***
Казалось, что с возрастом человек должен набираться и опыта. Учиться там, познавать новые вещи. И это понятно, ведь не станет взрослый мужчина, которому, кстати, уже целых сорок один год, совершать глупые поступки. Должен же быть инстинкт самосохранения, не так ли? Вот Коннор, например, когда ему было два года, случайно прикоснулся пальцем к горячей конфорке на плите. Результат? Коннор больше в жизнь не подходил к тем самым конфоркам, когда те были включены. В свои два, блядь, года, когда он ещё под стол пешком ходил! А тут взрослый мужик, который по какой-то причине решил, что мафия — это благотворительная организация, что просто обожает добровольно и на безвозмездной основе помогать всяким долбоёбам. «Добро пожаловать в нашу контору, мистер, что нуждается в бескорыстной поддержке». Где, спрашивается, его инстинкт самосохранения? В какой заднице он застрял? — Итак, Майк, мать твою, Саливан, — протянул Коннор, медленно шагая по чужой квартире и громко вычитывая информацию из бумаг в своих руках. — Двенадцать тысяч долларов, правильно? Майк-мать-твою-Саливан что-то невнятно промямлил и грозно покосился в сторону Стерна. Покосился снизу вверх, потому что плашмя лежал на полу. Но ничего необычного в этом не было. Человек просто споткнулся и упал. А точнее, коллеги Коннора помогли ему споткнуться, да так, что у бедолаги теперь из носа хлестала кровь, которую потом этому же бедолаге придётся оттирать с собственного ламината. — Ты меня не услышал, Майк? Я слишком тихо спросил? — Коннор опустился на корточки перед должником, после чего постучал тому кулаком по макушке. — Ало-о-о. Хорошо, я повторю ещё раз. Двенадцать кусков ебучих долларов, правильно? Правильно, блядь? — Да, — прошипел мужик, вытягивая руку и хватаясь за ушибленную челюсть, на которой уже начал проявляться синяк. — Всё правильно. — Отлично, значит ты меня понимаешь. — Коннору нравилось это чувство власти. Единственное, что хоть как-то доставляло ему удовольствие в этой нелёгкой работе своеобразного коллектора. — А теперь скажи, дружочек, когда ты будешь возвращать деньги? Майк не ответил. Встретившись с Коннором взглядом, он как-то слишком высокомерно хмыкнул, как если бы хотел послать того нахуй, но решил не усугублять ситуацию. А такое Коннор не любил, ведь только он имел полноправное разрешение посылать людей нахуй как словесно, так и одними только жестами. Кто ему это разрешение дал? Он сам, конечно. — Мне казалось, что у нас всё честно, — Коннор не спешил сердиться. Вообще, он никогда и не сердился перед своими жертвами, потому что злость — это признак того, что оппонент вывел тебя из себя. И порой пугает не столько гримаса агрессии на чужом лице, сколько непонятное хладнокровие. — Ты заказываешь у мафии услугу, просишь устранить своего конкурента по работе, а потом отказываешься платить. Мы тебе дали срок в целых три месяца, Майк. Три месяца на то, чтобы найти деньги. И что в итоге? Время пришло, а денег нет. Не находишь это несколько странным? Майк опять не ответил и в этот раз даже не потрудился встретиться глазами. Он продолжал молча лежать на полу, да ещё и с таким лицом, словно считал себя победителем в данном поединке и просто ждал, когда пришедшая за деньгами компания уберётся восвояси. А Коннор ждать не хотел. У него и без того трещала от похмелья башка, а в глазах мутило от недостатка сна. Да, не то состояние, в котором захочешь играться в детектива и выводить людей на чистую воду. Тогда Коннор поднялся на ноги и вновь прошёлся по комнате, разглядывая интерьер. Не спеша, словно любовался каждой мелочью и изучал узоры на коллекционных вазах. В какой-то момент остановился возле выстроенных в ряд рамочек с фотографиями и взял одну из них в руки. Ту самую, на которой красовалась маленькая девочка с плюшевым осликом в руках. — Красивая малышка. Твоя дочка? — Фотографию опустили вниз, да так, чтобы она оказалась прямо перед лицом Майка Саливана. Заметив ужас, отразившийся на его лице, Коннор улыбнулся. — Бинго. — Поставь её на место, — тут же зарычал Майк, пытаясь подняться на ноги. Бессмысленно. Стоящий рядом амбал одним пинком в живот заставил бунтаря улечься обратно. — Сколько ей лет? Десять? — Коннор с коварной улыбкой вновь воззрился на фотографию. — Посмотри на эту кожу, на эти волосы и глаза. Да её цена на чёрном рынке явно больше сотни тысяч долларов. Что скажешь, Майк? Как тебе такой обмен? — Нет, не надо! — тут же подал голос должник, да ещё и дёрнулся, подобно таракану, на которого наступили ногой. И, вполне возможно, он смог бы даже побороть захват одного из амбалов, заломившего ему руки, да только пугающая ухмылка Коннора, резко появившаяся у того на лице, заставила Майка затихнуть. — Это почему же? — спросил Стерн, после чего грубо швырнул фотографию за свою спину, где та благополучно врезалась в шкаф, при этом разбив стекло. — Ты, блядь, решил не платить за наши услуги, как если бы мы тебе подарили их на ебучий юбилей. Как сертификат на определённую сумму. Вот только, повторюсь, мы тут не ёбанный благотворительный фонд. И ты, сукин сын, прекрасно об этом знал, да только решил послать нас нахуй. В таком случае, в уплату мы заберём твою пиздючку. Продадим её какому-нибудь жирному мудаку, а на полученные деньги покроем твой долг. Как тебе такое, Майк? Ты этого добивался? — Умоляю, не трогайте её! — наконец Саливан перешёл на крик, да ещё и на такой, что попутно со словами из его рта вылетали и слюни. И, что Коннор подметил с особым для себя удовольствием, у того глаза намокли от слёз. — Она тут ни причём. Пожалуйста. Она не виновата. — Во сколько она приходит со школы? — спросил Коннор, не убирая со своего лица пугающей усмешки. — Уже скоро обед. Наверняка нам стоит подождать её здесь. Не переживай ты так, как только она вернётся, мы сразу вычеркнем тебя из списка. Будешь и дальше валяться на диване, почёсывая хуй. Может тогда до тебя дойдёт, что долги нужно возвращать всегда вовремя. А если не можешь, то нехуй было с нами связываться. Вот то самое ощущение власти. Той самой власти, которую Коннор так любил. Той самой власти, от которой хотелось дрожать и тихо стонать от наслаждения. Он видел, как побитый мужик принялся подползать к его ногам, подобно псине, выпрашивающей лакомство. Неспеша так, с присущим позором. Унижался, склонял голову и горько плакал. В какой-то момент даже сложил руки в умоляющем жесте, а ведь изначально казался таким неприступным. — Я сейчас же верну всё до цента, — прохныкал он, обречённо опуская глаза к полу. — Я отдам даже больше, чем должен был. Но не трогайте мою дочку, прошу. — Где деньги? — спросил Коннор и усмешка с его лица тут же исчезла, а ей на замену пришло пугающе холодное выражение. Зрачки неподвижно впились в унижающегося должника, а длинные пальцы ухватились за рыжие волосы Майка и дёрнули их вверх, заставляя того вскинуть голову. — Под матрасом в спальне лежит двадцать пять тысяч наличными, — ответил Саливан дрожащим голосом, стараясь сглотнуть постепенно появляющееся слёзы. — Забирайте все. Выпустив из пальцев чужую копну волос, Коннор кивнул одному громиле, чтобы он пошёл и достал деньги. Тот удалился и через полминуты вернулся назад, пересчитывая в руках купюры. Закончив с делом, одним жестом