«Во Славу Пепельного Владыки! Или как спасти умирающее Средиземье, в том числе и от себя.»

Изучая все, чего достиг, Миланидар кое-что понял. Так просто от Мелькора не избавиться, как бы он ни хотел. И не потому, что темный Вала был силен, хоть и это тоже имело место, а потому, что частицы его силы и души были вплетены в ткань Арды, в каждый ее кусочек. Победить физическую оболочку возможно, но оторвать Мелькора от самой сути мира уже будет совершенно иной задачей. Осознание этого привело волшебника к тому, что он был вынужден искать решение проблемы. И нашел относительно быстро. Нужно было вырвать этот сорняк из корней мира раз и навсегда, вырвать всю силу и частицы души Мелькора из Арды, тем самым сделав его уязвимым. Но была проблема. Сделав это, Милаиндар вернет Мелькору всю его силу, а когда-то тот внушал страх всем Валар, ибо был вторым по силе после Илуватара. Бой против подобного существа мог быть не только опасным, но и разрушительным для всей Арды. Нужно было найти особый подход к ситуации. И Милаиндар не был бы волшебником, если бы не знал, как все устроить. Первым указом для всех было захватить как можно больше темных майар — падших духов, когда-то служивших силам Илуватара и его детей, ныне же жаждущих силы и власти тварей, павших до ужаса низко. Слуги Ульмо и Манвэ, Йаванны и Аулэ, Оромэ, Мандоса и Ниэнны — те, кто позволил тьме и злобе исказить свои силы и облики. И хоть все так же они умели многое из того, что даровали им великие отцы и матери, все это имело лишь тот облик, что желал Мелькор, отдавший и им частицы своей силы. И они были первым компонентом. Далеко не все нужны были, а лишь одни из самых сильных, могущественных — барлоги, чудовищные звери, драконы и духи. Был дан указ обвязать цепями и ошейниками тридцать падших младших детей Илуватара и привести их, обессиленных, в Минас-Эшар, где они будут заключены под дворцом. Сам Владыка также вышел на охоту, желая развлечься и размять старые кости. Эшен, особенно столица, был под надежной защитой, и волшебник имел полное право дать себе волю в сражении и отдохнуть от тяжести правления. Но был еще один указ, указ для Дрогулов. Бывшие Назгулы всей девяткой были высланы по особо важному заданию. С новым оружием и доспехами и новой магией, они должны были отыскать все кольца власти и принести их в столицу. Неважно, что встанет на их пути — кольца власти должны быть в руках Владыки к назначенному часу. И, конечно же, он не забыл о Едином Кольце. Его было приказано перековать, причем лично Майрону. Отвергнутый Мелькором Майа получил шанс исправить свои ошибки в прошлом и доказать верность Эшену, перековав кольцо, дабы оно служило Владыке. Под присмотром Золотых Стражей, несомненно. Колдун не был глуп, доверять бывшей правой руке Моргота не стал бы полностью. Милаиндар лично вмешался в одну из битв, что кипела в давно павшем под пятой Белого Мага Рохане. Саруман, Курунир, Курумо. Когда-то, еще до власти Саурона над Средиземьем, Курумо служил в свите Аулэ, творца земли и великого кузнеца. И хоть научен он был многому у своего господина, судьба его оказалась незавидной. Когда отослали его и четверых других Майар на помощь Средиземью в обличиях старцев, в нем взыграла гордость и жажда власти, могущества, и почитания. Он лично желал избавить Средиземье от зла Саурона и завладеть Единым Кольцом. Это и стало его погибелью. Через темные мысли и желания и палантир Ортанка Саурон сломил дух Саурумана, сделал его своей марионеткой. Сарумана Многоцветного, коим он стал себя величать после падения, не было в Изенгарде. Неизвестно, куда он отправился по воле Мелькора, но он и не был нужен Милаиндару. Саруман, особенно после обращения в Истари, не подходил колдуну. И хоть с помощью Моргота истари мог вернуть себе часть прежнего облика и силы, в Изенгарде правили более подходящие кандидаты. Рохан стал полем серьезных битв батальонов Эшена и второго легиона, «Рубиновых Слез», против слуг Мелькора. Кровавый Король Агхор возжелал изгнать зло из страны коневодов, но враг столь же яростно не желал отдавать еще больше земель в руки пепельного королевства. И как раз в этот момент Мелькор выслал четырех сестер-майар, бывших служительниц в свите Ульмо, Вала морей. Найнтра, Тирса, Ульфинда и Малара — именно под этими именами их знали солдаты и воители Эшена. Эти девы следили за многими подводными обитателями по воле Ульмо и Уинен, его вернейшей помощницы-майа, но, как сотни майар, пали во зло из-за влияния Мелькора. Милаиндар не знал, что тот обещал падшим морским девам. Да его это и не волновало — ему они нужны были лишь как жертвы. Двое из сестер были раздуты, подобно трупам, упавшим в воду, или мерзким жабам. Тела их источали гной и смрад тел, что долгое время покоились в водах, и следовали за ними изуродованные морские обитатели, что подобно людям, эльфам, дворфам и хоббитам ходили на двух ногах, хоть тело их и состояло из чешуи. Двое других, Ульфинда и Малара, казалось, состояли из одной лишь воды цвета крови и перемещались они по полю боя, подобно волне сметая всех и каждого. И от выпитой из тел крови они становились лишь больше. Отвращение настигло Владыку Эшена при виде этих отвратительных созданий. В любой другой момент он бы убил их без жалости, но сейчас они нужны были ему побежденные, но живые. Видя прямоходящих рыб, вооруженных костяным оружием, колдун направил против них облако, состоящее из горячего сухого воздуха. Накрывшая рыболюдей жара заставила рухнуть многих от настигшей их усталости, ибо даже таким изуродованным тварям нужна была вода в любом ее проявлении. Ульфинда тут же устремилась к части своей армии, надеясь помочь им своей сгнившей водой, и Милаиндар бросился на нее. Потоки грязной воды, крови и нечистот тут же налетели на колдуна, но он с усмешкой обратил их в лед, используя свои познания в криомантии. Ульфинда пришла в ужас, видя, как воды, питающие ее, застывают в вечном льду, как и многие из ее детей. Ее визг был зовом о помощи, на который ответила другая сестра. Малара бешеным потоком обрушилась на лед, разбивая его и освобождая сестру из плена. Водяные духи начали кружить вокруг волшебника, создавая водоворо, что рос, поглощая все больше крови, пота и грязи. — Какая жалость. Видя вас, я вижу и тех, кем вы были. Прекрасные защитницы морей, океанов и всех их обитателей. А Мелькорова зараза исказила вас, обратила в кучи грязи, ила. Это печально… — Голос колдуна отразил его грусть от подобного зрелища. Но голоса же Ульфинды и Малары не знали печали — лишь дикий гнев, искаженный замыслами Моргота. — Мы не будем слушать твои лживые речи, демон! Господин предупреждал о твоем двуличии и ничтожности! Мы утопим тебя, заполним твои легкие водой и даруем твое тело владыке Мелькору! И он вознаградит нас, позволив править морями вместо труса Оссэ! А ты сдохнешь! — Не люблю я тех, кто хвалится зазря, особенно зная, что за противник перед ним. За ваши гнилые слова вы заплатите мне лично. — Голос Милаиндара резко изменился с обычного тихого и спокойного до рычания. Он решил, что раз водяные девы столь уверены в своих силах, то и ему не стоит сдерживаться. Нечасто в Арде он принимал свой демонический облик, ибо осознавал, насколько пугающим он мог быть для многих, но одно лишь желание поставить двух сестер на место, указать им на их ужасную ошибку дало ему повод. Вихрь из пламени и пепла окружил его, буквально поглощая волшебника и не давая водяным духам подойти ближе. Тело вместе с доспехами начало расти. Мышцы укреплялись и ширились, кости становились толще и крепче, вены засияли фиолетовым светом, словно из тела колдуна вырвется вся его магия разом. Вены жгло, как и каждый мускул в теле, но волшебник уже давно привык к этому ощущению, как и к остальным. Ибо тело ломило и рвало от боли, трансформация была далеко от приятного, кости ломались, трещали и росли под влиянием нестабильной магии Хаоса. Плоть рвалась и росла, заменяясь новой, крепче камня, чешуйчатой. Сапоги исчезли с ног, ибо те стали срастаться и чернеть. На смену пальцам и ступням появились твердые черные козлиные копыта, под которыми земля истощалась и выгорала, оставляя лишь пепел. Тело выросло до шести метров, покрывшись фиолетовой грубой кожей, схожей с чешуей, сверкающей в лучах солнца. Из головы к небу потянулись рога, прямые и толстые, которые идеально годились для того, чтобы пронзить излишне наглых майар вод. Но венцом всего были крылья, что вырвались из спины волшебника. Размах их был пять метров, а каждое перо переливалось самыми разными цветами, символизируя все силы, которые когда-то подчинил своей воле волшебник. Одно перо могло быть темнее ночи, другое — источать ярчайший свет подобный солнечному. Иные могли быть зелеными, как леса эльфов, а то, что рядом с ним, — быть объято красным огнем инферно. Обратив взор на свою руку, колдун с ухмылкой осмотрел длинные и острые когти, венчавшие их. Но, вспомнив о своей задаче, волшебник обратил взор на кружащих вокруг него сестер и узрел страх на их лицах, что показывались в грязных водах, кружащих вокруг него. — Что же? Неужели вы думали, что у меня лишь один облик? Ох, дамы, боюсь вас разочаровать, но обликов у меня столько, сколько в вашем мире течений. — Земля содрогнулась от голоса демона, и Ульфинда, в чьем сердце взыграл страх, рванула прочь, оставляя сестру на растерзание крылатому чудовищу. Это было ошибкой. Колдун выписал в воздухе руну, что смотрела на убегающую в ужасе Ульфинду, и на бывшую служительницу Ульмо обрушился настоящий потоп из огня, золы и серы. Воды Ульфинды не могли выдержать такого и иссохли вмиг, обратившись в пар, покрывший часть поля боя. Ульфинда рухнула без сил, кровавые колдуны оплели ее жалкое дряхлое тело кровавыми цепями и потащили прочь с поля боя, волоча по грязной земле, которую Ульфинда напитала кровью солдат Эшена. Малара, видя, как сестру похищают, озверела и бросилась следом. Даже предательство не отвратило ее. Либо же ее повело что-то иное. Колдун вонзил демонические когти в землю, и перед Маларой вырвалась стена из лавы и пепла, вынудившая ее в ужасе отступить. Дева вод старалась найти выход, пытаться бежать, но каждый раз перед нею возникали стены огня, жара и ужаса. Колдун забавлялся, видя, как падшая бьется, словно загнанный в угол зверь, и не знает, куда деться. Как зверь, что загнан в угол и доведен до беспомощности, Малара бросилась на Милаиндара в последнем порыве, собирая всю оставшуюся воду. Колдун встретил надвигающуюся волну заклятием ужасающей мерзлоты, что, к ужасу Малары, обратила всю воду в огромную стену из льда. Даже ее саму постигла эта ужасающая участь. — Сначала загнал, вынудил напасть и затем пленил. Теперь… Ты моя, — произнес колдун, подходя ближе к духу темных вод, чье лицо застыло в гримасе дикого ужаса. Мечом он отколол кусок льда с Маларой, и та рухнула на землю перед ним. Легионеры не страшились облика своего Владыки, поэтому по его приказу тут же сковали Малару магическими цепями и потащили прочь с поля боя. Но не успел Милаиндар