«Во Славу Пепельного Владыки! Или как спасти умирающее Средиземье, в том числе и от себя.»

      Милаиндар, хрустнув шеей, встал из за рабочего стола. В очередной раз, на очередной неделе своего бытия Владыкой Эшена, он закончил бумажную работу раньше обычного, аж на два с половиной часа. Хороший результат, иначе не скажешь. Однако, информация из бумаг не радовала правящего монарха, столь любимого жителями королевства. Ну, почти всеми.       Гости из иного мира оказались, как он и ожидал, серьёзной проблемой, с которой приходилось разбираться постоянно. Они просто не понимали, что он хотел создать, да и не хотели думать об этом. Слишком упрямые в своих привычках, цепляющиеся за титулы и истории своих родов — они не желали изменять всего этого. И от того были проблемы.       Жители Эшена уже давно начали привыкать к тому, что им не нужно кланяться каждому встречному лорду, командиру, князю. Хотя даже Владыка отрицал подобные действия в свою сторону. Однако, одни привыкли, а другим привыкнуть лишь предстояло.       Дворянский щенок из рода Вурвиан решил испортить один из спокойных дней. Вурвианы были семьей обожающих магию. Из их рода выходили лучшие волшебники Ардамора, чьими услугами пользовались все людские королевства, что сделало из них, не иначе, мерзких и самовлюблённых выродков. Да и у Милаиндара были с ними тяжёлые отношения в далёком прошлом.       Ибо однажды он сумел попасть на один из их пышных приёмов, где встретил дочь двадцать четвёртого главы рода Вурвиан, Ниллу Вурвиан. Нилла сразу показалась странствующему демону иным, отличительным от этих одержимых колдовской силой, погрязших в политических интригах дворян, человеком. Девушка имела зелёные, подобно изумруду, волосы, сверкающие на солнце. Буквально, как огранённый драгоценный камень. У Вурвианского рода магия была буквально в крови и это влияло и на них самих. От того и волосы девушки, до самых плеч длинные, были столь необычные. Глаза её также были изумрудно-зелёные, даже белок был такого же цвета. Настоящий, чистый драгоценный камень, среди дворянской грязи. Она не любила празднества, не любила пышные балы, терпеть не могла отношение семьи к обычным людям. Но она обожала знания, и жаждала помогать всем нуждающимся в её родном мире, чем сразу же привлекла Милаиндара к себе.       И нет, она покорила его сердце не любовью, но взаимным уважением и увлечениями, они стали надёжными друзьями друг другу, и тогда волшебник с пурпурными глазами решил втянуть себя в очередные проблемы. Он решил стать учителем юной особы.       Каждый поймёт, насколько охотно примет семья столь могущественных и богатых волшебников в учителя кого-то, кто не из их рода. Это могло создать слухи, породить пустые — как думал Милаиндар — звуки, преображённые в слова. Коанстар на любые грязные сплетни о нём лишь усмехался. Он давно перестал волноваться о подобных глупостях в свой адрес. Но они боялись. И поэтому он предложил магическую дуэль. И предложил не кому-то из низших ветвей семейства, а старшему сыну главы Вурвиан, надежде всего рода, будущему двадцать пятому главе Вурвиан, Дэнру Вурвиану.       Дэнру был мастером во многих дисциплинах. Зачарование, разрушительная магия, призывы и руны. Он был тем, кого в обществе называли «золотым ребёнком», а дома его могли избить плетью за малейшую ошибку в тексте, который он, порою, переписывал сотни раз. От этого парень сломался, по тусклому взгляду золотых глаз это было понятно. С виду подтянутый, крепкий, одетый с иголочки, и каждый раз по-разному юноша был сломлен. Был ли смысл его спасать? Милаиндар тогда был не уверен. Но вот его сестру был смысл, и ему пришлось бросить вызов юноше. — Наглость! — возмущённый басистый выкрик главы семейства, Рафта Вурвиана. Два метра ростом, густая чёрная шевелюра и борода. И чёрные, как оникс глаза. Полностью чёрные, словно пустая, бесконечная дыра в небытие. И в эти глаза, с вызовом, смотрели глаза цвета аметиста, густого, тёмного, фиолетового. В тьме читалась ярость, в аметистах читался холод. — И ваш сын, если на то будет воля богов и его мастерства, покарает меня за столь ужасающую наглость. Но поверьте, мне есть чему научить вашу дочь. И, если вам будет угодно, и остальных ваших детей, милорд, — Милаиндар слегка поклонился восседающему на полностью чёрном кресле, больше похожем на трон, волшебнику. Мастер тёмных чародейств. Опасный противник, способный в одиночку обратить многотысячную армию в пыль. По слухам, во всяком случае. Уже чуть больше века по летоисчислению родного мира Милаиндара, Рафт не был на полях боя.       Одетый в строгий, приталенный камзол того же цвета, что и его глаза, Коанстар был готов к бою. — Посмотрим, стоишь ли ты хоть чего-то, колдун, — Милаиндар позволил себе лёгкую ухмылку. Рафт не мог отказать ему, не при множестве гостей из разных стран. Здесь были даже эльфы и дворфы, и мастера магии с далёкого севера, славящиеся своими руническими тайнами. Демон просто поставил его в тяжёлое положение. Слишком легко для того, кто на своей шкуре познал политические интриги далеко не один раз. Плюс ему на руку играло то, что сам он и не был особо известен на тот момент. Милаиндар прибыл в мир относительно недавно, и около семи лет больше занимался его изучением, освоением языков, наращиванием кое-каких полезных связей. Но никакой боевой или магической славы он не сыскал. Ему этого не было нужно на данный момент. Поэтому двадцать четвёртый глава семейства и не ставил его хоть во что-то. Ошибка, за которую он заплатит репутацией.       