***
Леса Дол-Гулдура больше напоминали кладбище, посвящённое самому этому лесу, бесконечно-тёмному и наполненному тлетворной магией, жаждущей высосать всю силу из существ, не служащих Тёмному Повелителю. Воистину природа здесь была более не властна — буквально каждая ветка словно так и желала обхватить шею беспечного путника и свернуть её в ту же секунду, дабы его останки после смерти питали обезумевшие древа, либо стали невольными мёртвыми стражами запутанных дорог. Милаиндару пришлось скрыть свою ауру, чтобы колдуны и нежить не обнаружили его раньше времени. В отличие от обычных смертных, он видел, как среди деревьев, в густом удушливом тумане еле слышно витали призраки и вяло передвигались мёртвые, коих пробудила тёмная магия этого места. Зачастую колдуну приходилось передвигаться по деревьям, скрывая себя еле ощутимой магической пеленой от взора немёртвых стражей и пауков последней из дочерей Унголиант, Шелоб. Что сама Шелоб, что её дети, знатно поднабрали в размерах и силе с тех пор, как Унголиант, их прародительница, вернулась. Милаиндар ожидал подобных проблем: тёмная Майар-паучиха, вернувшись вместе с Мелькором конечно же начала порождать более опасное потомство, которое служило Мелькору в его гнусных целях. Но насколько твёрдым был их союз? Это Коанстара интересовало немало, ибо он искал шанс вновь сделать их врагами, коими они когда-то стали из-за Сильмарилей. Однако сейчас что-то держало их вместе, хотя можно было с уверенностью утверждать, что один жаждал предать другую, и наоборот, при первой удобной возможности. И вот она, тёмная цитадель Назгул посреди Темнолесья — Дол-Гулдур. Мрачные тёмные каменные стены, покрытые засохшей кровью эльфов, что когда-то пытались выгнать зло со своих земель, и призрачной паутиной, что была словно тайный барьер от волшебников света, если такие могли ещё остаться. Факелы, горящие ядовито-зелёным огнём, освещали пространство, хоть как-то отгоняя колдовской туман, поглотивший здешние леса, а орки-стражи несли свой дозор, при этом втайне желая, чтобы кто-то всё же напал на крепость и дал им наконец-то выпустить жажду крови на свободу. С улыбкой колдун приметил ползающих по стенам мелких и больших пауков и запах… Смрад и тени, словно поглощающие свет вокруг. Вряд ли здесь была сама великая паучиха, но вот её единственная дочь, с коей она могла разделить хоть какую-то долю силы и разума — о да. И попадаться на глаза Шелоб не стоило: Мелькор тут же отошлёт Унголиант за колдуном, да и выживание пленников тогда будет под вопросом. Сняв с пояса захваченные колбы, колдун открыл одну из них, выпуская в воздух небольшое облако пепельной ярости, но с более слабой формулой. Милаиндар направил его на скопление пауков близ главных ворот, где они поглощали мясо орков, видимо, убитых своими же сородичами ради забавы. Наверняка их столкнули со стены ради их визгов. Типично для слуг Тьмы. — Никакого нормального смысла, лишь тупая жажда чужой боли и страданий, дабы перекрыть свои. А ведь когда-то и я мог опуститься до чего-то столь жалкого… Хех, даже стыдно за себя, — тихо рассуждал колдун про себя, наблюдая, как пауки начинали себя странно вести. Для него их поведение странным не было, а вот для орочьих внешних патрулей — очень даже, особенно когда они начали как-то странно поглядывать на этих самых орков. — Эй, что это с этими тупорылыми тварями? — орк-вожак пнул одного из низкорослых солдат с железной пикой в сторону паучьей стаи. — Иди и проверь, глоб! Или я зашвырну им тебя на обед! Орк, не видя особой опасности в тварях и считая их полностью подчинёнными приказу защищать Дол-Гулдур, подошёл к паукам и уже начал отгонять их, как вдруг одна из больших паучих вцепилась в его руку жвалами, вырывая ту по самое плечо. От такого действия сородича остальные пауки, невольно вдохнувшие пепельной ярости, также набросились на орков в безумном желании крови и плоти. Переполох начался мгновенно. Расслабленные от долгого отсутствия войны, орки даже не сразу осознали, что случилось, пока на всю округу не начали разноситься визги и крики солдат и громкое