показал Коннору, что всё на месте и протянул пачку тому в руки. — И почему нельзя было сделать так раньше? — спросил Стерн, поправляя рукава рубашки и вновь подымаясь на ноги. — Видишь, как с тобой может быть просто? И к чему были все препирания? — Да, вы правы. — Уже окончательно разревелся Майк, прижимая руки к избитому лицу. — Я всё вернул. Пожалуйста, не трогайте мою дочку. — Посмотрим, — только и сказал Коннор, с довольным видом запихивая деньги в карман. — Я думаю, мне нет смысла говорить, что мы следим за тобой, Майк. И даже не думай обратиться в полицию. В противном случае, мы отыщем твою пиздючку хоть на другом конце света. И поверь, я лично позабочусь о том, чтобы ты лицезрел, как то, что ты любишь больше всего на этом свете, превратилось в твой личный кошмар. — Я никуда не пойду! — начал клясться Майк, вновь подползая к ногам Стерна и хватаясь руками за штанину. — Честно, не пойду. Обещаю, я никому ничего не расскажу. Вы больше обо мне не услышите. Пнув Майка под подбородок, Коннор отделался от его хватки и сделал шаг назад, после чего удовлетворённо кивнул и приказал своим парням собираться. Сперва отправил их, чтобы никто случайно не встретил эту компанию вместе, а после, подождав десять минут и попутно выслушав противные всхлипы всё ещё валяющегося на полу Саливана, вышел из квартиры сам. Вообще, Коннор никогда не отличался любовью к садизму. Унижать людей можно и без насилия по отношению к ним, а в семействе Стернов к этому делу и вовсе прибегали крайне редко. Отец Коннора — тот ещё беспощадный злодей — всегда говорил, что заставить человека опуститься на колени можно двумя способами. Либо опусти его силой, надавав люлей, либо пообещай ему, что убьёшь его семью, если он не выполнит приказ, а после смотри, как послушная зверюшка сама склонит перед тобой голову. И второй способ был куда удобнее, ведь не приходилось марать руки. Коннор любил кому-то угрожать расправой, но на деле не привык вступать в открытый бой один на один. Когда-то давно, когда он ещё учился в школе, один одноклассник вызвал его на драку, пообещав набить морду. Коннор вызов принял и даже пришёл в назначенное время в назначенное место. Но когда наглый одноклассник уже снял с себя куртку и, сжав руки в кулаки, принял боевую стойку, Коннор вытащил из сумки розовую чашку. Ту самую чашку, от одного взгляда на которую соперник с недопониманием замер. — Знакома? — улыбнулся тогда Коннор, продемонстрировав чашку окружившей их толпе. — Она принадлежит твоей мамаше, не так ли? А знаешь что будет с твоей мамашей, если ты тронешь меня хоть пальцем? Мои родители сделают так, чтобы она больше не смогла найти в Америке работу. Будет побираться на улицах, чтобы прокормить своего щенка. Чего ты замер? Давай, ударь меня, я не буду сопротивляться. Но потом я с большим удовольствием буду смотреть на то, в какую жопу превратится твоя жизнь. Стоит ли говорить, что никакой драки в итоге не случилось? И что перед Коннором долго и позорно извинялись, пока он с гордым видом вращал в пальцах чашку, какую его отец одолжил у коллеги, что являлся начальником мамаши бунтаря. «Вот как надо решать проблемы», — подумал про себя Коннор, после чего тихо усмехнулся и захлопнул за собой дверь. Далее попытался натянуть на лицо как можно более мирное выражение, словно покинул друга, с которым выпил чая и сыграл пару партеек в шахматы. Он уже хотел было рвануть к лифту и поскорее вернуться назад в здание синдиката, как внезапно заметил девочку, медленно приближающуюся к нему. Ту самую девочку, фотографию с которой он разбил десятью минутами ранее. — Здравствуйте, — поздоровалась она, сжимая в руках розовый портфель. — Вы с папиной работы? Коннор окинул малышку взглядом. Остановился, пару секунд помедлил с ответом, стараясь выстроить его у себя в голове, а после всего дружелюбно улыбнулся и опустился на корточки, чтобы оказаться с девочкой на равных. — Я с папиной работы, — ответил он, опустив руку на голову ребёнка и потрепав по коротким огненным волосам. — Возвращаешься со школы? — Да. — Кивнула девочка и тряхнула портфелем в своих руках. — Слушай, сделай мне одолжение. — Коннор запустил руку в карман пиджака и вытащил оттуда помятые десять долларов. — Твой папа сегодня упал со стула и сильно ударился. Как только вернёшься домой, обними его покрепче, хорошо? Скажи что любишь и всякое такое. Но не говори, что я об этом попросил. Если пообещаешь мне, то я дам тебе деньги на мороженое. Идёт? — Ладно! — с энтузиазмом отозвалась девочка, улыбаясь во весь свой рот. Коннор с довольным видом кивнул, после чего протянул ей обещанные десять долларов. Получив деньги, та сразу метнулась в квартиру, оставив Стерна стоять возле двери. Коннор не был моральной скотиной. Точнее, не был моральной скотиной настолько. У него же тоже была маленькая сестра примерно такого же возраста. Казалось, поменяй цвет волос и цвет глаз — будет абсолютно такой же ребёнок, полный надежд и любви к родителям. И Коннор не мог себе представить, что было бы, увидь его дорогая Алиса их отца в таком состоянии, в котором он оставил Майка. Побитого, заплаканного и сломленного. Взрослые разборки и правда не должны касаться детей, да и ребёнка никто не стал бы на полном серьёзе похищать. Нет, не потому что продать его на чёрном рынке нереально — наоборот, за детей там платят довольно крупные суммы. Все эти угрозы говорились только для того, чтобы напугать любящего родителя. У каждого человека есть та самая точка, на которую стоило надавить, чтобы превратить его в послушную псину, готовую выполнить любую команду. У каждого человека было своё слабое место, не дающее ему стать абсолютным похуистом. У каждого. Кроме злоебучего Хэнка… Вспомнив о лейтенанте, Коннор вновь почувствовал, как у него ухудшается настроение, а головная боль от похмелья возобновляется с новой силой. Хэнк ведь и правда был каким-то очень неправильным и логике Коннора совсем не поддавался. Не было у него той самой болевой точки, присущей каждому человеку на планете. «А не рептилоид ли он часом?» — подумал было Стерн, но быстро выкинул из головы такие мысли, списав их на симптомы недосыпа. Рептилоидов не существовало, а значит, что Хэнк никакой не особенный. У него обязательно должно быть место, на которое можно надавить и Коннор больше бесился как раз по той причине, что до сих пор не смог его найти, хотя перерыл все возможные личные переписки лейтенанта. Казалось, тема развода должна была его затронуть, но это предположение было ошибочным. А Коннор ненавидел ошибаться и потому желал избавиться от Хэнка ещё сильнее, дабы тот больше не мозолил ему глаза и не заставлял чувствовать себя тупицей. После того, как задолженные деньги были возвращены, а Камски остался полностью доволен, Коннор весь оставшийся день проторчал в здании синдиката, грея задницей своё кресло. Попытался углубиться в работу, периодически засыпал и попутно стонал от головной боли, выслушал от Хлои очередные россказни, но собраться с мыслями всё равно не смог. Его глодало то самое чувство, которое обычно гложет проебавшихся людей. А вдруг Хэнк каждую минуту вспоминает о его позоре? Вдруг смеётся над ним и уже успел рассказать всему своему свинарнику в полицейском отделе, да так, что