Описывать бой не было смысла. Милаиндар уже отсчитывал полтора тысячелетия жизни за спиной, и его магические навыки были куда выше юноши, которому было всего двадцать семь. Хотя он не мог не признать — юноша хорошо себя показал. Тот чаще всего использовал магию света и стихийную магию, полагаясь на скорость первой, и разрушительную мощь второй. Неплохая комбинация, которая, впрочем, не могла помочь против инфернальной магии Милаиндара, которой он вызвал огромного демона посреди боевого круга магов. Даже Рафт вздрогнул, заставив Милаиндара оскалиться в довольной улыбке. Демон давил одной лишь аурой большую часть зрителей, собравшихся с ожиданием позорного проигрыша «наглого колдуна в фиолетовом», но они не ожидали чудовище, состоящее из фиолетового огня, с тремя волчьими головами, изрыгающее пламя подобно водопаду. Дэнру держался, он даже сумел серьёзно ранить существо, лишить его одной из голов, срезав ту диском из чистого света. Но и когда сущность была изгнана, изрядно истощённый юноша был уже не соперником для Милаиндара. Ему оставалось лишь одно слово: — Пади ниц, — и юношу вдавило в пол круга магов, под вскрики и ахи зрителей, и тяжёлый, презрительный взгляд ониксовых очей Рафта. Милаиндар тогда был на пороге от того, чтобы просто не вызвать на бой ещё и его, и лишить того жизни. Дэнру был его сыном, и он так смотрел на него? Как родитель, и не единожды, Коанстар просто еле сдерживал омерзение от подобного пренебрежения к своему родному сыну. Впрочем, Дэнру был для него лишь инструментом. — Ты можешь подняться, — новые слова, пропитанные магией, и Дэнру был свободен.       История та закончилась настолько хорошо, насколько это было возможно. Нилла, обученная лично Милаиндаром, просто одолела своего отца и приказала лишить того сил навеки, и отправить в ссылку прочь. Она, разумеется, думала, что отец её будет далеко, но то было ошибочным суждением. Милаиндар был не из тех, кого можно считать за дурака. Он не любил оставлять подобных личностей за спиной, и поэтому, лишённый сил, пустоглазый Рафт Вурвиан не пересёк даже городских ворот. Кинжал, в руке чародея, распотрошил его в одном из малолюдных кварталов города Вурвианат, вотчины рода Вурвиан.       К сожалению, как он выяснил позже, его верная ученица и подруга погибла в бою со слугами лича. Однако, оставила после себя то наследие, на которое он надеялся. Часть семьи изменилась, потому что они хотели измениться. Случилось невольное деление рода на две части. Не публичное, но все прекрасно понимали, что подобное случилось.       Более молодые волшебники и малая доля старших представителей приняла более открытую, понимающую и милосердную политику новой главы семейства. Но, разумеется, были и те, кто просто не мог измениться. Они были упрямы, как сам Рафт. Среди них было больше всего старших, древних волшебников рода, которые надеялись вернуть себе власть в будущем, возродить «Чистое имя рода Вурвиан.»       И вот один из их щенков, лишь девятнадцати лет отроду, посмел себе дерзость. Решил, что законы Эшена его не касаются, что его власть здесь имеет ещё какое-то значение, хотя мир их давно лежит мёртвым грузом на лике Мироздания. Он напал на одного из жителей столицы, когда тот защищал от него девушку, до которой он домогался. Иначе его поведение, при всём желании, и назвать было нельзя. Коанстар потёр лоб пальцем, надеясь прогнать проявившуюся головную боль. Как же он ненавидит подобных «дворян». Женщина не пожелала принимать его «ухаживаний», и это взбесило наглеца, а вмешательство обычного мужчины, солдата армии Эшена, просто вывело вурвианца из себя. Он уже был готов сжечь его шаром из чистого пламени, когда подоспевший вовремя серебряный страж столицы просто отсёк ублюдку руку без лишних слов. Быстрый, точный взмах клинка, и песнь его спета. Рука рухнула на дорогу, но крикнуть ему ну дали, ударом отправив его в безсонательное состояние. Ему не дали умереть, однако без лишних ожиданий он был отправлен в тюрьму, до этого еще и лишен магии полностью. Милаиндар лично отдал этот приказ, остальным занялся Архонт Правосудия. За него пытался вступится его отец, обещал Владыке поддержку, военную помощь.       Милаиндар зашвырнул его в темницу, следом за выродком, которого следовало оставить пятном на постели.       И поэтому недавно им был отдан приказ. Большая часть выживших магов той половины Вурвиан, что не желали принимать изменения семьи, были боевыми. Почти все они были таковыми, и поэтому Коанстар сделал простой следующий ход — он отправил их всех на войну с Мелькором. Нет лучше идеи, как избавиться от ненавистных тебе дворян, чем отправить их на войну с чудовищами. Но они могли выжить. Демон прекрасно понимал это, поэтому приказал Такре, Архонту Теней, его верной тени в делах Эшена, избавиться от них. Старая ветвь семейства должна лишиться всякой силы без пощады. Никто не должен вернуться с поля боя. В конце концов, поле битвы постоянно забирает жизни, никто не застрахован от неудачно вонзившийся стрелы в шею, удара меча в грудь, или клыков чудовища. Пепельному Владыке лишь оставалось пожать плечами и, раскинув руки, выразить соболезнование немногим выживших из числа детей, и не способным воевать родственникам. Он Владыка, его обязанность сделать всё, чтобы в Эшене не было тех, кто может разрушить его. Изнутри, или снаружи.       Лёгкие шаги Владыки даже не издавали шума. Ноги несли его по саду, раскинувшемуся позади дворца Минас-Эшара. Он шёл неспешно, наблюдая за буйством природы в этом раскинувшемся на многие квадратные метры саду, где были самые разные растения. Анна обожала этот сад, и дети тоже. Это хорошо, Рэйвен и Терре полезно проводить время среди цветущих и благоухающих творений жизни. А для Милаиндара это было неким визуальным успокоительным, благодаря которому головная боль от нынешних проблем отступала.       