пищание пауков, чьи туши подвергались ударам клинков и пик из калёного железа. Что было лишь в плюс Милаиндару, так это то, что один из лучников на стенах начал обстреливать вообще всех пауков, задев несколько незаражённых, и тем самым обозлив все ближайшие стаи, из-за чего возня всех против всех начала лишь нарастать. С усмешкой на устах колдун, обратившись в облако еле видимого тумана, просочился сквозь еле видную щель главных ворот внутрь крепости, тут же перемещаясь за одну из колонн, дабы не столкнуться с орками-воителями, мчавшимися к воротам, чтобы проверить, что вообще началась за чертовщина. — Так легко их спутать, напугать, играть ими, прямо как их божеством. Воистину, боги всегда создают существ по образу и подобию своему, — туман устремился далее, в глубь крепости, где ничего не знающие орки собирались на арене. Кто-то жаждал посмотреть на кровавые игрища, другие же желали лично разорвать кого-то на арене, пролить крови как можно больше, дабы в глазах собратьев показать себя сильнее и мощнее, ибо лишь тупая сила ценилась в этом жалком обществе. Больше всех выделялся местный вождь, временный командир крепости. Одет он был в крепкие гондорские латы, испачканные чёрной кровью и пеплом, а его лицо скрыто было шлемом из черепа явно человеческого существа. Помимо этого, он был весь увешан тёмными амулетами и талисманами, от которых исходила слабая аура тёмной магии. Клинок же, висящий на его поясе, сделанном из человеческой кожи, был покрыт тёмными рунами, что светились темно-оранжевым светом, как и глаза колдуна. — Хм… Видимо, это какой-то из учеников Саурона или его ближайших подручных вроде Тёмных Нуменорцев. Мелочь. Могу раздавить его, как жука, но не стоит… Надо найти пленных. Туман полетел дальше, наблюдая за жарким боем двух орков-рабов с озверевшим карагором. У них не было и шанса — ни оружия, ни брони, и их явно морили голодом. Представление было просто для развлечения «зрителей» перед настоящими боями. — Выводите этого жалкого любителя тарков на арену. Я хочу поглядеть, как этот предатель, кусок мяса, будет подыхать в муках в зубах карагоров или варгов! Ха-ха-ха-ха! — вождь-колдун поднял кружку с грогом и громко зарычал, поднимая ещё больше шума на арене, — пусть он и ему подобные жалкие создания знают, что владыка Мелькор неодолим! Пусть этот жалкий колдунишка, мнящий себя Владыкой Средиземья, думает о себе чёрт знает что, но в итоге мы будем жрать трупы его воинов, а женщины Эшена будут нашим развлечением! Если понадобится, я лично выпотрошу этого выродка, а его девку унижу на глазах его верноподданных! Фиолетовые глаза мелькнули в тенях буквально на секунду, но и в это мгновение можно было завидеть в них начавшую пробуждаться холодную ярость. — Хм… Ну что же, посмотрим, кто еще кого унизит и выпотрошит… — и ещё одна колба с пепельной яростью была открыта. На сей раз обращённая в дым жидкость была высвобождена рядом с многочисленными клетками карагоров и варгов, где стояло не так уж и много охраны — лишь те, кто в чём-то по мелочи провинился и был лишён шанса лицезреть представление или даже участвовать в нём. Звери потихоньку начинали вдыхать запах всё больше, как и их охрана. Фокус ослабленной формулы был в том, что она не проявляла тех же столь явных симптомов, как концентрированное зелье пепельной ярости, но постепенно приводило существ в ту же убийственную дикую ярость, хоть и медленнее. Проще говоря, врагу будет сложнее понять, что же началось, и исправить ситуацию. Подобное подходило для небольших диверсий, но из-за сложности в изготовлении всё же лучше подходила жидкость, а не дым. Освободив дым из всех колб, что были при нём, Милаиндар обратился в неприметную ворону и уселся на деревянную балку над ареной, ожидая представления. И вот по требованию вождя на арену вывели его, командира повстанцев. Он определённо отличался от того же Саргала, хоть судьба их была немного схожей. Его кожа была бледной и усеянной множеством разных шрамов. Особенно выделялся шрам на правом глазу орка, словно нанесённый острым клинком и тянущийся от лба до