те теперь хохочут, надрывая свои жирные животы. «Забайтил мажора на минет и опозорил его перед всем баром, красава». Представив эту картину, Коннор от злости ещё больше раскраснелся. — Посмотрим, скотина! — громко сказал он, хлопнув кулаками по столу. — У тебя опять припадок гнева? — Хлоя, всё это время сидящая рядом и читающая какой-то роман-бестселлер, такого перформанса не оценила. Но делиться с ней своими проблемами Коннор не собирался. Не хотел раскрывать все подробности своего позора, ведь тем самым он признает, что когда-то Хлоя была права. Не она ли предупреждала его, что связываться с Хэнком — это плохая идея? Она! А потому, если Коннор внезапно решит ей рассказать о случившемся, то в ответ обязательно услышит: «Я же говорила» или «Так тебе и надо». А Коннор не хотел оказаться ещё и провинившимся, потому он решил, во что бы то ни стало, сохранить свою тайну при себе. Да и потом, причины этой самой тайны не станет уже этим вечером. Хэнк будет извиняться и ползать у Коннора в ногах до тех пор, пока второму это не наскучит. И никакой похуизм не спасёт лейтенанта от расправы. Да, натурально мучать человека, применяя физическую силу — это не в стиле Стернов, но другого выхода попросту не было. Коннор ждал этого вечера даже слишком старательно, отчего его голова ныла всё больше и больше с каждой минутой. Он заранее позвонил в бар и сообщил владельцу, что сегодня Хэнк прийти не сможет, и что Коннор лично оплатит ему за эту смену. Конечно, хозяин заведения, относившийся к Коннору с особым теплом, отказать не смог, а потому с радостью дал Хэнку выходной, видимо, понадеявшись на то, что таким образом тот решил сблизиться с самым важным посетителем «Смеха Питера». Но сделал Коннор это вовсе не ради Хэнка, а ради себя. Потому что после того, как избитого и измученного лейтенанта синдикат увезёт к себе в гнездо, Коннор наверняка захочет пойти в свой любимый бар, чтобы избавиться от похмелья и напиться вдоволь. Напиться без страха, что какой-то тупой медведь вновь забайтит его на минет или подъебнёт самым неприятным образом. Напьётся с чистой душой и сможет вновь почувствовать себя победителем, устранившим своего главного врага. А может поиздевается и над одним из барменов дневной смены, которому придётся сегодня работать в ночь. Весело издеваться над тем, кто не сможет ответить тебе в такой же доёбистой манере. У синдиката всегда были свои личные водители. Впрочем, ничего удивительного в этом быть и не должно, ведь не станет же мафия разъезжать на Уберах или обычных такси. В рабочее время, конечно же, когда нужно заняться чем-то нелегальным. В чём плюс этих водителей — они не приучены задавать вопросы и оспаривать приказ. Сказал, что везёшь труп до ближайшего леса, значит он повезёт тебя в лес. Сказал, что сегодня прострелишь своему пассажиру голову, значит водитель заранее записывается в автомойку. Но, что самое интересное, их машины никак не выделяются на фоне машин обычных жителей города. Красные, белые или чёрные иномарки, за рулём которых сидит приятный мужчина, у которого всегда есть ответы на ненужные вопросы или права под рукой. Ни один полицейский не сможет доебаться, даже если сильно постарается. Коннор раньше никогда не пользовался их услугами, ведь никуда выезжать не привык. До бара он мог спокойно добраться на такси, а в другие места ему было не нужно. Он же хакером пошёл работать не для того, чтобы разъезжать по всему городу и перестреливаться с полицейскими, правда ведь? Благо, трудностей с тем, чтобы объяснить водителю всю суть сегодняшней поездки, не возникло. Коннор лишь вкратце сообщил, куда нужно будет доехать, и что он собирается сделать со своим пассажиром на месте назначения, как его прекрасно поняли и приветливо открыли дверь, приглашая сесть на пассажирское сиденье. Правда, кто именно сегодня будет вторым пассажиром, Коннор не сказал, да его и не спрашивали. Он решил, что будет для синдиката этакий приятный сюрприз. Подарок. Около получаса они простояли возле бара, выжидая свою цель. И Хэнк очень скоро появился. Увидев его машину, Коннор чуть было не засмеялся во весь голос. Ладно ещё квартира, но эта тарантайка, на которой он приехал… их вообще ещё выпускают? Это даже не «попугай в стае ворон», это «консервная банка в куче драгоценных монет». Хотя, вполне возможно, что это Коннор просто настолько привык видеть перед собой исключительно новые дорогущие машины, что слишком придирался к этому гробу на колёсах. Как бы то ни было, он даже подумал, что смерть для Хэнка — это подходящий вариант. Лучше умереть, чем жить в тех мусорных хоромах и разъезжать вот на таком драндулете. — Что за калымага? — спросил Коннор у своего водителя, надеясь, что хотя бы тот сможет оценить машину по достоинству. — Шевроле Импала, — ответил водитель, разглядывая медвежий транспорт. — Пятое поколение, если я не ошибаюсь. Такие больше не выпускают. — Кто бы сомневался? — усмехнулся Коннор, стыдясь даже посмотреть на этого динозавра. А ведь Хэнк наверняка вёз его в этой машине к себе домой в тот вечер. Такое позорище… Но, судя по всему, Хэнка вполне устраивала его машина. На его лице не было ни стыда, ни смущения. Он спокойно припарковался недалеко от бара и уже собрался было пойти на свою смену, как его тут же окликнули. — Эй! — Коннор привлёк внимание полицейского, стараясь сохранить дружелюбный вид, чтобы тот ничего не заподозрил. — Залазь в машину. Нам надо поговорить. — Тебе уже не достаёт общения в баре? — Хэнк остановился возле двери. Его язвительный комментарий уколол Коннору куда-то в черепушку, но вида тот не подал. — Ты прости, но у меня работа. — Нету у тебя сегодня никакой работы, — гордо сообщил Стерн, распахивая перед Хэнком дверь, но так, чтобы его рожа лишний раз не засветилась на людях. — Я договорился с владельцем бара, чтобы он тебя сегодня отпустил. Да ещё и заплатил ему, так что, считай, я купил тебя на этот вечер. На лице Хэнка отразилось сомнение, словно он не верил услышанному. Посмотрел сперва в сторону «Смеха Питера», вывеска которого сияла ярко-синими огнями, а после на Коннора. — Ты серьёзно? — спросил Хэнк, убирая с глаз пряди волос, растрепавшиеся из-за ветра. — Зачем? — Нам просто надо поговорить, — Коннору начал надоедать этот диалог. У него и без того башка трещала, так ещё и Хэнк начал играть юную девственницу, стесняющуюся сесть в машину к своему бойфренду. — Залазь, блядь, в тачку. Побеседуем и я верну тебя домой, да ещё и колымагу твою туда подкачу. Если не веришь, пиздуй в бар и спроси, точно ли ты сегодня свободен. А потом живо сюда. Конечно, никто сегодня Хэнка домой возвращать не собирался. Этот тупой медведь даже не знал, что сегодня он встретил свой последний вечер, и сейчас у него осталась только дорога в один конец. Коннор старался не подавать виду и продолжал терпеливо ждать действий от своего собеседника. В какой-то момент ему показалось, что Хэнк что-то да понял, а потому хотел развернуться и уйти, но нет. Хэнк послушался. Он пожал плечами, однако в машину сел, вызвав на лице Коннора удовлетворённую усмешку. Бедный-бедный Хэнк, который совсем не подозревает о том, что его ждёт. Возможно, стоило предложить ему напоследок позвонить всем своим знакомым, чтобы попрощаться? Или пока