Иногда в его голове снова и снова появлялись мысли, что он и не знает, что будет дальше. Не смотря на всё его могущество и его знания, он не может использовать их на полную. Иронично. Он вынужден сдерживаться, чтобы научить Эшен сейчас же самостоятельности. Не после победы, не после свержения Мелькора, а именно сейчас, когда сильнейшие духом и телом готовы обучаться, готовы развиваться. Но если он вдруг решит самолично начать исправлять их проблемы, что толку будет? Они привыкнут, и следующие поколения привыкнут. Он сам станет для них наркотиком, наркотиком души. Он станет для них словно… Богом.       Рыкнув, волшебник схватился за голову. В разуме прозвучала тихая молитва. Опять. Только не снова.       Они не слушают его, жители Эшена не желают его слушать. С каждым днём, всё чаще он слышит в своей голове молитвы. Далеко не все из них, на удивление, полны каких-то эгоистичных желаний. Однако же, он не желал становиться для них богом. Он боялся худшего результата подобного сценария. У них уже есть Архонты, но им будто всё мало, им нужен единый символ. И словно символа Эшена им недостаточно. И чёртова молитва не стихает, не стихает до тех пор, пока Милаиндар не ощущает эту силу. Силу духа. Огонь, горящий в сердце, не желающий гаснуть ни под какими условиями. Но хуже всего было то, что огня становилось больше.       Нет, не совсем верно. Огоньков становилось больше. Это была массовая молитва, собрание тайных верующих. Как иронично. Они молятся в тайне от своего бога, но при этом надеются не быть замеченными. Взгляд колдуна обратился далеко на северо-запад от Минас-Эшара. Огонь веры, пламя разгоралось там. И был среди этого кострища один особо сильный всполох. Похоже, он нашёл кого-то, кто ведёт их по пути веры. — Подойди, — Коанстар поманил рукой одного из работников замка к себе. Юная дроу, тёмная эльфийка, одна из иноземцев с белыми волосами. — Господин? — Не господинькай. Я же говорил, не надо. Лучше иди и сообщи Архонту Меча, что в Каир Андрос… Хм... Пусть проверит, что там происходит, если проще. Иди, ступай.       Юная дроу кивнула и быстро скрылась с глаз Владыки, оставляя его в одиночестве. Слуг рядом особо не было, сад ещё не нуждался в их заботливых руках. Поэтому Милаиндар мог спокойно присесть на скамейку неподалёку, что стояла под раскинувшим огромные ветви деревом, что сверкали, подобного его глазам, пурпурным сиянием. Да и само древо было покрыто этим светом, струяющимся из него. Природа всегда необычно изменялась под воздействием различной магии, Милаиндар это знал хорошо, он даже проводил эксперименты в прошлом, когда это ещё было ему нужно. А еще, возможно, когда он был далёк от её понимания. От того, что цветку больно ничуть не меньше, чем разумному гуманоиду. И когда же он стал ценить жизнь деревьев, животных и цветов больше, чем жизни подобных себе?..

***

      Данте пока что не понимал особо ничего. Что ему надо проверять? Каир Андрос уже давно не подвергался нападениям, да и в случае подобного, магическая связь немедленно подаст сигнал о помощи, если будет необходимо. Но приказ есть приказ, даже если приказ отдаёт твой любовник. Приняв роль Архонта Меча, он принял и обязательства этого титула.       Сын Спарды, подойдя к крепости, осмотрел её. Он и его охрана из двух сотен легионеров «Избранных Пепла» вышел из портала неподалёку. Данте изначально думал, что нападение и правда будет и появляться в крепости не стоит. Но сама крепость спокойно стояла, на стенах ходили патрули, как и снаружи крепости. Да и говоря откровенно, жизнь просто текла своим чередом в этом месте.       Каир Андрос была одной из старейших крепостей Гондора, пережившая множество разных событий. Нападение истерлингов-кибитников — ужасающая война, унёсшая множество жизней в конце первого тысячелетия третьей эпохи Средиземья. А позже, уже во время третьего тысячелетия, самого его начала, из-за решений Дэнетора, крепость была утеряна на долгое время. Однако сейчас она была одним из оплотов Эшена, перестроенная, отмытая, полностью изменившаяся. Однако, Данте не оставалось ничего, кроме как пройти в крепость. Правда, с этим как раз и были проблемы. Подойдя к воротам, он заметил, что пропускать его не особо спешили. — Так, командуйте вашим товарищам сверху, чтобы ворота открывали, я тут с небольшой проверкой. Алкоголь и карты спрячьте, я притворюсь, что их не было, — Данте, как обычно, старался сохранять беззаботно-весёлый тон. — Вы ведь пришли за проповедницей Милиад, верно? — вопрос от одного из солдат, который тут же стёр улыбку с лица Данте. Он быстро сложил два и два, осознавая почему он здесь. — В смысле проповедница? Эй, только не говорите… Слушайте. Давайте на чистоту? Милаиндар старается очень сильно для вас. Строит Эшен, воюет, обучает вас, помогает. Создает для вас королевство, что проживёт веками, буквально. Хорошо? Это, я уверен, для вас великолепно. Только для мазохистов или идиотов это не будет великолепным. И одно из его условий такое мелкое! Совсем. Это.не.поклоняться.ему. Не делать из него бога, не создавать религиозный культ в его честь. У вас уже есть Анна, есть Архонты. Ребята, вам этого не нужно.       Солдаты явно были недовольны подобным исходом событий. — А нашего мнения что, Владыка спрашивать не желает? Он спас нас! Он сделал даже больше, он дал нам шанс на новую жизнь. Почему мы не можем воздать ему хвалу? До его пришествия кем мы были? Рабами, ничтожествами. Вся наша жизнь была помойкой, мы для всех этих монстров ничерта не стоили. А он не только спасает угнетённые расы, но и даёт шанс тем, кому мы бы раньше не дали, — и это говорил человек. Говорил смело, не боясь Данте, смотря ему прямо в глаза. — Верно. Он сделал для всех нас, для всего Средиземья куда больше, чем Гендальф, Галадриэль, и многие другие, — вперёд вышел солдат-орк, недовольно хмыкая, и скрещивая руки на груди. — Я — орк! Думаете, при ином положении дел нашлось бы моей расе, или троллям, или варгам, может быть, места в этом мире? Нас бы истребили. Гондор, Рохан, Эльфы, дворфы. Их бы никто не направил по иному пути. Мы бы стали историей для этого мира. А он помог нам, изгнал тьму из нашего разума. Законы Эшена защищают нас на равне с остальными. Трое! Три Легиона возглавляется Архонтами-Орками. Первый Архонт, Архонт Войны, это орк! Он нас уважает, считается с нашим мнением. Не смотря на кучу проблем, связанных с нами, он всё ещё готов дать нам равное отношение, вместе со всеми расами! И мы хотим отблагодарить его, мы хотим говорить о нём, молиться ему. Он всегда говорит, что даже он не идеален. И если так… Чего он боится? Или что-то другое не дает ему позволить нам верить?       