губ. При этом глаз был на месте, оба глаза, кроваво-красных глаза, что буквально сияли, осматривая арену, на которую вывели орка. — Любопы-ы-ы-ы-ытно…— ворон склонил голову на бок, наблюдая за орком. Такие глаза не могли достаться от рождения, здесь явно скрывалась какая-то интересная история, которую колдун непременно узнает от самого орка. Обратив свой взор на вождя, орк искривил лицо в зубастой ухмылке и закричал на всю арену: — Что, неужели великий Гахрон, избранник тёмных нуменорцев, не способен сам спуститься на арену и обнажить свой колдовской меч против меня? Спрятался за своими псами и думаешь, я тебя не достану?! Я разорву твою шею своими клыками и буду размахивать твоей головой перед стенами Минас-Удуна, тварь! Дабы твой жалкий Повелитель увидел, как он ошибся! — орк столь громко и мощно кричал, что часть зрителей притихла и сделала пару шагов назад, будто опасаясь, что они сами станут жертвами гладиатора. Завидев это, вождь-колдун тут же окутал огнём одного из орков и буквально вытянул душу из его тела, поглощая её в один из своих тёмных талисманов. — Вы, жалкий сброд! Не смейте выказывать страха перед этим ничтожеством! Он подохнет, как зверьё, как погань, коей и является! Выпустите зверей на него! — видимо, сам факт того, что лишь одним своим мощным голосом орк-гладиатор сумел ввести в ужас часть его воинов, пробудил в вожде зависть к силе воина. Вождь ведь всегда прятался за тёмными и некромантскими знаниями, коими он был одарён за свою долгую и успешную службу кому-то из тёмных нуменорцев. Жалкий по своей природе, но крайне изворотливый червяк. Среди орков таких было много. — Ну давайте, твари! Даже у зверей больше чести и храбрости, чем у вас, свиней Мелькора! Я, Агхор, прибью сначала их, а потом возьмусь за вас! — орк подобрал с земли железный кинжал и сжал его в кисти до боли. Первый варг был выпущен на него, и орк с бешеным и громким, словно раскаты грома, криком рванул на зверя, уклоняясь от зубов и тут же вонзая кинжал в шею твари. Первый противник был повержен. Следом на поле боя решили выпустить сразу нечто экзотическое для многих орков — белошкурый Карагор, вожак Карагоров. Таких зверей ловчие и охотники почти не могли изловить. Их шкура была в несколько раз прочнее и усеяна шипами, а налитые кровью глаза придавали им ещё больше жути. И конечно же среди этих тварей не было слабаков, даже наоборот — они могли загрызть целый патруль в одиночку. Вот что Мордор делал с существами на его земле — обращал в живые оружия. Агхор, понимая, что перед ним уже не истощённый голодовкой варг, сменил тактику. Он стал ожидать удара Карагора, когда тот удачно подставится. Зверь же ходил по арене, утробно рыча и облизываясь, видя перед собою крепкий кусок мяса, которым он сумеет вдоволь полакомиться. Единственное, что смогло заставить этого зверя драться — это колдовство вождя. Конечно, его смогли притащить в Дол-Гулдур, но ни один ловчий никак не мог одолеть дикую волю этого монстра, воплощения кровавой охоты. Лишь вождь сумел одолеть его тёмной магией, вынуждая подчиниться, дабы до конца своих дней быть игрушкой на арене. Зверь резко рванул с места, ощущая тупую боль в голове из-за недовольства орка-колдуна. Агхор сумел увернуться буквально в последний момент и тут же нанести мощный удар сбоку, в челюсть зверя, вынуждая груду мышц врезаться в стену арены перед собою, оставляя небольшую вмятину на деревянной поверхности. И Агхор уже думал воспользоваться шансом и хотя бы ранить зверя, как вдруг на трибунах начался кровавый пир пленных карагоров, что вырвались из клеток. — О, началось, — колдун стал собою, хоть и до сих пор скрывая себя пеленой магического тумана. Теперь настал его черёд хотя бы немного понаблюдать за неплохим зрелищем. — Как говорится… Гладиаторы, на арену! — варги и карагоры набрасывались на всех орков без разбору, разрывая своими острыми, как лучшие эльфийские клинки, клыками и когтями их плоть. А пока трибуны арены заполнялись кровью и оторванными конечностями, Милаиндар сосредоточил внимание на белом карагоре, вернее, на сдерживающих его