ещё рано? Во всяком случае, Коннору оставалось дождаться момента, когда они выедут за город, где не будет ни души. Нападать на Хэнка в машине — это плохая идея. Даже с простреленными ногами он сможет без проблем завалить Стерна в запертом пространстве, да ещё и тумаков отвесить. Плюс, вокруг могли быть свидетели, а светиться Коннор не хотел. Потому он лишь терпеливо сложил руки на коленях и принялся пялиться в окно, дожидаясь конца пути. — О чём ты хотел поговорить? — внезапно спросил Хэнк, обращаясь к Коннору и попутно подсаживаясь поближе. И тут Коннор задумался. По сути, говорить он и не хотел. Он хотел над Хэнком поиздеваться, и ему нужен был предлог, чтобы затащить того в машину. Что же, с этим он прекрасно справился. А что делать теперь? Молчать всю дорогу? Это плохая идея, ведь иначе Хэнк может что-то заподозрить и остановить поездку раньше, чем они доберутся до нужного места. Правда, тем для разговора Коннор тоже не придумал заранее, о чём быстро пожалел. Но, набравшись смелости и сжав решимость в кулак, он попытался импровизировать. — Как прошёл день?***
Хэнк был не в восторге, что Коннор выкупил его, подобно дешёвой проститутке. Нет, серьёзно, это вообще законно? Хотя, закона, запрещающего человеку прогуливать работу, при условии, что его работодатель в курсе, и сам одобрил подобное решение, не существует. Однако, Хэнк же так старательно работал, чтобы оплатить ремонт дома. Пропускать даже одну смену и терять при этом заработную плату — не есть хорошо. И Хэнк даже сперва не поверил, но какой смысл Коннору врать? Ну пошёл бы Хэнк и узнал, что на самом деле его никто не отпускал. Какой с этого прок? Коннор пусть и был идиотом, но не настолько большим, чтобы считать подобную выходку за шутку. Да и потом, отдельная машина, личная встреча и полноценная оплата смены. Если разговор и должен был состояться, то точно на серьёзную тему, не иначе. Деньги у паренька были, и по этой причине Хэнк решил лишний раз не тревожить владельца бара. Не после того, что сказал Коннор днём ранее… Вообще настрой Коннора Хэнка удивил. Он внезапно стал таким дружелюбным, что даже не хотелось на него сердиться. Противореча своему обычному характеру, парень поинтересовался у Хэнка, как у него день прошёл. Ну не милашка ли? Так стараться начать разговор издалека, чтобы подойти к основной теме потихоньку. Забавная черта людей, что боятся выставлять положительные эмоции напоказ. После вчерашнего у Хэнка остался непонятный осадок на душе. Он ведь всегда считал Коннора обычным долбоёбом, которому нечем заняться и который докапывается до людей от нечего делать. Да, так всё и было… до определённого момента. После того, как злой паренёк признался своей девушке, что ревнует внимание Хэнка, сам Хэнк начал пересматривать свои взгляды. Их с Коннором совсем ничего не сближало и не призывало к мирному сосуществованию. Да даже более, Коннор Хэнка открыто ненавидел и пытался лишний раз унизить. Хэнк терпел и не отвечал на провокации, но ведь он взрослый мужчина. Старше Коннора почти в два раза. И всего за один вчерашний вечер Хэнк понял то, что не мог понять всё это время. Коннору нужен был друг. Судя по всему, та теория, что у программистов совсем нет друзей — это далеко не теория. Да и характер Коннора не настраивал того на общение с адекватными личностями, а потому можно было сделать вывод, что, несмотря на деньги, Коннор был очень одиноким парнем. Таким одиноким, что нашёл отдушину в обычном бармене, с которым мог поговорить. По этой же причине он и начал ревновать, когда увидел, что человек, который с ним общается, внезапно переключился на его девушку. Иного объяснения быть точно не могло. Обиженный на весь свет мальчик привязался к человеку, которого открыто оскорблял. Звучит, конечно, как начало не самого смешного анекдота, но иначе быть не могло. Почему Хэнк вообще так решил? Да потому что он сам был почти таким же… таким же одиноким человеком. — Насчёт вчерашнего, — начал было Андерсон и сразу заметил, как Коннор напрягся, что только доказывало его точку зрения. — Мне было очень приятно. Не каждый день такое услышишь. Спасибо. — Это в каком смысле? — Коннор, который всё это время старался казаться спокойным, тут же разволновался. Он посмотрел на Хэнка взглядом, полным смущения и неловкости. Начал перебирать пальцами и покусывать нижнюю губу. — Я не самый общительный человек, — признался Хэнк, выкладывая все карты на стол. Раз уж Коннор выпалил своё признание сгоряча, то стоило хоть немного пойти ему навстречу, чтобы он не загонялся. — И несмотря на наши с тобой отношения, тот факт, что ты ревнуешь моё внимание, мне очень льстит. Был бы таким всегда, то, кто знает… Мы могли бы стать друзьями. Коннор начал хлопать глазами, то открывая, то закрывая рот. В растерянности он даже посмотрел в сторону водителя, явно всё это время подслушивающего разговор. Тот, увидев, что его заметили, попытался сделать вид, что следит за дорогой, но Хэнк всё равно услышал тихие смешки. Коннор же тем временем окончательно раскраснелся, что было заметно даже в тёмном салоне машины. В какой-то момент, не выдержав паузы, он выпалил: — Ты не так всё понял! Я не это имел ввиду. Я просто очень разозлился, слышишь? Буду я ещё ревновать внимание такого вот придурка как ты. А тем более дружить. Ты себя то видел, медвежья морда? Не позорься. — Ну хорошо, пусть будет по твоему, — ответил Хэнк, отвернувшись от собеседника и принявшись разглядывать ночные пейзажи за окном. Вид огней города на фоне тёмного неба успокаивал, а разум потихоньку окутывала пелена сонливости. Конечно, он не купился на такой явный обман со стороны Коннора. Очевидно, что тот не признал бы факта, каким бы явным тот не был. Но у Хэнка есть та самая интуиция, которая не давала ему ошибиться с выводами. И если она подсказала, что у Коннора к Хэнку что-то есть, значит так оно и было. Ну, подумаешь, одинокий программист, который не подпускает к себе людей. Если он продолжит в том же духе, то в конечном итоге превратиться в карьериста, не замечающего никого и ничего вокруг себя. В такого же карьериста… каким был Хэнк. Так вышло, что ещё с полицейской академии Хэнк слишком старался сосредоточиться на учёбе. Он не ходил на праздники к друзьям, никогда не пропускал уроки ради свидания с девушкой и совсем не устраивал вечеринок. Даже курсы бармена были направлены исключительно на профессиональные навыки, а не на желание стать душой компании. На работе всё, увы, было абсолютно также. Никаких вылазок с коллегами, никаких походов на корпоративы и прочее. По этой причине от него и ушла Стефани, когда заметила, что её муж уделяет больше времени работе, нежели чем ей. Да даже сейчас, Хэнк только и делает, что работает. Впахивает на двух сменах, чтобы заработать денег на починку дома. А что будет, когда дом вернётся к изначальному состоянию? Опять работа. И Коннор стал первым человеком, с кем удалось наговориться вдоволь. Да, он доёбывал, и доёбывал настолько отлично, что порой хотелось на стенку лезть. Но, тем не менее, он всё же помог разобраться с мудаком Дэвидом и, пусть невольно, разбавил одиночество Хэнка. Общался с ним, шутил свои тупые шутки и забавно кривлялся. И только по этой причине Хэнк понял, что немного, да