Тяжёлый вздох сорвался с губ Данте. Нефелим отвёл взгляд в сторону, раздумывая над словами солдат. Он чувствовал себя неправильно. И вся эта ситуация ему казалась неправильной. Словно он и правда в чём-то их ограничивает, в чём-то, в чём и не должен. Но главный ограничитель здесь сам Милаиндар.       Пока Данте подвергался неприятным мыслям, врата крепости отворились, выпуская одного легионера «Избранных Пепла». Данте посмотрел на наплечник — Скрещенные Секиры. Доминион Фаллара. Доминион Разрубателей. Наиболее резкий и агрессивный, свободолюбивый из Доминионов Первого Легиона. — Милорд, — голос из-под шлема рычащий, похоже орк. — Милиад желает видеть вас. Если вы согласитесь не делать ничего дурного. Впрочем, она уверена, что вы ничуть не опасны для неё. — Даже Легионеры, серьёзно? Не считаете себя предателями, делая подобное? — один из легионеров, пришедший с Данте, вышел вперёд. Эльфийка из Доминиона Пылающих Мечей Леди Кэлии. — По приказу Владыки мы пойдём в преисподнюю, выйдем против Моргота. Мы его меч, щит его Эшена, пламя его гнева. Но есть то, с чем мы не согласны, из числа его суждений. Мы не предатели, мы лишь придерживаемся другого мнения в этом вопросе. Это свобода, о которой он говорил. Мы не обязаны делать без вопросов всё, что он желает. — Пустая болтовня! Вы обязаны следовать любому его указу, каждый и каждая из нас выбрали этот путь! Ты отвернулся от его мудрости, и сейчас смеешь говорить о чести?! — эльфийка уже потянулась к алебарде на спине, но клинок, Мятежник, приставленный к шее не дал ей этого сделать. Чёрный меч Спарды. — Только попробуй начать здесь драку между легионерами, и я лично, как Архонт Меча, казню тебя. Я не позволю свершиться пустой резне, — легионерша вздрогнула. Аура Архонта Меча начала давить на неё, вынуждая отойти назад, к остальным Легионерам. — Какая ирония. Она осуждает нас за веру, но слова её, не иначе, восхваляют Владыку богу подобного, — Легионер позволил себе смешок и отошёл в сторону, давая Данте пройти.       В крепости всё было, как и иначе. Никто не готовился свергать Владыку Эшена, не было ни священников, глагольствующих о важности веры, не было и ритуалов различных. В этой крепости просто собрались те, кто имели единое мнение. Те, кто хотел, чтобы их вера не была притеснённой. Ведь Милаиндар был для них как бог. Да что уж говорить, те боги, которых они знали раньше давно их оставили, забыли о них, всегда забывали. Особенно людей и орков.       Данте тихо чертыхнулся под нос и, отдав приказ охране ожидать его, направился внутрь крепости. Пора познакомится с этой проповедницей Милиад и понять, так ли чисты её помыслы, как считает её собственная паства. А если, всё же случилось так, что несёт она ересь в Эшен, который может погубить всё, что они строят, он самолично изничтожит её. Сил у него достаточно, ибо он сын Тёмного Мечника Спарды.       Войдя в зал крепости, Данте огляделся. Никаких признаков ловушки, никаких магических знаков. Никакой ауры, ничего. Лишь женщина, одетая в фиолетовую мантию, с капюшоном. Не считая цвета, который многие называли «королевским», сама мантия была простой. Из-под капюшона выпадали чёрные волосы, доходя до уровня плеч. Но было интересное другое — глаза. Они были перевязаны. Слепая? — Le suilon, лорд Данте. Рада вас видеть, воистину удача улыбнулась мне в этот раз. Прибудь сюда кто-то из командиров Доминионов, всё могло быть более плачевно, не так ли? Присаживайтесь. — Девушка вытянула левую руку. Данте нахмурился, рука была перебинтованная до самого локтя. Но в паре мест бинта не было, совсем немного было видно. Ожог. Серьёзный, да и сама рука дрожит. Данте сел за длинный стол посреди зала. Обычный зал с оружием на стенах, факелами и, конечно же, знамёнами Эшена. — Похоже, вы готовы выслушать меня, — голос лёгкий, нежный. Данте продолжал наблюдать за девушкой. Молодая, кожа лишена явных морщин, кожа лица точно. Возможно, лет тридцать. И то не факт. — Проповедница Милиад. Хм... Вы же знаете, как он относится к вере в него, но всё равно настаиваете на своём. Не боитесь, не опасаетесь его божье-е-его гнева? — охотник на демонов закинул ноги на стол, всё также продолжая неусыпно изучать глазами женщину перед собою.       