тёмных рунах. Высветившись на твёрдой шипастой шкуре зверя, они поочередно окрасились из цвета пламени в фиолетовый, а затем и вовсе исчезли. Зверь был свободен, и он даже не сразу осознал это, приходя в себя после мощного удара. Один из орков тут же попробовал добить его, целясь копьем в шею, но вонзившийся в ухо кинжал лишил его такой возможности. — Всё, на что вы способны, — это бить в спину, как трусы! И вы ещё мните себя выше людей. Вы даже не выше крыс! — Агхор вырвал кинжал и посмотрел на поднявшегося карагора. Зверь, не ощущая давления колдовства на свой разум, хоть и явно был зол, но не спешил нападать на красноглазого орка, обращая своё внимание на вождя-колдуна, в спешке уходившего с арены. Зверь и гладиатор переглянулись. Без слов Агхор оседлал монстра, и чудище забралось по стенам арены вверх, к колдуну-вождю. — Прочь! — орк выпустил шар, состоящий из Удунского проклятого огня в сторону Агхора и зверя, но карагор ловко ушёл от удара, тут же перепрыгивая отряд копейщиков, вставших перед ним. — Пришла твоя смерть, червяк! — Агхор метнул кинжал в сторону колдуна, и тот угодил ему в плечо, к сожалению, лишь вынуждая упасть орка на землю, ибо трофейная броня защитила его от лезвия. Зверь тут же влетел в подходящий отряд солдат. Те буквально не смогли ничего противопоставить здоровенной туше: даже копья просто сломались о твёрдую шипастую шкуру, и орки разлетелись в стороны от удара. — Ну что же, ты вроде говорил, что я сдохну, как падаль, не так ли?! — рык Агхора огласил местность, гладиатор поднял чей-то ятаган с земли. — Посмотрим, можешь ли ты сдержать своё слово, тварь! — бешено рыча, орк метнулся к колдуну, который тут же исчез в тёмном тумане и оказался за спиной воителя с обнажённым проклятым мечом. Агхор, будто чувствуя это заранее, обернулся к противнику и отсёк ему руку одним точным ударом, лишая заодно и клинка. Вождь, не ожидая столь быстрого и резкого удара, заорал от дикой боли, пробившей всё его тело насквозь. — Ты никогда не знал настоящего боя, вечно прятался за своим колдовством… Ничтожество! — Агхор кинулся на колдуна, но тот, сумев поймать момент, отбросил противника волной тёмной энергии, усмехаясь сквозь боль, терзающую его тело. — Я владею силой, которой тебе никогда не видать! В этом мире выживают лишь сильнейшие, в нём нету места храбрости и чести… Это всё выдумки жалких тарков! Колдуну, возможно, следовало меньше болтать и больше делать, ибо если бы не болтовня, он мог и добить Агхора. Однако вместо этого он был резко откинут, как тряпичная кукла, белым карагором, который врезался в него на полной скорости. Поднявшись с земли, Агхор оседлал зверя и неожиданно вместо того, чтобы добить колдуна, которого уже окружали урук-хаи стражники, решил рвануть в рабские ямы, что находились внутри арены. Там его ждали перепуганные охранники рабов, которых он перебил вместе с карагором, не жалея никого. Кровь украсила деревянные хлипкие стены, а визги, больше напоминающие поросячьи, вынудили остатки охраны бежать со всех ног наружу, где их уже ждали хоть и потерявшие в количестве, но не в злобе карагоры поменьше. Белый Карагор без особых проблем снёс двери клеток, выпуская заключенных наружу. Орки, эльфы и люди по приказу Агхора схватили оружие, сваленное в кучу. — Да, похоже, наш день смерти пришёл. Так давайте вынудим этого урода и всех его слуг запомнить этот день как самый ужасный в их жизни! Зверь по приказу Агхора рванул наружу, тут же налетая на какого-то орка-солдата и отгрызая ему голову. Кровь, тёмная и густая, липкая, как болотная тина, и вонючая, как труп недельной давности, попала на зверя. Пока же Агхор занимался освобождением заключённых, со всей крепости набежали орки-солдаты, постепенно тесня Карагоров всё больше. Пленники из-за переполнявшей их злобы бросались на врага, разрубая их на части, уже позабыв, что такое страх после месяцев и даже лет боли и ужаса. Вождь, жаждя сделать из них послушных рабов, в итоге выжег из них всё, что могло быть связано со страхом, и сейчас это было не в его пользу. Но вот прошёл час, два… И что