благодарен этому придурку. А узнать, что этот самый придурок ещё и натурально ревнует тебя к своей девушке — это вдвойне приятно, пусть и не особо правильно. — Между прочим, — внезапно открыл рот Коннор, разглядывая что-то под своими ногами и не решаясть поднять голову. — Я закончил Гарвард. — Что? — уже почти задремавший Хэнк тут же пришёл в чувство. — Вчера ты похвалил Кэсси за то, что она отучилась в Оксфорде. Так вот, чтобы ты знал, я учился в Гарварде и закончил его с красным дипломом. — После этой фразы Коннор наконец соизволил повернуться и посмотреть на сидящего рядом Хэнка. Нахмурив брови и надув щёки, он решительно пытался доказать свою точку зрения. — А в Гарварде учиться труднее. Сам можешь погуглить и узнать. Хэнк не понял, к чему это сейчас было. Разве минутой назад Коннор не пытался доказать, что ему похуй на мнение «медвежьей морды»? К чему сейчас пошли эти выебоны? Но сонному Хэнку было уже как-то всё равно. Он не хотел рассуждать на эту тему или опять предаваться какому-то анализу. А потому, выдавив на лице располагающую улыбку, спокойно ответил: — Ну тогда ты тоже молодец. Его широкая ладонь легла на мягкие волосы Коннора. «Чёрт, они даже слишком мягкие», — подумал Хэнк, принявшись гладить чужую голову. Хотя, это же было совсем неудивительно, если учесть, какая у парня зарплата и сколько денег он тратит на средства гигиены. Потому касаться подушечками пальцев его прядей было очень приятно. Правда, Хэнк сделал это скорее шутки ради и был готов к тому, что этот крикливый программист сейчас ударит по руке и закатит очередной скандал. Этого не случилось. Наоборот, от медленных поглаживаний Коннор было замер, не сразу сообразив, что вообще случилось. Он какое-то время напряжённо сидел на месте, но голову убрать не пытался, а под конец и вовсе прикрыл глаза, наслаждаясь моментом как пёс, которого треплешь по макушке. На самом деле Коннор не такой уж и мудак, если подумать. Ну да, программист со сложным характером. Но ведь и положительные качества в нём тоже были. Хэнк был уверен в этом, пока разглядывал прекрасные пейзажи города за окном. Он уже не знал, куда они едут, но сил на то, чтобы об этой думать, совсем не было. В машине тем временем тихо заиграло радио, на улице завизжала полицейская сирена, а где-то рядом недалеко радостно закричали люди. И правда. Вечером Детройт был очень красив.***
«Сука! Сука! Сука!» — крутилось в голове у Коннора, который с каждой секундной краснел всё больше и больше. И повезло, что в машине было темно, иначе Хэнк мог увидеть его красные от стыда щёки. Это что сейчас вообще было? Коннор же совсем не пьян! Чего это его потянуло на телячьи нежности, раз он добровольно подставил голову под поглаживания? Что вообще себе эта полицейская свинья позволяла? Коннор не ждал его оценки, как не ждал и комплиментов в свою сторону. Спрашивается, к чему тогда он ляпнул про Гарвард? Да чёрт его знает. В какой-то момент дома за окнами начали сменяться деревьями. Они выезжали из Детройта. По этой причине Коннор ещё раз проверил пистолет в своём кармане — тот был на месте, а это значило, что можно было потихоньку готовиться к началу плана. Правда, когда твоё сердце колотится с такой скоростью, словно решило превратить кровь в пену, делать это стало куда тяжелее. В голове, всё ещё страдавшей от похмелья, так и продолжала крутиться услышанная похвала, от которой становилось дурно. По этой причине Коннор решил начать наказание с какой-нибудь эпичной фразы, чтобы сменить настрой обратно на негативный и продолжить пытать Хэнка со спокойной душой. — Скажи мне, Хэн… Боб, — Коннор дёрнулся, когда чуть было не назвал Хэнка по имени. — Если ты умрёшь, кто-то станет тебя оплакивать? Вполне угрожающая фраза. Как раз в стиле фильмов с крутыми мужиками, у которых базуки наперевес. Правда, по какой-то причине ответа не последовало. Коннор ещё несколько секунд продержал театральную паузу, ожидая хоть какой-то реакции на свой вопрос, но так и не услышал должного. «Он там от страха язык проглотил?» — подумал Стерн, поворачиваясь в сторону Хэнка. А всё было куда проще — Хэнк, оперевшись головой о стекло, уже успел заснуть. Прикрыв веки, мирно сопел, совсем не обращая внимания на сидящего рядом Стерна. — Эй, ты чего? — Коннор потряс Хэнка за плечо. Вообще ноль реакции — Хэнк даже бровью не повёл. Тогда Коннор наклонился ближе, проверяя, не прикидывается ли тот. После протянул руку и убрал с чужого лица светлую длинную прядь. Хэнк также никак не отреагировал на это действие, продолжая сопеть. «Господи, какой ты, сука, милый» — пронеслось в голове у Стерна, что не мог отвести взгляда от такой картины. А всё потому что он не так часто видел, как спят другие люди. Те же проститутки никогда не оставались у него на ночь, а потому Коннор и забыл, насколько это странное зрелище. Последний раз это было… восемь лет назад. Целых восемь, когда Коннору было всего лишь пятнадцать, а его сестре Алисе два годика. Родители ушли на какое-то мероприятие с работы, оставив мальчика ухаживать за маленькой сестрёнкой. Коннор полночи провозился рядом с ней и в какой-то момент просто отрубился рядом со спящей малышкой. Это был последний раз, когда рядом с ним кто-то спал. И вот опять… Стараясь особо не шуметь, Коннор вновь протянул руку и прижался кончиком пальца к носу Хэнка, как если бы хотел проверить не влажный ли тот. Хэнк же, почувствовав дискомфорт, нахмурил брови и немного повернул голову, вызвав у Коннора странный щенячий восторг. Тогда он повторил это действие ещё раз, а его лицо расплылось в глуповатой улыбке, стоило полицейскому сжать веки и немного развернуться, дабы больше ему никто не мешал. Его силуэт на фоне ночного неба казался таким необычным, что хотелось достать телефон, запечатлеть это на камеру и выложить в интернет с какой-нибудь меланхоличной песней внизу. Коннор даже хотел было так сделать, как внезапно машина замедлила свой ход и через десять секунд окончательно остановилась. — Мы приехали, — оповестил водитель, разворачиваясь к своим пассажирам лицом. — Уже? — Коннор оглянулся. И правда, они стояли на тропе в той самой безлюдной местности, куда направлялись изначально, и где не было ни души. Как так вышло, что Коннор потерял счёт времени и не заметил, в какой момент водитель успел полностью покинуть Детройт? Он вроде так старался следить за окружением, а в итоге совсем забылся, стоило обратить своё внимание на спящего Хэнка. К слову о Хэнке — он продолжал так же безмятежно спать, совсем не понимая, что вот-вот придёт его конец. Даже не заметил, что машина остановилась, а потому план сию же секунду стал куда проще. Прострелить ноги спящему человеку — это также просто, как отобрать конфету у пятилетнего ребёнка. Дело пары секунд. Перед тем, как наказать плохого копа за все его проступки, Коннор решил ещё пару минут понаблюдать за ним, пока тот спал. А зрелище и правда было до жути милое. «Неужели он так сильно вымотался?» — подумал парень, разглядывая чужое спящее лицо. Хэнк ведь работал сразу на двух работах и явно сильно уставал. Потому, казалось бы, даже неудивительно, что он вот так просто вырубился в чужой машине, да ещё и так мирно посапывал. У бедных людей свои проблемы и видеть, как такой взрослый мужик