Милиад лишь тихо засмеялась, прикрывая забинтованной рукой рот. — Какие глупости, право слово, о благородный сын союза демона и человека. Вы и правда думаете, что из таких я верующих? Нет-нет. Владыка однажды говорил нам всем, Эшену, что рождается по подобию его и мыслям. «Если бог жаждет, чтобы вы его лишь боялись, и оттого верили в него, то богу такому в Эшене места не будет». Лорд Данте, я не желаю делать из верующих стадо тупоголовых ослов, какие были в вашем мире. Я многое узнала, общаясь с теми немногими выжившими, что прибыли вместе с Пендрагоном. Христианство? Любопытная, воистину, религия. Не думала, что разум подобный нашему может снизойти до упоения по религии, которая говорит о постоянном самопожертвовании в честь некой неизвестной сущности. Подумать только, такая вера в сущность, которая о них давно забыла. Хотя, они уже начали забывать о своей вере. Как и иные представители. Некоторые пополнили наши ряды. Ислам, Иудаизм, даже пара буддистов была. Ваш родной мир полон интересных, но противоречивых друг другу смыслов и мнений. — От того, по большей части, немало войн было. Если говорить честно, — Данте не сводил взгляда ни на секунду. Казалось, он ожидал, что сейчас женщина бросится на него с кинжалом, или выпустит заклятье, сплетённое из тёмной магии. Неужели он стал таким параноиком за последние годы? — Вы так на меня смотрите, словно я приставила арбалет к вашей голове. Прискорбно. Впрочем, долг ваш, служба, титул, работа обязывает вас к подобному. Называйте как хотите, то право ваше. Поймите, я лишь объединяю в одну группу тех, кто по сути своей, является друзьями друг другу, товарищами, понимающими что их ведёт по этой жизни. Они не понимают, не могут осознать, отчего Владыка так боится их любви, — Милиад вздрогнула, ощущая давление ауры. Не правильно подобрала слова? Нет, не это. Данте злился не поэтому. — Он ничего не боится. Попрошу правильно выбирать слова, — белок глаз Данте начал чернеть, выдавая его недовольство. — Владыка, по его же словам, по душе, по разуму от нас не отличается. Он также боится, страхи, бывает, терзают его разум, скрываясь в глубинах его мыслей. Не стоит, господин Данте, возвеличивать его больше того, чем он сам себя величает. В конце концов, разве не от нас вы этого ждёте? Бояться — это нормально. Страх — защитная реакция на опасность, на тревогу. Плохо не бояться, плохо давать страху пожирать себя без остатка. Но он всё же позволяет страху перед верой своего народа мешать ему. У вас тоже полно своих страхов, которые вы от чего-то подавляете, не желаете с ними столкнуться, справиться. Не тяните его в тот же омут, милорд. И, Владыки ради, успокойтесь, ваша аура сейчас начнёт дробить камни крепости. Или что, вы собираетесь накинуться на эльфийскую инвалидку с мечом на перевес?       Данте резко сообразил. Она поприветствовала его на синдарине, на языке эльфов, одном из двух языке народа лесов. Как он сразу не заметил? Не удивительно, что она молодо выглядит даже сейчас. Многое вставало на свои места, хоть и иные вопросы появлялись на месте других. — Вы из народа синдар, верно? Я должен был сразу догадаться. — Ну, я не хотела всё же лишать вас небольшой тренировки для мозгов, милорд. Владыка порой шутит, что вы плохо соображаете. Уверена, это не так. И не ворчите, для любовной пары нормально подшучивать друг на другом. Оу, да, я заметила! Народ не обращает внимания, но я не из таких. Бывало, я слышала, рядом была, когда вы разговаривали друг с другом. Когда ты не видишь, тебе может открыться виденье иное, более ясное и чёткое, — Милиад позволила себе улыбку. Которая, впрочем, погасла после следующего вопроса от Данте. — Слуги Саурона, да? — Вы пытаетесь переместиться с темы, некрасиво так разговор тянуть в иную сторону. Вам следует поучиться манерам, юноша. Да и попытка довольно дурацкая, ибо причина моих ран очевидна, как очевиден факт того, что Владыка наш ещё долго будет с нами, не смотря ни на что. Мы не считаем его идеальным, но верою своей помочь ему желаем, лорд Данте. Ему нужна поддержка точно также, как и любой личности в его ситуации. Бремя власти тяжёлое, особенно во время войны. — Красиво говорите, только откуда ему, мне, всем нам знать, что это не попытка для вас захватить власть? Вера — отличный инструмент власти. Великолепный инструмент влияния на массы, на граждан. Уж поверьте, я видел, как она может превратить в полного дегенерата. В моём мире одна из христианских конфессий даже оправдывала вторжение в чужую страну, при этом называя всё это жаждой мира. Вот откуда нам знать, что в вашем случае всё будет не так? Насмотрелся, что в учебниках истории, что в жизни. — Пусть Владыка сам уже наконец-то решит, что ему делать с нами. Отрицать, или принимать. Передайте ему, что я хочу с ним встретиться здесь. Мне нечем ему навредить, я даже обычного человека вряд ли хоть как-то обижу, разве что словом. А уж Владыку нашего и тем более не одолеть мне. Пусть придёт и мы, я надеюсь, сумеем поговорить, — закончив свою речь, Милиад протянула руку к кубку, стоявшему на столике около её кресла. Проповедница неспешно опустошила кубок и тяжело вздохнула. Рука начала дрожать ещё сильнее, но вскоре дрожь унялась. — Он сейчас будет здесь, — пепельноволосый охотник на демонов подошёл к окну. Собирались тучи, скрывая собою солнце. Воздух тяжелел и становился жарче. Похоже Владыка уже идёт и, судя по ауре, которую Данте ощущал, то не один. Владыка и Королева, оба они идут на встречу с храброй, или же глупой, проповедницей.       Владыка появился из вспышки фиолетового пламени, озарившей внутренний двор Каир Андроса. Следом за ним из тёмного облака появилась и его возлюбленная королева. Всё так же Владыка был одет в фиолетовую мантию, обшитую золотом, с чёрной рубашкой видной под нею и латными перчатками и сапогами. Королева же выбрала облегающий её тело чёрно-белый камзол, чёрные штаны и сапоги на невысоком каблуке. Данте вышел к нему и Милаиндар заметил, что от его обычного беззаботного настроения не осталось и следа. Неужели это был такой сложный разговор? Хороший проповедник должен уметь говорить красиво, неужели заговорила зубы и ему? Коанстар нахмурился. — Она внутри, верно? Данте, тебе не следовало с нею разговаривать. Разговоры со жрецами, священниками или проповедниками вещь крайне опасная. Для тебя уж точно. Ты в разговорах не сильно подкован, — Данте был вынужден молча проглотить обиду. — Да, она внутри. И говорит дельные вещи, Мил. Тебе следует с нею нормально пообщаться. В конце концов, эти люди всё ещё преданы тебе. Вряд ли ей нужна власть, она бы не стала бросать тебе вызов, ей этого не нужно. Да и это было бы глупо с её стороны.       