карагоров, ощутивших, как действие дыма начало проходить, что пленников, прижимали подступающие силы вожака. Белый Карагор сумел утихомирить одичавших собратьев, и те уже стояли перед пленниками, клацая зубами в стороны подступающих орков, что были готовы полакомиться сочным мясом людей и эльфов. И конечно же вперёд вышел вождь, Гахрон, скрывая руку, лишённую кисти, под тёмными плащом из толстой шкуры. — Вот и всё…— смех колдуна эхом отразился от стен и невольно вызвал дрожь что у гладиаторов арены, что у его собственных солдат. —Я же говорил, ты сдохнешь в мучениях, тарко-люб… О-хо-хо-хо, но за всё это тобою устроенное я придумал для тебя даже лучшую участь. Я оживлю тебя лично, и заставлю убивать тарков особенно мучительно. Ты будешь поедать их детёнышей на глазах матерей, насиловать и рубить женщин, вырывать кости и кишки из мужчин! Ты… — Ты всегда любишь так балаболить, а? — Милаиндар уже ощутил головную боль, которая была вызвана просто потрясающе отвратительным самолюбованием орка-колдуна. Появившись из облака пепла, он одним простым заклинанием отшвырнул колдуна в толпу его же воинов. Завидев Пепельного Владыку собственной персоной, орочья ватага колдуна тут же отступила как можно дальше от него, словно он был Балрогом из древних легенд, а не обычным с виду человеком, хоть и в доспехах. — Ну, похоже, слава обо мне уже идёт дальше меня самого. Похвально, похвально, такое я люблю. — Коанстар вальяжно сделал пару шагов в сторону орков, и те выставили пики в его сторону, при этом дрожа сильнее самых хлипких листьев на деревьях в осеннюю пору. Приметив небольшое пятно на своих латах, колдун легко стряхнул грязь с доспехов и обратил взор своих фиолетовых очей на вождя Мелькоровых слуг. Он и сам понимал, что в латах и скрывающей почти всё лицо маске он выглядел жутко, а плащ с капюшоном лишь улучшал этот образ. Он даже гордился этим образом. — Ты… Что же ты валяешься в грязи, трясёшься? Ты же так уверенно говорил, что распотрошишь меня, изнасилуешь мою жену… Чего же ты? Неужели при мне так визжать ты уже не можешь? Да вы посмотрите, он аж язык проглотил от страха. Какая прелесть… И обмочился к тому же. Еще лучше! И это всё, на что способен грозный слуга Мелькора? Со страху обмочиться под себя, когда тот, кому он угрожал, появился, дабы вырвать его жалкое сердце за гнилые слова, да? — В-в-в-владыка!.. — пискнул колдун, вставая на колени перед Милаиндаром. Неудивительно это было — вся храбрость и напыщенность исчезла из орка в ту же секунду, как волшебник появился. — Я-я-я приношу глубочайшие извинения за свои слова, о величайший!.. По сравнению с вами я лишь недостойный кусок тухлого мяса, о Повелитель! — Ради своей жалкой жизни ты готов так скоро забыть слова клятвы Мелькору, — Голос Милаиндара был полон холодного презрения. Он не видел в орке соперника, даже не видел в нём того, кто достоин умереть от его меча, лишь жалкая тень того лучшего, чем мог быть этот орк, найдя в себе силу воли, дабы бороться с тем, кто видит в нём лишь винтик в войне против Валар. — Я-я-я п-понимаю, что не смею и говорить, даже дышать в вашем присутствии!.. Но п-позвольте мне загладить вину. Я буду вам служить! Я и мои воины, да-да-да! Мы обернёмся против Мелькора и по вашему велению покараем его, поставим перед вами на колени! — орк пищал и верещал, кланяясь Милаиндару до самой земли. — Да ты не можешь даже с собственным телом справиться, ничтожество, — тихо шепнул волшебник в сторону, но затем спросил колдуна, павшего перед ним ниц: — И что же ты хочешь взамен за свою верную службу? — Всего ничего, милорд! — орка наполнила вера в то, что его лесть удалась. — Оставьте меня на моём месте, здесь, в Дол-Гулдуре!.. Да-да… И я обращу все свои силы против жалких слуг т-т-т-тьмы! Милаиндар притворился задумчивым. Несомненно, армия у этого вождя была больше и более подготовленная, крепкая. И крайне тупая. Отличное пушечное мясо. — И рабов я тебе должен оставить, не так ли? — О-о-они ничто, милорд! Я сделаю из них воителей, которые поразят десятки слуг Мелькора, да-да-да! Всё равно они — лишь