порадоваться победе и захвату сразу двух падших майар, как в него со спины прилетел удар костяной булавы, измазанной в какой-то грязи, что налипла на его тело и, что хуже, крылья. Удары сыпались один за другим, пока демон не поймал лапой палку и не сломал ее. — Ты заплатишь за содеянное с моими сестрами, наглец! — Тирса просто идеально напоминала жабу — раздутое квакающее нечто с большими и мутными глазами, покрытое бородавками, часть из которых источала что-то вроде гноя, падавшего на землю комками. Перемещалась она кое-как, обычно преодолевая путь прыжками, но иногда и передвигаясь с лапы на лапу, из-за чего весь ее жир трясся и переминался, а бородавки, которые придавливало жиром, просто лопались. Милаиндар невольно отметил, что от такого сомнительного вида многие его солдаты еще долго не смогут нормально есть. И он, возможно, тоже. — Надо же, не думал, что Мелькор экспериментировал над оживлением человеческого и рыбного жира. — На указательном пальце волшебника появился шар раскаленного огня, что был немедленно выпущен в жирное нечто, решившее обрызгать его мерзкой воняющей дрянью. Не ожидав немедленного отпора, жаба-майа смогла только создать стену из грязи перед раскаленным шаром, которая лишь частично подавила жар пламени. Остаток шара обрушился на Тирсу, поджигая ее и вынуждая кататься по грязи и давить своих же воинов, орков, рыболюдей и падших людей без разбору. Найнтра тут же обрушилась со спины, наполовину заглатывая колдуна своей огромной пастью с острейшими зубами. Подобного издевательства он уже стерпеть никак не смог. В пасти воняло многолетними захоронениями и нечистотами, и, что хуже, все это тут же облило колдуна. Он воспарил над землей, унося за собою в небо и Найнтру. Тварь не могла толком передвигаться и даже выпустить свою добычу из пасти. Лишь когда они поднялись очень высоко, колдун скинул с себя прилипшую заразу, разрезая заодно и ее язык, и позволил ей рухнуть камнем на ее порождения. От падения столь жирной и большой туши земля проломилась и треснула на километры вокруг, а множество темных тварей тут же погибло под телом своей госпожи. Множество магических пут оплело последних двух сестер, и приземлившийся волшебник начал поглощать часть их сил в отдельный кристалл, дабы те уменьшились и их можно было без проблем переправить в Минас-Эшар. Лишь когда девы уменьшились до размера людей, больше походивших на утопленниц, Милаиндар позволил увести их. Конечно же, Милаиндар хотел раздать кое-какие приказы легионерам и солдатам, но, повернувшись, заметил, что подданные увеличивали дистанцию с ним. Он подошел — они отбежали, еще подошел — они тут же снова отбежали. — Вы чего делаете? Только не говорите, что и правда боитесь моего облика. Большая часть из вас его не первый раз видит. Солдаты и легионеры переглянулись между собою, явно думая, как же сообщить Владыке причину их желания соблюдать дистанцию. — Понимаете, милорд… — начал один из обычных смертных солдат. — От вас несет как от свиного навоза, даже хуже. Вы будто с наслаждением искупались в дерьме, перемешанном с блевотиной, соплями, кровью и сгнившими потрохами и телами, — закончил Хорг, командир «Кровавых Палачей». Конечно же, под осуждающие взгляды смертных и собратьев по Легиону. — Что? Не врать же ему. — Ну, я…— Колдун принюхался к себе и рыкнул от отвращения. И правда, несло от него ужасно. И все из-за Найнтры. Решив исправить это дело, он покрыл пламенем каждую часть своего тела, позволяя выжечь с себя всю грязь. Затем он обрушил на себя огромный поток ледяной воды, отмывая себя полностью, и вновь поджег себя, но уже ради высушивания. — Вот так-то лучше. Бррх. — Но мы запомним, что от вас несло, как от озера состоящего из отборных нечистот, — произнес один из Легионеров, за что получил крылом по лбу. — На хер иди, — огрызнулся демон-Владыка, закрывая крыльями большую часть своего тела, как мантией. — Только после вас, господин, — ответил кровавый Легионер с усмешкой. — Ррхх. Я отправлюсь далее, хочу выловить еще нескольких. Я ощущаю четверых Балрогов около западных врат Мории. Неплохо. Мелькор уже не первый день осаждает Морию, правда, бьется головой о непробиваемую стену. Надеюсь, что непробиваемую. — Колдун хмыкнул, понимая, что отряд из Балрогов — это уже серьезная заноза в одном месте. — Западных Врат? Но там сейчас Кровавый Король! Он отправился туда по просьбе Архонта Пепла. — Легионеры Архонта Крови захотели сразу же отправиться к нему, дабы помочь, но Милаиндар поспешил остановить их. — Я ему сам помогу, не переживайте. Вы же оставайтесь здесь и продолжайте сражения. — Раскрыв крылья, колдун взлетел и тут же устремился к западным вратам Мории. Если там находится Архонт, то следует поторопиться, ибо Милаиндар ощущал там кого-то действительного могущественного, полного жара Удуна. Не Мелькор, но, возможно, один из его сильнейших прислужников, Готмог. /…./ Агхор прибыл к Западным вратам не просто так. Архонт Пепла попросил его здесь помочь, так как силы Мелькора начали серьезно атаковать Морию. Сам темный Вала все еще скрывался где-то. Многие подозревали, что он занял бывшую крепость ныне служащего Эшену Короля-Чародея, Карн-Дум, далеко в Ангмаре. И по его желанию темные воинства раз за разом обрушивались на Западные Врата Мории. Теперь воинства вел Готмог, самый первый и самый сильный из Балрогов с тремя себе подобными, среди которых был даже Бич Дурина. Этот Балрог особенно сильно желал возвратить Морию, что некогда была его домом, вотчиной и королевством. С приходом Саурона, что захватил в свои руки Единое Кольцо и мощь других девяти, он был вынужден подчиниться его воле, ибо не сумел выстоять в бою против девяти назгулов и самого Саурона. Темный Властелин использовал свою новую тварь во всех следующих серьезных битвах, даже во время последнего штурма Минас-Тирита, но теперь Балрог мог вновь вернуться в Морию. Однако на его пути встали немалые силы — целый доминион «Хранителей Кузнь» из числа первого легиона «Избранных Пепла». Многие из этого доминиона были дворфами, сынами и дочерями народа Дурина. Помимо этого, здесь было немало бойцов из пятого легиона — «Темных Воздаятелей». Их бойцы находились в Мории из-за прошлых битв с нежитью из другого мира, они больше служили как стражи мертвых дворфийских гробниц. Но и они вышли против воинств Готмога, дабы защитить Кхазад-Дум. И последней преградой стал как раз Архонт Крови, Агхор Кровавый Король. Прибыв в Кхазад-Дум по просьбе Кхарга, он взял с собою три полных доминиона — получилась небольшая армия численностью в четыре тысячи пятьсот бойцов. Конечно же, в Мории были и смертные солдаты — гарнизон в пятьдесят тысяч. Десять полных батальонов Эшена. Но враг был готов в очередной раз постучаться в двери, за которыми их как гостей не ждали. — Предатели. — Небо затянуло тучами, и в воздухе запахло жаром и серой. Готмог возвышался над всей своей армией — он был ростом почти в семь метров, вооруженный огненным хлыстом и топором из черного железа, закаленным в темном огне Моргота. Раскрыв свои могучие крылья, демон взревел в сторону западных врат, желая навести ужас в рядах защитников, но присутствие Архонта, того, кого они считали богом и избранным Владыки, придавало им сил. — Орки и люди. Вы дети моего господина, но вы предали его. Без него вас бы не существовало. Он отец всего и повелитель Арды. — Голос величайшего из Балрогов грохотал, подобно молнии в небесах. В каждом слове звучала ярость от одного лишь присутствия эшенцев так близко. Мрак, окутавший балрога, смешивался с огнем, который перемещался по его коже, что была больше похожа на камень. Тело его было все закрыто железной броней, а голову закрывал шлем, покрытый ярко-оранжевыми рунами. Остальные балроги не могли сравниться с ним ни по росту, ни по силе его сил и оружия. Мелькор хорошо одарил своего слугу, усилив его и укрепив к битве. — Вам более не будет дан шанс. Вы сгорите в пламени Владыки Средиземья, и никто не вспомнит о вас и о ваших лжебогах. Я лично выжгу всю Морию дотла и сделаю ее вашей моги!.. Прямо в голову Готмога ударило копье длиною в четыре метра, созданное из чистейшей кристаллизованной крови. Кусок рога Балрога откололся и рухнул на мельтешащих под его ногами орков, убив нескольких из них. Это был вызов, который ему бросил Кровавый Король, не желая более терпеть гневливые речи демона. Утробно рыкнув, демон взмахнул хлыстом и ударил им по земле. Тысячи орков, летучих мышей-вампиров, волков, варгов и многих других тварей устремились на западные врата темной волной. Троица балрогов меньшего ранга командовала атакой, не забывая убивать и топтать особо медленных прислужников для запугивания остальных. И волна эта налетела на стройные ряды дворфийских и людских копий. Стены щитов выстроились перед первой линией обороны, принимая на себя удар, их поддерживали сотни лучников и арбалетчиков, а также десятки осадных орудий. Орочьи твари, что выбрали служение Морготу, гибли один за другим, падая от летящих в них стрел и разлетаясь от зарядов баллист и катапульт. Копья эшенских солдат разили без пощады, но лучшее в руках Агхора было только впереди. С каждой минутой трупов становилось все больше. От страха и безумия, от ярости и жажды крови служители Моргота налетали на копья и мечи без всякой жалости к самим себе, и это было в пользу Кровавого Короля. Дав отмашку колдунам пятого Легиона, он стал наблюдать, как их некромагические ритуалы начали вплетаться в тела павших, поднимая их из мертвых. Сотни орков, павших от колющих и режущих ударов, вставали и кидались на своих бывших товарищей, вонзая клыки в их плоть, потроша и вытягивая из них внутренности. Иных существ постигла похожая участь. Некромантия поднимала троллей и волколаков, летучих мышей и пауков, подчиняя их воле колдунов смерти, воспевающих в каждом заклятии свою богиню-королеву. Анна отвечала, даруя им больше сил для оживления и порабощения душ нечистых тварей, которые ныне становились еще одним щитом обороны. Готмог, видя это, направил меч на врата, немым приказом отправляя Валараукар бой и вступая в него сам. В его войске было еще с десяток меньших майар, принявших облик разных тварей: несколько генералов орков, волколаки и пауки, слуги Унголианты. Самой праматери пауков нигде не было. За балрогами шли сотни закованных в пышущие жаром доспехи орков, троллей и несколько низших майар, элитная гвардия Готмога и его приближенных генералов, в чьи тела был влит огонь Удуна, и тьма Мелькора, частицы его силы, взятые из майар, не оправдавших надежд темного Вала. Вид наступающих огненных гигантов и их элитных гвардейцев вынудил выступить Агхора. Взяв все три доминиона своего Легиона, Агхор бросился в бой со всей питающей его разум и тело яростью. Командиры Доминионов схлестнулись с Погибелью Дурина и двумя другими Балрогами, заняв их и дав Агхору проход к Готмогу, а легионеры налетели кровавым роем на закованных в огненные доспехи орков и низших майар. Но главный бой ожидал Агхора. Готмог закрывал собою небо, его