Владыка хмыкнул и направился внутрь. С ним не было даже его меча. Он ему здесь был не нужен, он не боялся проповедницы, ни тех немногих солдат и легионеров, вставших на её сторону. Впрочем, это были не совсем верные слова. Читая их мысли, Владыка видел, что никто из них не предавал его, нет. У них было лишь одно — желание свободной веры, которую он хотел запретить, ограничить. Милаиндар рыкнул. Какой паршивый день.       Анну он решил оставить снаружи пока что. Этот разговор, который его ожидал, с ним он должен был столкнуться сам, с этим испытанием он должен был справится сам. — Владыка, Le Suilon. Я рада тому, что вы лично пришли со мною поговорить, — слепая. Милаиндар хмыкнул. Мученики всегда собирают вокруг себя паству лучше всего, не удивительно даже. Впрочем, её раны не ложь. Ещё одна пострадавшая от тирании Саурона. Если узнала, значит она сразу же ощутила его ауру. Милаиндар решил, что избегать больше общения смысла нет. — Мелодичный голос, мягкий. Голос эльфийки, и привествие на эльфийском. Man I eneth lin? — Милиад улыбнулась. — I eneth nin Милиад, ваше величество. Helialir edhellen, милорд? — Синдарин, я знаю его. Я общался с немногими выжившими представителями народа синдар. Хотя, впрочем, из народа нолдор или иных эльфов, говорящих на квенья выжило ещё меньше. Закат уходящей эпохи, не иначе. — Среди Синдар есть те, кто говорит на Квэнья, — поспешила Милиад поправить гостя. — Их и раньше было немного. А сейчас единицы, миледи. — Listo, господин. Я ждала этого разговора не ради пустых споров. Чего же вы так боитесь нашей любви и веры в вас?       Милаиндар скривился. Отличное определение его нежелания, лучше и не скажешь. Пришлось Владыке признать, что девушка эта далеко не так глупа. Она не простая фанатичка. — Во многих мирах я видел религию. Такую религию, которая пожирала, поглощала без остатка любого на своём пути. Изничтожала любое пламя несогласия, крушила, давила, сминала. Разрывала паствой безумной на куски. Я знаю, насколько может быть опасен фанатизм, леди Милиад. Я не желаю того же для Эшена. Из меня могут сделать символ, за которым будет сокрыта тирания. — Века прожитые вами давят на вас, nin mellon, и я осознаю в полной мере сколь тяжёлая боль преследует вас. Но не лишайте из-за этого свой народ веры, веры чистой. Вы же знаете, что пламя веры всё же разгорится, так или иначе. Ведь вера это не кружка на столе, не цветы в горшке, это нечто иное. Это чувства, это сила в сердцах edhel, adan, orch, naugrim. Я понимаю ваш страх, но именно поэтому именно сейчас, именно вы должны взять всё в свои руки, мой Владыка. Задушить каждого жадного, кто желает получить злато. Отправить в костёр любого, кто пожелает принуждать к вере, показать им, что не чудовище вы для остальных. Страх может быть как и защитой для нас, так и петлёй на шее. Не затягивайте её.       Коанстар устало рухнул на одно из деревянных кресель в зале. Милиад умела красиво говорить, её слова не сочились ядом. Они были тем, что в голове Милаиндара было лишь мыслью. Мыслями о том, что Эшен ждёт. Он пропадёт и что же будет? Сумеют ли будущие поколения защититься от фанатичного мракобесия, если сейчас он сам не поставит всё как подобает. — Похоже, разум мой и правда затуманился. Я не думал об этом. М-м-м… Десятки тысяч лет очень плохо влияют на мозги. Если они у меня ещё остались. — Ну, иногда даже у меня возникают сомнения по этому поводу, nin mellon, — Коанстар и Милиад дружно засмеялись. Обстановка немного успокоилась, это радовало. Но мысли всё ещё в голове роились, как потревоженные пчёлы в улье. — Le daf a gaer bal fea. Но так нельзя. Став марионеткой тех демонов, что порождает ваш разум и мысли под воздействием опасений, подозрений и страхов, вы погубите Эшен ещё до того, как он застанет период своего рассцвета. — Тогда и нужен мне тот, кто с моего дозволения создаст ту веру, тот надежный столп в опорах Эшена, который никогда не обвалится из-за чьих-либо тёмных желаний, миледи. — Коанстар поднялся с кресла и, подойдя к эльфийке, протянул ей руку. — Позвольте вашу руку. Левую, nin mellon. — Милиад охотно вытянула руку, которую Милаиндар взял в свою. Девушка ахнула, ощутив, как магия начала струится по её венам. Тёплое, успокаивающее чувство поглотило её с головой, отгоняя боль от ран прочь. Тусклое, фиолетовое свечение, в причудливых кривых линиях, окружало руку эльфийки и шло дальше, к остальным ранам. Заползая под одежду и даже под повязку дочери лесов, они сливались с её ранами, её телом, даруя ей долгожданное исцеление от этих ран. — Слово моё нерушимо и вечно. Архонт Веры должен видеть, что на сердцах у народа его, должен знать их мысли, их помыслы, их желания. Он должен видеть и тьму, и свет, понимать их. Не быть для них незримой рукой власти. Пусть твоё виденье, Архонт Веры Милиад, будет всегда чистым, незамутнённым. Ибо там, где обычные глаза не справятся, твои увидят всё, что сокрыто. Я вижу твою душу и мысли. И я осознаю, что они чисты от злого умысла. Так пусть же, раз того хочет мой народ, будет им маяк веры твоё пламя. Будь их солнцем, даже в самые тёмные времена.       Повязка упала с глаз на пол, открывая миру ярко сверкающие, подобно лучшим аметистам, фиолетовые глаза Милиад. Это был особый дар, несомненно. Она видела множество огоньков Каир Андроса, ставших единым пламенем веры. Веры чистой, незамутненной глупыми предрассудками. Ведь Владыка учил их, Владыка дал им надежду на лучшее будущее в этом мире, который был готов измениться навсегда, освободиться от охватившей его тьмы и злобы. — Я… Вижу. Я вижу, о… Н-невозможно, — Милиад поднялась, ступая босой ногой на пол, твёрдо стоя. Милаиндар лишь придерживал её, помогая идти наружу. Шаг за шагом. Боль исчезла, ничто больше не сковывало тело, очищенное от порчи Багрового Ока. Незаживающие раны зажили, исчезли, их будто и не было. Милиад была свободна. Но больше того, Милиад нашла свой путь в этом мире, благодаря своей вере, непоколебимой даже в словестном противостоянии с самим богом. Тем, кого она считала богом. Не идеальной эфемерной сущностью, но тем, кому поклоняться это не унижение, а достоинство.       