горбатится сразу на двух сменах — это поистине невероятно. Коннору, который родился с золотой ложкой во рту, такое не понять. Такие старания, что становилось жалко. Внезапно, пропало всякое желание его убивать. Хэнк же его похвалил, да ещё и по голове погладил. Он явно совсем не ожидал от Коннора такой вот подлости, что даже стало как-то самому мерзко. Что, вот так просто начать над ним издеваться? Всё равно что пнуть на улице спящую дворнягу, которая и так вся дрожит от холода. Это даже не месть, это просто издевательство. И кем Коннор после этого будет? Он же теперь «молодец». Он не хочет перестать им быть. А будить Хэнка ради того, чтобы начать ему угрожать — это вообще по-свински. Но не ждать же, пока он проснётся? В безлюдной местности было очень спокойно. Настолько спокойно, что даже голова с похмелья начинала болеть куда меньше. Сквозь тишину был слышен лишь звук мотора машины. В этот момент пропала всякая ненависть и обида. Коннор посмотрел на пистолет в своих руках, пробежавшись глазами по дулу туда-обратно. Потом вновь посмотрел на водителя, что, видимо, сам ждал, когда же наконец акт мщения начнётся. И честно, в этот момент Коннор очень хотел, чтобы Хэнк проснулся да оскорбил его как-нибудь. Вот прям от души и жёстко, чтобы желание прострелить ему ноги снова вернулось. Но нет. Хэнк продолжал спать, не собираясь начать буйствовать. Тем самым он отбил последнее желание заставить его страдать. — Вези нас домой, — приказал Коннор водителю, пряча пистолет в карман. Собственно, Хэнк же никуда убегать из города не собирался. Что мешало поиздеваться над ним как-нибудь потом? Коннор был уверен, что шанс ещё выпадет, так зачем торопить события? И во второй раз у того пойти на такой подлый трюк не получится. Второй раз это не сработает! Лицо водителя вытянулось от удивления, и он даже хотел было возразить, но в последний момент резко передумал и послушно развернулся к рулю. Собственно, не его дело, пока Коннор платит ему деньги за работу. Так что машина вновь повернула назад в город, пока Коннор не переставал разглядывать чужое спящее лицо. И правда, Хэнк был пиздец каким милым, пока спал. И ведь даже не храпел, чем иногда грешил тот же Коннор. Потому всю оставшуюся дорогу он только и делал, что открыто пялился на Хэнка, не стесняясь наклоняться совсем уж близко, чтобы рассмотреть чуть ли не каждую морщинку. Правда, по приезде пришлось Хэнка таки разбудить. Он спросонья не сразу сообразил, куда его привезли, но Коннор лишь кратко пояснил, что привёз Хэнка отсыпаться, а потому помог тому выйти из машины и потащил к себе домой. И не было в этом ничего такого! Хэнк же тоже его к себе спать притащил, не так ли? Можно сказать, что услуга за услугу и ничего большего. А потому Коннор добровольно привёл полицейского к себе, да ещё непонятно почему светился от счастья. Обнял Хэнка за спину и закинул его руку к себе не плечи, чтобы было удобнее тащить к собственному жилищу. Поцелуйчик встретила гостя радостным лаем, да только хозяин заткнул её одной командой. Он, не включая свет, завёл Хэнка к себе и сразу потащил в спальню. Было очень непривычно, ведь обычно Коннор водил туда только девушек, с которым планировал заняться сексом. А тут под его боком была не какая-то худая красотка, а крупный сильный мужчина, что сонным взглядом осматривал окружение, не до конца понимая, куда он попал. Дошло до него лишь в тот момент, когда Коннор, откинув одеяло, повалил крепкое тело на кровать. — Погоди, — Хэнк укладываться не собирался, хотя было видно, что ему очень тяжело держать веки незамкнутыми. — Мне надо домой. У меня собака. Про собаку Коннор помнил. Тот огромный сенбернар — под стать своему хозяину — наверняка лежал у двери и ждал, когда Хэнк вернётся домой. И проблема была в том, что у Хэнка не было той самой работницы, что ходила бы выгуливать его питомца, когда он не дома, не говоря уже о том, чтобы насыпать в миску корма. Потому вполне логично было отправить Хэнка назад на такси, чтобы у него дома не произошла маленькая катастрофа. Но Коннор так этого не хотел, ведь, получается, он зря притащил этого медведя к себе домой, а потому пришлось решать проблему иначе. — Ничего с твоей собакой не случится, — сказал он, не давая Хэнку встать. Делал это с какой-то излишней силой, что даже сам смутился из-за своего поведения. Что за настырные попытки завалить медведя к себе в кровать? Какой в этом смысл? — Ему надо в туалет и поесть. — Хэнк взял Коннора за запястье и посмотрел ему прямо в глаза. Слишком… необычно. Неприятно, но с другой стороны крайне захватывающе. Коннор было замер, чувствуя себя как в тот момент, когда Хэнк принялся гладить его по голове в машине, но после быстро собрался с мыслями. — Я отправлю туда человека, хорошо? — Коннор высвободил своё запястье. Сделал это слишком медленно, словно желал, чтобы Хэнк вновь сжал его. — Он будет гулять с твоим псом хоть всю ночь напролёт. Просто дай мне ключи от квартиры. Хэнк сжал губы. В его синих глазах появилась неизвестная черта, и вот уже Коннор был уверен, что он сделал глупый поступок, притащив Хэнка к себе. Этого стоило ожидать, но странное ощущение не переставало смущать. — Зачем тебе это? — вдруг спросил мужчина. — Разве ты меня не ненавидишь? Коннор ответить не смог. И правда, зачем он всё это делал? Он же Хэнка терпеть не мог, да настолько, что сегодня собирался прострелить ему ноги, после чего вдоволь наиздеваться. Как так вышло, что планы настолько кардинально поменялись — хер знает. Но опять менять их уже не было никакого смысла, а потому Коннор, сам не зная зачем, только отвернул голову, решаясь ничего не говорить. Хэнк же ещё какое-то время попялился на него, но после его сонливость взяла своё и он, вытащив из кармана ключи от квартиры и положив их рядом, окончательно отрубился. Коннор ещё какое-то время просидел рядом. Он сам не мог понять, что уже хочет от Хэнка. Желание стрелять ему в колени пропало, как пропала и всякая обида за случившееся. А ведь они должны быть врагами, так как состоят в разных слоях общества. Хэнк — полицейская свинья, а Коннор — гордый мафиозный волк. Он привык таких поросят на завтрак есть. Видимо, важную роль сыграло то, что Хэнк работал в баре, где Коннор сумел познакомиться с его личной жизнью уже поближе. А такое не остаётся без внимания. — И всё же ты пиздец милый, когда спишь, — вновь заметил Коннор, когда таки выслал работника разбираться с Хэнковым сенбернаром. Запутавшись в своих мыслях, он завалился на свою кровать рядом со спящим медведем. Просто чтобы перевести дух и немного побороть головную боль. Он же не педик какой, чтобы спать рядом с мужиком. Нет, просто решил немного поваляться в темноте и послушать чужое мирное дыхание. Хэнк был странным человеком. Не настолько странным как тот же Коннор, но свои особенности он имел. И вот уже Коннор не был уверен, насколько сильно он ненавидит этого человека. Изначально, он просто терпеть его не мог. Эту высокомерную мразь, которая нисколько не обижалась на его шутки и даже находила возможность подъебнуть в ответ. Он унизил Коннора. Он воспользовался Коннором. Он был ужасным человеком, который должен долго и старательно извиняться на коленях. Но Коннор уже не мог сказать, что он Хэнка ненавидит. Он его скорее недолюбливает. Как собака, которая недолюбливает котов только за то, что они коты. Да, Хэнк не кот. Но он полицейский. Он тот, кто мешает Коннору дышать и заниматься любимым делом. Мафия и так в последнее время имеет некоторые трудности, а ведь когда-то всё было лучше некуда. Интересно, что будет, если внезапно Хэнк приедет на дело и увидит там Коннора, занимающегося настолько неправильными вещами? Его медвежья морда хоть немного удивится? Или он расстроится? Очень сложный вопрос и, чтобы на него ответить, требовалось время. Коннор очень старался ещё немного подумать, но сам не заметил, как его утренний недосып взял верх, а веки потихоньку сомкнулись. На мягкой кровати очень удобно засыпать, и каким бы «не пидором» не был Коннор, он всё равно заснул рядом с Хэнком, невольно прижавшись рукой к его сильной спине.***
