе очень не понравится исход этого веселого праздника для твоего самолюбия.       Саурон, ничего не сказав, решил просто уйти и минимум неделю не попадаться на глаза Колдуну. Он не боялся его — скорее, просто не желал узнавать, что тот задумал на случай, если майа доведет его до ручки. Выдохнув, колдун помотал головой, прогоняя манящие мысли об убийстве кого-нибудь виновного в преступлениях против его бедной нервной системы. Но убивать Саурона сразу же, как ты его помиловал, выглядело бы весьма странно, а остальные раздражали его пока не настолько сильно, чтобы их убивать. Здраво рассудив, Милаиндар отправился к Саргалу, который составлял план по нападению на Барад-Дур.       — Приветствую Архонта Войны.       Это услышал орк, как только его Владыка прошел в зал собраний. Здесь собрались самые доверенные командиры, избранные лично Саргалом Освободителем, который в свою очередь один из первых избранных Владыкой. Доказав свою силу и ум, орк получил в дар клинок, доспехи из эбонита и частицу сил самого колдуна, не только усилившую его в бою, но позволившую прямо на поле битвы делать своих солдат сильнее и тем самым поддерживать их. И хоть был побочный эффект в виде серьезной ментальной связи с каждым бойцом, орк был силен не только физически, но и духовно, поэтому выдерживал и такое. Однако он старался терять как можно меньше солдат из-за уважения к ним. Все они показали свою готовность к борьбе за свободу своих земель и народов, и они точно заслужили дожить до мирной жизни и увидеть расцвет Королевства Эшен, даже если сама судьба решит иначе.       Как раз среди вождей и находился претендент на роль Архонта Пепла, пока что главный из претендентов — Кхарг Огнестойкий. Получил он такое прозвище не зря — ему крайне повезло выжить в пожаре при штурме Кирит-Унгола, когда попытка выманить пауков огнем на вражеский замок перешла в веселое огненное шоу с орущими от ужаса вражескими уруками и парочкой загоревшихся солдат Эшена. Сам план был удачным, но вот почти вся крепость сгорела напрочь. Еще ее и пауки заполонили, из-за чего целых две недели в ней нельзя было нормально разместиться. Ибо попробуй разместись в крепости, полной озлобленных огнем пауков, желающих чьего-то мяса для успокоения своих паучьих нервишек, ведь это такой стресс был для них…       Орк показывал себя как храбрый, но холодный рассудком командир, великолепно командовавший своими воинами. Его тело обладало удивительной выносливостью, что было крайне важно при его будущем перерождении. Боялся ли Милаиндар того факта, что Кхарг откажет? Ничуть. Он знал, что орк не откажется, ибо тот крайне серьезно относился к своему новому Владыке и верил в него всем своим орочьим сердцем, свободным от Тьмы и желания невинной крови. Как и все племя этого орка, которое идеально подходило под будущих легионеров «Избранных Пепла», как казалось Милаиндару, так как их выносливость и желание сражаться за идеалы Эшена не оставляли мыслей об обратном.       — Приветствую, Милаиндар, Владыка Эшена, — с усмешкой произнес Саргал, пожимая руку колдуна своей орочьей лапищей.       — У меня хорошие новости, я думаю. Наша армия подготовлена к штурму Барад-Дура и, более того, наши разведчики нашли гномов, вернее, часть их укрытий. Что самое удивительное — они сумели спрятаться в Эред-Литуй и Эфель-Дуат, прямо под носом у сил Саурона. Если мы сумеем привести их под наши знамена, то, возможно, получим более совершенные осадные орудия, да и банальную помощь. Только вот… Черт знает, что у них там, если честно. Вроде и бегают их разведчики, отряды мелкие, но что-то не видно их былой силы, желания сражаться именно. Они будто просто выживают.       — Отошлю Аню, пожалуй, с этим разобраться, ей как раз себя нечем занять. Гномы — тоже народ Средиземья, и мы приведем их всех в новую эпоху мира и процветания. Ну и прочий бред для повышения духа солдат… Иногда кажется, что у меня язык от таких речей отсохнет скоро. Я думаю, Анна сумеет разобраться с этой проблемой, я поговорю с нею насчет этого. Так… А что по остальным?       