тень, падая на землю, выкачивала из нее всю жизнь. Даже Агхор ростом в четыре метра был меньше огромного огненного чудовища, что однажды сразило легендарного из нолдор, Феанора. Именно его удары и удары его приспешников-балрогов ранили создателя Сильмарилей столь серьезно, что тот отбыл из мира смертных, не выдержав боли. Но сейчас при помощи своих верных легионеров, воителей, в которых течет частица силы Владыки и сила их Кровавого Короля, Агхор сразится с ним один на один. Архонт Крови медленно пошел прямо на демона, прокручивая в руке свою алебарду «Кровавый Освободитель». Лезвие, выкованное из колдовских рубинов, и рукоять, выполненная из металлов особой обработки, позолоченная — великолепное оружие, забравшее жизни сотни, если не тысяч врагов Эшена. Но эта битва была особенной для Агхора, ибо Готмог был, возможно, сильнейшим из слуг Мелькора после ныне отвергнутого им Саурона. Готмог также шел на своего противника, источая из себя лишь жар и мрак, от которого земля медленно гибла, иссыхала и тлела, готовясь вспыхнуть от его ярости. Два противника, одни из величайших воителей своих господ — их битва запомнится благодаря историкам Эшена или слугам Моргота. Все зависело лишь от того, кто победит в последней войне Арды с темным Вала. Первый удар последовал от Готмога. Раскрыв пасть, он обрушил на Архонта поток лавы и огня, раскаленного докрасна. Агхор ответил на это огромным сверкающим кровавым кристальным щитом, что расплавился под жаром, но выдержал и защитил воителя. Следующий удар нанес сам Агхор. Как только Готмог попытался разрубить его надвое своей темной секирой, орк ушел из-под удара влево и вонзил копье алебарды ему в руку, распарывая твердую, каменную плоть в локте. На землю брызнула чистая лава — не кровь, а именно лава и огонь, и демон взревел на все поле боя, тут же ударяя Агхора кулаком в грудь, от чего Архонта отшвырнуло, как тряпичную куклу, в гущу битвы между солдатами и легионерами Эшена и тварями Моргота. Нагрудник выдержал удар, но вот сам Агхор пережил огненный кулак не лучшим образом. Лишь выдержка и полубожественная природа его сил помогла ему встать и вновь броситься на врага. Используя кровь с поля боя, Архонт обрушил на противника град кровавых игл, которые летели в него с разных сторон, вонзаясь под доспехи и впиваясь в каменную кожу бывшего командира войск Ангбанда. Пока вокруг Агхора была кровь, которую он мог впитывать, Архонт считался непобедимым бойцом. Но и Готмог прошел немало битв — против людей, эльфов и гномов, против богов и их слуг. И он не желал сдаваться тому, кого считал жалким предателем и трусом, переметнувшимся на сторону пепельного колдуна. Иглы жгли и пробивали кожу, вонзаясь в плоть под каменной шкурой, и это пробудило лишь больше ярости в падшем майа. Он выпустил из своего тела волну пламени, выжигая впившиеся иглы, и понесся на Агхора, размахивая секирой, что косила обычных солдат десятками. Удар топора об алебарду, звук столкновения двух орудий смерти разнесся по полю боя тонким, стальным звоном. Агхор рухнул на одно колено. Рукоять алебарды встретилась с лезвием топора, когда орк блокировал удар, и сейчас демон вовсю надавливал, пытаясь пробить оборону орка. Но Агхора все продолжала питать кровь, и он отбросил от себя чудовище, вынудив того отлететь с помощью его огромных крыльев, спасаясь от очередного удара алебарды. — Иди сюда и прими бой с честью, тварь! — рыкнул орк из-под шлема, глядя на приземлившегося балрога красными от гнева глазами. Даже через отверстия в шлеме красный огонь просачивался и придавал Кровавому Королю устрашающий облик. — Я буду пытать твою душу до конца времен. — Голос Готмога разнесся по полю боя, что постепенно тонуло в крови, пробуждая страх в сердцах сотен сражающихся. Демон ударил ногой по земле, из которой вырвались столпы пламени, что, изгибаясь в воздухе, обрушились на Агхора. Но Архонт, питаемый еще большей силой — силой битвы вокруг него, силой крови, — отразил поток огня волной крови. — Я заставлю тебя сражаться, тварь. И не дам тебе просто так удрать. — Агхор коснулся рукой крови на земле, и из луж вырвались сотни цепей, что опутали демона. Шипастые цепи сминали и разрывали железную броню, сдавливая ее. Демон бился в агонии от боли, выплевывая ругательства на черном наречии и огонь. На замену сломанным появлялись новые, но Агхор знал, что демон долго не будет на одном месте, и у него был лишь один шанс. Вцепившись в алебарду, Архонт второго легиона рванул вперед, резко обходя демона с фланга, при этом уворачиваясь и от удара огненного хлыста, что, казалось, ожил, лишь бы защитить своего хозяина. Оказавшись за спиною демона, Агхор обрушил лезвие секиры на одно из крыльев, в самое его основание, отрезая его почти полностью. Порванное крыло повисло на кусках плоти, и от боли, взорвавшейся во всем теле, демон вырвался тут же, нанося чудовищной силы удар секирой по Агхору, выпуская еще и волну пламени по воителю. Агхор рухнул, и алебарда его улетела прочь в сторону, как и секира демона, что пытался прийти в себя после почти полной потери крыла. Более тварь не могла взлететь, Готмог был лишен возможности бежать, и все из-за Кровавого Короля. Демона охватила дикая ярость. Балрог тут же накинулся на своего врага, что казался ныне беспомощным, и начал избивать его кулаками и когтями, пытаясь пробить броню и добраться до тела. Недолго думая, Агхор ответил первым же ударом в челюсть демона и следующим — в живот ногой, вынуждая вождя Балрогов отступить. Поднявшись, Агхор с яростным рыком обрушился на демона, и они сцепились в честной рукопашной схватке. Удар за ударом с Готмога слетали куски брони, и кровь Агхора падала на землю под ним. Они выбили друг из друга последние силы, но оба питались извне чем-то, что не давало им рухнуть без сил. Следующей травмой для Барлога стала окончательная потеря рога. Создав в руке булаву из кристаллизованной крови, Агхор нанес ею удар в челюсть демона, заставив того отшатнуться, и затем нанес еще несколько ударов по лицу, выбил пару клыков и немало огненной крови из пасти демона. Полный ярости, чистой злобы и ненависти, Архонт Крови вцепился в левый, поврежденный еще до боя рог демона и, обхватив его обеими руками, вырвал из головы твари. Огненная кровь хлынула на землю, демон взревел, а Агхор отшатнулся от него. Сам Архонт выглядел не сильно лучше — доспехи хоть и защищали, но и они с трудом сдерживали удары огненного майа. Ребра ощущались сломанными и восстанавливались уже с меньшей скоростью. Каждая часть тела болела и требовала отдыха от боя, что длился уже часы. Никто не мог одержать верх в этом поединке, и это когда-то должно было закончиться. Держась за голову, демон поднялся с земли, впиваясь взглядом огненных очей в Агхора. Он рычал и пыхтел, ярость в нем кипела все больше, он желал вырвать хребет орка и сделать из него себе трофей. Но не мог — воитель не сдавался просто так. Во время битвы они ушли дальше от линии обороны Эшена, глубже в ряды войск Готмога, но никто из его воинов не смел и близко подойти, боясь и Готмога, и его противника. Но ярость так сильно залила глаза демона, что ему уже было плевать. Он был готов на все, лишь бы одолеть противника. И он решил, что пора лишить его силы, пока еще есть шанс. Собрав все свое пламя из темной души, Готмог выпустил волны огня на землю, которое охватило все на целые километры. Оно сожрало сотни орков, троллей и иных существ, и все из армии Готмога, но ему было плевать. Он выжигал не их, а всю кровь, какую только видел, лишал Архонта Крови подпитки, желая наконец-то добраться до горла бунтовщика и разорвать его собственными клыками. Отвлечение демона дало Агхору шанс вернуть свою алебарду в руки. К сожалению, он не заметил, как кровь вся была выжжена вместе с землей под ногами. И хоть вся алебарда была пропитана кровью, но не было более крови в окружении воителя, и он был вынужден бороться из последних сил. Пламя не тронуло его, ибо в гордыне демон желал лично одолеть воителя — своими руками, но не колдовством. Когда ураган огня утих, убив сотни, а то и тысячи тварей, что ослабило их натиск на западные врата Кхазад-Дума, Агхор бросился вперед, выставляя копье алебарды и вонзая его в бок демона, распарывая частично тушу того. Но на него тут же обрушился удар темной секиры, что вернулась в руку своего господина, и Агхор рухнул на одно колено, рыча от боли и ощущая, как кости в левой руке затрещали. Агхор узрел выжженную и обескровленную землю под ногами и лишь тогда осознал, как враг поймал его в ловушку. Последние силы скрывались в алебарде, и с каждой секундой они уходили все дальше. — Ты… Сжег стольких своих, лишь бы… Ррх… Добраться до меня. Ты безумен, ублюдок… — Орк кашлянул кровью, из последних сил удерживая алебарду в руках. — Плевать на жизни этих насекомых. Когда ты падешь, дух предателей и бунтовщиков истлеет в пламени горя и ужаса. Мы ворвемся в Морию и вытравим всю заразу оттуда. Каждый, кто не склонится, умрет! — Демон ощущал себя победителем. Он и был победителем в глазах своих слуг и в глазах многих, кто бился вокруг него и Агхора. — Не сегодня, жалкий ублюдок. — Агхор выпустил алебарду из руки и, используя почти все последние силы, направил ее в грудь демона. Сияя красным светом, орудие вонзилось в тело демона, вгрызаясь в каменную плоть и пытаясь добраться до сердца. Демон отшатнулся и вцепился в орудие, выдирая его из тела, и с ужасом обнаружил, что куска лезвия у алебарды не было. Затерявшийся обломок жег изнутри, словно пытался пробиться к сердцу. Готмог взвыл от боли так сильно, что земля затрещала от мощи его воя, и Агхор, видя шанс, поднялся с земли. Шатаясь, удерживаясь на ногах из последних сил, он подобрал обломанное, но все еще смертельное оружие с земли и зашагал к Готмогу. Он был готов отдать жизнь и лишить ее Готмога. Он был готов ради Эшена погибнуть здесь и сейчас. Но судьба любит иронию и повторять нечто из прошлого. Агхор и Готмог не уступали друг другу в силе, и в игру вступил подлый Балрог, Погибель Дурина. Он появился из мрака, отшвыривая в сторону тело погибшего надзирателя одного из доминионов «Рубиновых Слез». Занеся свой огненный хлыст, он ударил Агхора в спину. Не ожидавший такого орк рухнул на землю спиной, уже не в силах подняться, и на него обрушились еще несколько обжигающих ударов. Видя это, Готмог захохотал. Даже боль ныне не служила ему препятствием. Ныне противник лежал поверженный у его ног, и секира демона жаждала крови. Ударом ноги демон вмял орка в землю, вынудив того выплюнуть из себя еще больше крови. И когда топор, освещаемый огнем войны, вознесся над орком, когда балрог был готов убить его без промедления, без речей и издевательств, явился он. Спикировав с небес, Милаиндар обрушился на вождя Балрогов в обличии облака из пепла и огня. Два демона сцепились в сражении столь бешеном, что войска бывшего командира Агбанда дрогнули и побежали прочь. Когти Владыки Эшена вонзились в тело демона, и тот взвыл, призывая на помощь остальных Балрогов. Те