жалкие насекомые, не годные на что-либо большее… — Знаешь, я слышал легенды об одном великом маге, который стоял перед похожим выбором. У него, как и у меня, были великие легионеры, сила, власть… И вот он стоял перед выбором: согласиться на условия тех, кто держал рабов, мучил их, не имел какой-либо чести, или же помочь рабам, поднявшим восстание, коих по итогу загнали в угол. Правда, было одно отличие. Там был его сын, один из многих его потомков. И он спас лишь его, бросив его братьев и сестер-гладиаторов на смерть. Но дело лишь в том, что я… Не настолько жалкое создание, коим был этот выродок! — Милаиндар со злости сжал кулак, и колдуна в мгновение ока поглотил столп инфернального огня, вырвавшийся из земли. Следом же Коанстар, используя энергию проклятой души колдуна, открыл портал для демонов Инферно, выпуская их на солдат Дол-Гулдура. — Несомненно, я ещё вернусь сюда и вычищу это место от заразы тьмы. А пока…— колдун обернулся к Агхору. — пожалуй, нам пора, мой друг. — Я их не оставлю, — Агхор указал мечом на гладиаторов за его спиною. — Ты бы уши прочистил, гений ты наш, — Из голоса мага мигом пропала вся та холодность и агрессия. — Я же сказал, что я не мудак, чтобы кого-то бросать на произвол судьбы. Я Милаиндар, кстати. А теперь…— щелчок пальцев, и рядом с толпой открылся портал тёмно-фиолетового цвета. — Будь добр провести своё воинство в портал. А то вами ещё демоны заинтересуются, — Милаиндар указал большим пальцем себе за спину, где демоны потрошили орков на куски. Ничего особенного он, конечно, не выпустил… Адские гончие, бесы, солдаты инферно в тёмной броне. Однако они были сильнее орков, коих с неподдельным весельем рвали на части, раскидывая их потроха и конечности по округе и обливаясь их кровью, словно освежающим душем после тяжёлого рабочего дня. Агхор тут же погнал бывших пленных в портал, решив, что спорить с могущественным волшебником не следует. Идея уж точно не лучшая из тех, какая могла прийти ему в голову.***
По прибытии в Цитадель в Нурнене, первым указом Милаиндара было откормить, дать вымыться и познакомить бывших рабов с благами цивилизации, так как, во первых, от них несло хуже, чем от стада свиней, а во вторых, всё же голодные и грязные могли заболеть чем-то неприятным, а позволять потенциальному пополнению армии болеть — не лучшая затея. После приведения бедолаг в порядок большую часть из них отправили отдыхать. Кто-то конечно же отказался от этого, требуя дать ему шанс отомстить, дать шанс проявить себя. Милаиндар хоть и разрешил, но не всем. У некоторых было столь паршивое состояние, что даже простая тренировка могла их убить. Такие были отправлены к врачевателям надолго. Остальных же было решено отправить на проверку их способностей, к Саргалу. Возможно, Архонт Войны найдёт более разумное решение насчет них. Всё же в войне с тёмным богом каждый солдат на счету. А вот Агхор наведался прямо к колдуну в его кабинет. — Владыка, значит? Я представлял тебя несколько иначе… Слухи, что о тебе ходили — чудовище, способное рвать на куски Балрогов, воплощение самого очистительного огня. Ну… Я ожидал чего-то большего, чем человека-колдуна, — орк облокотился о каменную стену и с удивлением обнаружил, что та не обожгла кожу неприятным холодком, наоборот, была приятно тёплой и гладкой. — Людям, как и другим расам, если уж честно, свойственно возвеличивать тех, кого они считают героями или злодеями. Обычный хитрый бандит, раз за разом уходящий от стражи благодаря хорошей тактике, может стать «призраком ночи, коего благословили сами тени», хотя на самом деле всё гораздо проще. Ну, и мне придали образ чуть ли не самого Эру. Сложно их за это винить. Учитывая, что пережили народы Средиземья… Ну что же, думаю, им нужны подобные легенды. — Не буду спорить с этим, раз ты так считаешь. Но спрошу, пожалуй… Почему ты за это взялся? Со своей силой ты можешь сбросить Мелькора и вообще любого, кто встанет на твоём пути, и занять трон. Но вместо этого ты встал против Мелькора не ради власти, а ради… Ну, вот всего этого. Цветущее Королевство… — Но ты не можешь