Несмотря на свой образ жизни, Коннор был ранней пташкой. Он редко просыпался позже десяти часов утра и, за исключением некоторых дней, всегда ложился до двенадцати. Организму вполне хватило девяти часов, чтобы полностью отоспаться, а потому Коннор проснулся в восемь утра. Проснулся не один, и оно совсем неудивительно, ведь Хэнк работал если не в три, то явно в два раза больше, а в будни наверняка спал не дольше пары часов. Ему выпал редкий шанс пропустить один рабочий день и упускать он его не собирался, а потому совсем не заметил, что Коннор этой ночью лежал рядом. А сам Коннор, к своему величайшему стыду, на свою ошибку отреагировал слишком бурно и, когда заметил, что проснулся рядом с другим человеком не противоположного пола, дёрнулся в сторону, да ещё настолько резко, что грохнулся с кровати. После такого бодрого пробуждения сразу рванул в душ, надеясь, что за всё время, пока он будет там торчать, Хэнк успеет собраться и тихо свалить. Но Хэнк не свалил. Он продолжал спать точно в такой же позе, одной рукой накрыв глаза, а другую запустив под соседнюю подушку. Что же, выгонять его никто и не собирался. Наоборот, Коннор, таки понявший все прелести ситуации, начал смотреть на Хэнка с таким лицом, с каким обычно смотрят на спящих котят в интернете. Уселся возле кровати и наслаждался картиной. «А что, если сделать фотографию и сказать всем, что завалил этого медведя?» — подумал он, но быстро отказался от таких мыслей. Слишком некрасиво с его стороны. Хэнк потом никогда не ляжет к нему спать вновь. Внезапно Коннор ругнул себя за такие мысли. Он же и не хотел, чтобы Хэнк вот так просто ложился к нему. Сегодняшняя ночь была исключением. Просто потому что Коннор возвращал должок и потому что он, по сути, купил Хэнка. Купил как вещь. И вообще, это же был отличный повод почувствовать себя лидером. Хэнк спал у него дома, а значит Коннор главный, не логично ли? Ведь если ты смог притащить самку в свою берлогу, значит она полностью в твоих владениях. В прошлый раз Хэнк приволок пьяного Коннора в свою, а в этот раз ситуация обратная. Пусть теперь Хэнк сам почувствует себя в чужой власти и немного поволнуется. «Если его вообще хоть что-то может начать волновать», — подумал Стерн, поведя бровью. Представив, как чужое лицо исказится от удивления, Коннор сглотнул слюну. Благо, горло уже не болело. Горло! Парень прижал руку к своему кадыку и внезапно почувствовал странное желание глянуть на причину того, что вызвало эти самые боли. На, как он предполагал, ту самую дубину. И ничего гейского в этом не было, просто… ну… Коннор же уже как-то был с ней связан. Чего стесняться? Во-первых, это была просто отличная идея, чтобы хоть немного вспомнить о том, что же на самом деле случилось тем вечером, потому что, возможно, мозг выдаст нужную информацию. Во-вторых, Коннор считал, что имеет полное право взаимодействовать с тем, что травмировало его психику. Надо будет, он от злости Хэнка решит кастрировать. В-третьих, Коннор немного да волновался. А вдруг там страшное необрезанное чудище? Мерзкое такое, волосатое. Будь оно так, Стерн точно корил бы себя за содеянное. Стараясь не разбудить Хэнка, Коннор медленно заполз на кровать, всеми силами пытаясь не заставить её скрипеть. Это было тяжело — всё же пружины в матрасе с характерным звуком начинали сгибаться и действовать совсем уж бесшумно было невозможно. Но Хэнк никак на это не отреагировал и даже не проснулся, видимо, привыкнув к шуму в ночное время. «Не удивительно, если учесть, где этот медведь живёт», — подумал Коннор, отбрасывая одеяло в сторону. Он успокаивал себя мыслями, что делает это только из личного интереса, ведь лучший способ узнать, с чем ты когда-то сталкивался — увидеть это своими глазами. А вдруг всё не так плохо? Коннор же раньше никогда и никому не сосал. Вдруг его горло заболело только с непривычки, но на деле никакой дубины не было, а на её месте рос десятисантиметровый стручок? Будь это так, Коннор мог бы хоть как-то шутить над Хэнком в баре. Смеяться над ним, говорить, что жалеет о той ночи и, может быть, поубавил бы медвежье эго. Ведь какой мужчина с мелким членом не будет этого стыдиться? Может хоть в такой ситуации Хэнк не станет реагировать спокойно и хоть немного расстроится. Рассчитывая на это, Коннор тихо вжикнул молнией чужой ширинки, пообещав потом себе избавиться от этого постельного белья. Не престало спать там, где когда-то лежал взрослый медведь в уличной одежде. Кстати, в одежде очень дешёвой — далеко не той фирмы, которую носил Коннор. Но Коннор мог себе позволить, потому что зарабатывал достойно и не работал полицейской свиньёй. Хотя то, что сейчас он расстёгивал этой свинье штаны, немного, да напрягало. Вслед за штанами пошли и трусы. А если точнее, то их резинка, какую пришлось приподнимать одними лишь кончиками пальцев. Коннор вновь усмехнулся, внезапно решив для себя, что ни о каком большом размере и речи быть не может. По этой причине в порно редко снимаются настолько взрослые актёры. Да и потом, будь у Хэнка большое достоинство, так от него вряд ли ушла бы жена. «Наверняка не мог даже её удовлетворить», — подумал Коннор, со смешком опуская трусы вниз. Дошёл даже до коротких светлых лобковых волос и готов был наконец открыть для себя великую тайну, пока не понял, что на него открыто пялятся. — Что ты делаешь? — Хэнк не спал. Хэнк-мать-его-Андерсон уже как несколько секунд точно не спал, а его голубые глаза смотрели то на Коннора, то на резинку трусов в его пальцах, то на расстёгнутые брюки. После небольшой задержки, разошедшегося парня резко пихнули ногой, а возмущённый Хэнк вновь натянул трусы и посмотрел на Стерна таким взглядом, словно посчитал его за ебанутного извращенца. Видит Бог, он не врезал ему только по той причине, что был всё ещё сонным и туго соображал. «Это что, ебучий анекдот?» — подумал Коннор, понимая, что ему вот сейчас вообще не выкрутиться. Ситуация была точно такой же, какие обычно случались в ситкомах, чтобы потом выстраивать юмор на недопонимании персонажей. Ведь ни один человек, пребывая в здравом уме, не полезет к кому-то в штаны просто так. К кому-то, кого он ненавидит настолько, что буквально планировал убийство. А потому Коннор даже не знал, как ему начать реагировать. Не ругаться же? Конечно, не ругаться, ведь ругаться в данной ситуации — это значит возмущаться по поводу того, что тебе не