откликнулись на зов. Вся троица кинулась на волшебника, хлестая его огненными бичами и отгоняя от Готмога. Разъяренный унижением своего Архонта, Милаиндар тут же накинулся на Погибель Дурина, ибо с небес он видел, как тот предательски ударил Агхора в спину. Клыки пепельного демона вонзились в шею барлога, разрывая ее, и даже удары других двух Балрогов не останавливали его, ибо не было спасения для убийцы Дурина шестого — ярость, охватившая пепельного Владыку, была слишком сильна. Элитные гвардейцы балрогов — тролли и орки — пытались пробиться к сражающимся, желая вонзить пики и клинки в спину волшебника, но путь им преградил белый карагор, чья твердая шкура была вся в кровавых письменах, а тело — закрыто красной броней. Этот зверь был с Агхором с самого освобождения с арены в Дол-Гулдуре, и он бросился рвать и потрошить наступающих орков, не давая им пробиться к хозяину. Зверь этот был столь же безумен в бою, как и хозяин, но помочь ему в битве с Готмогом не мог, ибо защищал по его приказу западные врата. Лишь сейчас, когда войска врага дрогнули, он сумел прибыть на помощь и обнажить клыки и когти против прислужников Готмога. Следующими жертвами, когда балрог пал, стали двое других. Один из них достал четыре пылающих меча, что удерживались четырьмя руками демона. Другой приготовил огромный молот, сотворенный из материи земли и огня. Милаиндар сцепился с ними обоими, обрушивая на них всю мощь. Молнии небес обуяли четырехрукого, вмиг разрывая его каменную плоть и обнажая огненный темный дух, на который молнии набросились столь же жадно. Балрог с огненным молотом набросился на Милаиндара, нанося тяжелые удары своим орудием, и Владыка Эшена ответил на это потоком ослепительно яркого света, который вырвался из его левой руки, поглощая мрак и пламя Балрога. Демоны не ожидали столь яростного ответа и пытались бежать, но облака пепла, поднявшиеся с земли, обвились вокруг них подобно змеям и повалили на землю, вонзаясь в тела. Все больше и больше Балроги оставались без сил и возможностей к бегству, а Готмог бежал прочь с поля боя, скуля и воя от осколка Кровавого Освободителя в груди. Бежали и многие из его армии, видя падение балрогов. — Сковать их! И в Минас-Эшар, сейчас же! Всех троих! И отправьте погоню за Ангбандской поганью! — Приказы Милаиндара отдавали желчью и злобой. Он даже не мог отправиться в погоню сам, ибо Агхор нуждался в помощи. И из-за этого Готмог, столь подходящий дух для одного из ритуалов, скрылся от него. Гнев Владыки Эшена нельзя было передать словами. Подняв израненного, но еще живого Кровавого Короля на руки, демон расправил крылья и молча устремился в сторону столицы. Выжившие кровавые легионеры быстро собрали отряды и отправились в погоню за отступающими, настигая их одного за другим и убивая. Но главной их целью стал Готмог, ранивший и чуть не убивший их Архонта. В сердцах Второго Легиона навсегда сохранился момент, когда их Архонт лежал недвижимый, готовый к гибели, и не будет им покоя, пока они не изведут Валараукар и их вождя с лика Арды. /…./ Кровавый Король месяцы отходил после боя с Готмогом. Его славили за то, что он выдержал бой против огненного демона, но также многие и печалились, что он чуть не погиб. Владыка заживлял его раны и следил за ним, а Волчья Королева запретила ему вступать в какие-либо бои и покидать дворец и столицу еще долгое время. — Я была в их крепости. Я видела их ярость, они просто в диком бешенстве. Каждый легионер, даже неофиты, дал клятву на крови. Собрался почти весь Легион для этого. К несчастью, у них был пленный балрог, но даже требование отдать его не остановило их от казни. Каждый Надзиратель уже готов повести свои доминионы в сражение, где есть Балроги. Нехорошо это. — Анна говорила с мужем в спальне, куда увела его, дабы лишние уши не услышали их беседы. Королева отбыла к одному из своих любимых легионов почти сразу же, чтобы отгородить их от глупых поступков, да не успела. Они не послушали ее, когда она требовала отдать ей балрога, и казнили его. И на его крови, и на своей они поклялись отомстить за своего Архонта. Отломанный рог Готмога приковали над воротами в Кархост и, что хуже, провели над ним ритуал, который воздействовал на осколок алебарды, оставшийся в теле демона. Легионеры хотели спровоцировать демона и вывести его на честный бой с помощью боли от осколка. Многие доминионы рвались в самые серьезные битвы и опасные места, где были темные майар, в надежде урвать жизнь кого-то из балрогов. Анна лишь надеялась, что глупостей они не совершат в своей погоне за местью, и высказала им это. Легионеры выразили почтение своей госпоже, пообещав не погибать понапрасну, понимая, что их Архонт подобное не оценит, а Эшену от их поступка будет лишь хуже. — Ну, не удивляюсь даже, честно говоря. Каков Архонт, таков и легион. Но нужно следить за ними. Не ожидал я, что Мелькор в этот раз выпустит Готмога в первые ряды в сражениях. Возможно, он хочет отнять у нас Морию из-за ее расположения… Ну да неважно. Если придется, я обломаю ему зубы еще раз и засуну в одно очень интересное место. — Милаиндар недовольно рыкнул, но успокоился, когда его возлюбленная коснулась его щеки. — Ты, главное, при детях такое не говори, а то прибью. Кстати, раз уж завели разговор: зачем ты пленишь майар и заключаешь их под крепостью? Я надеюсь, что ты не скрываешь от меня чего-то? — Нет, любовь моя, я давно зарекся от подобного. Понимаешь, я уже давно ощутил, что часть Мелькора, часть его темной могучей души и силы пронизывает всю Арду. Я осознал, что убить его, пока он — часть самого мира, будет невозможно, и с этим нужно что-то делать. И я решил оторвать его, выбить зубы и вырвать эту пиявку из нашего царства. Навсегда. Я собираюсь исполнить великий ритуал, произнести могучее заклятие, что отделит части души и силы падшего Вала от Арды, сделает его уязвимым. Но для этого нужно немало, и одним из компонентов будет свиток с заклятием. Свиток этот я сделаю из крови и душ пойманных майар. Но также я оставлю в крови, что будет чернилами для свитка, и свою кровь. Я хочу ослабить его, но в нужный момент. Каждый из майар будет просто принесен в жертву. И, знаешь, моя любовь… — Колдун улыбнулся и заключил любимую королеву в обьятия. — Я желаю разделить мой будущий триумф с тобою. Мы вместе создадим свиток и вместе проведем заключительный ритуал. — И я тебя люблю, дорогой. Мой верный муж, защитник и лучший любовник. Я безмерно счастлива услышать подобное предложение, и я принимаю его. По этой же причине ты отправил назгулов на поиски оставшихся колец? И приказал Майрону перековать Кольцо Всевластия? — Колдун не мог сдержать улыбки. Его жена была умной девушкой и понимала все быстро. Он выбрал себе достойную королеву и никогда не пожалеет о выборе. — Быстро схватываешь, рыжая моя бестия. Да, кольца будут одной из частей ритуала. Я собираюсь уничтожить их все разом и сковать в единое кольцо. Каждое из них связано как-либо с Ардой; Единое, людские и гномские имеют в себе частицы силы Саурона, а часть его силы пришла от Мелькора. Они связаны с миром и к тому же сильны. Также я решил использовать и Аркенстон, ибо он содержит в себе немалую потенциальную силу и связан с земной твердью Средиземья. — Оу, хе-хе-хе. Как умно. Но что насчет силы ритуала? Не опасаешься ли ты, что сила заклятия навредит Арде и в первую очередь Эшену? — Нет-нет, не переживай, у меня есть идеи и на этот счет. Средиземье будет защищено от возможных катаклизмов. Эшен не пострадает. — А что с обителью трусливых и праздных Валар? Валинор — место, куда они убежали трусливо когда-то, оставив Средиземье на растерзание Мелькору и не прибыв, когда победил Саурон? Что будет с их краем? Милаиндар, я ощущаю, как мою власть над душами сжимают и пытаются подавить. Во снах мне приходили сущности, что утверждали мою власть как узурпаторскую. Чую руку Намо в этом всем. И ты тоже это ощущаешь, верно? Их глаза, наблюдающие из иной части мироздания, из мира духов, из душ зверей и птиц. Они следят за нами уже долгое время. Я не чувствую в них доброго умысла. Возможно, король Манвэ видит в нас угрозу, но не желает вступать в конфликт, пока Мелькор не побежден нашими руками. — Анна уже презирала Вала. Слушая мужа и внимая его словам, она и сама начала обвинять Валар в праздности, трусости, лицемерии, лжи и высокомерии. Милаиндар не скрывал от близких своей нелюбви к Вала, хоть в народе и был более сдержан, дабы ветра не донесли его слова до Валинора. Но Анна, Дэлия, Данте и многие другие уже не видели в Валар исключительно добрых существ, и все это было из-за слов и рассказов Милаиндара. — А что с ними? Хех. Думаешь, я собираюсь пробуждать и возвращать всю силу Мелькору здесь, в Средиземье? Ох нет, глупости. Я заставлю бежать его в Валинор, открою ему тайный путь, и он сбежит туда. Как только он будет изгнан из Эшена, великое заклятье будет сказано, и Мелькор возвратит всю свою темную силу и обратит ее в первую очередь против Валинора. Ты права, любимая, Вала нам добра не желают, нам они враги. И я не собираюсь мириться с их присутствием в Арде, здесь им места более нет. После многих их ошибок и грехов они потеряли свои права и шансы. Мы избавимся от всех Вала и если придется — от майар тоже. Но все же, надеюсь, найдутся среди них те, кто услышит голос разума и оставит службу своим никчемным господам. А что до Намо? Уверен, он скоро покажет себя во всей красе из-за страха от потери своего трона в царстве умерших Арды. Я не удивлюсь этому. Но я буду рядом, моя королева, и не дам тебя в обиду. Даже если этот крысеныш будет готов обнажить меч. Он возомнил себя судьей, но судья не должен быть так глуп и слеп, как оказался он, судя Мелькора после трехсотлетнего заточения. Мы не допустим их ошибок, мы не оставим Арду в лапах Мелькора, но и их тщеславия не забудем. Сколько страданий от их праздности. Нолдор, Тэлери, Люди дома Хадора, Беора и Халет — сколько из них страдали из-за их скудоумия? Вала позволили Мелькору отвратить Нолдор и озлобить их. Но, по правде говоря, эльфы ближе к своим «богам», чем хотели бы. Чего стоят одни эльфы Эрегиона, выковавшие кольца власти, когда никто иной не принял лживых речей Аннатара. И после этого всего они считают себя защитниками Арды, ее хранителями? Когда не надо лезть, они тянут руки. Когда лезть надо, они трусливо прячутся за горами Пелори. Я не позволю им более влиять на Арду и уж тем более угрожать Эшену. Если Вала спровоцируют… Им будет война. Ибо я знаю, как назову свиток, написанный кровью мученных майар. — Раскрой мне это имя, когда придет время — когда мы вместе проведем первый из малых ритуалов, нужный для отрыва Мелькора от Арды. Люблю, знаешь ли, сюрпризы. — Глаза королевы сверкнули озорным огнем, и Милаиндар весело рассмеялся. Жена одной лишь мягкой шуткой прогнала гнев и ненависть, появившиеся от воспоминаний о Вала. — Воистину ты знаешь, как меня успокоить, моя королева. Мое сердце радуется от одной твоей улыбки. — Я рада слышать это. И рада также сообщить, что