Саргал недовольно рыкнул себе под нос.       — Эльфы Лесные засели по укромным уголкам еще целых лесов или пещер каких-нибудь. Насчет Эльфов Имладриса ничего не известно, они будто скрылись с помощью своей блестящей магии от взора Саурона, а он их и не ищет особо. Хоббиты вроде с Лесными, либо в рабских кандалах. А так… Часть людей — рабы, другая часть — на стороне зла из-за недоступности иного выбора, ну и часть у нас. По оркам примерно то же самое, но людей и орков у врага пока что больше, но это тебе и так понятно, Владыка.       Милаиндар понимающе кивнул, прекрасно осознавая причину подобного грустного результата. Орки-то ладно, тот факт, что не все они желают подлизывать Саурону, как раз и удивлял, но люди? Их вела алчность и жадность, а еще немалая трусость. Таких людей Милаиндар не собирался щадить. Он и не щадил в общем-то: их ждала либо смерть, либо алхимическая лаборатория, где проводились эксперименты. Попадающие туда уже начинали молить о смерти, ощущая всем телом ужасы опытов над ними, но очутившиеся в подвале замка колдуна уже лишались возможности на спасение, ибо никто не должен был узнать и частички информации о том, что творилось в темных помещениях, заполненных алхимическими приборами.       Запах там обычно стоял мерзкий, на что Милаиндар уже давно не обращал внимания, но вот его подопытные были иного мнения. Запах гнилой плоти был особенно силен, учитывая, что для лучшего изучения изменений колдун обычно оставлял трупы на долгое время — сверять нужно было нынешние результаты с прошлыми. Вторым мерзким запахом был запах, схожий с серой, который чуть ли не душил большинство пленников: они слезно умоляли Милаиндара что-то сделать с этим или же угрожали разорвать его на части.       — Эта мерзкая вонь сейчас же не исчезнет, вонючий Тарк!       За такие слова смелый орк или человек тут же оказывался следующим подопытным, чтобы другие больше молчали. В эти дни подвал заполнялся криками, из-за которых души пленных ощущали леденящий холод, не дающий им и писка издать.       Но если бы только звуки мучили их разум день за днем: Милаиндар без каких-либо угрызений совести начинал проводить опыты на глазах пленных, ибо по понятным ему причинам не считал их невинными душами. Они были угрозой, которая могла разрушить его планы, и он должен был найти для этой и будущих угроз средство, которое защитит королевство, даже если он покинет Эшен. Изучая древние алхимические манускрипты, собранные им по разным мирам, Милаиндар старательно адаптировал зелья, воздействующие на физическое тело, под его нужды. Большая часть из них давала лишь кратковременный эффект, что не укладывалось в нужды мага. Остальные же имели немалый риск хоть и принести постоянные изменения, но при этом без проблем сделать эти изменения последними, так как тело менялось слишком быстро и бесконтрольно. Более того, Милаиндар хотел создать что-то вроде связи между Архонтом легиона и его воителями для более простого контроля такой серьезной силы, а значит, придется применить магию и в этом случае, причем столь же опасную, сколько и зелья.       Подопытные нужны были как раз для испытания зелий и эликсиров, нацеленных на изменение тела, и Милаиндар действовал на полную. Сначала он просто вынуждал выпивать подопытных нужные порции зелий и наблюдал за их реакцией. Начинал он с самых серьезных, обычно накачивая пленников всей склянкой, что приводило к смерти в восьми случаях из десяти. Причем обычно мышцы просто сами разрывались от этого, несчастный бился в дикой агонии. А еще подопытный мог захлебнуться кровью, которая начинала забивать все тело, прекращая нормальную циркуляцию. Это заканчивалось фонтаном крови из пасти несчастного, пока он просто не переставал дергаться в луже, изменившей цвет.       