дали зайти дальше. К тому же, Хэнк наверняка всё не так понял. Коннор же действовал исключительно из своих худших побуждений… ну почти. Наверное, наступил тот самый момент, когда стоило выложить все карты на стол. Чтобы больше не мучать себя лишними догадками и открыто послать человека куда подальше, сообщив ему своё мнение. Да, Коннор отсосал. Но отсосал он с присущей ему гордостью, как отсосал бы какой-нибудь король или даже президент. Действовать скрытно и обратить случившееся против Хэнка не вышло, а потому больше не было никакого смысла пытаться обойти проблему своими методами. Стоило взять яйца в кулак и сообщить прямо. — Короче, меня это заебало! — громко выпалил Коннор, заливаясь краской до самых ушей, но при этом не теряя уверенности в голосе. — Давай с тобой кое-что обсудим. То, что я тогда отсосал тебе — это ничего не значит, понял? Я сделал это из личных побуждений, ага? Я просто использовал тебя, чтобы сбросить напряжение. И вообще, не думай, что я нуждаюсь в твоём внимании. Ты для меня никто и звать тебя никак. — Чего? — не понял Хэнк, собираясь было зевнуть, но в определённый момент остановившись. — Никто никому не сосал. — В каком смысле? — Коннор усмехнулся. Он же не тупой. Он же никогда не вёлся на чужую ложь и прекрасно понимал, когда его пытались наебать. Но усмехнулся он чересчур нервозно, а в его глазах отразилось отчаяние. — Ты про тот вечер, когда я притащил тебя к себе? — Хэнк сонно потянулся. — Ну так я приволок и спать уложил. Вот и всё. — А что тогда с горлом? — Не веря услышанному, Коннор начал упоминать те самые детали, натолкнувшие его на мысль о минете. — Что с рубашкой? Я же проснулся у тебя полуголым. — Ну ты блевал как не в себя. — Произнося эти слова, Хэнк протирал заспанные глаза рукой. — Я тебя ещё над кустами держал, чтобы ты не запачкался. Конечно, после такого горло будет болеть. А рубашку я в стирку бросил, чтобы ты назад в грязной не пошёл. Почему ты вообще решил, что… занимался странными вещами? И тут внезапно Коннор понял, что он хочет тотчас провалиться под землю. Если хитрый Сатана решит создать под ним огромную дыру, дабы затащить в Ад, то Коннор ему после только спасибо скажет. Потому что в Аду сейчас будет всяко лучше и куда менее жарко, чем здесь — на кровати под пристальным взглядом чужих голубых глаз. Действительно, а почему он сразу подумал про отсос? Ведь можно было напрячь свою умную голову и допустить другие варианты, а горло может болеть по разным причинам, начиная от простуды и заканчивая той же самой обильной рвотой. Но Коннор и без того знал ответ на свой же вопрос и был совсем не рад своей сообразительности. Причина крылась в одной ебучей чёрточке на шее, намалёванной несмываемым маркером. Пьяный Коннор решил «приколоться». Нет, ну смешно же, когда ты проверяешь размерчик чьего-то полового органа, вымеряя его на своей шее? «Да нихуя не смешно», — подумал Коннор, кусая от обиды нижнюю губу. Он был пьян. А когда он пьян, он сам не соображает что делает, ведь с детства рос в достойных условиях. Его глупости никогда не имели серьёзных последствий, а потому парень творил что вздумается. По этой причине он не отдавал отчёта своим действиям и добровольно измерял линейкой расстояние от своего рта до чёрточки, чтобы узнать, какой же на самом деле размерчик у Хэнка. Если бы он оказался маленьким, Коннор думал использовать это против обладателя этого самого размерчика. Называть его «короткостволом» или «обрезом». В общем, хотел найти себе новый повод для оскорблений, но сам не заметил, как его же тактика дала сбой. В итоге, первой зародившейся мыслью был отсос. Так если отсоса и не было, то получается, что всё зря? Зря все эти переживания, зря все выёбывания и зря та Кэсси, опозорившая его только ещё больше? Ничего ведь не случилось, а Хэнк и думать не думал о том, какой он самцовый самец. И таблетки он предложил Коннору от чистой души, а не потому, что хотел лишний раз выебнуться. Коннору, который всё это время только ебал ему мозги и который вчерашним вечером повёз его за город, чтобы вдоволь поиздеваться и подарить мафиозному синдикату. То есть, не будь того разговора в машине, притупившего сознание падкого на комплименты паренька, то уже этим утром Хэнк лежал бы не в чужой кровати, а, скорее всего, погребённый под тоннами земли где-нибудь в неизвестном месте? — Бля-я-ядь, — протянул Стерн, пряча лицо в руках. Это всё. Занавес. Он никогда в жизни не совершал настолько крупных проёбов. Даже тогда, когда в школе забил мяч в свои ворота во время футбольного матча. Да, это было случайно! Просто неудачный пас и рукожоп-вратарь. А теперь Коннору было настолько хуёво, что ему хотелось взять с кровати подушку и начать кричать в неё. Кричать до тех пор, пока голос не охрипнет и пока горло не начнёт болеть. — Всё нормально? — спросил Хэнк. До него, судя по всему, ещё не дошёл весь пиздец происходящего, но оно и понятно. Этот сонный медведь проснулся лишь минуту назад, и его мозг только начинал полноценную работу. — Нихуя не нормально, — ответил Коннор, чувствуя, как бурлит кровь в его венах. Это был крах. Это венец его жизни, что отныне никогда не станет нормальной. Где тот самый парень, писавший все экзамены на сто баллов? А нету его. Отныне Коннор Стерн — это местный дурачок, занимающийся неприличными вещами и позорящийся всё больше и больше. Когда-то он хотел выглядеть перед Хэнком гордым и неукротимым гением, но в итоге каждый раз только лажал. И даже новость о том, что никакого отсоса не было, лучше не делала, потому что неприятные последствия уже случились, и основная причина более не играла никакой роли. Всё равно, если бы муж, зарезавший свою изменяющую жену и всю ею семью, неожиданно узнал, что никаких измен и не было. От этого становилось только хуже. Коннор теперь вообще не знал, что ему делать. Как выкручиваться? Как общаться с Хэнком? Не послать же его нахуй как прежде, это будет слишком незрело. Это будет по-детски. Да и потом, ему совсем не помогала цепочка случившихся происшествий. Он ошибочно решил, что отсосал Хэнку. Он открыто признался, что ревнует его к девушке. Более того, этим утром он полез пялиться на его член, что вообще никак нельзя было объяснить с точки зрения логики. Коннор потому и подвис, стараясь найти в своей умной головке ответ на этот вопрос. Не правдивый ответ в стиле «я хотел посмотреть, насколько у тебя большой хуй», а какой-нибудь более приличный. «Я подумал, что тебе жарко и хотел помочь раздеться». Хотя, это звучало ещё более странно, потому что никакой человек не будет начинать раздевать другого с того, что расстегнёт ему ширинку и полезет стягивать с лобка трусы. — Погоди. — Хэнк внезапно напрягся. О-о-очень внезапно, словно до него только-только дошла какая-то гениальная мысль. Гениальная и одновременно пугающая. Коннору не понравилась эта пауза. Более того, ему совсем не понравилось лицо Хэнка, отразившее на себе недопонимание и замешательство. Довольно странная коллаборация, никак не свойственная его обычному похуизму. Нахмурив брови и осмотрев Коннора таким взглядом, как если бы тот только что отпил из унитаза, Хэнк, который раньше никогда не матерился без особой на то причины, выдал экспрессивное: — Блядь, Коннор… я не из этих.