немало майар были схвачены и закованы в кандалы и цепи. Думаю, тебе следует осмотреть их и выбрать подходящих для будущего ритуала. Я пока проверю Майрона и Единое Кольцо, а после отправлюсь вслед за назгулами. А ты заодно посидишь с детьми! Удачи. — Королева испарилась в облаке из запаха цветов и весенного ветра, не дав Владыке и слова сказать. — А, что? В смысле? Меня что, сейчас оставили сидеть дома? /…./ Анна переступила порог кузни дворца вместе с сотней золотых стражей. Закованные в прочнейшие доспехи воители разделились на отряды из десяти человек и заняли позиции. У многих стражей были арбалеты, а сами воины были готовы к выходкам ослабленного Майрона, что занимался подготовкой Единого Кольца. По приказу Владыки бывший слуга темного Вала изменил сущность кольца так, чтобы она не доставляла проблем Милаиндару в дальнейшем, и успокоил гнев, тьму и зависть, что впитались в кольцо при его ковке. И более того — он отдал последние силы в него, чтобы более не быть опасным вообще для кого-либо. — Оно готово, Майрон? Мой муж не может ждать вечно. — Королева медленно подошла к бывшему служителю Аулэ, впиваясь ему в спину взглядом сверкающих оранжевых глаз. — Да, моя королева. — Потускневший, ослабевший майа повернулся к рыжеволосой деве и вытянул руку, на которой покоилось кольцо. Ныне надписи на нем не горели пламенем Удуна, а сияли светом огня Эшена. Фиолетовый ярко сверкал на золоте, показывая готовность кольца подчиниться новому будущему хозяину. — Ты молодец, Майрон. Ты увидел лживость и двуличие Мелькора, когда он отверг тебя, как поломанную игрушку. Жаль, что ты не образумился раньше, конечно. Но с другой стороны, тогда не было бы Эшена, верно? Мой муж вознаградит тебя за твои труды. Если будешь хорошо служить, тебе откроются такие знания, какие даже Аулэ не ведал — тайны кузнецов самых разных миров. — Тонкие, изящные пальцы Волчьей Королевы обхватили кольцо и подняли его с руки мужчины. Решив проверить заранее, Анна надела кольцо на свой палец и сосредоточилась на ощущениях. К ней кольцо было холодно, но и не сдавливало. Оно не видело в ней врага, но и не признавало ее хозяйкой. Никакого шепота, обещающего великую власть, и никаких попыток сломить дух тяжестью зла и мрака. Кольцо было готово, хоть и не до конца, ведь еще восемнадцать колец должны были быть скованы с ним воедино. — Отлично, ты молодец. Ты вложил от себя немного в будущее Эшена, это немало значит. Но просто запомни на будущее, Майрон, — рыжая наклонилась к уху рыжеволосого мужчины, — если ты предашь моего мужа, я привяжу тебя кишками к Мораннону и буду поддерживать в тебе жизнь веками в назидание остальным. Ты хорошо трудишься, но это не значит, что я поверила в твое раскаяние. Как и Милаиндар. Ар-Фаразон когда-то совершил подобную ошибку, а до него ее совершили Валар в отношении Моргота. Я не так глупа, и мой муж тоже. Эшен не повторит судьбу Нуменора, советую запомнить. Анна отошла от Майрона, и довольная ухмылка украсила ее лицо, когда на лице майа проскользнул страх. В Эшене он был беспомощен — он был без сил, контролируемый. Угроза Анны не была пустыми словами: королева могла воплотить худшие кошмары лишенного сил духа Валинора, если бы того захотела. — Похоже, мы друг друга поняли. В конце концов, если ты продолжишь усердно работать, мне не придется кромсать твою физическую оболочку, верно? Мой муж уже обрел девять колец и четыре из числа гномьих. Еще три найдут назгулы, я же начну поиски трех эльфийских. Ох, по глупости путаю их новое название. Доргулы, не назгулы более. — Миледи, четверо из семи колец гномов были уничтожены…— поспешил вступить в диалог Саурон, но был немедленно остановлен. — Ты думаешь, я поверю в это? Драконы, которых в этом обвиняют, — лишь жалкое подобие прошлых. Мириас подтвердила, что она — одна из двух драконов, чьего пламени могло с натяжкой хватить на подобное, но то кольцо, что она отдала нам, цело. — Рыжая была довольна союзом с драконицей. Она не только защищала Эшен, но и передала одно из гномьих колец, что получила из-за глупого нападения на себя одного из гномьих королей. Тот посчитал фиолетовую дракониху угрозой, хоть она и не трогала его территории в горах Орокарни, и заплатил за это жизнью и одним из колец. — Остальные же больше напоминают огромных змиев с крыльями. Их пламени не хватит на нечто подобное. Поэтому я уверена, что найти три из семи колец возможно, как и эльфийские. Хотя, конечно, их выследить труднее всего, особенно Нарья. Возможно, мне придется вырвать дух Олорина из лап Валар, чтобы найти его. Но для начала я отправлюсь на Кирак-Зигиль, где он погиб. Анна сняла кольцо с пальца и отдала его одному из стражей, что без промедления устремился к Милаиндару вместе с кольцом и остальными стражами. — Изучай и дальше знания моего мужа, Майрон, но помни мои слова. Я не Намо, я не позволю себя обдурить. Судья умерших уже допустил ошибку с Морготом, и я научена этому. Саурон молча склонился перед королевой, не смея как-либо спорить с нею, и рыжая бестия тут же покинула кузню. /…./ Королева, богиня смерти, волчья мать — сколько разных титулов было за спиной Анны? Она уже даже перестала считать, больше сосредотачиваясь на том, чтобы не забыть какой-либо из них. Оседлав Триагора, девушка устремилась к вершине Кирак-Зигиль, или горы Келебдил. На вершине Башни Дурина когда-то произошел великий бой между демоном Удуна и волшебником Гендальфом. Но судьба почему-то изменила свой итог, и тогда Олорин погиб, а выжил демон, выбравшийся из Мории на волю, полный злобы от того, что его разбудили от сна. Анна подозревала в вмешательстве Мелькора из Пустоты. В конце концов, нельзя быть уверенным в том, что темный Вала не нашел способа влиять на Арду даже через свое заточение, сколько бы Вала не хвалились своими силами и возможностями. У них было слишком много ошибок для уверенности в их компетенции. Черный дракон поднялся высоко, преодолевая все большие высоты своими могучими крыльями. Вскормленный магией Анны и Милаиндара, выращенный в любви, Триагор вырос в могучее создание, достойное драконов прошлого, и Анна была его наездницей по разрешению самой Мириас. И уж в нем она не сомневалась никогда, ибо растила его вместе с Мириас с самого вылупления из яйца. Дракон аккуратно приземлился близ развалин Башни Дурина, что была уничтожена в битве двух майар, и позволил всаднице слезть с него. Анна не ощущала холода, даже здесь, на вершине одной из высочайших гор Средиземья. Ее закрытая черно-белая мантия развевалась на ветру, пока Анна осматривала обломки и место сражения. Подойдя ближе, она ощутила жар, сильный даже спустя столько времени. Это место не забыло сражение демона и волшебника, не забыло, как молнии сталкивались с огнем, как огненный меч ударялся о клинок Гламдринг, оружие Тургона, короля Гондолина. И, конечно же, по следу битвы она нашла этот клинок. Меч лежал у края обрыва, покрытый всполохами гроз и молнии и копотью. Анна обхватила рукоять меча и вздрогнула, когда по руке прошла волна силы и ударила мелкими электрическими уколами по нервам девушки. Анна медленно подняла меч и осмотрела его. Белый с золотом, крепкая рукоять, украшенная драгоценными камнями, как сам эфес, и крестовина. Но где-то должны были лежать и ножны из слоновьей кости, а их богиня не видела. — Надо бы и их найти, раз уж я здесь. Но сначала кольцо. — На спине Анны появились ножны, и клинок был убран туда. Похоже, она заимела себе неплохой трофей, который не желала оставлять в этом проклятом месте. Продолжив осмотр, Анна наткнулась на кусок серой мантии, тусклой и обожженной. Это было не тем, что она так ожидала увидеть, но на самой мантии был еще один магический след. Клинка и частицы мантии хватало, дабы вызвать дух Олорина, если тот по каким-либо причинам не отбыл на Запад. А если Анна была права и Мелькор вмешался в дела Арды, то он и не мог. Он не должен был предупредить Валар. Анна вернулась в седло Триагора, и дракон по ее просьбе устремился вниз, прочь с Келебдила в более спокойные места, в столицу Минас-Эшар. Нужно было собрать жрецов и некромантов, чтобы провести ритуал и попробовать вырвать на допрос Олорина или даже, возможно, вернуть его в мир живых. Последнее могло бы многими эльфами посчитаться как серьезное святотатство, но Анна и так подозревала многих из них в валаропоклоничестве. Даже доказательства всех их ошибок и злодеяний не всех отвратили от света Валинора, хоть остатки средиземских Нолдор и послушали Владыку и Королеву, ибо в крови их была нелюбовь к царям Амана, привитая им еще Феанором. Но остальные? Им было доверия меньше других, и это внушало беспокойство. Дракон преодолел путь за день, рассекая воздух своими могучими крыльями, и они вернулись в столицу. Сам Триагор был отправлен на отдых, а Анна поспешила в Собор столицы, к своим служителям, дабы собрать сильнейших из них для ритуала. У собора была немалая охрана из числа «Темных Воздаятелей», пятого легиона Эшена. Бойцы, закованные в тяжелые латы, стражи мертвых, склепов, гробниц и великих тайн, некроманты-воители и рыцари смерти, вооруженные руническим и чародейским оружием. Все они встретили королеву с почтением, открыв перед нею врата собора, чьи двери были разделены цветом, как и весь остальной собор. Белая и черная двери — разные стороны смерти и жизни — таково было желание Анны: показать жителям Эшена не только страшную сторону смерти и научить их спокойно принимать ее. Она собрала совет темных апостолов и архинекромантов, дабы сообщить им эту новость. Многим пришлось вернуться в столицу порталами по зову своей богини, но оно того стоило, как считала сама Анна. — Я благодарю вас, дамы и господа, что все вы пришли сюда. Я была на вершине Кирак-Зигиль и нашла там меч Гендальфа Серого. Кольцо я не нашла — Нарья неизвестно где, но еще возможно ее найти. Дух Гендальфа и кольцо огня связаны, ибо долгое время они были вместе, поэтому я предлагаю вызвать дух Олорина или даже вернуть его полностью в мир живых. Я не ощущаю его на той стороне, в чертогах судьи мертвых, поэтому подозреваю, что Мелькор удержал его душу от отхода за пределы Арды. Да и если Валар не вмешались после всего, значит, им еще ничего не известно, и это еще одна причина в пользу моих размышлений. Соберитесь и подготовьтесь, мы вернем его дух сюда, в Средиземье, с помощью Гламдринга. — Как прикажете, миледи. Мы подготовим зал ритуалов. Зал ритуалов служил местом проведения обрядов магии смерти, например, для воскрешения погибших особо ценных воинов. Тот же Хорг, надзиратель доминиона «Кровавые Палачи» из второго легиона, возвращался в мир живых два раза за свои подвиги на поле боя. Далеко не каждый удостаивался подобной чести. Зал закрывался вратами с десятью мощными защитными печатями, так как там хранилось множество артефактов пятого легиона. Колдуны принялись подготавливать зал, активируя и наполняя ритуальный круг силой, расставляя артефактные черные черепа по краям круга. Каждый череп был наполнен немалой силой и служил якорем для души, что