Могло быть и иное изменение под воздействием магических эликсиров, но лишь при определенной смеси разных алхимических жидкостей. Один из орков был буквально разорван изнутри его же костями, начавшими слишком быстрый рост и утолщение, пока остальная часть тела еще не начала превращение. Во все стороны летели ошметки орочьей плоти, отлетающей от костей, рвущихся из тела и обращающих тушу в какое-то подобие извращенной скульптуры, порожденной больным разумом некроманта-самоучки. Хуже всего было с ребрами: они раскрыли внутренний мир орка всему миру, разорвав всю грудь его к чертям в фарш, а до этого еще раздавив большую часть внутренних органов в пюре. Заглянув внутрь, можно было увидеть лишь жижу, состоящую из раздавленных органов, и мелкие куски оторвавшейся орочьей плоти. Все это пахло гнилью месячной давности, да и выглядело не лучше, особенно из-за черноты орочьей крови.       Такие тела все же сразу же сжигались с помощью магии — нельзя было ничего определить по трупу, пролежавшему в воде долгое время, как и по этим разорванным под тяжестью изменений туш нельзя было ничего понять, кроме как необходимость в изменениях доз эликсиров. Дальнейшие смерти были уже менее мерзкими и грязными: подопытный не выдерживал боли, испытываемой при трансформации, и сердце его останавливалось от этого. Обыкновенный сердечный приступ из-за недостатка выносливости. Но спустя время часть подопытных начала выживать, и это радовало Милаиндара больше.       Сама судьба улыбалась колдуну в дни, когда подопытные выживали после его чудовищных опытов. Наконец-то! Спустя месяцы всех этих бесконечных формул, уже отпечатавшихся в его мозгу и заставивших бы многих других алхимиков обезуметь, даже тех, кого при рождении природа одарила недюжинным умом. Иногда Милаиндар, видя, что его исследования заходят в тупик, выбирался из подвала наружу, закрывая дверь и на замки, и на магические барьеры, дабы ни криков, ни запаха не проникло из-за этой стальной двери. Что еще хуже могло быть, как не посторонний? От таких тоже была защита, причем строжайшая: разбить магические барьеры могли лишь Данте с Анной, ибо достаточно сильных магов Милаиндар еще не обучил. Охотник с Прокси не знали ужасающего секрета мага, потому что он считал, что им не стоит знать лишнего. Если в Анне Милаиндар был более или менее уверен, то с Данте дело обстояло хуже — охотник был молод, мог осудить все содеянное колдуном в этом подвале и даже потребовать прекратить эти кошмарные дела, не желая и слушать о том, для чего это делается. Маг не верил, что Данте осознает суровую необходимость подобных действий, их важность в будущем для всего Эшена. И это приводило колдуна в холодную ярость, вынуждающую его тут же оставить свои эксперименты, ибо ненароком убить кого-то из подопытных он точно не хотел.       В моменты недовольства или творческого кризиса колдун уходил к одному из озер, которые окружали Нурнен после возрождения его природы, и устраивался там помедитировать, дабы успокоить свой разум. Уходило на это обычно часов пять, если не больше. Шум воды, в которой мирно плескались рыбы, успокаивал и возвращал в счастливые моменты жизни, вынуждая колдуна понять, за что именно он борется в данный момент, чтобы познавшие вкус горечи и утраты несчастные жители Средиземья наконец-то узрели спокойную и мирную жизнь. Запах травы после дождя, окружавший мага, успокаивал его дух и приводил в порядок мысли, позволяя вспомнить, где он ошибся в своих исследованиях, да и как вообще лучше снизить смертность и болевые ощущения для будущих воителей. Для него страшнее всего была именно боль, которая могла обрушиться на избранных при трансформации, ибо такое могло хоть и не убить, но помутить разум серьезно, так как среди выживших бывали такие случаи. И он не желал этой участи для тех, кто будет готов принять его дар и стать чем-то более совершенным, чем они были ранее.       