Выйдя, Милиад подняла взор к небу и тихо, со слезами, сверкающими наполняющей её магией, прошептала: — Anor… — свет глаз встретился со светом солнца, сверкающем высоко в небесах. Как же давно она не видела его света. — Вы всё разогнали, каждое смрадное облако, душащее нас, ломающее наше fea. О мой Владыка… — Милиад прижалась к мужчине, дрожа от нахлынувших на неё эмоций. Всё тяжёлое, что таилось в её измученной душе, лилось через глаза, падая каплями на исцелённую, цветущую землю. Милаиндар же лишь поглаживал девушку по волосам, позволяя ей выпустить из себя всю скопившуюся в душе боль, которая ждала, когда же ей дадут выход. — Они в-вырвали мне глаза. Издевались, н-но вы… Вы всё вернули мне. Я чувствую себя свободной и полной сил. Как, после подобных чудес, вы могли не позволять верить в себя?.. Вы наше Anor, Владыка. Вы наш спаситель, учитель, мудрость. Я клянусь, что не оскорблю вашего доверия, — эльфийская дева позволила себе дрожащую улыбку, смотря в глаза мужчины, что вернул ей, казалось, вовек утраченное. Он её бог, она принадлежит ему во всех смыслах, в которых он пожелает. Может и не судьба, возможно, её могла ждать дорога иная. Но она бы не променяла этот путь ни на один из множества других, даже если бы одна из дорог вела её в Валинор. Ей был не нужен более свет Валинора, ибо его свет был ярче света Эру в сотни раз для неё. — Вы отправитесь с нами в столицу, Милиад. Нужно будет всё подготовить для церемонии обьявления. Народ, полагаю, будет крайне удивлён тем, что они услышат, — Милиад вновь позволила смеху сорваться с её губ, кутаясь в мантию. — Вам холодно? — Нет-нет, Владыка. Не переживайте. Под этой мантией есть одежда, подходящая вполне для этого времени года. — Ну что же, миледи. Тогда нам пора.       А вдали стояла Анна. И она слышала, слышала всё. Весь разговор. И её чувство, какое она давно не испытывала, гложило её. — Почему он… Он послушал её?.. Он же не хотел. Ему не нужна была вера. Ведь… Ведь Эшену хватило бы меня и Архонтов. Но он её послушал. Чёрт побери! Зачем? Почему?.. — вокруг Анны уже клубилась магия. Подобно туману, густому и чёрному, она окружала её, а глаза её и вовсе почернели. Ревность? Нет, не то. Это не то чувство. Но злоба, определённо она. Потому что послушал кого-то в таком важном вопросе. Кого-то другого, не Анну, не её. И даже не посоветовался с нею по этому вопросу. Словно Королева-Волчица… Теряет над мужем контроль. — Миледи, у вас всё хорошо?.. — один из легионеров подошёл к королеве, видя как магия сгущается вокруг неё. Анна не поворачивалась, пытаясь успокоиться. Нельзя было, чтобы Легионеры видели её в таком паршивом состоянии, пойдут слухи определённо. Могут пойти, может пошатнуться репутация Анны в народе. Анна вздрогнула от этих мыслей. Как можно подозревать в распускании пустых слухов легионеров? Верных защитников Эшена. Нельзя позволять себе подобное, опускаться до подобного, значит сомневаться вообще во всём, что она построила вместе с Милаиндаром, Дэлией, Данте. Со всеми вместе. Анна тяжело вздохнула, а мысли её саму же и пугали. Не могла же она испугаться того, что потеряет власть?..

***

      Столица, Минас-Эшар. Прекрасный город, что обещал стать центральным драгоценным камнем нового, чистого, свободного от зла Средиземья. Город расцвел под мудрым правлением Владыки и Королевы. А под железной дланью Архонта Правосудия стал обителью закона и порядка, какого Средиземье ещё не знало даже во время правления Нуменора, или более поздних — Гондора и Арнора.       И хоть раны недавнего кошмарного прошлого были ещё свежи, город жил своей жизнью. До момента, когда во всех кварталах обьявили о том, что Владыка готовится сделать важное обьявление. Глашатаи обходили город раза четыре, дабы донести весть до всех людей. На закате Владыка обьявит то, чего никто не ожидает. Перед дворцом уже толпились люди, орки, дворфы, эльфы, тролли, гоблины, представители полуночной аристократии, зверолюды, наги, ящеролюды и многие другие. Представители всех рас, какие только ныне населяют многонациональный и разнообразный по расам Эшен. Всем было невероятно интересно, что же за объявление будет сделано Владыкой?       Милиад ожидала, когда её позовут. Эльфийская дева отдыхала в отдельной комнате, неспешно опустошая чашку от ягодного чая, позволяя телу отдохнуть, привыкнуть к тому, что больше нету боли в каждом мускуле от незаживающих ожогов. А глазам она давала привыкнуть к окружающему её буйству красок. Как прекрасно! Город был ярким, насыщенным. Не каждый художник бы сумел изобразить его верно, этот буйный поток жизни, радости и спокойствия. Хотя Милиад ощущала в себе то, что свойственно эльфам, желание творить, но её не оставили прошлые навыки, навыки приобретенные со слепотой. Обернувшись, Милиад увидела Анну позади, смотрящую прямо на неё, прямо в глаза. Улыбка Милиад потускнела тут же. — Волчья Королева, миледи. Я рада вас видеть. Почему вы решили почтить меня своим визитом? — Что такого ты наплела моему мужу, что он тебя послушал? — Анна продолжала сверлить бедную, настрадавшуюся девушку тяжёлым, холодным взглядом. — Не понимаю о чём вы, госпожа. Я ничего не «плела» ему. Я лишь поговорила с ним, обьяснила, что я не враг ему. Да и те, кто желают свободного вероисповедания тоже. Он мудрый, но порой эта мудрость душится змеем страхов и боли прошлого. В конце концов, тому доказательство леди Моргана. Вы же знаете, что злые языки пустили слухи о ней. Злая ведьма, проклятая, убийца Артура. Хм. Кто-то из легенд вашего мира, кто-то по иным причинам. Ясно одно — это правда, в какой-то мере. И Владыка пережил это, пережил её падение, её самые худшие преступления против невинных. Он принял её, всё равно принял, потому-что осознавал, как глупо обижаться, отрицать, отталкивать. Сердце исцеляется не от гнева и злобы, а от любви и понимания. А злодеями становятся не от «Ну, я так захотела». Жизнь не так работает. И поэтому он понял меня, он и раньше наверняка думал об этом, просто ему нужна была помощь. Которую, кстати, могли бы оказать вы, как его жена. Жаль, что вы этого не сделали.       