вытягивал их прочь от рук Намо. Колдуны уже давно заметили, что им приходилось тратить больше сил, чем в начале, ибо что-то мешало им с той стороны. Анна обвинила в этом Намо, сказав, что тот лезет в ее дела и мешает ей специально, в слепой и тщеславной жажде ослабить Эшен. Поэтому колдуны использовали черные черепа, сделанные как раз ради этого. Гламдринг, отданный им в руки, обработали священными зельями и поместили в центр ритуального круга. Частица силы Олорина еще грела клинок и руны на нем, и колдуны были уверены в успехе действия. Анна прошла в зал, когда все уже было готово, не забыв одеться в свои обычные доспехи. Всегда следует быть готовой к различным неприятным неожиданностям. В зале собрались стражи мертвых — рыцари, одетые в черные доспехи, выполненные в костяном стиле. Даже их шлемы были выполнены в виде черепов, укрытых черными капюшонами. Многие стражи были вооружены косами, иные же — мечами, секирами, молотами. И они были готовы к бою. По отмашке Анны колдуны начали ритуал. От архинекромантов и темных апостолов к ритуальному кругу потянулись завихрения энергии смерти, открывая разрыв в реальности. Черепа возгорелись темным огнем и воспарили над кругом, начав гудеть от наполняющей их силы. Гламдринг начал отдавать всю ту энергию, которая в нем осталась. Руны и сам клинок потускнели, и частицы волшебной силы влились в единый гудящий магический поток. Из потока начало формироваться окно или дверь в иной мир. Но Анна не видела за ним чертогов Мандос. Это было не оно. Лишь междумирье — тонкая грань, отделяющая мир живых от мира мертвых, открывшаяся по зову волшебников. — Значит, я была права. Мелькор не дал его душе уйти. Хм, чего и следовало ожидать. Ну ничего, тебе найдется еще работа в этом мире, Олорин. — Анна вытянула руки, начиная формировать для души опору в мире живых, вытягивать ее из междумирья к себе. Из прохода появилась фигура, все еще полная мощного чистого света, который Анне даже пришлось ослабить во избежание ослепления волшебников. Через пару минут перед всеми собравшимися стоял старец с длинной белой бородой и в серой мантии. Глаза его были закрыты, лишь спустя минуту он открыл их, привыкая к освещению зала и ощущениям. Анна с сожалением смотрела на него, видела, как заточение в междумирье негативно повлияло на него. Дух Гендальфа был слабее, чем она надеялась. Нужно было срочно это исправлять. — Гендальф? Гендальф Серый?.. — Королева подошла ближе и взяла духа за руку, привлекая к себе его внимание. Старец с удивлением посмотрел на девушку, а после погрузился в раздумья. Что-то гудело у него в разуме от упоминания имени. — Гендальф… Да, да, меня так звали. Звали многие. Но где я? — Ты в Минас-Моргуле, но отвоеванном у сил тьмы. Он стал столицей тех, кто готов сражаться со злом. Средиземье в большой опасности, как и вся Арда. Мелькор, Моргот — он вырвался на свободу из Врат Ночи, из своей тюрьмы в Пустоте. — Анна потянула духа за руку, пытаясь отвести подальше от прохода в Междумирье. — Что?! Это… Невозможно. По пророчеству не пришел еще тот момент, еще не Дагор Дагорат. — Гендальф пришел в ужас, услышав это. Он помнил еще многое из своей жизни и понимал, что выбраться Мелькору было невозможно. Вернее, он думал, что невозможно. — Пророчества лживы и ошибочны. И все куда хуже, чем ты думаешь. Твое поражение против Погибели Дурина — не единственная беда: Саурон одолел свободные народы Средиземья. Мелькор вырвался спустя долгие годы, но и Саурон принес ужасные страдания народам этого континента. В его руках и Единое кольцо, и девять колец назгулов, и часть гномьих. Он даже сумел подчинить своей воле Балрога и использовать его в последних битвах. Все было ужасно… Валар не пришли на помощь. Они опять бросили Средиземье. — Анна очень сильно хотела переманить Гендальфа на свою сторону, убедить его в двуличии и лживости Валар, увести от них, сделать его частью Эшена. Ему еще можно было помочь, как она считала. — Нет… Нет, только не снова, это… Это невозможно. — Лицо старца исказилось в печали. Он помнил — или думал, что помнил — дни Средиземья, когда оно было во власти Мелькора из-за невмешательства Валар. Сколько кошмаров испытали народы людей, эльфов и дворфов из-за этого. И сейчас все повторилось. Я пытался помочь, я правда пытался. Где… Где Фродо? Арагорн? Леголас и Боромир? Гимли? Остальные хоббиты? Где все? — Боюсь, раз кольцо было у Саурона, Фродо погиб. Гондор и Рохан давно пали, как и Лотлориэн. Ривенделл, думаю, тоже. Эребор пал тоже. И Дэйл. Все свободные народы и Шир рухнули под пятой Багрового Ока. Но еще не все потеряно! Я Анна, королева нового королевства Средиземья, Эшена. Я и мой муж объединили многих, и мы ведем войну с силами зла. И ты нам нужен. Ты можешь помочь Средиземью, стать еще одной его опорой. Я могу вернуть тебя назад. Лишь доверься мне. — Анна притянула Гламдринг в другую, свободную руку и протянула его волшебнику. — Средиземье и его народы нуждаются в тебе, Гендальф Серый. Волшебник, переживший немало ради спасения этого края, обратил внимание на меч. Гендальф помнил, когда меч служил ему последний раз — когда битва с Балрогом перешла на Башню Дурина. Битва та была ужасной, и, как ни старался Гендальф, Балрог от чего-то оказался сильнее. Его пламя сожгло посох, удар хлыста — выбил меч. Старца просто вбили в землю и лишили жизни. Он ничего не мог сделать. Старец вытянул руку к мечу, но из прохода донесся голос. — Олорин, не делай этого, она лжет тебе! Ее слова полны яда и гнева! Эшен — не защитник Средиземья. Они отвращают народы этого края от света Валар и лгут им! Немногим лучше они Саурона и его господина. — Обвинительный голос звучал громогласно и твердо. Анна сразу узнала его — он был из своих снов. Намо. Но сдаваться девушка так просто не желала, особенно когда Олорин был готов слушать ее речи и пойти ей навстречу. Зазвучал ее голос, нежный и мягкий, аккуратный, увлекающий за собою. — Гендальф, друг мой. Мы спасли Средиземье, когда Вала Намо и ему подобные оставили его. Саурона никто не остановил. Саруман? Он пал. Радагаст и синие маги? Сожалею, но они пропали. Валар в своей гордыне сами определили судьбу мира. Помнишь, что они сделали с народом Эльфов? А сколько страдали люди, прежде чем Валар вмешались? Но Эшен помогает им. Мы спасли множество эльфов, людей, дворфов. Даже орки и тролли добровольно следуют за нами, ибо желают спастись от зла и тьмы, нависшей над ними. Пойдем со мною! Я покажу тебе, какое счастье ждет Средиземье, если мы, если Эшен победит. Но голос из-за завесы твердил все так же упрямо и даже злобно. — Олорин, тебе не будет хода в Аман, если ты посмеешь пойти за нею! Ее голос сладок, но сладки были и речи Мелькора для павших майар. Для каждого из них, кто послушал речи падшего нашего брата. Не слушай ее. — Где же они были, когда Саурон победил? А почему ради эльфов так боролись, даже не желая выпускать их в итоге из Амана, тем самым помогая Мелькору в его лжи? Или ты забыл Нуменор? О-о-ох, ты ведь не забыл. Как легко они угробили целый континент и сотни тысяч, даже миллионы жизней несчастных нуменорцев, оставив лишь горстку верных им. А ради эльфов они всегда бились, даже против самих эльфов часто. Не напрямую, но лживыми обещаниями, пророчествами и угрозами. Нуменор, когда Саурон склонил многих ко злу, был затоплен. Дети, женщины и мужчины, старики — сколько тех, кого просто обманули, были убиты руками Валар, хотя они и могли помочь? Так легко… Разве это честно? Разве справедливо по отношению к людям, которые из-за лености и праздности Валар и попали под тень зла? Гендальф смотрел то на проход, то на Анну. Разум его метался в раздумьях, словно бешеное животное, загнанное в угол. В разуме мелькали видения и образы: Анна показывала ему чего достиг Эшен, она и ее муж, их народ. Каждая битва пронеслась в разуме волшебника, показывая и счастливые улыбки, и ликование от одного поражения темных сил за другим. Он не знал, что делать, он не знал, кому верить. Но голос Анны был так чист, непорочен, в нем слышалась правда, в то время как голос из-за завесы угрожал, запугивал и был полон гордыни и тщеславия. Последний раз взглянув на завесу, ослабленный дух Олорина отошел от нее, отвергая Валар навсегда. — Из-за вас пострадали люди, из-за вас Средиземье чуть не погибло несколько раз. Она… Она права, в вас нет спасения, в вас нет света. Против замысла вы пошли, когда завлекли многих эльфов в свой дом, в свое королевство, и шли вы много раз. С меня хватит вашей лжи, с меня хватит воли Валар. Отныне я сам, как и Средиземье, буду решать свою судьбу. Сам, а не по вашей указке. Лицо Анны озарила яркая, почти безумная улыбка. Она справилась! Она отвратила дух волшебника от Валинора. Каждую частицу ее тела знобило от радости, от восторга. Первая победа в противостоянии с самонадеянным жалким Намо! — Ну что же, пусть будет так, Олорин. Видимо, Манвэ и Варда в тебе ошиблись, — послышалось из прохода, и оттуда же повеяло холодом. — Нет тебе больше хода в Валинор, таково мое слово. — Мне более не нужен Валинор. И Валар — после всего ими содеянного. Немногим большинство из вас лучше Мелькора. Оставьте меня в покое. Дальнейший диалог между волшебником и голосом извне прекратился, ибо волшебники смерти закрыли проход. Дух остался здесь, и Анна вместе со своими учениками и последователями начали колдовать вновь. Дух волшебника обуяли потоки магии, начиная возвращать ему плоть, кости и кожу, окончательно разрывая его связь с миром теней и давая ему новый шанс в новом Средиземье. — Отныне, ты не просто Гендальф Серый, Белый или какой-либо еще. Ты Гендальф Освобожденный, ты Гендальф — хранитель Средиземья и верный волшебник Эшена. Мой муж и я откроем тебе великие магические познания, тайны и силы. Я дарую тебе новую сильную плоть, физическое тело! И ты вновь пойдешь против сил Тьмы. Восстань же, Гендальф! Ибо Средиземье нуждается в тебе, как никогда прежде. — Вихрь магии, окружавший волшебника, резко развеялся, и Гендальф вздохнул полной грудью, наслаждаясь чистым, свежим воздухом. Серая мантия сменилась на яркую белую, лицо вытянулось и стало свежее. Он сам чувствовал себя переродившимся и готовым к великим делам. Анна резко подкосилась и рухнула бы на колени, если бы не подоспевший вовремя волшебник, и некроманты. — Намо… Рррх. Он серьезно пытается ограничить мою власть над душами и мои силы. Теперь он будет еще сильнее влиять на все это. Похоже, у него какие-то серьезные комплексы. — Миледи, полагаю, вам следует немного отдохнуть после помощи мне. Я был бы рад узнать… Больше обо всем случившемся во время моего посмертного отсутствия. — Гендальф отпустил рыжеволосую лишь тогда, когда был уверен, что та вновь твердо стоит на ногах. — Да, думаю, нам стоит многое обсудить, здесь ты прав. И нужна твоя помощь в нахождении одного из эльфийских колец — Нарьи. Кольца огня. Идем, Митрандир, нам нужно многое обсудить и представить тебя народу Эшена. /…./ Митрандира приняли в Эшене радостно. Его возвращение с помощью королевы считали