О нет, он точно знал, что не посмеет лгать им. Ни за что. Они точно будут знать, на что идут, соглашаясь в таком случае, ибо Королевство не будет строиться на лжи. Каждый из них будет осознавать шанс своей гибели в попытке получить силу для защиты близких и друзей, но он также будет знать, что этот риск оправдан, учитывая нового архиврага, вставшего перед ними. Мелькор появился как нельзя кстати. Милаиндар этого не ожидал, но все же он был в десятки раз сильнее Саурона. Его любовь к изменению творений Эру до образов необычайно ужасающих чудовищ была известна Милаиндару еще с момента прочтения книг писателя из его мира, который обладал, как оказалось, чем-то вроде пророческого дара, но связанного с Ардой, а не с родным миром Мага. Милаиндар был лишен того времени, на которое рассчитывал, и это вынудило его ускориться в опытах, что лишь сильнее выводило его. Ему нужно было править, ему нужно было достичь своей цели в срок, всем нужно было от него слишком много. В такие моменты колдун бывал на грани панической атаки, и лишь его выкованная веками воля не давала рухнуть в пучину отчаяния. И не только она…       Уже протоптанный десятки раз маршрут до озера, окруженного цветами, переливавшимися разными цветами радуги был уже не столь одинок для колдуна. К нему решила присоединиться Анна, заметившая, как часто маг уходит в полном одиночестве из крепости к этому месту.       — Ты так от скуки свихнешься. Видно ведь, что тебе и так нехорошо.       Милаиндар слабо улыбнулся девушке, и она могла видеть, насколько серьезно он себя измотал духовно: тело его физической усталости давно не поддавалось. Но лицо, не скрытое стальной маской, передавало тяжесть умственных тягот колдуна. Особенно его взгляд, который будто говорил всем вокруг, что маг слишком сильно устал от всего этого.       — Зная тебя, я все равно не отвяжусь от компании, так что идем, чего уж.       Колдун и Прокси прошли к озеру, где мирно резвились рыбки, устроенные в этом милом месте лично самим магом. Большая часть из них напоминала самых обычных аквариумных рыб из его мира, но все же отличия виднелись в окрасах и размерах, которые были далеки от принятых среди аквариумных любителей норм.       Оба они уселись на берег озера, наблюдая за хаотичным перемещением рыбок, которые не познали тягот этого мира на себе, в отличие от их хозяина, да и не нужно им было это. Подобная простота была пределом мечтаний Милаиндара в некоторые моменты его жизни, когда на него накатывались волны проблем, которые он далеко не всегда мог решить. Такая ситуация была даже иронична, если посмотреть на нее со стороны: с виду всемогущий волшебник, которому подчиняются все силы мироздания, и даже боги не всегда могут остановить его… А с другой был желающий банального покоя мужчина, уже не выносящий всех этих божественных планов и дурацких задумок судьбы на его счет, которым он уже потерял счет. Была бы его воля, он лично бы удавил судьбу за весь этот многовековой цирк, который она ему устроила.       Но, во-первых, ее лично он не видел никогда, хотя и верил, что она имеет физическое обличье, а во вторых, убивать что-то столь важное для всего Мироздания как-то не вязалось со взглядами Милаиндара. Некрасиво это, да и жертв могло быть от этого немало. Но как же это было бы приятно! Сдавливать ее шею в руках своих, слышать лишь предсмертные хрипы от нее и, смотря ей в глаза, переломать ее за все, что она сделала. Милаиндар не желал подобной судьбы для себя, он не заслужил все то, что пережил. Но никто не спросил его мнения, на его желания наплевали, как и на него самого, а следом пнули в этот водоворот бесконечных событий: год за годом, век за веком. Сотни лет он жил лишь тем, что разгребал все то, что сваливалось на него или на тех, кто был ему дорог.       Спасти Королевство, потому что спасенная из лап насильников девушка оказалась принцессой, сбежавшей от заговорщиков? Пожалуйста! Убить древнего вампира-некроманта, готового вернуть в мир забытого Бога Смерти, который обещал ему невиданную силу, но на самом деле использует его, как туалетную бумагу, а у вампира мозг с орешек, и он не может догадаться? Да что вы, Милаиндару несложно! В некоторые моменты его непростой жизни, колдуну казалось, что его смеха ради какой-то невидимый бог пускает во все эти сценарии, полные безумного фарса и бесконечных камней, падающих на нервную систему демона. И что хуже всего — моменты спокойной жизни в этой бесконечной череде спасений кого попало или попытки вырвать артефакт из лап какого-нибудь желающего власти идиота, не способного осознать, что в этом артефакте засел не слишком добрый демон.       