Глаза Анны в миг почернели полностью. Аура становилась тяжёлой. Впрочем, магия наполнившая Милиад в Каир Андрос, защищала её. — Не смей говорить так, будто я ничего для него не делаю. — Миледи, я этого не заявляла, вовсе нет. Просто, со стороны создаётся впечатление, что вы не спешили отгонять его страхи. Словно вы их, возможно, не замечали. Henialir, ваше величество? — от глаз на лице Анны стали появляться чёрные линии, словно вены её лица, а само лицо бледнело. Лик смерти, не иначе. — Это было его решением, ты не можешь!.. — Его решения диктовались страхами, что подобно цепям обвились вокруг его шеи, рук, и ног. И вместо того, чтобы разбить их любовью, освободить его, вы игнорировали их. Я не знаю всей истории, всей ситуации, но многие бы сказали, что вам это словно было выгодно. Ведь вы были высшей религиозной личностью в Эшене. А теперь ваши позиции не будут столь высокого ранга. Впрочем, я не верю в подобное. Это слишком низко для кого-то, вроде вас. Подло, жалко, — говоря это, Милиад не сводила глаз с глаз Анны, смотря в эту бесконечную, холодную черноту своими аметистовыми, фиолетовыми очами. — Я лишь помогла ему, не более того. Даже богам иногда нужна помощь. Но лучше бы, чтобы они получали её от любимых, от близких. Cuio vae, миледи.       Вошедший золотой страж прервал разговор, который, впрочем, Милиад самолично закончила. — Леди Милиад, вам пора. Народ ждёт, — и золотой страж загородил собою Архонта Веры. Встав между нею и Анной, он вынудил королеву отойти назад. — Ваше Величество… — Страж, — лицо Анны стало полностью нормальным и приобрело прежнюю розовизну. — Пойдёмте, миледи, — страж протянул Милиад руку. — И то верно. Не заставлять же Владыку ждать, — Милиад взялась за руку стража и поднялась с кресла, покидая комнату вместе с ним, и оставляя Анну наедине с мрачными мыслями.

***

      Милаиндар и Милиад стояли на балконе. Рядом с Милаиндаром стояла Анна, сохраняя молчание, позади был Данте и отряд из золотых стражей. Толпа, собравшаяся около лестницы во дворец была огромна, они ожидали чего-то необычного. — Граждане Эшена! — магия позволяла говорить Милаиндару слышимо для каждого пришедшего. — Вы знаете моё отношение к поклонению мне. Я опасался и вам нужно это понимать. Мой опыт в других мирах, — во многих! — серьёзно ударил по мне. Я боялся, что даже самая светлая вера может обратиться в коррупцию, фанатичность, золотые храмы окружённые униженными гражданами, что волочат жалкое, нищее существование. Мои страхи и боль были так сильны, что я забыл о тех мирах, в которых было всё иначе. И благодаря вашей проповеднице, леди Милиад, я всё же вспомнил это. Я хотел, чтобы Эшен опирался на равенство, взаимоуважение, науку, разум, любовь и помощь друг другу. Однако, я забыл, что уважение исходит и из уважения к чужой вере, чужой религии. Если, конечно же, эта религия не требует жертвоприношений и подобного. И поэтому, с чистым сердцем и доверием к вам, с надеждой на будущую, золотую эпоху Эшена, я больше не буду вам мешать! Вы имеете право верить в меня, как в бога, если того желаете. А она будет вашей опорой, вашим Архонтом Веры! — Милаиндар отошёл назад, позволяя Милиад занять своё место.       Сверкая фиолетовыми глазами, Милиад поправила длинные, чёрные волосы и начала говорить. — Les Suilon, граждане Эшена! Или же, приветствую вас! Многие из вас знают меня, как проповедницу веры в нашего благородного Владыку, хранителя, защитника и основателя Эшена. Того, кто касанием одним своим исцеляет порчу, изгоняет демонов, и дарует исцеление душе и телу. Но порою, мы забываем о том, что и он личность, у него есть чувства, страхи, боль. И радости! Любовь, интересы, увлечения. Он не идеальная сущность, но он наш спаситель, мы должны это помнить. И наша вера не должна быть кому-то преградой! В Эшене найдётся место любому верованию, если оно не угрожает чужим жизням и не мешает жить другим, и вы не должны навязывать свою веру. Если кто-то желает быть без религии за спиной, это его священное, как бы иронично это не звучало, право! Относитесь к другим с уважением. Отныне и впредь, Эшен будет скреплён не только дружбой, силой духа, и волей, но и верой! Золотая эпоха Эшена, вот что ждёт нас и будущие поколения!       И толпа взорвалась аплодисментами и одобрительными криками. Это было то, чего многие из них и правда ждали. Эшен, свободный во всех смыслах. Любовь, не зависимо от пола, или расы. Вероисповедание, расы, дружбы! — Слава Владыке Эшену, Слава Архонту Веры! Ура-ура-ура-ура-ура! Золотая эпоха Эшена близится! Ура, да! — Пусть в городе начнут празднества, — Шепнул Милаиндар одному из стоящих рядом стражей. — Людям будет полезно отдохнуть. Но охрану города лучше удвоить, или даже утроить. Ступай.       Золотой страж кивнул с улыбкой и покинул своего государя. А Милаиндар улыбался свободно. Словно у него с плеч упал ещё один камень, или одна из тяжелейших цепей на его шее наконец-то рухнула. Дышится свободнее…