благим знамением для всего народа королевства. Волшебник пока что держался в столице, изучая историю прошедших времен и погружаясь в тайные знания, что хранили в себе стены дворца и библиотеки башни магов. Гендальф был до глубины души поражен всем, что видел. Минас-Моргул из города тьмы, ужаса и мрака обратился в цветущую яркую крепость сил порядка, как и большая часть Мордора. Сам факт того, что зло изгнали из этих мест, удивлял его. Но на этом шок не заканчивался, ибо впереди его ждали еще Легионеры — бойцы, одаренные частицей силы Владыки, улучшенные с помощью алхимии и магии, готовые противостоять когортам армий Мелькора. Волшебник пообщался вдоволь с каждым Архонтом, особенно хорошо подружившись с Архонтом Жизни, Маллордом Вечноцветущим, ибо тот своей любовью к природе сильно напоминал Гендальфу старого друга, Радагаста Бурого. Некоторые магические практики, однако же, он воспринимал хуже других: магию крови, темную некромантию, магию хаоса. Лишь доброе слово королевы Анны, что рассказывала и показывала ему многое, помогло волшебнику унять тревогу. Волчья мать убеждала белого мага, что нет изначально злой или доброй силы, все зависит лишь от использующего магию. Волшебник получил полный доступ к магическим книгам, свиткам и манускриптам, и его одаренный разум поглощал новые знания. Постепенно волшебник обретал новые силы. В память о Радагасте он изучал магию природы и жизни. В память о свете, в который верил, он изучал светлую магию. И даже некромантия не стала для него исключением, ибо Анна показала ее как нечто совершенно иное. От Милаиндара в дар волшебник получил посох из белого дерева с ярким белым кристаллом на навершии, оплетенном ветками. Посох был украшен множеством ярких камней и древних рун, что лишь усиливало магию использующего его, но колдун в будущем обещал одарить Митрандира и большим. — Честно говоря, смотря на все это, на весь Эшен, я удивляюсь, как такое могло случиться. Воистину жизнь удивительна. Волшебник из иных миров решил воспользоваться своими знаниями во благо и своей силой. Далеко не каждый на его месте поступил бы так же, особенно в мире, где никто не может ему противостоять. Во всяком случае, до появления Мелькора. Кольца из дыма, выдуваемые Гендальфом, что с нескрываемым удовольствием покуривал трубку, набитую табаком, летели тихо по воздуху. То была одна из немногих слабостей волшебника, которую он приобрел в образе старца. — Он лишь делает то, что считает правильным, и поступает благородно, как велит ему сердце. За это я люблю его и уважаю. Раньше я, знаете ли, не думала, что стану королевой, буду сражаться с вот таким вот злом и все в этом духе. Жизнь моя была простой, хоть и кровавой и печальной. Они все изменили: Милаиндар, Дэлия, Данте, мои самые прекрасные на свете малышки, мой сын Лиар и драконы. Мой народ и друзья. Все они словно вдохнули в меня новую жизнь. Не знаю даже, как я жила без них? И теперь вы, кстати, Митрандир, часть всего этого. — Вместе с волшебником Анна наблюдала за жизнью в Минас-Эшаре с балкона дворца. В воздухе витал запах цветов и недавно прошедшего дождя. — Хотел бы я увидеть многих своих друзей, хоть и часть из них, как я полагаю, погибла. Иногда, оглядываясь назад, я понимаю, как же подставил Фродо под удар. И многих других, говоря откровенно. Я был столь уверен, что справлюсь со всем один, что хватит одного смелого хоббита, чтобы одолеть великое зло. Но я серьезно ошибся. Впрочем, прошлое уже не изменить, но впереди нас ждет лучшее будущее, если мы постараемся. И я надеюсь вам в этом помочь. Я сумел с помощью некоторых изученных мною заклинаний восстановить связь с Нарьей. Его силу и огонь я ощутил в реках воды Сиранон — видимо, оно упало с меня, когда я был поражен. Балрог, к сожалению, отсек мне руку с кольцом и по незнанию упустил столь ценную вещь. Я сообщил вашему мужу, туда отправили отряд. — Чудесно, значит, все будет хорошо. К глубинам Лотлориэна подходят отряды «Рыцарей Изумрудного Древа» в надежде найти госпожу Галадриэль и ее кольцо. Раньше они так глубоко не заходили, ибо там кроется какая-то тень, которую они не хотели пробуждать неподготовленными. Но сейчас, особенно если вы им поможете, думаю, они справятся. Хотя они и докладывают о непонятном зле в Темнолесье. Я пойму, если вы пожелаете отправиться туда, господин Гендальф. Я знаю, что Радагаст жил в тех лесах и приглядывал за ними. — Да, вы правы, там жил мой старый друг. Он мог выжить каким-то чудом. Но если брать во внимание, что тень Саурона сделала с бедными дворфами Эребора… Ох. Если вы дозволите, госпожа, я вынужден отправиться в Темные Леса. Понимая, чем обернулось зло Саурона и Мелькора для этих земель, я боюсь за своего друга. Если он жив, я помогу ему и затем сразу же поспешу в Лориэн, к вашим рыцарям. — Глупости. Ступай в Темнолесье, Гендальф, твой друг нуждается в тебе. Если судьба улыбнется нам, мы сможем помочь каждому из Истари, тем самым приумножив силы Эшена. С тобою я отправлю десяток золотых стражей в помощь и поддержку. Также там будет ожидать тебя и небольшая армия изумрудных Легионеров — думаю, и сам Маллорд пожелает помочь тебе в твоих поисках. Ступай, ты отдыхал достаточно, пары месяцев тебе хватило. И знаний ты набрался, и силы. Тебя ждут дела, что пробудят твою любовь к приключениям. Я дарую тебе свое благословение, Митрандир, и надеюсь, что вернешься ты в здравии и с другом. Белый волшебник поклонился королеве и исчез во вспышке яркого света. — Надо же, ты отвернула его от Валар. Моя любовь, ты меня воистину удивляешь своими возможностями и силами. Я горжусь тобою! Вытравить ложь владык Амана из его разума было отличным решением. — Владыка Эшена показался из легкого облака пепла и поспешил заключить любимую супругу в обьятия. — Он мудр, и он нужен Средиземью и Эшену. Как мудры и остальные, но гнилой волей Валар они были ослаблены, низведены до старцев. Курумо тоже мудр, знает много, владеет голосом и силой. Я желаю найти его и исцелить разум от тьмы, которой он поддался. Надеюсь я найти и синих магов, конечно же. А Радагаст станет отличным другом для легиона Маллорда и иных друидов. Валар — подлые, жалкие трусы: помня свои грехи и уступки, они ослабили посланных истари, боясь, что те поймут их ложь и гнилую натуру. Я желаю это изменить. — И ты изменишь. Мы вместе изменим. Когда мы достигнем всего, не будет более лживой власти Валар над этим миром. И мы сможем вести свой единый народ к процветанию, лучшему будущему. И еще одна хорошая новость: подходящие падшие майар собраны. Я подготовил все для ритуала, но не посмею совершить его без тебя, моя любовь. — Глаза колдуна сверкнули фиолетовым от предвкушения. Первая ступень на пути к победе и на пути к полной власти над Ардой. — Тогда пошли же. Не думаю, что наши «гости» там, внизу, будут долго ждать. Пора им быть хоть раз в своих жалких жизнях полезными. — Глаза Анны сверкнули в ответ оранжевым, и супруги, улыбнувшись друг другу, направились прочь с балкона. Путь их лежал глубоко под дворец, в выстроенные там тоннели и залы, в одном из которых их ждали пленные и ослабленные майар. /…./ Просторный зал из темного мрамора встретил правителей Эшена. Обработанный темный мрамор отлично сдерживал магию, впитывая излишки и тем самым идеально подходя для опасных ритуалов. В центре, на колоннах, украшенных золотом и драгоценными камнями, висело тридцать избитых, раненых и истекающих кровью майар. На их тела, на кожу ослабленных и насильно обращенных в самые ничтожные облики были нанесены слова разных заклятий, темных и древних. Даже глупец бы понял, что их не один день пытали, подготавливая таким особым и не самым приятным образом к ритуалу. — Ого. В них так много отрицательной энергии, ты их долго подготавливал. Неплохо. — Анна медленно подошла к одному из майар, видя в нем бывшего балрога, и тут же нанесла хлесткий удар по щеке ладонью, от чего пленник хрипло простонал. — Падаль. Хоть чем-то вы будете полезны. Ничтожества. Хотя бы ваши жизни будут отняты с пользой для мира, который вы столь долго терроризировали. Опустив взгляд ниже, королева Эшена заметила сложную многоуровневую пентаграмму, что тянулась на весь зал, от края до края, от угла до угла. Принюхавшись, она учуяла майрскую кровь в ней, а также кровь дракона, кровь своего мужа и какие-то непонятные вещества — возможно, особенная смесь для начертания различных рун, глифов и знаков, что были в ней. Анна не знала точно, что это. Осмотрев пленных получше, она заметила, что в их тела немного ниже шеи были вживлены кристаллы небольшого размера. От них исходила магия, ослаблявшая пленников и держащая их подготовленными к ритуалу. Возможно, как подумала Анна, сами кристаллы в их телах тоже были частью ритуала. Внутри круга колонн на небольшом постаменте стояла чаша из серебра и цветного переливающегося стекла. Немного постучав по ней, прикладывая при этом частицу силы, Анна заметила, что чаша явно крепкая. Чаша была большой — на несколько литров крови как минимум. Никаких лишних украшений, лишь колдовство, которым она была закалена и подготовлена. — Неплохо, неплохо. Что же дальше? — Дальше? — Колдун усмехнулся, подходя к своей королеве. Он обошел чашу вокруг, вдыхая запах крови, устоявшийся в помещении. — Выдавим из них все. Даже их души. Волшебник протянул руку Анне, и королева обхватила его ладонь. Глаза обоих сверкнули, и по пентаграмме пошло пламя, оранжевое и фиолетовое. Оно сливалось в единую волну. Вся пентаграмма вспыхнула магическим светом, что наполнил комнату звоном и нарастающим давлением. Кристаллы в телах замученных падших майар загудели в унисон, и от них по телам пленников пошли линии разных цветов. Первыми закричали пойманные сестры, бывшие когда-то слугами Ульмо. Их крик был одновременным и отразился от мраморных гладких стен, резонируя со звуком нарастающего магического волнения. Резкий, давящий на уши женский крик заставил Милаиндара чуть поморщиться. Следом за ними последовал крик балрогов — грубый, рычащий и очень громкий, но под действием кристаллов звук их голоса сравнялся с голосами сестер. Анна усмехнулась, а затем и вовсе засмеялась в голос, поняв, как же иронична ситуация. Милаиндар лишь улыбнулся. — Ты что, создал свою… Песню? Серьезно? Решил так Эру и его детишкам в лицо плюнуть, что ли? Ха-ха-ха-ха-ха! Просто превосходно, воистину! О-о-о-о, они резонируют друг с другом, какая прелесть. Ты следишь, чтобы каждый голос идеально подходил, сливался с остальными! Ну что же, пусть поют! — Анна резко подняла руку, и остальные майар запели свою ужасающую песню. Их крики сначала звучали вразнобой, без всякого сочетания, но давление Анны и Милаиндара настроило их на нужные частоты. Гул магии и песня, что рвалась из ртов майар, сливались в единую сложную, но почему-то понятную Анне и Милаиндару мелодию, которой они наслаждались. Колдун протянул своей возлюбленной руку, над чашей, и Анна вновь взялась за нее. Краткий миг боли — руки возлюбленных порезались воздухом, и из них в чашу тонкими