Моменты спокойной жизни всего хуже. Он, уже уставший от всех этих битв, обзаводится чем-то вроде семьи или хотя бы домом и начинает вроде бы спокойную жизнь в надежде, что никто и ничто не отнимет этих дней, в которые ему не надо проливать реки крови, потому что врагам кажется, что это хорошая идея — нападать на чертовски злого и сильного мага. Но нет — обычно он сам все и рушил, ввязываясь в новые авантюры, ибо это уже было частью него самого, хотел он этого или нет. Если уже совсем честно, этого он как раз и хотел больше всего: новых приключений и битв. Это уже паразитировало на нем, лишая его возможности измениться. И сейчас оставалась последняя надежда — Эшен. Хотя бы великая ответственность за миллионы жизней могла его остановить наконец-то, ибо если и это не удержит его на месте, то уже вообще ничто не удержит.       — Ты без конца вытягиваешь из себя силы, надеясь помочь всем, Милаиндар. Я волнуюсь за тебя. Я понимаю, почему ты так поступаешь, но это не имеет смысла. Все за тебя волнуются, потому что ты себя загнал до изнеможения.       — Анна, я не устаю, что за глупости? Я же бессме… — Но договорить магу не дали — Анна резко развернула его к себе лицом.       — Все видят, как ты не устаешь! Бессмертный он, ага, демон! И что дальше? Ты себя измотал своими бесконечными планами о лучшем мире, позабыв при этом, что и для тебя в этом мире должно быть место! Позабыв тот факт, что ты важен для них всех столь же сильно, как они важны для тебя…       — Я знаю… Я все прекрасно понимаю, Ань, но… Я боюсь облажаться… Я, бывало, управлял армиями или что-то в этом роде, но Королевство? Это уж слишком… Вот пройдет война, а что потом? Что я буду делать? Налаживать экономику, разбирать важные государственные вопросы? Я только глядел на то, как это делают, со стороны, при этом пропуская часть мимо ушей. Я не знаю, что мне делать кроме того, что я делаю сейчас…       Вздохнув, Анна посмотрела мужчине прямо в глаза, в его необычно-фиолетовые глаза, сиявшие, как два магических драгоценных камня, вынуждающие сосредоточить все внимание на себе любого, кто взглянет в них.       — Слушай сюда внимательно. Ты справишься с этим, ведь ты не одинок. Ты никогда более не будешь одинок, ничто не отнимет нас всех у тебя. Как бы Мелькор ни старался, что бы ни пытался сделать, он так или иначе проиграет. Это не та битва, где ты остался один на один с врагом. Это битва, где за тобою друзья и соратники, подданные, и все-все готовы тебе помочь. И я в их числе, обещаю. — Анна уже и сама не понимала, что за резкий фонтан эмоций выплеснулся из нее сейчас. Она и не контролировала себя особо в этом плане. Ей просто хотелось привести Милаиндара в чувство из-за каких-то личных мотивов, которые она даже не понимала толком, но это было для нее столь важно, что сердце болело от одного вида измученного колдуна.       А демон словно ощутил не только резкий прилив сил, но и осознание того простого факта, что это и правда все слишком важно, чтобы он резко раскисал. Да и кем он будет для них как правитель, если сам себя сломает об якобы нерешаемые проблемы? Он ведь уже сталкивался с этими страхами ранее и отогнал их, а что теперь? Они вновь вернулись, надеясь сломать его. Но он не один теперь, он не имеет права падать лицом в грязь.       А будущие Легионы… Он ведь знает, что точно нужно делать. Точная цепочка нужных действий словно ожила в его разуме из потаенных уголков, где она пряталась, ожидая солнца, которое укажет на него путь. И этим солнцем была Анна.       — Ты права. — Анна тут же улыбнулась широкой, лучезарной улыбкой, завидев, как лицо колдуна тут же обретает нормальный цвет вместо ужасающего мертвецки-бледного, а он сам распрямляется в осанке лорда. — Что я себе навыдумывал? Я ведь не один. Я никогда теперь не буду один. Ведь это все не просто так происходит! Дэлия и Данте вернулись, я справляюсь со всеми задачами. Да, я могу где-то ошибиться, но мне ведь помогут все решить, я знаю это. Я верю вам всем. Если я боюсь, то я будто и не доверяю никому из вас, но это ведь не так. И никогда не будет так! Спасибо. — Милаиндар прижал девушку к себе и заключил ее в крепкие объятия, из-за чего Анна приобрела оттенок лица, схожий с оттенком ее волос. Такого Прокси уж точно не ожидала.       — Да я не… Ну, я… Я верю в тебя. Я точно в тебя верю. Все мы верим. А ты верь в нас, и тогда мы все преодолеем без проблем. — Милаиндар выпустил Анну из объятий и улыбнулся ей. Но сама девушка была больше похожа сейчас на старшеклассницу, видящую своего любимого мальчика из параллельного класса, который еще не знает о ее чувствах, но она уже спланировала их свадьбу.       Анна много раз общалась с Дэлией насчет всего, что происходит между Прокси и демоном, когда они общаются. Сестра Милаиндара сходу заявляла, что Анне нужно уже сделать первый шаг, ибо у колдуна с этим явно серьезные проблемы, даже несмотря на немалый возраст, или же он просто боится чего-то, что сам себе навыдумывал. Анна же на подобное просто реагировала паникой, говоря, что не место ей рядом с ним в таком положении, да и она сама не была уверена, нужно ли подобное волшебнику? Дэлия на такие слова обычно прикладывала к ладони лицо, ибо удивлялась, насколько столь могущественные люди могут быть бесконечно тупы. А еще ее часто называют наивной!       И, конечно же, после подобного она прочищала Прокси мозги на тему того, что трусить — значит, лишаться самого хорошего в этой жизни, и вообще весьма глупо выглядит, как Анна трусит поговорить о чувствах с колдуном. И вот Анна решила, что разговор о чувствах — это, конечно, хорошо, но… Поцелуй даст ответы на все вопросы разом, раз уж на то пошло. Гениальная мысль, как могло показаться Дэлии, или Анна себе это вообразила…       Но все же это случилось: поддавшись мимолетному усилию воли, девушка вмиг сократила дистанцию с магом и коснулась его губ своими. То, насколько широко расширились глаза мага от этого, было не передать словами, да и то как он вообще реагировал на происходящее. Первые пять секунд его разум полностью погрузился в панику, ибо он вообще не ожидал этого. Вторые пять секунд до него доходило, что если он не предпримет что-то, то ситуация обратится в самую неловкую в его вечной жизни. А остальные минут пять он делал один из самых смелых шагов, которые только мог, — отвечал на поцелуй удивительно смелой девушки, прижимая ее к себе и уже не желая отпускать. Его душа будто сбросила все оставшиеся цепи, висящие на ней просто потому, что Анна окончательно разогнала тучи в его жизни, давая ему возможность взглянуть на его жизнь под другим углом. Он ведь раньше и не мог признать, что испытывает к этой с виду спокойной и рассудительной, но на самом деле довольно ранимой и стеснительной девушке какие-то серьезные чувства.       Но это было так: он и правда дорожил ею сильнее многих других. Возможно, потому что она была чертовски, до безумия похожа на него самого. Вырванная из своей прошлой нормальной и спокойной жизни просто потому, что это было вне ее понимания, и вброшена высшими силами в разборки, которые ее никак не касались ранее. Но все ведь изменилось, и она даже не могла этого исправить просто из-за того, что ее лишили выбора, обещая призрачное «это все исправится».       Прижатая же после поцелуя девушка еле сдерживала радостный и, возможно, излишне визгливый крик, который желал устремиться в мир, объявляя ее самой счастливой девушкой в этом мире, да и в других тоже. Она победила! Дэлия оказалась права, и Анна получила заслуженное счастье за смелость. Блондинку нужно будет расцеловать заодно тоже за то, что вправила Прокси мозги. Или как минимум затискает это чудо с золотыми волосами, которая словно знала, как нужно было действовать Анне в этом случае.       — Слушай, не пойми неправильно… Но твоя сестра будто провидица, знающая все наперед в амурных делах. — Тихий смех Анны вынудил и самого Милаиндара засмеяться, утыкаясь носом в шею девушки, от которой приятно пахло розами.       — Нет, просто она гораздо более смелая в этом вопросе, вот и все. Ей в этом серьезно повезло, в отличие от нас с тобою. А ты ею, я смотрю, заинтересована, — с хитрой ухмылкой молвил маг, отлипая от шеи Анны.       — Ну, я… Ну, кхм… Она и правда очень милая. Как медвежонок, сделанный из сахарной ваты, но…       — Если пожелаешь с нею быть тоже, я не имею ничего против. За века стираются некоторые понятия, в том числе о… Ну… Таком?..       Анна удивленно похлопала глазами, глуповато улыбаясь. Получить любовь мужчины, который тебе не безразличен — одно дело… Но получить от него дозволение на роман еще и с его сестрой, к которой, если уж совсем честно, сердце тоже прокладывало свой путь? Анна себя ощущала какой-то сказочной принцессой, получившей все и сразу, и королевство в придачу.       — А тебе тогда разрешить Данте? — неожиданно спросила Анна и, увидев шокировано-удивленную реакцию на лице волшебника, сорвалась на смех, падая спиной на траву. — Значит, Дэлия права была! О Боги, блин, а-ха-ха-ха-ха-ха-ха!.. А я же пошутить так хотела, е-мае!..       — Д-Дэлия, блин…— Колдун прикрыл краснеющее от смущения лицо рукой, мысленно откручивая сестре ее головушку за излишне болтливый язык.       — О-о-ох! Ясно-понятно. — Анна, отсмеявшись, села нормально, отряхивая себя от земли и при этом все еще не удерживая редкие смешки, которые рождались сами собою из нее при осознании всей комичности данной ситуации. — Ну, это будет даже весело! Уверена, что они будут в крайнем удивлении, когда мы будем объяснять им ситуацию, хех…       — Ох… Да, у нас с Данте были какие-то зачатки такого в нашем мире, но вся наша работа, да и многое другое мешало. Особенно ситуация с его братцем, Вергилием. Мы часто ссорились на эту тему, хм… Он надеялся спасти его, а я уже был сыт по горло делами второго сына Спарды и хотел его увидеть безголовым, наверное, не помню уже точно. Но ладно! За такую дерзкую шутку, что ввела великого Владыку Эшена в крайнее удивление, вы, Анна, приговорены к наказанию. — Колдун неожиданно повалил Анну на спину, нависая над нею. Вот тут уже настал черед Анны смущаться, ибо такого она не ожидала от Милаиндара. Не ожидала такой дикой смеси дерзости и смелости. Но следующий поцелуй уже отшвырнул лишние сомнения девушки прочь, как страх того, что за подобным их могли здесь и заметить. А Дэлия, наблюдавшая с помощью небольшого магического ока, лишь хитро улыбнулась, видя, что все идет уже по ее плану. Не только же брату строить свои хитроумные козни. Это должно быть семейным делом.       — А я говорила, что у Эшена будут король и королева? Говорила, а мне не верили… Вот будут знать, как спорить с самой хитрой блондинкой Средиземья! — Дэлия даже злобно посмеялась, складывая пальцы домиком, хоть это в ее исполнении выглядело довольно мило. Беловолосый охотник, подошедший сзади, заключил девушку в объятия и одним лишь щелчком пальцев заставил заклинание девушки исчезнуть.       — А подглядывать вообще-то неприлично, особенно за своим братом и его любимой. Хоть по его словам она будет и твоей любимой тоже. — Что удивительно, на Данте отсутствовала майка, рубашка или что-то закрывающее торс вообще — были лишь штаны.       — Да-да, я знаю, чем себя могу занять. И, думаю, не стоит пока афишировать тот факт, что за отношения у нашей четверки будут, верно ведь? — Златовласая девушка резко развернулась и обняла охотника за шею, приподнимаясь на носочках, дабы достать до его носа своим милым носиком.       — Ну, раз мы одни, то мы точно найдем, чем заняться. Надеюсь, Стражники лишнего не услышат, а то будут грустить потом. — Дальше уже дело перенеслось на двухместную кровать, давно уже стоявшую в комнате охотника, лишь сейчас нужную не только лишь для сна, которым охотник особо и не страдал, но и для чего-то гораздо более удивительного, как любят писать поэты в своих балладах. Правда, бедные стражники крепости так не считали, выслушивая сладострастные стоны влюбленных по одной простой причине… У них-то девушек нет!