Капли битого стекла

Он не призрак в доспехах, но хотелось быть им; не совсем человек в обычном плаще – читай как открытую книгу. Сигарет в кармане не оказалось, и пальцы, затянутые в ткань перчаток, ухватились за пустоту; второй рукой же держал ключ – металл обжигал через дублёную кожу, но он так и не решался открыть дверь, будто боялся, что потайные страхи, перекатывающиеся в голове игольчатыми шариками, окажутся бомбами в реальности. Его не было здесь относительно не долго – столько, сколько нужно, чтобы решить загадки безумной тени, прячущейся во Франции – так далеко, так близко; Гамильтон Киллиан не виноват, но Стренджер не мог позволить себе взвести курок, спустить пулю в того, кто ненавидел монстров, за которыми охотился многие года. Они одинаковые, но одновременно разные. Своё же отражение он убил чужими руками ненавистного существа. Джошуа нервно сглотнул, стоял истуканом, словно боялся сделать единственный выбор: открыть дверь и узнать обо всём, но в голове чужой голос противно шелестел, и он обо всём давно догадывался – не способности, так – наборы чувств, которые работали как слаженные инструменты и никогда его не подводили. Сейчас тоже: сердце бешено стучало в груди, и Стренджер, отмеряя мысленно секунды, постоянно сбиваясь на пяти-шести, наконец, сдался: ключ противно хрустнул в замочной скважине, и мужчина навалился плечом, открывая скрипучую дверь: темнота давила на глаза, тишина резала слух… Но он всё видел, всё слышал, и происходящее пугало, но свои эмоции он давно закрыл на замок. Спокхаус – место, за последнее годы ставшее ему домом, теперь пустовало; словно иллюзия, носящее в себе вспышки чужой памяти: он помнил одно, а выглядело всё совершенно иначе. Джошуа сделал шаг вперёд, закрывая двери, полез в кобуры на ремне за пистолетами, ожидая подвоха, но… ничего не происходило. То, за что он боролся, ныне мертво: словно маленький смертельный смерч пронёсся по всему комплексу, не оставляя никому шанса. Перевёрнутая разбитая мебель, глубокие борозды царапин на стенах, лужи крови, стекающие ручьём в одно единственное место – словно манили, словно приглашали взглянуть на состоявшееся. Стренджер знал: никого не осталось; все мертвы. И всё равно шёл на зов неизвестного. Каждый шаг отдавался эхом, что катился набатом по узким коридорам; мужчина старался не отвлекаться, но замечал, как в углах затаились обглоданные трупы бывших сослуживцев, не успевшие даже взглянуть в глаза собственной смерти: неестественно вывернутые, с ликом ужаса, они просто лежали грудами мешков, и только часть их одежды выдавала в них знакомых Джошуа людей: Молох, Кхен Ригзин, Габриела Августини, Элспет Холлидей, Хэпскомб… Он запомнил каждого мертвеца, воссоздал в голове по кусочкам разрубленных тел эпизоды, кто, когда и при каких обстоятельствах отправился на тот свет. Стренджер не верил в Бога, но сегодня сделал исключение: и попросил упокоить души за то, что подвёл их. Кровавая нить словно дразнила, заводя его в переговорную: с чего всё начиналось – тем всё и закончилось. Мужчина приготовил парные пистолеты, зажал пальцами спусковые крючки, подходя ближе… Сознание играло злыми образами, перед глазами проносились выдуманные паззлы, но он не тот, кто будет верить собственным страхам. Джошуа толкнул дверь плечом и вошёл внутрь: картина не изменилась, но прояснилось на мгновение: старый прожектор трещал в углу, разбитый, освещая панель светом, на которой чужой кровью написано послание, адресованное тому, кого не нашли, кто остался жив. Мужчина убрал пистолеты. Значит, не сбежал. «Наконец-то, Стренджер, ты найден». Он стоял, всматривался в эту надпись, произносил её в голове множество раз, но не строил теории – зачем, если всё давно известно? Джошуа хотел закурить, но пачка сигарет не могла материализовать ему бумажные цилиндры с табаком. Внутренние противоречия разгорались в нём кислотой; впервые в жизни он не знал, что ему делать, как поступить с информацией, которую ему донесли извне. Снова спрятаться? Найдут опять. И так по бесконечному кругу, пока один из них, в конце концов, не устанет и не сдастся. Стренджер пытался, но у него не вышло. И сейчас игра пошла не по правилам: преследователь вычеркнул из списка тех, кто ему был дорог, теперь же Джошуа поступит с ним также – вычеркнет из него жизнь, пока последнюю кровь гадина не потеряет. В этой игре должен остаться только один. - Джошуа? Чужой голос. Дрогнул. Стренджер на секунду почувствовал себя статуей, которую обтачивали волны разбушевавшегося океана, пытающееся повернуть его на звук, но он сам сделал это: осторожно обернулся, полосуя взглядом сквозь очки того, кого он не ждал; ту, которая осталась жива. И смотрела на него сейчас, будто он – оживший мертвец, призрак, а их по кодексу им нужно вырезать, расстреливать… Превращать в то, что стало отпечатком истории в книге, которая раньше называлась Спокхаус. Впервые в жизни Джошуа рад, что существо перед ним живое. Она была с ним. - Что произошло?.. – она подошла ближе, так же не веря в произошедшее; видела ту же надпись, подписанную чужой кровью, с нарисованным отпечатком руки, а кисти – части тел бывших сослуживцев. Стренджер мог бы во всём обвинять её – она ведь дампир, и для него чудовище, - но всё далеко не так просто. Он не хотел втягивать её во всё это, никого не хотел, но судьба – сука – распорядилась иначе. Джошуа шагнул ей навстречу и, сам не от себя не ожидая такого, крепко обнял полукровку, тяжело вздыхая. Люпеску не оттолкнула его, не сказала что-то в ответ – просто стояла, понимая, что ему это необходимо, им обоим это нужно. Стренджер мысленно был благодарен, что она осталась жива, и он более не мог её потерять. Ту, которую презирал за её вампирскую часть, но ту, человеческую, которую полюбил, которую спас много лет назад от тирании графа Войку в замке Гауштадт в Фалькенбурге. И это противоречие, таящееся в ней, окончательно сломало его. Наверно, в этом и заключалось его отличие от Киллиана. Они стояли так всего несколько минут, длящиеся, наверно, циклом бесконечности, и Джошуа мысленно клялся Светлане, что никогда не оставит её одну. Слишком долго он странствовал в одиночестве, чтобы в итоге прийти к нулю. Люпеску положила руки ему на пояс, прижимаясь ближе: так будет лучше для обоих. Оба знали, какие ставки нужно сыграть. Они уйдут отсюда, будут скитаться по миру, выполнять свою работу – постоянно в бегах от неизвестного, от неизведанного. В конце концов – Джошуа знал – им придётся сыграть в игру, в которой не будет победителей. Но ради памяти тех, кто принял его, ради Светланы он сделает всё, что в его силах. И перестанет бежать от чудовищ прошлого.