струйками, ведомыми магией, медленно начала течь кровь. Струйки сплетались в единый медленно тянущийся узел и ближе ко дну чаши кровь собиралась в сферу. Крики стали громче, ужаснее, песня майар выражала всю боль и муки, которые они испытывали. Боль их была сравнима с лопающимися мыщцами, вырываемыми из тела костями и заливаемым на их место раскаленным железом. Они даже не плакали — большая часть из них давно выплакала все слезы во время пыток, что должны были наполнить их души и тела еще большей болью и страданием. Для обычных смертных подобного рода песня была бы невыносимой. Их души не выдержали бы накала боли и ужаса, что лился в этой ужасающей песне. Она была столь ужасна, что даже завораживала двух единственных слушателей, с упоением отдающих частицы своей крови чаше. Колдовские письмена на телах загорались, как только линии от кристаллов доходили до них, причиняя еще большей жгучей боли всему телу. Майар впервые по-настоящему ощутили, каково быть самыми обычными смертными существами вроде людей, ибо боль в их телах была столь же дикой и ужасающей, и с каждой секундой она росла. Они испытывали весь спектр болевых ощущений, рухнувший на них, и лишь в этот момент осознали, какие муки приносили их жертвам пытки и увечья, что так любили наносить извращенные духи Арды: вырывание глаз наживую, вырезание языка, прижигание чувствительных мест. Но все это постепенно уходило на другой план, так как даже самая худшая боль, какую они причиняли, не могла сравниться с испытываемой ими сейчас. Вдруг кристаллы на телах пленников треснули, а вместе с ними треснули и тела самих майар, после чего в ту же секунду частично разорвались. И даже от этого не прекратилась из кошмарная песня, под которую тихо танцевали вокруг чаши Владыка и Королева. Из трещин пошла кровь, направляемая магией. Изгибаясь, она притягивалась к сфере крови Милаиндара и Анны и вливалась в нее. Кровь блекло сверкала, ибо с нею уходили и жизненные силы майар, их магия, сила их душ. Все питало ужасающий первый ритуал. Чаша и сама начала мощно сиять от наполнявшей ее энергии крови, а крики все не смолкали. Свет от колдунов, пентаграммы, чаши и майар наполнил в прошлом темную комнату, а песня боли отражалась от стен, создавая непрекращающееся эхо, что лишь усиливало звук песнопений. Через какое-то время крики и правда напоминали песню, словно каждый ее участник пытался идеально вплестись в звук. Столь ужасная, но прекрасная для двух единственных слушателей, которым было плевать на мучения майар, ведь когда-то эти майар наплевали на мучения многих других невинных. Танцующие вокруг чаши волшебники вливали все больше своей силы. Она начала даже исходить из них, образуя водоворот пепла, фиолетового огня и темного густого тумана, что лишь усиливался, поглощая весь зал и погружая его во мрак, где был виден лишь свет двух пар глаз и яркое сияние кристаллов. Конец ритуала настал только через пять часов. Кровь текла очень медленно, наполняя большую чашу силой, нужной для свитка. Колдуны и майар отдавали свою кровь непрерывно, пока иссохшие майар не рухнули прахом на пол. Мертвы, все до единого, и не факт, что Средиземье видело смерть столь же ужасную, как кончина тридцати майар. С каким же удовольствием Милаиндар выслушивал все пять часов этого извращенного видения песни Айнур. В них была лишь боль, все страдания мира, которые падшие обрушили на Арду, рухнули на них самих. И все лишь ради свитка, что будет наполнен всей силой от ритуала. Но Милаиндар бы соврал, если бы сказал, что не было в этом издевки над замыслом Эру и его старших детей, ибо он презирал и Илуватара, и каждого из Айнур, что были повинны в страданиях мира. В его глазах им более не было места в этом мире, и эта песня была знамением их конца. Колдун, окуная перо в чашу, выписывал на свитке, сделанном из кожи одного из майар, слова заклинания. По краям свитка были вшиты блеклые, но все еще золотые волосы — видимо, взятые также у кого-то из жертв. Каждая буква, каждое слово сияло темной силой, питающей свиток, и от одного лишь взгляда на пергамент у многих бы разум утонул в боли, которой были пропитаны слова. Обычный разум был недостоин видеть это творение. Владычица же стояла позади своего мужа, обнимая того за шею, непрерывно следя за пером ярко-оранжевыми глазами и жадно вчитываясь в каждую букву. Ей нравилось осознание того, что и она вложилась в это творение, что ее муж доверился ей, позволил ей стать частью этой истории и будущей победы, разделил с нею это. Так он показал ей, что любовь его сильнее, чем она думала, и сердце королевы трепетало от счастья. — Как ты назовешь свиток, если не секрет? В конце концов, название должно идеально подходить ко всему торжеству. У меня есть парочка идей, но не хочу сбивать тебя с мысли. — Наши Аманийские соседи, скажем так, давно уже придумали название за меня. Учитывая сам факт того, где будет кульминация всех событий, и наших планов, это название подойдет идеально, — ответил колдун, не отрываясь от написания. — Серьезно, именно это название? Не ожидала от тебя такого. Или что, очередная издевка в сторону короля Манвэ и его до ужаса некомпетентных слуг? Я обожаю тебя, когда ты начинаешь злорадствовать и издеваться. Это выглядит забавно. — Да ладно тебе, дорогая. В чем соль жизни, если ты над кем-то никогда не издевался вдоволь? Главное — знать меру. Одно дело — насмехаться. Другое же — когда ты недооцениваешь врага. Довести противника до белой горячки издевками и сделать его таким образом несдержанным и безумным можно. Но забывать о его возможностях? Глупо. Хм… Хочешь сама вписать название? — Волшебник протянул перо возлюбленной. Анна хихикнула и одарила мужчину нежным поцелуем в губы, выражая благодарность за такую возможность. Отстранившись, девушка села прямо на колени супруга и окунула перо в чашу. Кровь в ней почти закончилась — осталось лишь на название. Почти вся сила передалась. И Анна получила возможность завершить сей труд своей нежной рукой. Переместив перо на самый верх свитка, где как раз было немного места, девушка аккуратным почерком выписала всего два слова, полных будущей катастрофы для всех Валар и майар, что не смирятся с величием Эшена. Для темных и светлых, падших и верных замыслу Эру. И слова эти были «Дагор Дагорат». /…./ Моргана и Мерлин бродили по саду дворца, общаясь на разные темы. Старые друзья и старые враги, но ныне сердца их примирились с прошлым, и волшебники больше не желали тратить время на старые обиды и прочие глупости. Вместо этого они объединяли усилия ради помощи Эшену. Сейчас же они отдыхали в пахнущем выращенными цветами и спокойной жизнью саду, за которым королева и слуги бережно ухаживали уже далеко не первый день. — Все же я считаю, что иной раз Артур вновь начинает вести себя, как ребенок, будто он совсем не изменился. — Моргана на очередное замечание Мерлина в сторону ее брата лишь усмехнулась. — Ну, ты знаешь, как говорят: первые сорок лет в жизни мужчины — самые трудные. Правда, в случае Артура первые две тысячи? — В голосе бывшей старшей жрицы древней религии прозвучала издевка, вызвавшая у Эмриса легкую улыбку. — Боюсь, если мы скажем об этом венценосному ослику, его рыцарско-королевская гордость будет задета по самые ослиные уши. Так что придется нам сохранить этот разговор в тайне ради будущего Эшена. Волшебники вновь рассмеялись, усаживаясь на деревянную скамейку, исписанную яркими рисунками с помощью красок. — Мой братец не изменился в этом смысле, и я даже рада. Хорошо, что все произошедшее не повлияло на него слишком сильно. Хотя видно, что он переживает из-за потери того мира, где когда-то был Камелот, но все же Артур очень старается ради Эшена. — И не говори. Я видел, как он смотрел на Эребор. Возможно, у него были не лучшие воспоминания из-за возможных ассоциаций c королевством дворфов и его собственным. Хотя эти мысли явно отошли у него на другой план, когда нами попытались закусить бледноглазые из-за всей той чертовщины с золотом и прочим. — Бррх, не напоминай! — Моргана скривилась и несильно пихнула Мерлина в бок. — Мне хватило и ваших рассказов, чтобы несколько дней нормально не спать. Все снились эти жутковатые существа, которых вы описывали. Больше не надо мне лишний раз рассказывать о ваших похождениях, с меня хватило. — Тебя… Все еще мучают кошмары? — Волшебник невольно сжал свою темно-синюю мантию, что носил довольно часто, являясь одним из главных магов Эшена. Даже в башне он был важным человеком. — Ну или видения? — Честно? Нет. С тех пор, как я помирилась с отцом, он, похоже, ограждает меня от лишних проблем в этом плане. Или это его дворец так на меня влияет со всей этой магической защитой? Я обсуждала это с Милаиндаром, он лишь хитро увиливает от ответа. Всегда был таким, а я даже и не замечала. Скрывал что-то, тайно меня защищал… Хм. Он был мне больше отцом, чем Утер или кто-либо еще. Я все еще удивляюсь, как он простил меня после всего, что было в Камелоте. — Ну, тут все просто, Моргана: он тебя любит и злиться на тебя не способен. Ну, вернее, злиться-то он способен — некоторые слуги Мелькора не дадут соврать. Но на своих дочерей? Родных и близких? Глупости. Я уверен, он был безумно счастлив увидеть тебя. Даже в самый первый раз, еще до вашего окончательного примирения. Волшебники общались еще какое-то время, но Моргана отвлеклась на прибежавших младших сестер, Рэйвен и Терру. Те утащили ее в сторону новых цветов, что были похожи на кристаллы, хотели ей показать. Волшебник отпустил девушку, решив немного отдохнуть. Но голову его неожиданно, буквально на миг, пронзил острый укол боли, от которого Эмрис схватился за голову. Следом за ним в разуме многократно отразился дикий разноголосый крик и буквально на секунду перед глазами пронесся образ мучимых и иссыхающих пленников в каком-то помещении. Большего он не видел, ибо центр помещения был заполнен штормом энергии непонятного происхождения, в котором лишь мелькали огоньки двух разных цветов, фиолетового и оранжевого. Когда боль ушла от целебной магии, Эмрис бросил взгляд на дворец. Лишь на мгновение волшебник подумал о чем-то, но тут же отбросил ужасную для него мысль. Этого не может быть. Возможно, лживые видения от врага или что-то в этом роде. Этого не может быть… — Мерлин, подойди сюда, давай же! Новые цветы, выращенные отцом, и правда красивые! — Голос Морганы отвлек Мерлина от мрачных размышлений. Решив не думать лишний раз о своих глупых, как ему казалось, подозрениях, он поднялся со скамейки и направился к девушкам. — Иду, Моргана, иду. Не даете старику отдохнуть даже. И лишь наблюдающий из окна Милаиндар почуял неладное, ибо видел смятения волшебника. Лицо его исказилось злобой на секунду, но затем его волнения вновь исчезли. — Не в этот раз, Эмрис. Когда-то ты уже отнял у меня шанс на спокойствие своей доверчивостью, глупостью и гордыней. Но в этот раз я не допущу подобных проступков. Ррх. Черт. Ругнувшись, волшебник скрылся, прижимая к себе большой запечатанный магией футляр со свитком внутри.