понять, почему такой, как я, волшебник, одарённый великими знаниями и силами, не пал в пучину безумия и властолюбия, не так ли? После всего случившегося ты не можешь уложить это в голове, — Милаиндар понимающе кивнул, устраиваясь в кресле поудобнее. Ему не было обидно. Из-за чего? Уже долгие годы, если не десятилетия, народы и не видели кого-то, кто обращал свою силу в правильное русло. Магия могла стать в их глазах чем-то страшным, не имеющим иного облика, кроме как ужас и террор, и эта мысль напрягала. Ещё не хватало в будущем разбираться с какими-нибудь «Уравнителями» или чем похуже, что решат, что маги исключительно опасны. — Именно… Не хочу тебя обидеть, лишь хочу понять, кому я служу, за кого сражаюсь, — орк заметил появившуюся перед ним кружку с дворфийским элем и перевёл взгляд на колдуна, не выдавая каких-либо особенных эмоций по поводу неожиданного подарка. — Выпей и послушай внимательно, — Милаиндар сложил руки на столе из чёрного дерева, украшенного линиями и рунами фиолетового цвета. — Всё очень просто, друг мой. Я знаю, что это самое ничтожное, до чего можно скатиться — мучить невинных и за их болью скрывать свою, покорять слабых, тем самым отвлекая себя от мыслей об ужасах своей жизни… Это так мелочно и ничтожно. У меня не настолько слабая воля. Я уже давно позабыл зависть, ревность, злобу без причины, ибо эти чувства делают тебя лишь слабее и тянут во тьму. Я ценю знания и то, что они могут дать миру, ценю друзей и любимых, потому что они рядом и дарят мне любовь и заботу, которую я дарую им в ответ. Я ценю хороших людей, дворфов, эльфов… Да любых хороших. Для меня нет «демон — плохой, ангел — хороший, дракон — жадный, женщины — глупые, мужчины — мудрые». Я никогда не мыслил стереотипами, ибо на своём опыте познал глупую ошибочность этих суждений. Каждая личность по-своему уникальна, и то, каким она станет, зависит лишь от неё самой. Кому-то выпадают ужасающие испытания, но они выдерживают их и становятся лучше, вынося важные уроки из этого. Иным достанется шикарная жизнь: богатство, слава семейного рода… И это извращает их — они не ценят ни труд, ни людей вокруг себя. И наоборот — переживший муки озлобится на мир, ибо воля его не стала щитом для души, и та наполнилась тьмой. А тот же, что воспитан в достатке, будет относиться ко всему с уважением. Здесь ничего нельзя предсказать наперёд, — колдун выдохнул и отпил из стоящего на столе бокала вино. — Но я выдержал. Я много раз за свою жизнь был близок к окончательному падению во многих мирах. В третьем мире я служил тирану Кайрос. Могущество этого создания было велико! Оно владело магией, способной разрывать континенты на куски. Архонтами я стал называть моих самых могущественных союзников и подданных не просто так. Этот титул когда-то я носил сам, служа Кайрос. Архонт Цепей… Я получил его, когда притащил одного из восставших против неё Архонтов, Грейвена Аше, северянина невероятной силы воли и мужества. Я притащил его лично к Кайрос. И стоило им скрыться за тяжёлыми дверьми, как он уже через пять минут вышел оттуда, признавая Кайрос Владыкой того мира. — Ты избегаешь называть это существо каким-либо полом… Почему? — Агхор не мог упустить подобный момент, в речи колдуна сразу был заметно это. — Архонты — единственные, кто знали лицо Кайрос, внешность. Мы дали клятву никогда не раскрывать этого кому-либо. — Но ты разве не предал её… Его… Это? Давай уж по-честному, если бы ты был исключительно верным… Архонтом Цепей, то тебя бы здесь сейчас не было, — Агхор искривил лицо в клыкастой усмешке. — Верно подмечено, друг мой. Я встал на сторону того, кто был её глашатаем и восстал против него, обращая силу магии Кайрос против неё же самой. И я не жалею о том, что обернулся против него. Да, Кайрос — это определённо личность мудрая, сильная, способная на многое, но при этом он совершил ту же ошибку, что и все, кого я знал после и до неё. Она стала захватывать мир, и вот к чему это привело. — Оно погибло? — Орк выдал самый важный вопрос, опустошая кружку с элем одним мощным глотком. — Кто знает? — на губах Владыки заиграла хитрая улыбка, и тот пожал плечами. — Я не могу сказать точно, может, судьба ещё сведёт нас в сражении или беседе. Мы любили долго беседовать на разные темы. Узнавая эту личность, я даже задавался вопросом, почему началась эта война? Но ответа я никогда не получал и, похоже, не получу. Но я не буду совершать его же ошибок, о нет, я буду лучше неё. Средиземье идеально для создания нового единого королевства, и я дам всем народам этого мира безопасность, хорошую жизнь и спокойствие. Я ни за что не стану для них тираном, коим я сам знал Кайрос. — Хорошо звучит, посмотрим, что будет в итоге… Владыка Пепла, — Агхор насмешливо поклонился и ударил кулаком в грудь. — Но спасибо за спасение. Не меня, а тех остальных. На секунду я даже задумался, что вы… — Не. Стоит. Тебе. Заканчивать. Это. Предложение, — Голос колдуна на миг стал грубее, когда он осознал, что хотел сказать орк. — Я бы ни за что не согласился на подобное предложение, будь у него хоть армия из ста тысяч тяжелобронированных уруков. Я не допущу, чтобы у власти в моём королевстве были гнилые, испорченные твари, как тот жалкий червяк. Ясно? — Конечно, милорд, — произнёс орк уверенно, однако его насмешливость, столь открыто исходившая из него минуту назад, куда-то испарилась. — Я понял вас прекрасно, я, пожалуй, пойду. Я не желаю сидеть без дела и, думаю, мой зверь проголодался. — Чудесный Карагор, похоже, вы нашли общий язык на фоне любви к боям и крови. — Не то слово, Владыка, — Агхор покинул кабинет, перед этим слегка поклонившись волшебнику. — Хм… Любопытная личность. Такого с виду можно назвать громилой, не способного на что-либо, кроме драк и проливания крови. Но… Лишь дурак посчитает его таковым. Ладно, надо ещё заняться де… — Ощутив ментальный зов, Милаиндар в ту же секунду вычертил в воздухе руну связи, и иллюзорная проекция Данте появилась перед столом. — Любимый, какие новости? Обрадуй меня, — Милаиндар расположился в кресле поудобнее, наполняя бокал красным вином. — Не скажу, что могу обрадовать, — голос проекции отдавал эхом. — Я нашёл один из палантиров, самый мелкий из двух затерянных в Заливе Форохел. Но после мне пришлось отступать. Мелькор тоже искал видящие камни или… не знаю… Охотился на меня? Возможно. Но за мною погнались тёмные духи. Гнали меня долго. — Немедля возвращайся. Твоя жизнь и один из палантиров гораздо важнее призрачного шанса урвать и второй. К тому же исполнение моего плана ещё может подождать до захвата Минас-Моргула. И ещё я знаю, где находится палантир Осгилиата. Захватим Минас-Моргул — захватим и Осгилиат, найдём камень, а следом и остальные будут в наших руках. Сколько бы Мелькор не извивался подобно змее, все семь палантиров будут в наших руках. — Но говорить, зачем они тебе, ты не хочешь? — Данте появился из огненной вспышки прямо в кабинете, ставя идеально круглый гладкий шар из тёмного хрусталя на стол мага. — Я обещаю, что расскажу тебе, но когда добуду все палантиры. Мне ещё нужно понять сразу, точно ли это сработает. Это сложная магическая задумка, и я не хочу говорить «хоп», пока не перепрыгну. Но спасибо тебе большое, что занялся этим, никому другому я это доверить, кроме тебя, и не мог… Ты чудо, — Милаиндар открыл небольшой портал, куда тут же убрал палантир. — Хм… Судя по всему, это палантир Аннуминаса. Неплохо. — Ну что же, тогда пойдём-ка к девушкам, а? Одному хитрому диверсанту нужен отдых после Дол-Гулдура, — Данте взял бокал с вином и без всякого зазрения совести опустошил его. — И как же ты, спешу спросить, узнал о моей вылазке? Саргал подло нанёс удар мне в спину? Иль ты за мною послал демона-шпиона? — Боюсь, демона-шпиона ты бы обнаружил сразу. Я просто могу отслеживать твою ауру, даже когда ты её скрываешь. Тебе в том лесу вообще как было? — М? Давил магический фон немного, но это глупости. Главное, что наш клыкастый друг спасен, и он может нам пригодиться. У меня имеются кое-какие планы или предчувствие насчёт него… Пока не разобрался. Ладно, идём отдыхать. В конце концов… Нам понадобятся силы. Ещё столько тёмной крови надо будет пролить!